Прощай, Генуя!

Галина Храбрая

Часть шестая. Заключительная.

«ПРОЩАЙ,  ГЕНУЯ!»

Мама моя любит часто повторять: лучшее лекарство от любви - полюбить заново!

Иду я по набережной Судака: смотрю, нет его, моего ухажёра! Уехал…
Слава БОГУ, всё разрешилось мирно, «без боевых потерь»!

Зашла в кафе, где мы с ним сидели: скрипачки тоже нет. Укатила! 
Да и, вообще, многих нет. Рванули «на зимние квартиры» со своими кубышками!
«Обобрали» отдыхающих, повеселили, развлекли малёк, теперь, можно,
и «на дно залечь» до следующего сезона…

Села за столик. Сделала «заказ». Уныние стало брать верх.
Вскоре подошла ко мне Валентина, та самая женщина, у которой он снимал
комнатку, дала мне свой адрес, чтобы я выслала им всем по сборнику стихов,
потом передала от него записку с его домашним номером телефона и ушла,
многозначительно взглянув, на прощанье, мол, не горюй, девочка,
всё ещё у вас впереди, читай записочку-то, читай…

Надо же, какая она приветливая, это у неё «природное»! Такое, нарочно,
не сыграешь: хорошие здесь люди! Классно мне было тут с ними «жить,
не тужить»: море, горы, можжевельник… и что я забыла в этой своей Москве?

Вышла из кафе и медленно пошла в сторону крепости…
Конец сентября – завершение сезона, Господи, отчего же, так тоскливо на душе,
нет же на то видимых причин?

Отдохнула прекрасно, стихов написала целый блокнот, наплавалась, назагоралась,
винограда натрескалась, столько людей хороших повстречала, не обворовали меня,
не изнасиловали, не грохнули, даже с зеками «Чёрного Полковника» распивала:
и те признали во мне «нейтралитет»!

Нет, я не оговорилась, что вы уставились на меня?
Хотите, чтобы я вам выдала «авторитет»? А вот «фигушки»!

…во второй половине сентября вечерами заметно посвежело в Судаке.
Хотя море остывало потихонечку, но не так, чтобы меня это могло смутить:
один-два градуса в сутки – это сущий пустяк для дамы, усугубляющей
умеренно после заплыва «Мускатель» поочерёдно с «Кагором»…

И вот тогда пришла пора для моей «вишнёвой шали», я стала надевать её
по вечерам себе на плечи, сидя в баре, это было эффектно и тепло:

— А вы «гадаете»?
— В смысле?

— «Работаете» здесь?
— Нет. Я здесь отдыхаю.

— Но, вы же «цыганка», так? И одеты, соответственно…
— А как я одета?

— Здоровско! «Вставляет»!
— Куда, кого, и во что?

— Это слово такое, ну, когда «торчишь»!
— От кого, от чего, и с кем?

— Я лично от вас, вы в моём вкусе: чёрное платье «из шифона»,
оно у вас переливается прямо и сверкает, «японское», наверно?
И туфельки на вас «лаковые» с пряжечкой «золотой», потом волосы
вьющиеся, длинные, опять же, серьги: висят аж до плеч! И эта шаль!
Просто «улёт»! Так вы гадаете?
— А-а… вы про это? Нет. Не гадаю. Я «Астролог».

— Да, ладно. А, пойдёмте, сядем с вами подальше отсюда «за наш столик»!
— «Сесть мы всегда успеем», присядемте, лучше!
 
— Да-да, пошли, присядемте!
— Вы, позвольте вас спросить, что, серьги с меня «снимать» будете?
 
— В смысле?
— «С тела», бесчувственного или безжизненного… вы уже решили,
с какого вам будет сподручнее?

— Во, даёт! Точно, цыганка!
— А что мне «давать»? Отдавалась я уже. Меня-то вам «снимать» нет резона!
Я вас лет эдак на десяток-два постарше буду, тут молокососок пруд пруди,
а я дама степенная, «утомлённая солнцем» и беспечной жизнью в пустыни
от неразделённой любви…

— А вы давно здесь «отдыхаете», таким вот, интересным способом?
— Да… очень… «столько не живут, сынок»!

— А уезжаете, когда?
— А вы что, «проводить» меня хотите?

— И всё же?
— А вот, когда всё тут в баре перепробую, укачу!

— Слышь, бармен, что она ещё «не пробовала» у тебя? Колись, давай!
На вот тебе, за «дачу показаний»! Держи косарь!

— Я «своих» не сдаю»!
— А я «покупаю»! И цену хорошую даю!

— Что узнать, изволите-с?
— А то, что эта дама ещё у тебя не пила, пардон, «не попробовала»?

— «Чёрного Полковника» она крайне избегает-с! Напрочь! Военных опасается…
— «Полкана»? Так, давай сюда его, «мочилово» этого!

— Она ещё «икорку чёренькую» обожает-с, но не берёт: дороговато!
— Хм… и её, родимую, сюда: «чёрное к чёрному» — это же гармония, 
это нам и Сам Господь БОГ велел! Так и вот это беру. Свежая?
Осетрина, спрашиваю, свежая? Да? Сколько? На… сдачу оставь себе!
Сам решишь, куда её девать…

Их было двое. Один говорил по-русски. Другой только глазами моргал.
«Молодые, да ранние». Сижу за столиком, пишу. Подходят. Болтун и молчун.
Ставят угощение на стол. Садятся:

— Скажите, а какой сегодня «Лунный день»?
— «Тринадцатый»!

— Верно. И впрямь «Астролог»!
— Не только. У твоего другана рана ножевая в паху. Из-за тебя, между прочим!
 
— Вы угощайтесь! Это всё вам! Слышь, «нытик», она того, «проглядела» тебя!
— Вы что, «Чёрного» мне принесли?
 
— И «Чёрного и Чёрную», всё, что вы любите!
А как он называется, день этот Лунный, символ его, какой, знаете?
— ПОСОЛОНЬ. «Колесо»!

— Да! Верно!
— Кто родился под этим днём – «шустро ворует»! Как белка в колесе вертится!

— «Хаты чистит», ещё скажете? Вам, что «деньги нужны»? Так вы «наведите»,
мы вам «поможем»! Только свисните.
— Ага, и стихи писать будем тогда вместе в одной камере, сидя в одной «клетке».
Это вы там «Астрологию», так хорошо изучили?

— Где же ещё? Там…
— А тут в Судаке, вы, чего делать изволите?

— Не поверите: просто погулять приехали «на вечерок».
Жёны наши в Ялте остались… беременные! Обе.
— Что? Денежки шальные прогуливать тут уместнее? Они тут у вас быстро «тю-тю»!

— Да, нет, мы просто «к девочкам» прикатили, к своим, они работают здесь.
Вы кушайте-кушайте, не брезгуйте! Ладно, счастливо оставаться! Мы пошли.
Ждут они нас. Мы там с ними поедим, у нас там всё давно «заказано».
 
— Да, я тоже не голодная!
— Зато мы «голодные», потому и спешим к девкам! Всё. Пока. Мы вас запомнили…
 
— А, может, не надо? Может, меня вам лучше забыть!
— «Клёвая» вы! Захочешь, не забудешь… «супер», как вы держитесь!

— Ну, да, «Держалка» у меня родовая, хорошая!
— Да мы «в теме, в теме», родная!

Больше я их не видела… никогда, Слава Создателю! 

Иду, как-то по набережной, «итоги подвожу», время такое: осень… конец сезона.
Чу! Слышу радостные голоса! Где-то «гуляют», да ещё как!
А! Попались, бродяги! Вот, вы где!

Смотрю вниз: а там вся королевская рать у самого синего моря,
и вся барская обслуга «гуляет»! Последняя гастроль местной торгашни:
«закрытие сезона» в винном баре «Генуя»… только без афиши.

Увидели меня и кричат:

— Спускайся к нам, Галюня! Мы тебя ищем весь день! Записку оставили на вахте
даже для тебя в турбазе, чтобы ты пришла к нам «на закрытие»!
— Иду-иду, наливайте! И осетринку мне зажарьте. Иначе не спущусь! Что стоишь?
Помидорки неси и красный перчик, да зеленушки побольше нарежь, не поскупись!

Села во главу стола, на самое «видное» место. Весь стол предо мной, как
на ладони. Сижу, закусываю. «Отвожу душу», так сказать.

Вижу, направляется ко мне решительно прямо «от стойки бара», дав весьма строгие
указания бармену, дюжий красавец-мужчина, и всё на нём, как я люблю:
крепкий, коренастый, кареглазый, усатый, улыбчивый, да ещё и в светлой «тройке»!

— Вот, это я понимаю: «закусон» ко мне идёт! Сам себя мне подаёт «к Вину»!
Такой усатый «шашлык» пропустить – значит, себя загубить во цвете лет! —
протараторила я прямо вслух, а чего мне опасаться? Музыка так орёт,
не перекричать…

Он увидел, что я тоже улыбаюсь, и устремил свой шаг в бездну событий:

— Ну, всё, сейчас из брюк выпрыгнет! Глаза его «горят, и о многом говорят»:

— Разрешите представиться, я директор бара, ваш «покорный слуга» и почитатель!
Пойдёмте со мной танцевать! Я вас приглашаю! Сюда к нам, вас пригласить, также
я распорядился! Для нас это «честь», такая «дама вальяжная» с нами «откушивает»…

— Ой, можно, я ещё покушаю тут у вас, и выпью Красного Вина! А через два
тоста, я — «вся ваша навек»! Танцевать будем с вами, хоть «до завтрака»,
и спать будем вместе, если надо — «до самого ужина»!

Сказала, полагая, что директор крымского бара, виды видывал, юмор столичной
дамы оценит в полной мере, и навалилась на осетрину: хорошо-то как! Вкусно!
Вижу, буквально между стульями официант с подносом ко мне протискивается:

— Ой, а это нам, «кого несут»?
— Не кого, а чего… директор лично распорядился!

— Батюшки! Да, никак, это «шашлык»? Сюда его, родимого, ко мне… ага,
тут ему самое место! Ставь! Я местечко давно для него освободила! Винца мне
принеси ещё моего любимого! Ах, какой барашек жареный… ням-ням его!
Иди ко мне поближе, детка!

Да… так жить можно и нужно! Небо звёздное, волна шумит; я же пока голодная
была – неба толком не видала и море меня раздражало. Вот, мы народ!
«Пустое брюхо к святому глухо»… слабаки мы всё-таки!

И чего они все, такие весёлые? Ну, да: «барыши подбили»! Понятно!
Вот, ведь народ: одних обирают, другим продают! Папуасы, те, все бивни
тоже за погремушки продали! Только и слышно со всех сторон, «не сезон», говорят:
жалуются, что мало «награбили», бедолаги! Им и работать-то, особо не пришлось!
Край богатый сам и накормил и напоил! А им всё мало! Вот народ, прости Господи…

И, что это я, так объелась? Надо пойти «под музычку» мне пузо растрясти,
а то и «на гору» к себе не влезу… Выхожу, мама мия, а музыка-то, какая!
Закачаешься! Упасть – не встать! А вот и он! Мой судакский почтальон:

— Ну, давай, покажи, на что ты годен! – сказала я, и… «влюбилась» в него
по самые уши без памяти! Так поела, ведь! Женщину накормить поначалу надо,
а потом влюблять в себя! Кто вам сказал, что мужчина через желудок любит? 

Кружимся с ним, а все говрят про нас, ах, какая пара! Стоят, и на нас в упор
смотрят, мало того, что смотрят местные, так ещё и отдыхающие слюни пускают!
Мне же всё равно, и ему, похоже, тоже! Такое бывает!

Конечно, я «растрёпа», чего таить, не успел уехать мой «ювелир»,
как у меня другой ухажёр появился… ой! Чё деится! Хорошо, маманя моя, не видит!

Это, братцы, «семечки»: я-то, что? Свободная птица! У него – жена в роддоме –
третьего пацана ему родила. Вот, это да! А он влюбился! «Гадский папа»!
В столичную поэтессу! «Вляпался»! Вот, угораздило: весь месяц ходил,
«целку из себя строил», смотрел на меня и облизывался! Подойти не смел!

Как моя мама сказала бы: «жало точил», теперь «прозрел», под самый конец
курортного сезона! Я же «ни сном, ни духом не вела»… вот, упущение!

Что оставалось? Кружились мы и… целовались… прямо при всём «честном народе»!
Не могли оторваться… друг от друга: то смеялись, то плакали, как дети прямо,
и целовались постоянно, клещами не оторвать!

Сказано же: не делай вечером того, чего бы ты, не смог рассказать утром,
а если не сможешь рассказать всему честному люду – того делать не смей! 
А я сделала!

Пролетали счастливые головокружительные часы, музыка гремела, паства ревела!
В три часа ночи: ни пить, ни есть никому из нас уже не было мочи.

Я готова была с ним, хоть куда! И он тоже. Это заметила его обслуга
и нас решительно стали растаскивать в разные стороны. Ясно, что в их планы
подобное не входило.

Директора утащила бухгалтерша, она всё время тёрлась о его плечо своей
остроконечной грудью, неуёмно тараторила, что завтра выписывается его жена
из роддома! Такое впечатление создавалось, что бухгалтерша сама была
«не прочь» уйти с ним, пока жены его нет. Боялась, что «не успеет»,
что он на меня «весь истратится».

Меня утащили двое: его телохранитель и шофёр, тот хотел попросту «укрыть» меня
на директорской вилле в горах и уговаривал уехать поспать, на что я рассердилась
и ушла от них трезветь: пить кофе в другое кафе… Возмутительно просто!
Да, какая разница, кто у кого родился, или помер?

Любовь, знаете ли, «нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь,
и каждый кустик сразу станет, так удивительно хорош, и ты споёшь:
сердце, тебе не хочется запоя…», да и не хочется простоя…

Когда мне было целых пять лет, я влюбилась в двадцатипяти летнего баяниста
Серёжку, и мне было, абсолютно, наплевать на то, как моя мама выговарила отцу,
мол, у невесты баяниста Таньки «ноги кривые», а он всё равно на ней женится,
безумец!

Какая разница, «женится, не женится»: я полюбила всем сердцем!
Разве это имеет, прямое отношение к его кривоногой невесте?
Хоть три раза пусть женится на разных и разводится: у меня всё горело внутри
от любви! Разве любовь, это собственность, которую можно купить, как куклу
в «Центральном Детском мире»? Вот, народ, алчный, какой пошёл, а?
И дикий ко всему в добавок…

Я как только приехала в Судак, сразу же познакомилась с экскурсоводшей одной.
Она была постарше меня лет на двадцать. Так вот, делясь со мной личным опытом,
та рассказала, что крайне влюбчива была в юности: однажды, будучи беременной,
она влюбилась в троллейбусе, и целых двадцать минут была смертельно влюблена,
но, как только вышла из транспорта, всё и закончилось, постепенно страсти стали
утихать и совсем улеглись, когда она вернулась домой к мужу:

— Главное, Галечка, любить искренне, — сказала она мне запальчиво, — любить
бескорыстно, не зная, кто он, и что он из себя представляет, не выгадывая,
есть у него дом, дача, квартира, автомобить, жена, дети, внуки, богатая тёща,
а чего нет? Любить и всё, ничего не требуя взамен, сердце купая в любви.
Душу омывать надо чувством! И почаще…

В Паланге меня, помнится, тоже наставляла другая моя приятельница. Это я от неё
впервые услышала, что если ты знаешь, за что любишь человека, то это вовсе
не любовь, а только кажется, сухой расчёт! Эгоизм. Любят просто так. Ни за что.
Так я и поступила! На всю мощь отлюбила, и уехала счастливая в Москву…

…а нас-таки растащили «по углам»: я вернулась одна в свой «домик на горе»,
и забылась там «глубоким сном праведника»!

…утром в десять часов за мной должен был заехать его шофёр и отвезти меня
на директорскую дачу… ха-ха! Этого мне только не хватало для полного счастья:
ненавижу я все эти «скрытые встречи», «явочные квартиры и тайные пароли»!

Я хочу выступать с открытой позицией, быть «с моим народом», и не прятаться
по углам. Лихо задумано: я, значит, «отдаю свой домик, ключи, якобы уезжаю»,
потом иду, сдаю свой билет и втихаря переезжаю «жить» к нему на дачу. Жена его
кормит троих, а он кормит меня одну! Ой, кажется, сейчас меня стошнит…

Я проснулась, оделась и укатила раньше! Успела на утреннюю службу в храм,
к девяти часам, как никак — 30 сентября: «Вера-Надежда-Любовь и мать их София»!

После службы зашла в гости к своей экскурсоводше, поздравила её с Днём Ангела,
посмотрела, как они живут с мужем: мне всё у них понравилось, и дом, и сад,
тогда они, посовещавшись недолго всей семьёй, пригласили меня к себе на дачу:
«буковые леса и кизиловые рощи» посмотреть!

Боже мой! Я такой красоты никогда не видала, братцы!
Налазилась по горам от души, и вся дурь из меня вышла!

А первого октября начался страшный шторм! Домик мой продувало насквозь.
Отдыхающих, как «корова языком слизала»…

Второго числа я села в свой «Московский» поезд.
Без копейки денег. Голодная, как волчица.

Ну, и тут Господь БОГ не оставил меня: ко мне в купе подсел молодой паренёк,
он гостил у родного брата в Севастополе. Так вот, его брат с женой, накануне
устроили ему «пышные проводы», и всё, что осталось у них от банкета,
«завернули» ему с собой в поезд, снарядили, так сказать, «в путь-дорожку»:

— Вы, что? Куда столько? Протухнет!
— Угостишь, там кого-нибудь!

Как же я была рада! Здравствуйте, телячьи котлетки! Привет, свиной окорочок!
Как рада я тебе, бараний шашлычок! Добро пожаловать, домашняя цыпочка!
Фрукты-овощи. Вино-коньяк. И вы тут? Мои верные спутники!

А он – этот родственничек ихний – весь такой «ужратый» сел в вагон,
не могущий даже «на еду смотреть», говорит мне:

— Это всё вам! — нет, ну, не судьба, а? Я тоже не стала на еду смотреть,
я просто навалилась на неё всей грудью!

Ближе к вечеру по вагонам пошли, не цыгане, нет: «шлюхи»! Вызвали они
моего кормильца в тамбур, и стали предлагать ему «девочку на выбор».

Он отказался наотрез. В купе вернулся весь пунцовый. Еле отбился от них.
Прилипчивые больно оказались. Но, похоже, они решили, что это я его сняла
и обозлились на меня. Решили побить! Я же ничего не знала.

Иду по коридору. Умыться. Они меня ждут. Сколько их, я не сосчитала.
Встали в проходе возле титана, мне не протиснуться:

— А ну, шалупонь, отошли все мигом в сторону, и быстро дорогу мне дали,
не то зашибу бёдрами, убьётесь, неотложка не успеет доехать!
— Слышь, ты, бедрастая, отвали от него! Я тут работаю! Поняла?
А то сама у меня не доедешь…

— Тебе прямо тут голову оторвать, или в тамбур пройдёшь?
— Пройду!

Сказала и двинулась, всё остальное кодло, как змеи поползли за ней.
Я же, не долго думая, резко переменила планы и вернулась в своё купе.
Что они мне сделают? Ничего. Тут я вне зоны их действия. Легла на свою полку.
Лежу. Думаю, как быть? Голова идёт кругом. Они меня там всю ночь прождали,
полагая, что я за ножиком пошла, оказывается…

Утром, как только мы проскочили «Фили», я быстро переоделась.
Меня встречал мой младший брат Максим: вмжу, стоит на платформе, увидел меня
в окне вагона и улыбается с перрона. 

Я было ринулась к нему, но мне путь перегородили мои соперницы! Опаньки!
Но, не дав им опомниться, я рванула чемоданами, они аж перекрутились:

— Бёдра себе сначала, девчата, нарастите, а потом соперничайте!
Кашу манную надо было в яслях кушать и маму слушать, может, не таскались бы,
вы сейчас по вагонам! Шалавы непутёвые! Небось, «восьмилетку» даже не закончили,
решив, что вам и «трёх классов» достаточно, в брюки к пацанам шнырять?

Выскочила я из вагона. Брат взял мои чемоданы и понёс их к машине.
Из салона автомобиля навстречу к нам вылез его верный товарищ:

— Ну, Димон, что я тебе говорил? А ты мне заладил одно, мол, съезди сам, 
сестру встреть! Встретил бы я, как бы не так, тут «разборки» у них, знаешь,
какие? Пошли, давай, обратно к составу, Галю в машине запри, чтобы не украли…

— Макс, не надо, я сама с ними разобралась! Тихо. Не заводись. Садись. Давай.
Поехали. Я спать хочу!

— Спать она хочет! А чего ты ещё хочешь? Мама борща наварила! Ждёт дочку!
Ночью ты, что делала?

— Стихи писала…

— Что??? Какие, такие  стихи??? Это теперь, так у вас называется???

— Спокойно, Макс! Я же сказала тебе, что сама разобралась! Едем… заводи!

— Да? Едем, значит! Разрешаешь? И нам в окошко гранатку не метнут?
Автоматной очередью не полосанут по капоту? Прострочку с прошивкой
на двери даже не сделают? И бампер не вывернут, как прошлый раз, да?

Меня тошнило. Я отвернулась, пытаясь расслабиться. Подошёл мой попутчик, 
мы и впрямь с ним писали стихи, да так надоели семейной паре, 
своим бурчанием, что те ушли от нас, спать к свекрови в соседнее купе:

— Можете спокойно ехать! Я всё уладил: заплатил им «за ночь», они и отстали.

— Ну, раз так…  мы поехали, бывай… налогоплательщик! Каждой хоть заплатил?

— Галечка! Дорогая! До свидания! Спасибо тебе, милая, за всё! Если бы не ты,
у меня ничего бы не осталось в памяти от воспоминаний «об этом лете»!
Я никогда тебя не забуду! Будь счастлива… и звони мне, не забывай!

Услышала я обрывки фраз уже «на полном ходу». Макс всегда «гнал», ему бы
не «в борьбу» пойти, а «в лётчики». Он не мог спокойно ездить… он летал!

— Так! Ещё один! Ну, что там у тебя? Как отдохнула, сестра?
Что молчишь, рассказывай! Дорога всё стерпит: развлекай братишку!

— Отдыхать, не работать, а дома у нас всё в порядке?

— Дома-то у нас всё в порядке, ха-ха! Узнаю свою Галю… вот, блин, твою мать!
Сейчас если менты нас остановят, «ствол» убери, Димон, что ты его выложил,
«как член на продажу»…

— Макс! Светофор!

— Да вижу я, вижу. Проскочим! Надо оторваться, на всякий пожарный! Ну, Галя…
я так и знал! То-то мне сон хреновый сегодня ночью приснился… С пятнадцати лет
я с пером из-за тебя хожу, тебя же одну нельзя ни на минуту нигде оставить,
ёпрст, — сказал, и пошёл на обгон, а я закемарила, меня всегда укачивает
в легковой машине.

* Х *

Часть первая
http://www.stihi.ru/2015/09/18/909
«Ну, ничего, я их уделаю!»

Часть вторая:
http://www.stihi.ru/2015/09/18/1057
«Галя - полтора места!»

Часть третья:
http://www.stihi.ru/2015/09/18/1337
«А вот оно и Чудо!»

Часть четвёртая:
http://www.stihi.ru/2015/09/19/1096
«От бара до храма рядом!»

Часть пятая:
http://www.stihi.ru/2015/09/24/840
«Лунное затмение»

Часть шестая:
http://www.stihi.ru/2015/10/07/928
«Прощай, Генуя!»