Игра - Часть 2

[Sunny]

Часть 2 - Расследование

- Что-то сегодня невидно посетителей, - заметил я, нарушая царившее молчание.

- И не говорите, Джонатан, - отозвался доктор, отрываясь от записей и заметок, которые он изучал за своим столом, - по-видимому, денёк выдался погожий, - шутливо добавил он, посмотрев в окно. - Если вы заскучали, что в ваши годы естественно, - не удержался он от замечания, - вы знаете, моя библиотека к вашим услугам.

Спровоцировать доктора на беседу не удавалось, он снова погрузился в работу с бумагами. - "Нет бы, предложил мне прогуляться, рядом такой приветливый парк! Как можно запирать себя в четыре стены, да ещё в это время года, когда все деревья играют последний бал перед зимним сном?", - негодовал я про себя.

Не полагая найти что-то под настроение среди книг в кабинете психолога, стажировка у которого длилась уже третий месяц, без особого энтузиазма я подошёл к знакомым полкам. Толстенные фолианты глядели на меня подбоченившись, словно оспаривая своей тучностью, предвещавшей скуку, мою дерзость. Впрочем, все объёмные книги - разве что, кроме сборников законов - в забытой гордости восседали на верхних полках. Я заскользил глазами по более доступным книгам в середине этажерки, сплошь знакомые названия, друзья и враги, наедине с которыми было разделено так много времени в альма-матер. Вдруг, мелькнула мысль, - "как странно, что мой взгляд начал исследование с верхних полок, не признак ли это того, что я витаю в облаках? Как бы начал исследование книжной полки пожилой человек?". Размышляя над этим, я продолжал искать, чем бы убить час или два. На нижней полке ютилось что-то более современное, например, книжки и газеты, в которых печатался сам доктор - хозяин библиотеки. Наконец, мне наскучили поиски, надоело вытаскивать тонкие книги без названия на переплёте и разочаровываться в выборе, и я решил взять первое, что попадётся. Вдруг, мой взор зацепило нечто выбивающиеся из общей гармонии коллекции - тетрадь в полусотню страниц, небольшой объём устраивал меня, и я вытащил её из объятий тощих соседей.

Я пролистал тетрадь, исписанную незнакомым мужским почерком, то тут, то там доктором, были сделаны редкие пометки и значки. Глаза пробежали первые строчки, и я заинтересовался. Что можно любить в кабинете психолога, так это уютную мебель, любопытство заставило меня поспешить очутиться в удобном кресле.

Время за чтением, действительно, пролетело незаметно. Когда, я дочитал, то закрыв тетрадь, невольно задумался, множество вопросов вспыхивали в голове, за ответами было целесообразно обратиться к доктору:

- Скажите, доктор, - начал, было, я, обращая взгляд к рабочему столу, который, как оказалось, был пуст. - Доктор? - позвал я громче.

- Да-да, сейчас приду, - отвечал он, по-видимому, из кухни, - я сварил кофе, хотите?

Вправду, в воздухе витал сильный приятный аромат кофе, я усмехнулся тому, что даже не заметил его, мне казалось, что им веет на меня прямо со страниц тетради.

Вскоре доктор вернулся с кофейным подносом, и мы присели на диван перед столиком.

- Доктор, довольно странная тетрадь встретилась мне в вашей библиотеке, вы помните её?

- Кажется, припоминаю, - отвечал он, беря в руки тетрадь и нехотя пролистывая её, улыбка предвкушения чашечки кофе растаяла на его лице. - Не думал, что она находится среди книг, - заметил он, с подозрением посмотрев на меня.

- Я нашёл её на нижней полке. Можете немного рассказать об этой истории?

- А что вы хотите знать, Джонатан? По-моему, история не стоит обсуждения.

- Почему? Мне она понравилась... вернее не столько понравилась, сколько захотелось узнать, что же произошло дальше?

- Не люблю вспоминать тот случай. Пациент, знаете ли, попался не из лёгких, я всё пытался навести его на верный путь, показать, что девушек вокруг полно, не одна, так другая, не сегодня, так завтра, вы-то понимаете меня?

Я утвердительно покачал головой, не совсем понимая его, и немало удивляясь такому неожиданному мнению, доктор продолжал:

- Он вбил себе в голову, что эта девушка - его судьба или что-то в этом роде, вы верите в судьбу?

Я неопределённо повёл плечами, не зная, что ответить, чтобы угодить собеседнику; мне казалось, что, если показать ему, что я на его стороне, он охотнее расскажет подробности. На мою неуверенность доктор чуть ухмыльнулся, вообще, он то и дело напоминал мне о моём возрасте, мол, пороху не нюхал, зелёный, и прочее. Тем не менее, доктор продолжал:

- Какие методы я только не перепробовал с ним, вот это самая тетрадь, - он потряс её в воздухе, словно негодующий оратор, - была последним моим экспериментом. Что же в итоге? Вы дочитали? - я кивнул, - Всё псу под хвост! Т-щ-ё-т-а! - проговорил он с расстановкой и, негодуя, бросил тетрадь на пол. - Я пытался вылечить его, ко мне, знаете ли, приходят именно за этим, но он! Нет, он не хотел быть вылеченным, он пришёл ко мне, но пришёл не за лечением, а на таких пациентов нельзя не сетовать, они портят репутацию, - сказал доктор, невольно поднимая глаза на свою стену почёта, там, известно, сияли награды, благодарности, грамоты и прочее.

- Но что же в итоге, доктор? Как я понимаю, Джек вернулся в N (квартира доктора была практически в центре этого города), но же было дальше?

- Действительно, он вернулся в N. У другой девушки, да, я помню её имя - Лизи, произошёл нервный срыв на почве расставания, более того она пыталась покончить с собой. После того как Джек уехал от неё, она переехала к родителям и там через несколько дней в ванной порезала вены...

- Это ужасно! - вырвалась у меня невольная ремарка.

- Безусловно, ужасно! Но благодаря её заботливым родителям девушку удалось спасти. После этого, правда, её поместили в лечебницу, а вы знаете, что лечебница такого рода у нас в городе одна, и я там являюсь одним из ведущих консультантов. Именно там через некоторое время мы и познакомились с Джеком. Он навещал свою подругу и, надо отдать ему должное, требовательно просил меня и других докторов сделать всё, чтобы помочь ей. Но я не устану повторять: лучшие помощники для таких пациентов - это они сами, - доктор с видом знатока отпил кофе. - А ещё через некоторое время Джек обратился ко мне за помощью, вот и вся история, молодой человек, - здесь доктор как бы поставил глазами и выражением лица точку.

- Погодите, - сказал я, останавливая доктора, собравшегося (по-видимому, для верности) уходить, - что же в итоге, у Джека и Дженни всё сложилось благополучно? Он добился её сердца? - спрашивал я с наивностью юнца, которому не до конца рассказали сказку и заставляют спать.

- Чего не знаю, о том не сужу. Я без понятия, Джонатан, после этого эксперимента с тетрадью, у меня опускались руки, - доктор на мгновение закрыл глаза, словно не желая видеть воспоминания, - я не знал, что и делать, как, вдруг, Джек перестал посещать меня. Конечно, это поначалу обеспокоило меня, но с другой стороны, с глаз долой из сердца вон.

- "Как же поживает твоя совесть психолога?", - думал я про себя, и заметил вслух, - доктор, можно я заберу эту тетрадь себе?

- Да, конечно, если находите её для себя полезной, - радовался он тому, что тема разговора иссякла и неловкий момент пережит.

В тот же вечер, уже у себя дома, я снова перечитал историю. Она захватила и не отпускала меня, словно навязчивая идея, к которым мы так расположены в молодости. Единственный вопрос мигал в голове светом маяка: "что в итоге?". Я почувствовал себя детективом, мне хотелось расследовать это дело, выяснить его детали. Странная уверенность в том, что для героев истории всё сложилось благополучно, что Джек добился расположения Дженни, поселилась во мне. Отчего это происходило, не могу ответить и по сей день, смешно, но я почувствовал себя какой-то Жанной д'Арк, которой был ниспослан судьбоносный меч. Мне показалось, что тетрадь не зря попала ко мне в руки, и действительно, постепенно распутывая клубок событий, в итоге, сформировалось решение издать книгой эту повесть, в надежде на то, что она покажется кому-то полезной, а кому-то, как мне, интересной и стоящей внимания. Таким образом, первая часть, как догадался читатель - точное содержание тетради Джека, вторая моё повествование. Имена главный героев были изменены, с данным условием право на издание истории было отчуждено Джеком доктору (последний просил передачи прав с целью использовать материал в своих статьях), после, доктор передал права на издание мне с условием скрыть название городов и не издавать книгу в N.

На следующий день я снова отправился к доктору, мне было необходимо выяснить хоть что-то, нечто, что явилось бы зацепкой, концом клубка, который предстояло распутать. Пришлось долго убеждать, уговаривать и упрашивать, прежде чем мне удалось выяснить фамилию Джека и название организации, в которой он работал в городе N, также у доктора оказался номер телефона Лизи. Стажировку пришлось на время отложить, впрочем, доктор не возражал, напротив, мне показалось, что он был рад отделаться от меня, хотя бы на некоторое время.

Выйдя от доктора, я был несказанно рад тому, что у меня целых две зацепки. Мне показалось, что начать расследование стоит с работы Джека, даже если бы он уже уволился, там могла бы оказаться новая порция информации. Несмотря на то, что Лизи, как я предполагал, также с большой вероятностью могла вывести меня на Джека, мне показалось, что это неверный путь. Начинающий психолог во мне разумно осторожничал: кто мог дать гарантию того, что воспоминания о Джеке не усугубят положение Лизи? Изначально я решил, вмешиваться в эту историю лишь в качестве пытливого зрителя, мне не хотелось быть виновником тех или иных событий.

Через "жёлтые страницы" я выяснил адрес работодателя Джека, и, не теряя времени, отправился туда. В дороге, впервые с момента рождения моей затеи, я задумался над тем, не глупо ли это, не слишком ли эгоистично - лезть в чужую жизнь с нескрываемым любопытством. Что я скажу ему, когда увижу? "Привет, как там Дженни?" Что если этим я усугублю его положение, вновь вызывая болезненные воспоминания? Только сейчас я мысленно вернулся к предупреждениям доктора, которые почему-то пролетали мимо моего сознания. Через некоторое время я оказался перед воротами высокого здания, любопытство не позволило мне отступить, - "по крайней мере, скажу ему правду: "нашёл твою тетрадь и заинтересовался", - решил эгоизм.

В приёмной я объяснил, что разыскиваю старого друга, след которого затерялся здесь. Проверив записи, мне ответили, что Джек там больше не работает, а другую информацию они предоставить не вправе. От моего сердца отпрянуло волнение - не нужно было объясняться, в то же время снова пьянили неизвестность и неопределённость. Чтобы не уходить ни с чем, я попросил связать меня с начальником отдела Джека, - "если не помогает организация, возможно, поможет человек", - подумала надежда. В приёмной пожали плечами и соединили меня с отделом Джека. На другом конце трубки ответил мужской голос, и я начал беседу:

- Здравствуйте, меня зовут Джонатан, я ищу своего друга Джека, - я назвал фамилию, - может быть, вы располагаете какой-нибудь информацией, например, где он работает сейчас?

- Откуда вы знаете Джека? - спросили меня.

- …Мы вместе учились, - соврал я.

- Хорошо, через час я заканчиваю, ждите меня в приёмной.

Я рассчитывал узнать номер телефона или адрес, но приходилось ждать, и это настораживало. Неизвестность теребила нервы. Время пролетело незаметно, от нечего делать я пролистывал тетрадь Джека, изучая заметки доктора, на которые до этого не обращал внимания. Мужской голос, отвлёк меня:

- Вы Джонатан?

- Да, - ответил я, поднимая глаза на того, с кем недавно разговаривал по телефону.

Передо мной стоял статный мужчина лет тридцати. Во всей его внешности сразу бросались в глаза значительный рост, белые волосы и лицо боксёра: маленькие уши и глаза, которые, впрочем, были голубыми и располагали к себе. Одет он был в деловой костюм. На мой ответ он улыбнулся, стараясь быть дружелюбным, и протянул руку. Я встал и ответил рукопожатием.

- Вы на машине? - поинтересовался он.

- Нет, - ответил я.

- Хорошо, тогда поедем на моей. По дороге вы мне расскажите, в чём суть дела, и мы решим куда отправиться.

 Я не стал возражать, но подозрение к собеседнику закралось в меня: "какую суть дела? Ведь, я говорил, что просто ищу Джека", - думал я.

Мы сели в машину, отъехали от стоянки, почему-то направляясь в сторону спальных районов вместо того, чтобы ехать в центр. Несколько минут прошли в безмолвии, как вдруг наше молчание прервал щелчок запирающихся дверей, водитель свернул на обочину, остановил машину и включил в салоне свет.

- Зачем вы ищете Джека? - довольно грубо спросил он меня, - учтите, меня интересует правда, мы с ним учились, и что-то я вас не помню, - рычал его взгляд.

Я вкратце рассказал ему историю известную читателю.

- Так всё дело в этом? - ухмыльнулся он, смягчаясь.

- Да, вот эта самая тетрадь, мне просто хотелось узнать, чем всё закончилось, вот и всё.

- Что ж, - решился он, подумав, - тогда поедем в центр, найдём уютное для беседы местечко.

Таким местечком оказался довольно известный в городе ресторан. Наконец, мы сели за столик в углу у окна, видимо, с целью не быть услышанными. Мы сделали заказ, чтобы не отвлекаться, и собеседник начал рассказ.

- Джонатан, давайте-ка, я расскажу вам о Джеке то, что отлично впишется в вашу историю, раз уж вы решили издать книгу, но позвольте начать немного загодя истории в тетради.

- Как вам будет угодно, - ответил я, жадный до любых подробностей.

- С Джеком я познакомился ещё в университете на первом курсе. Вижу, вы хотите знать, как это произошло, - заметил он, угадав любопытство на моём лице, - насколько помню, это было перед началом занятий, я сидел за партой один, Джек подошёл и поинтересовался, не занято ли соседнее место. Найдя общие сферы и, может быть, в чём-то совпав, мы стали дружить. Знаете, Джонатан, смешно вспоминать, какие мы тогда были зелёные! Джек был ещё моложе меня, года на два-три. Для вас не секрет, то, что является, пожалуй, главным интересом (скрытым или явным) любого гимназиста, любого студента, что, как мне кажется последнее время, должно явиться впоследствии главной целью любого человека! Что же это, по-вашему?

- Даже не знаю, - ответил я, - знания?

- А вы забавный, - рассмеялся он раскатистым смехом, - подумайте, дружище.

Я молчал в раздумьях, а он пытливо смотрел на меня, отпивая из бокала, словно проверяя, действительно я думаю или притворяюсь, мысли не шли ко мне в голову, и он задал наводящий вопрос:

- Джонатан, что же привело вас сегодня ко мне?

- Любопытство?

- Да, но мыслите глубже! Хорошо, зайдём с другого края, что же является основой истории, записанной в тетради, по-вашему?

- Любовь?

- Вот именно! Основной интерес, основная движущая сила человека в современном мире, да и в мире вообще! Если, конечно, человек сыт, удивительно, но брюхо, - заметил он, акцентируя моё внимание на кончик поднятой им вилки, - брюхо на первом месте!

- Но разве вы никогда не испытывали или хотя бы не слышали того, что теряешь аппетит, когда теряешь голову? - спросил я, желая восстановить попранную репутацию умника.

- Верно, бывает, но давайте оставим подобные рассуждения, ведь я обозначил общий случай, вы же рассуждаете о частном. Так вот, главный интерес молодости - любовь, а зелёной молодости - объект любви, как и тогда для нас с Джеком - девушки. Вы, верно, задаётесь вопросом, почему я рассказываю вам всё это? Во-первых, к вашему сведению ещё полгода назад я не стал бы вам ничего рассказывать про Джека - эта тема, тема отношений беспокоит меня последнее время, во-вторых, может быть, вы поймёте Джека лучше. Только не думайте, что эта кошечка была первой девушкой, которая разбила его сердце! В годы нашей учёбы он терял голову постоянно, раз пять-десять в год, подумайте только! Но спешу утешить вашу удивлённую физиономию, - засмеялся он, - трагедия Джека, по-моему, заключалась в том, что сердце-то ему разбивали, не разбивал он. Он влюблялся, и… вздыхал, мечтал, витая в облаках, к тому же, рассказывал о всех своих переживаниях мне, чем, знаете ли, порядком надоедал. Хотя сейчас, я понимаю, что тогда это тешило моё самолюбие, ведь, я-то жил по принципу не одна, так другая, не сегодня так завтра.

Я улыбнулся, припоминая, что где-то слышал последние слова, мой собеседник, верно, подумал, что я разделяю его взгляды:

- Ну, вот, кажется, вы-то меня понимаете. Ведь, когда живёшь таким принципом, всё складывается легко и само собою, главное правило - не возноси девушку на пьедестал. В студенческие годы, позвольте быть нескромным, у меня всегда было много подруг в телефонной книге и в постели, а у Джека они были лишь в голове. Да-да, именно в голове, - остановил он меня знаком, - знаете ли, проходило время, например, мы долго не виделись, и я дружески укалывал Джека, комментируя очередной его рассказ вопросом "а как же мисс ...?", на что мой друг пожимал плечами или смотрел на меня непонимающим взглядом. Лишь через годы я понял, что в тех самых проходящих девушках он искал "ту самую", и делал это, буквально с животным упорством. Кстати, я думал об этом недавно, поэтому у меня есть готовые сравнения: знаете, как упорно рыщет по лесу голодный волк, как слоны проходят сотни километров, ища водопой, наконец, как перелётные птицы пролетают полмира по какой-то своей причине? Так же неуклонно искал Джек. К тому же, по-видимому, это тоже результат моих раздумий, ему было необходимо, даже жизненно необходимо, чтобы кто-то жил в нём, чтобы он мог кем-то дышать, словно музой. Моя опыт - а я мнил себя в те годы очень опытным - привлекал Джека, мы, как и все прочие пытались постичь любовь, постигая девушек, но делали это, как я уже заметил, каждый по-своему. Соответственно, его неопытность тянулась ко мне и в то же время поднимала меня в своих глазах, это и являлось фундаментом нашей дружбы, помимо задорных выходок, взаимопомощи в учёбе и прочего. 

Нам принесли заказ, и на пару минут воцарилось молчание.

- Собственно, теперь введение законченно, и я наконец-то приступаю к дополнению истории, которая так заинтересовала вас, - подбодрил меня собеседник. - Когда мы окончили университет, мне пришлось уехать в свой родной город, так как местный заводец оплачивал мою учёбу, и по контракту я должен был отработать там несколько лет, а потому наша дружба с Джеком стала заочной. Примерно через три года после окончания моего контракта Джек вышел на связь и сказал, что, как и обещал, подыскал для меня прекрасное местечко, расположенное в N, и что я могу остановиться у него на первое время. Недолго думая, я переехал в N и поселился у него. Мой переезд, как я понимаю, был сделан примерно через пару месяцев после того, как была дописана вот эта самая тетрадь, - он указал глазами на полусотню страниц, лежавшую на столике рядом со мной.

- А вы сами читали её? - спросил я, радуясь возможности задать такой вопрос.

- Нет, саму тетрадь я вижу впервые, ну а историю примерно знал, хоть и разведал о ней лишь через несколько месяцев после моего переезда в N. Так вот, я переехал, и Джек устроил меня к себе на работу, условия оказались, и вправду, значительно лучше. Почти сразу по приезду я заметил, что друг, приютивший меня, ходит хмурый и вообще сам не свой, словно потерянный. К тому же он пытался всё это скрывать и быть весёлым, а на все вопросы, к моему огромному удивлению, лишь говорил, что мне, мол, кажется, и что у него всё замечательно. Ну что поделать, допытываться я не стал, тем более, новое место работы поглотило всё моё внимание и силы на некоторое время. Джек познакомил меня с Лизи и с некоторыми другими друзьями. Лизи, как вы знаете, в то время ещё, - он замялся, и впервые за весь разговор пропала его весёлость, - восстанавливала силы.

- Да, мне очень жаль девушку, - сделал ремарку я, - надеюсь, всё обошлось.

-  Да, Джонатан, - мой собеседник одарил меня благодарным взглядом, - всё обошлось, сейчас она в полном порядке! - вновь воодушевился он, - но тогда … мы часто навещали её. Джек словно боялся навещать Лизи в одиночку. Лучше понимая девушек, я заметил Джеку тогда, - "дружище, кажется, она болеет только для того, чтобы чаще видеть тебя", - это ошарашило его, но задумавшись, он решил, что это может быть похожим на правду. Как-то раз мы вновь навещали Лизи. Она мне очень нравилась, знаете, светлая головка, нежные усталые глаза, она будила во мне что-то хорошее, я чувствовал это, но не мог объяснить, что это, лишь тянулся к ней как деревья к солнцу, - помолчал он, ухмыляясь своему последнему замечанию, видимо, не свойственному его языку. - Так вот, как-то мы вновь навещали её, но Джек мне заранее сказал о том, что покупать ей в этот раз ничего не будем. Мы пришли, весело приветствуя её, а мою весёлость Джек знал, поэтому, пожалуй, и брал всегда с собой. После того, как мы обменялись новостями (большую часть которых составляли мои новости), Лизи кокетливо негодуя, заметила, что мы забыли принести апельсины, которые она так любила. Джек заявил, что больше не собирается приносить их, и мы с девушкой вопросительно посмотрели на него. Он выждал небольшую паузу и сказал, что в центре открылось отличное фруктовое кафе, которое все хвалят, и что он, все мы, не пойдём туда, пока Лизи не выздоровеет. Затем достал из кармана меню этого заведения, сказав, что это донесение разведки. Помню, как мы радостно восприняли эту шутку и, вообще, затею Джека, как словно дети спорили о том, какое блюдо вкуснее, и что кому следует заказать в первую очередь. Уходя, Джек, повесил меню на стену так, чтобы Лизи часто его видела, и мы оба, не сговариваясь, сказали девушке, что очень ждём её скорейшего выздоровления. Вы не поверите, Джонатан, через пару недель её выписали, и мы, действительно, отлично провели время в том самом кафе!

Мой собеседник замолчал на несколько минут, позволяя нахлынуть приятным воспоминаниям, я радовался за него и за Лизи, и казалось, делил с ним пережитые моменты.

- Позже, - продолжил он, - мы часто встречались с Лизи, сначала втроём затем вдвоём, Джек умело, как я сейчас снова подумал, то и дело оказывался занят. Так или иначе, мы с Лизи нашли друг друга, и постепенно, незаметно для нас обоих, стали встречаться как пара, а недавно поженились и ждём ребёнка. Сложно сказать, что это, умелая манипуляция Джека или судьба, да только я верю в последнее, впрочем, об этом позже. Лишь со временем я понял, что жизнь Джека очень переменилась, когда я переехал в N. Я не видал его, казалось, сто лет и не мог предположить, что для него ново, а что обыденно, да только он стал меняться и меняться на глазах. Уже по моему приезду он занимался различными видами спорта, предлагал мне, и что-то я разделял с ним, но далеко не всё. Скажите, Джонатан, многим ли хочется встать в шесть утра, если на работу к десяти? Не просто встать, а взять изорванный старенький рюкзак в заплатах, сложив туда пару-тройку кирпичей, завёрнутых в простыни, и пойти бегать! Помимо пробежек, в арсенале Джека, были и другие виды спорта.

- Какие "другие"? - уточнил я.

- Плавание, единоборства, танцы, лыжи, да, и прочие, наверное.

- Получается, вернувшись в N, он потосковал какое-то время, затем обратился к психологам, а после нашёл себя в спорте?

- Получается, но я не уверен, каким-то спортом он занимался и до этого, например, помню, как ещё в студенческие годы он спрашивал меня о том, как стать атлетом, но атлетом на самом деле не стал, выглядит он довольно обычно, намного легче меня. Но дело не в этом, когда я приехал, то почти сразу разгадал, что им что-то неумолимо движет, та, я бы даже сказал, ярость, в хорошем смысле слова, знаете, спортивная ярость, которая всегда имеет причину. Но о причинах Джек молчал. Через некоторое время я полностью освоился на работе и мог позволить себе жить отдельно, мой друг воспротивился моему желанию и сказал, что через пару месяцев уедет, не пояснив, куда и надолго ли, впрочем, в то время я уже был всецело поглощён ухаживанием за Лизи. Но расслабляться не приходилось, Джек запустил на работе целую стратегию того, чтобы я к его поездке полностью перенял его опыт и знания для того, чтобы стать его полноценной заменой, руководящая должность, которую он занимал, подстегнула меня, и я стал стараться изо всех сил. - Рассказчик снова задумался, а мне вспомнилась его машина, на которой мы сюда приехали, затем собеседник продолжил повествование, - да, теперь мы с Лизи живём замечательно. Сначала мне казалось, что Джек готовит себе тыл, для того, чтобы можно было вернуться и вновь устроиться на работу, ведь при друзьях это легко, но нет, мне, к сожалению, больше не довелось работать с ним. Через пару месяцев он, как и обещал, уехал, мне оставалось только пожелать ему успеха и поблагодарить за помощь.

- Что же это вся история? Всё что вы знаете и можете рассказать? - негодовал я.

- Нет, наоборот, теперь я перехожу к самому главному.

Я ещё более жадно впился глазами в собеседника и весь обратился в слух, он продолжил:

- Вскоре он вернулся, примерно, через четыре-пять месяцев, может быть, через полгода, я не летописец, знаете ли, - заметил рассказчик. - Вернулся он с девушкой…

- С Дженни? - чуть ли не хлопал я от радости в ладоши.

- С ней самой, - посмеялся он над моим ликованием, - тогда я всё понял, понял, что двигало Джеком всё то время, когда я жил у него. И должен признать, Джонатан, девушка, действительно, была богиней! Во всем чувствовалось прекрасное воспитание, ум, обходительность, а грация движений и изящный вкус говорили о том, что перед тобой королева, разве что без короны. На счастье Джека я к тому времени любил Лизи больше жизни, и лишь, поэтому не влюбился в эту миловидную принцессу, - вновь заливаясь смехом, добавил он.

- Бога ради! Расскажите, наконец, как же все это произошло!? На что Джек потратил свои три-шесть месяцев? Как же ему удалость? - не унимался я.

- Ах, Джонатан, напрасно вы предвкушаете что-то героическое или сказочное. Насколько я помню, Джек лишь однажды встретился со мной тет-а-тет, пока они жили в N. За уши его было не отодрать от его сокровища, впрочем, оно и понятно, - ухмыльнулся он. - Тем не менее, когда мы встретились, он более или менее выложил мне некоторые детали, хотя и эти кроны айсбергов приходилось вытягивать клещами! Позвольте сейчас мне попробовать рассказать то, что я услышал от него, - и мой собеседник начал рассказ от лица Джека.

"Как ты догадался, мой друг, уехал я тогда в свой родной город, ибо там ждала меня моя судьба, моя жизнь. Ты знаешь, до этого мне довелось много-много думать, даже обращаться к психологам (но они не помогли мне), помнишь, ты корил меня за то, что я сам не свой? Всё это время я спрашивал себя: "что же дальше?", неужели это конец. У неё появился парень, и она сказала, что "между нами ничего быть не может", да-да, смейся, должно быть знакомая тебе история! Ах, сколько раз, дружище, я рассказывал тебе что-то подобное, не сосчитаю и сам! Сколько раз я говорил тебе, что в этот раз всё точно по-другому, всё определённо как-то по-особенному, но всё было точно так же! Что же сейчас? А вот послушай. Понимаешь, раньше, мне лишь хотелось верить в то, что всё по-другому, по-особенному, хотелось верить, что именно эта девушка - судьба, но ведь смешно как быстро я забывал о них. Встретив Дженни, мне совсем не хотелось влюбляться в неё, но это произошло, не хотелось верить в нечто, более того, поначалу я и не верил, но с самого начала чувствовал, понимаешь разницу? Раньше я жил умом: видел красавицу (а порой, ты знаешь, и нет) как-то накладывал её образ на образ девушки-мечты, девушки-идеала, водружал этот образ на пьедестал и поклонялся ей".

Мой собеседник прервался, - да, Джонатан, пару слов о неистовом поиске "той самой", как-то на философии нам задали сочинение на свободную тему, и Джек написал его на тему "существование девушки идеала" или что-то в этом роде, - добродушно засмеялся он. - А если серьёзно, тогда это сильно тронуло меня, он действительно верил, что такая девушка существует, более того, хотел донести это и до меня, да только я отмахивался. Впрочем, продолжу, уже поздно, Лизи ждёт дома.

"Я чувствовал, что Дженни и есть моя судьба, поймёшь ли ты меня когда-нибудь, но, когда я смотрю на неё, сердце что и делает, шепчет одно слово: "моя". Одно время я был бы несказанно рад забыть её, многое бы отдал, поверь мне, да только не искоренить этого, не изничтожить, высечены, а может и выжжены её имя, её образ внутри меня. Какая-то безумно сильная вера охватывала меня тогда, я знал, что, чтобы ни случилось, кого бы она ни полюбила, кому бы ни подарила своё сердце, в конце концов, оно найдёт меня потому как принадлежит мне так же, как моё ей. Подумав обо всём этом, спрашивая себя, отдавшись чувствам, я решил действовать - добиваться своей принцессы. Но рваться к ней неподготовленным было глупо, я чувствовал, что мне не хватает твёрдости духа, силы воли и непреклонности. Знал, что примчись я к ней сразу, она бы одними лишь словами, произнесёнными её голоском, вновь обратила бы меня в раба, и я бросился бы исполнять любой её каприз, любой приказ. Поэтому я начал закалять тело, следуя завету древних - в здоровом теле, здоровый дух. Тебе должно быть знакомо как много свободного времени в спорте - особенно в однообразном - времени, чтобы подумать. Занимаясь практически любым спортом, я непрестанно думал о Дженни, она мотивировала меня. Чувствовал ли ты когда-нибудь мурашки на коже? Так вот, порой, занимаясь спортом, я чувствовал их на сердце! Знал бы ты, сколько сил придавали мне мысли о ней, а откуда во мне силы - взгляни на меня! Но вот прошло какое-то время, а спешить было нельзя, ведь попытка была всего одна, и я вернулся в свой город.

Мой план был прост и, должно быть, безмерно глуп, но многие часы размышлений привели меня именно к нему. В первый же день приезда я пошёл к ней на работу, и стал ждать на улице окончания её рабочего дня. Через несколько часов она вышла, и по какой-то причине одна. Вот она увидела меня, сердце моё бешено заколотилось.

- Что ты здесь делаешь? - негодовала она.

Я подошёл к ней, заглянул в её бесконечные глаза и через мгновение сказал её всего три слова: "ты будешь моей!", после чего развернулся и быстро ушёл, счастливый тем, что мне удалось разглядеть в её душе.

Когда же подходил к ней, мне казалось, что я буквально дышал силой: я радовался тому, что сбросил оковы раболепства, радовался как дитя первому фейерверку, это было и необычно, и как-то волшебно. Может быть, всё, что я тебе сейчас поведаю бредни параноика, хочешь, верь, хочешь, нет, я и сам, не знаю было ли это на самом деле или мне только показалось, но, когда я уверенно подошёл, презрение в её глазах сменилось удивлением. Я принялся улавливать душу в её прекрасных глазах, я погнался за её действительными чувствами, я жаждал найти на её сердце своё имя, алкал отыскать шанс. Дженни сразу распознала этот взгляд, и душа её устремилась под защиту, она бежала словно девушка, путаясь ногами в подоле платья, захлопывая за собой двери в неизмеримых анфиладах глаз, а устремился за ней словно хищник за добычей, и ни одна дверь не успела захлопнуться перед моим носом. Наконец, моя душа схватила её душу за руку, и та смирилась. В тот день это было всем, что мне было нужно, я знал, что, если поздороваюсь с ней - стану раболепным, если назову её имя, мой голос задрожит".

- Джонатан, видели бы вы Джека в момент этого рассказа! В очередной раз я убедился, что с этой дамочкой у него всё, действительно, как-то иначе, не так как с теми многочисленными о которых он рассказывал мне в своё время. Это стоило того, чтобы видеть - как сверкали его глаза, когда он рассказывал, да и вообще, рассказывая о Дженни, он весь расцветал, и какая-то гордость мерцала в его взгляде. План Джека, действительно, был прост, с той встречи каждый будний день он сторожил Дженни у ворот её работы. Он всегда приходил раньше её, чтобы издалека взглянуть на неё, а уходил лишь после того, как рабочий день был окончен и след её простывал.

- Действительно просто, но неужели это сработало? - недоумевал я.

- Вы не поверите, но то же самое спрашивал Джека и я, он с большой неохотой рассказал мне некоторые подробности. Сам план, был действительно прост, но как мне кажется, не каждый стал бы вот так приходить и торчать у ворот по целым дням в ожидании того, кому ты не только не нужен, но не мил, а вернее противен. Лично я бы не отважился, у нас с Лизи всё было по-другому - мы нравились друг другу. У Джека было несколько испытаний, думаю, их было больше, он осветил лишь незначительную их часть, которая, впрочем, раскрывает саму суть истории.

Уже в первый день его прозябания у ворот здания, в котором работала Дженни, по-видимому, охранники вызвали полицию, и Джека забрали. Вам приходилось бывать в полицейском участке, Джонатан? Это какая-то особенная организация с уникальными условиями труда. Думаю, полицейских иногда можно понять, ведь им так часто приходится работать не с людьми, а с животными, с истинной сущностью человека, но их также можно обвинить в том, что, один раз увидев животного в человеке, многие из них теряют способность видеть в нём человека. Наверное, так удобнее, когда все под одну гребёнку. Новичка, который теми или иными путями попадает в их лапы, всегда, как они сами считают, нужно проучить, чтобы впредь было неповадно - обычная практика. Я сам то и дело бывал в своё время гостем в таких стенах, знаю, о чём говорю. Каково же было моё удивление, когда Джек лишь посмеялся, рассказывая об этом - его отпустили через полчаса. Он ни в какую не раскрывал подробности, и позже я много думал над этим, пытаясь дознаться истины, мне не давало покоя его довольство, ведь немного радости испытаешь, посетив полицию, уж мне-то поверьте. В результате моих размышлений, у меня получилась следующая теория.

Существует три вида мечтателей, назвать их можно как угодно, важна суть, но первый вид я назвал "мечтатели будущего". Они много и часто думают: "вот было бы здорово, если бы", "как будет замечательно, когда я", бьюсь об заклад вся вот эта тетрадь в том же духе, пустые мечты.

- Подмечено грубо, но, пожалуй, вы правы, - заметил я. Он улыбнулся мне и продолжил:

- Такой человек не делает ровным счётом ничего для того, чтобы приблизиться к мечте, он витает в облаках, упивается ею, живёт в будущем. Второй тип мечтателей "мечтатели действия", по утрам их будит не будильник, нет, нежная девичья рука мечты тихонько треплет их за плечо. Они встают и уже за завтраком поют мысленные дифирамбы тому, что вчера они на шажок приблизились к мечте, они строят планы и предвкушают то, как приблизятся на шажок и сегодня (и завтра). Но они не торопятся, шажка вполне достаточно, муравьиного, заячьего - любого, главное прогресс, движение по направлению к. Такие мечтатели живут в будущем, равно как и в настоящем. Почему они не спешат? - спросите вы. Кому-то нравится сам процесс достижения, кто-то боится потерять мечту, достигнув её, начать всё сначала в отношении другой мечты. Таким был Джек, когда я приехал к нему - он развивал себя, движимый мечтой. Наконец, мечтатели третьего типа - "неумолимые мечтатели". Их также будит не будильник, но не будит их и нежная рука мечты, их мечта - безжалостный кнут! Каждое утро неумолимая плеть стегает их спины, разрезая воздух, разрывая кожу. О, мало кто знает такой удар, ваша спина прогибается, как бы убегая от него, слезы неудержимо брызжут из ваших глаз, дыхание теряется. Такие мечтатели не считают шаги, все, что они видят - мечту, которая действительно становится целью, неистовой, неумолимой, выжигающей нутро. Они живут в настоящем, все их помыслы направленны на то, чтобы достичь цели, во что бы то ни стало. Они не ложатся спать - они падают без сил. У них всё получается и всё спорится, а если нет, то их руки не отпускаются, они словно утопающие готовы на всё ради глотка воздуха, их воздух, их жизнь - это их цель. Такие люди светятся энергией жизни, мир отступает и прогибается под их внутренней силой, от их неумолимости падали города, целые страны, они брали полмира - загляните в историю. Мне показалось, что, когда Джек отправился к своей возлюбленной, он приблизился к третьему типу мечтателей. Впрочем, это только моя теория.

Конечно, случай с полицией вовсе не был испытанием. Нечто другое тронуло меня. Когда Джек приехал добиваться своей мечты, у его мечты был парень, может быть, вы знаете об этом, - я кивнул. - Конечно, он узнал о наглости воздыхателя, и в первый же день, за полчаса до конца рабочего дня, когда Джек уже предвкушал вновь увидеть свою возлюбленную, к нему снова подъехала машина… С вашего позволения, продолжу повествование от лица Джека, оно так задело меня тогда, что я хорошо запомнил этот отрывок рассказа, не следует воспринимать его как геройство, Джонатан, смотрите глубже:

"Подъехала машина, и что-то сразу подсказало мне, что это парень Дженни, помню, как я пожалел о том, что не успел вновь повидать её. Мне сказали ожидаемое "садись", и я с готовностью сел, думая о том, что всё это лишь очередное испытание, хотя мне и казалось, что это испытание будет последним. Да, возомнив себя, не пойми кем, я считал, что меня везут на верную смерть, но воспринял это спокойно. Четверо или пятеро (если честно, я даже не помню) парней, одетых во всё чёрное или просто тёмное, меня куда-то везли, что-то громко говорили, кричали, но я не уловил ни одного слова. Сам не могу объяснить, как это возможно, да только, я что и слышал свой голос внутри, он говорил мне: "не будь трусом, Джек, ради Дженни, не будь трусом!". Ещё я, конечно же, вспоминал саму Дженни, благодарил судьбу за то, что встретил её и хоть немного да понял, что значит любить, что значит жить, а жил я, по-настоящему жил лишь последнее время. Мне вспомнилось её красивое лицо, её точёная фигурка, то, как мы накануне стояли под хлопьями чистого снега, и я разглядывал её глаза. Глупо, но мне вспоминался её прекрасный наряд, в котором я издалека видел её утром, - "с каким удивительным вкусом она умеет одеваться", - думал я. - "Наконец-то игра подходит к концу". - Наконец, мы приехали и вышли, мои попутчики стали проделывать известные манипуляции, тот же голос внутри теперь кричал. Через какое-то время я увидел всю сцену откуда-то сверху и был очень недоволен собой, - "зачем ты защищаешься?", - спрашивал я, обращаясь к себе же, а потом кричал громовым голосом: "выше голову, слабак", - но докричаться не мог. Ещё через некоторое время неизведанная радость овладела мной - вдруг, я понял, что парень Дженни, не любит её, не знаю, как, просто понял, по-видимому, осознав, что живу не последний день. Вернувшись в себя, я начал неистово хохотать, не в силах остановиться, затем, насколько помню, я стал кричать: "Дженни, он не любит тебя, он не любит тебя, Дженни!" Хотя, может, и не было этого, вскоре я забылся. Самое удивительное, что произошло со мной тогда, так это Дженни, которая, я верю, спасла меня. Мне приснилось, что она была огромная словно ангел-хранитель и несла меня такого незначительного на своих руках. Мне было так тепло и так хорошо, что ничего больше не хотелось, я был ужасно уставшим и безумно хотел спать. - "Дженни", - говорил я ей, - "Дженни, какие у тебя уютные руки! Прости меня, но я так устал, Дженни… Позволь, я немного посплю", - мне показалось, что она стала покачивать меня, - "какая ты заботливая, Дженни", - говорил я, засыпая. Как, вдруг, она сказала, - "вставай, Джек, не спи!" - голос её был буквально везде, я слышал его всем телом. - "Вставай, Джек, иначе никогда тебе больше не побывать в моих руках!", - "не побывать?", - переспросил я, недоверчиво, - "вставай, Джек!". Тогда я очнулся, и первое что увидел - блестящие звёзды над головой ".

До дома Джек добрался без приключений, по крайней мере, ему было неинтересно рассказывать о них. Через несколько дней он восстановился и вновь вышел на дежурство у своих ворот, которые он, должно быть, равно ненавидел, как и любил. Ещё несколько раз, как я догадываюсь, Джека возили на прогулку, возможно придумывая разные "развлечения" (чтобы не заскучать), но он неизменно появлялся у злополучных ворот. Он не докучал Дженни ни разговорами, ни подарками, он всего лишь стоял у ворот, встречал её взглядом с утра и провожал вечером. Дженни же не обращала на него ни малейшего внимания. Иногда знакомая Джеку машина встречала и увозила девушку, Джек не вмешивался. Так прошло несколько месяцев.

И вот однажды, Дженни, вместо того, чтобы, пройти как можно дальше от Джека, того, что она обычно делала, подошла к нему. Что кто кому тогда сказал (и сказал ли?), как и что произошло, история умалчивает, известно одно - после того дня они стали парочкой.

- Да-а, - протянул я, слезая с облаков, - действительно занимательная история.

- Кому как, - философски заметил собеседник. - Влюблённые перебрались и жили некоторое время в N, порою мы вместе весело проводили время, девушка, выглядевшая принцессой, на деле оказалось приятным, дружелюбным и очень открытым человеком. Через некоторое время я поговорил с Джеком о Лизи, их общение как радовало её, так и терзало, Дженни тоже замечала это, а потому пара вскоре покинула N. Джек пообещал Лизи, что обязательно навестит нас, и, раз, пообещал, должно быть, когда-нибудь навестит. При расставании из всех нас только Джек, пожалуй, так до конца и не понял чувств Лизи, которые та до сих пор питала к нему. Теперь мне лишь остаётся надеяться, что наш ребёнок поможет ей, наконец, забыть его.


Мне кажется эта история, с которой мне довелось познакомиться таким необычным способом, отлично иллюстрирует то, что в жизни лишь одно правило: кто не развивается - умирает. Главный герой познал это, превратил свою мечту в цель, и начал действовать (неважно глупо или умно), я не видел ни Дженни, ни Джека, но мне кажется, что если бы книгу заканчивали наш герой, то он написал бы что-то вроде:

"Известно: наша жизнь игра, но если сказать уже, то для людей, избравших путь сердца вместо пути мысли и разума, игра - это их возлюбленная. Пусть вам все вокруг говорят, что ваш выбор обречён на провал, что вам никогда не добиться её руки, мол, кто она, а кто вы. Пусть вас отговаривают, пусть говорят, что она одна из многих, что таких на каждом шагу встретишь. Пусть вам что-то твердят про темпераменты, про то, что сами мудрые звёзды против вашего союза. Пусть и она вам говорит, что вы ей немилы, неприятны, наконец, противны. Пусть обстоятельства складываются как назло, пусть весь мир повернётся против вас! Слушайте только себя, и если что-то внутри упорно говорит вам: "это она", верьте, надейтесь, действуйте, идите до конца!"



октябрь 2015