Мы точно знали

Мы точно знали, в хате есть стукач,
Кум видел нас, как будто на рентгене,
Ушёл  Валёк  с червонцем на строгач.
Оставил  бритву, «мойкой» звать по фене.

И хата была  «чёрною» у нас,
И все уже мы не по первой ходке.
Снимали нас и в профиль и в анфас,
В делах хранились пальчики и фотки.

«Наседка» кто?  Кто  «дятел»? Кто стучит?
Кто куму нашу  волю  в клюве  носит?
Найдём, по горлу «мойкой», - замолчит,
Пощады пусть,  сучара, он не просит.

Нас  на допросы  дёргали,   как всех,
И не  час, на два – бывало дольше.
А следаку ведь  можно без помех,
Всё  рассказать, а даже и побольше.

Я никогда не думал на него,
Ему я доверял   почти,  как брату
Его считал  всегда за своего.
Пришёл однажды он от адвоката.

Перебивая в хате смрадный дух:
Параши, потных  тел и каземата.
Колбаской с чесночком запахло вдруг.
Мы поняли, он получил зарплату.
 
Смотрящему прогнали мы «коня»,
Спросили, что нам  делать с этой сукой .
Пришла малява в середине дня:
Задвиньте  пику в бок, другим  наука.

Он до утра конечно не дожил,
И мне не пригодилась даже «мойка»
Упал он с  шконки, бошку разможжил,
Что сам свалился,  мы держались стойко.

Мы точно знали, в хате есть стукач,
Сдавал он нас за колбасу наверно.
Диагноз написал тюремный врач.
« Свалился с койки, это характерно».
08 октября 2015г Борис Беленцов