В шесьтдьесят шестом

В  шесьтьдесят   шестом.


В  шесьтьдесят    шестом,  я   был   смущен…
Конечно     молодой,    почти   сырая   глина.
Я   был   казачкой   покорен…
Моя   любовь,   Шашунина    Галина.
   
Черкесск,  июнь,  река   в   такую   рань…
Сплошной   Татьянин   день,   Святого   Валентина.
От   солнца  так   слепит,  тепло.  Холодная   Кубань…
Синее   губ   трусы   из   нового   сатина.

Здесь   был   бандитский   Юг   и  конница  Шкуро…
Об   этом   моя   бабка   говорила.
Переплелось   во   мне  и   старь,  и   новь   давно…
Шашунины   готовили   расстрел,  послать   ту  комсомолочьку    на  мыло.

Прошло  чуть   меньше   полста   лет…
Уклад   и   быт,   все   даже   космос   поменялись.
Но   бывший   в   душах   бунт,  казак  он  иль  кадет…
В   прицел   друг  друга   не   попались.

Так   вот   поутру,   белорыбицу   удил…
Кожею  Урал,   бледней   Кавказа.
А   под   Лычею  вечер  загорелый   с   девочкой   дружил…
До   изумленья,   полного   и   школьного   экстаза.

В  горах  я   видел   позабытый   Хасавюрт…
Лезгин,  сынов   степей   ногайцев.
Как   стал   лужею  Арал,  за  бездорожьями  Кунград…
По   телевизору   взбесившихся   Китайцев.

Моя   была   такою   нежною   любовь…
Со   мной   хранилась,  где  то   годы.
И  за   неё   мне   разбивали   морду   в   кровь.
Её   друзей,  бушующие   воды.

А   все   ж   любил   сильней   и   ни   чего…
Мы  с   ней   из   школ   разьехались   на  годы.
И   про   ее   беременность   узнал…
Что   в  чувствах   есть   еще   скала,  конечно  же  и  роды.

Остались   мне   в   насмешку   лишь   красивое   лицо…
Её   волос   кудрявости   барашки.
Да  с   голосом   дрожащее   словцо…
Что   времени   острей,  удар   чеченской   шашки.

К   тебе   моя   любовь,  мечту   свою   храню…
Хотя   ты   трижды   стала   бабкой.
Тебя,   увидев,   снова   запою…
От   возраста   казак,  не   станет   мокрой   тряпкой.