не мама

Юленька села в кровати, крепко прижимая к себе плюшевого кота Тимофея. Было уже утро.
Двушка на самой окраине Москвы, где-то под окнами бурлит оживленное шоссе, даже до четвертого этажа доносится запах бензина, постоянный гул моторов. Часто внизу ссорятся какие-то люди, поют песни, соседи громко включают телевизор. Зачастую можно даже разобрать, как диктор в новостях говорит о том, что в очередной раз разбился самолет, что где-то случилось землетрясение... Юленька Семенова привыкла к этому, так жила, вставала и засыпала, ездила в «десятой» маршрутке с мамой в садик под «Юмор FM», здоровалась с уборщицей тетей Валей, носила розовую шапочку с пумпончиком. Постоянно звуки вокруг, голоса, какой-то шум, музыка, возгласы, запахи... В этой круговерти не замечаешь, что какой-то голос раздается из пустоты, верно? Водоворот нот, какофония не дает разобрать, что у какого-то звука вовсе нет источника...
В это утро Юленьку разбудила тишина. Звенящая, пронзительная до гула в ушах. Девочка упорно пыталась понять, что не так. Вроде как все на месте: разбросаны по полу игрушки, висит на стене доска, на которой можно рисовать мелками, на большой кровати все то же розовое покрывало. Все так, как оно должно быть.
Юля снова легла на подушку, закрыла глаза, пытаясь считать овечек. Пушистых таких, с розовыми бантиками. Только, вот беда, считать девочка умела только до десяти. Но все равно почему-то страшно, не отпускает ощущение беды. Так боишься засыпать после кошмара, после того, как во сне тебя только что хотел покусать дракон, пыталась украсть ведьма. Страшно снова закрыть глаза, снова увидеть это.
Юля не выдержала:
- Мама!
Звонкий детский голосок показался слишком громким в абсолютной тишине квартиры. Девочка напряженно прислушивалась к пустоте, желая услышать скрип раскладного дивана в соседней комнате, недовольно ворчание мамы, разбуженной в субботу, или басок папы Димы...
Ничего. Т и ш и н а .
Девочка спустила ножки с кровати, розовыми подушечками пальцев касаясь холодного пола. Шаг, еще за ним один. Сначала испуганно, неуверенно, а после быстрее, стараясь скорее оказаться в постели мамы с папой Димой, которые защитят от самых страшных монстров. Они знают, что делать. Они взрослые. Вечно храбрые и не знающие ошибок.
Привычным звуком показался стук когтей за дверью, негромкое утробное урчание, хлюпанье. Это чей-то телевизор, шум за стеной — само собой разумеется. Когда тебя постоянно окружают какие-то звуки, уже плохо отличаешь реальное от тупого порождения динамика.
Следующий голос ни с чьим больше спутать было нельзя.
- Выходи, милая.
Мир внезапно встал на свое место.
- Мама! - радостно вскрикнула девочка и только ринулась к двери, как вдруг мамин голос стал кричать, зарычал и перешел в слияние миллиона голосов, отчаянный звериный вой, пронзительный вопль. Юля села на корточки и зажала руками ушки, не выпустив Тимофея. В этом страшном звуке девочка не заметила собственного перепуганного крика.
Она уже не слышала громкого хруста кости, горлового булькания. И все. Снова тишина. Медленно раскрылась дверь. Дрожащая Юленька подняла глаза, ожидая, умоляя все сущее увидеть сейчас папу Диму, который объяснит, что же случилось, возьмет на руки, успокоит и защитит. Но на пороге оказался незнакомый высокий мужчина. Все его джинсы, рубашка, молодое лицо, руки были испачканы кровью, русые волосы и вовсе слиплись от нее. Единственным светлым пятном на лице были голубые, испуганные, ошарашенные глаза. Он явно не ожидал увидеть тут ребенка.
- П.. П.. Привет?
Юля поняла, что начинает плакать. Чужой дядя дома, чужие! Воры!
И только теперь внимание девочки переключилось на огромные, такие же перепачканные кровью, чем-то густым, крылья за дядиной спиной. И то, что стоит он в.. Чем-то странном, склизком, больше похожим на мерзко-зелено-красное желе. Рядом с его ногой на пол грохнулся нож.
- Мама!!! - со слезами закричала Юля, - где моя мама?!
- Тихо, милая, тихо... - дяденька наклонился, вытягивая дрожащие руки к отступающей в ужасе девочке. Малышка не понимала, что он сам напуган не меньше нее, - побудь тут, не выходи. Враги еще не ушли. Никому не известно, сколько еще их тут. Скоро придут наши и помогут... Меня Михаил зовут, а тебя?..
- Я хочу к маме! - упрямо возразила Юленька, мотая головой, за слезами мало что видя, с трудом вообще умудряясь разговаривать.
Девочка рванулась вперед, ловко проскакивая между длинными ногами Михаила, уворачиваясь от рук, отпихивая своими ручонками крыло. Босые ножки тут же перепачкались в странной густой жиже, бежать было скользко, сложно. Но в голове засело одно стремление — попасть поскорее к маме. С ней ничего не может случиться. Ведь мама великая, непоколебимая, вечная для четырехлетней дочери.
- Стой! Нет! - отчаянно прокричал дяденька, пытаясь быстро развернуться, но потерял время, поскользнувшись. Знали бы вы, как плохо слушается ангелов физическое тело. Но иначе этих тварей не уничтожить.
Юленьку было уже не догнать.
На стенах узкого коридора была размазана кровь, обои с цветами лилий были разодраны будто бы огромной кошачьей лапой, местами осыпалась штукатурка, белой пудрой припорошив кровь, подобную густому растворимому темному киселю с противными комочками. Юля захлебывалась в рыданиях, бежала к белой двери, за которой всегда была родительская спальня. Девственно, снежно-белая, на нее какой-то художник будто слегка брызнул красной краской.
В ушах стучала кровь, звук собственного крика Юленьки заполнял все пространство квартирки, находящейся сейчас в своем отдельном мирке, отдельном пузыре звукового вакуума. Юле не хватало воздуха, тошнотворный запах мяса, железа лез в ноздри. До соседней двери она неслась уже будто бы несколько километров.
За спиной послышался топот шагов, но Юленька не оглядывалась.
- Не открывай дверь!
Осталось несколько шагов и повернуть ручку.
- Не надо!
Юленька вцепилась тонкими пальчиками в неласково-холодный шарик.
- Пожалуйста!
Детская ручонка неловко дергает ручку, щелкает замок. Дверь легко поддается. Шаги за спиной стихают.
- Господи, помилуй...
Звучит, как приговор.
- Мама!
Пути назад нет.
Полная тишина. Звенящая, пронзительная до гула в ушах.
В родительской комнате слишком много красного цвета.
Вдруг, будто очнувшись, вспомнив о своем предназначении, громко затикали часы на кухне. Безжалостный механизм отмерял секунды одну за одной.
Тик-так. Тик-так. Тик...
- Мама?..
- Нет, не мама, - отозвался кот Тимофей, зубасто улыбаясь.