о самом главном

 





Глеб  Светлый


                Поэма

Творчество посвящается Богу





О самом главном


Часть первая


     Озеро


1


Бежали вдаль берёзы и осины
Уазик мчался по ухабам в бурелом!
То мы летели – бравые русины
Ведь отдых на природе нам не в лом!
Про нас слагать Баянами былины!
Живописать чудесные картины!


О русская природа – есть ли краше?!
Зеркальность отражений у реки
Боров сосновых в лилиях! Всё наше!
Ты только тело в ту чудесность увлеки!
И вот, покойся с березами в этой чаше
И пропадут болезни сразу ваши!


Вот ёлки с березами – это ж чудо!
Обнявшися стоят они всегда.
Для них ничто страстишек наших груда…
Они внимают Божьего следа…
Столетия для них, для нас года…
Бредут оленями небесные стада…
Они лишь отдают. На всё лишь ДА.


Пошёл ольховник – тут конечно задолбало
Болотистая местность – чо уж там…
И голову немного растрепало
Когда об потолок так – по верхам.
Но после бор сосновый и устало
УАЗ залез на горку – полегчало…
Пошло ровнее по песочку-то в портала…


Для русской местности машины лучше нету
Чем наш козёл! Как внедорожник просто зверь!
Ему лишь быть поэтами воспету!
Захлопывай сильнее токмо дверь!
И вот, в мотор евоный только верь!
И мчись в пространство, что никто и не измерь!
И доживёшь ты  до избушки без потерь!


Так мчались мы в неведомые дали
В страну таинственных, загадочных чудес…
Туда, куда никто совсем не звали,
Где только ёлки да берёзы – дикий лес…
Но там, где ждёт речной залив и плес…
И ёлочка природный нам навес.


Дождь лил которую неделю, экий право…
Уют в машине создавая сам собой…
Хотелось лишь сидеть в тепле, любава…
Хотелось тишина, где и покой
И колокольчик Дарвалдая под дугой…
И бабушка-старушечка с избой…


И никогда и никакая бы собака
Не взяла б след наш – этим дождь хорош!
И в осень никогда не нужно плакать
А вышел и исчез на всё похож…
Где лес – там ты пенечек, словно то ж...
И никогда ты не отыщешь злату брошь…


2


Из дома надо уезжать всегда, однако
От мелочей, чтоб, как от вшей не озвереть.
Быт заедает, словно мыши хлебна злака
Любовь-цветочек может захиреть…
Как паутина оплетает эта сеть:
Тарелок, чашек, пыли… Словно клеть:


Носков, подушек, шторок… Эта гадость
Особенно у женщин это прёть -
Любовь к порядку, тряпкам и награда
Когда тарелочка у них в руках поёт.
Кто не внимет их отраде – идиёт!
Тому не совершить Любви полёт!


И сколько надобно мужчине здесь терпенья
То не измерить и не охватить!
Все сковородки, скатерти – в селенье…
Ковры, половички… То не испить!
Рубашки грязные, трусы, и вонь, сопенье,
Хлябанье за столом и озверенье!
И словно в опьянении движенья!..
Медведь! Который жаждет преступленья!


О сколько надобно мужчине силы воли,
Чтобы на всё лишь улыбаться, отвечать:
«Любимая, в своей нелёгкой доле     
Попробуй на скотину не серчать.
Я понимаю, ты волнуешься, как поле…
Дом в чистоте непросто, чтоб без моли!..
Без тараканов и мышей, где на престоле
Твоя улыбка  и в супу немного соли!»


Но быт он сверлит, заедает, убивает.
Как там у Маяковского? Так хрясь!
Любовная-та лодка погибает,
Как от любимой в унитазе вечно грязь.
И пыль извечная от тряпочек витает.
В глазах нечисто – это каждый знает.
А уж пойдёт-та в туалет так навоняет
И влас извечно не расчёсан раздражает.


Ещё вот, эти бесконечные придирки.
Чтоб от всего в конец не одуреть…
Не уничтожиться в анализы, в пробирки…
Дана природа – в осень листьев медь!
Дана природа – раз увидев умереть!
И всё ничтожное и мерзкое стереть!..
А умерев ожить и вечно петь,
Когда попал уже ты прочно в Её сеть…


Когда такая есть надежда, что природа
Нас ждёт в дали, когда-то навсегда!
И нас охватят дали небосвода
И в нас прольётся родниковая вода!
Тогда возможно ядовитого плода
Терпеть и ждать, что вот, пройдёт дней череда…
Пройдёт неделя, перевалит середа
И мы оставим яды города.


Когда такие есть надежды – безусловно
Возможно жить и даже всех Любить!
И вот, дыхание становится так ровно
И хочется Любимой образ пить
Когда пойдёшь ты скоро шебуршить
В листве ногами - там, где Божья нить…
И вот, чего уж там – не надо здесь кривить
Сие ведёт к тому, что можно жить!..


3


И так пойдёшь, пойдёшь – там, где берёзы…
Пойдёшь туда – черёмухи, где цвет…
И сердце будет таять через слёзы
Когда соитию с природой снят запрет…
Когда уйдёшь от этой мерзкой прозы
Уедут в даль из всякой дряни-та обозы!
И вдруг почувствуешь, как оживают грёзы
И зацветают средь пустыни девы-розы!..


И ты пойдёшь туда, где Енисенье
И лист коснётся розовых ланит
И где-то здесь подхватит птичье пенье
Перенесёт в тот мир, что создал сам пиит…
И вот, по тропке ли в то мироощущенье,
Иль по другим приметам в зелененье…
Аль может по клубочку воспаренье
Уйдёшь в какие-то другие измеренья…


И вдруг почувствуешь, что, что-то изменилось…
Сменился ль ветр, а может быть мосты
Соединились с Богом и приснилось,
Что мы с тобою, друг, всегда чисты…
И всё, что с нами в жизни приключилось
Всё тёмное, что в нас с тобой вселилось
Была болезнь, и тело заразилось
И долго так из бреда моросилось…


Потом, когда болезни отступали
Когда во сне лечили нас с тобой…
Прекрасно помню – засыпал, как в адской дали
Приговорив родных знакомых на убой.
Продумав всё до мелочей! Пока все спали…
Там, отпечатки пальцев в пасторали…
Следы особенно! На след, чтоб не напали!
Там дождик… Чтоб никак не отыскали!..


Всё разложив по полочкам, родимый.
Весь бред свой, по сусекам разложив!
И по парсекам, бесом-то хранимый!
Предугадав движенья следствия – спесив!
Движенья транспорта! Там унты, или пимы!
Чтоб след не взяли лютые, чтоб зимы…
Ну, потому, что я всегда любимый
Привык, чтоб тельце всё хранили херувимы…


Что помрачение рассудка – преступленье…
Я знал по Достоевскому на ять!
Но толку что?! Небесное явленье…
О-о-о-о… Молодым-та жеребцам на всё плевать.
Что им, от Бога что, предупрежденье?
Колды гормоны пруть на озверенье! 
(Да и моё здесь лепетание оленье…
Ну, в лучшем случае возникнут удивленья).


Когда чрез много лет я был грузнейший
И эти адские желанья вспоминал…
Я видел ПОМРАЧЕНИЯ, чуднейший!
Элементарные ошибки в свой оскал.
К примеру – след свой за собою заметал
Когда лишь с места преступленья убегал.
А до я как-то вовсе не вникал
Как будто это и не я совсем шагал.


Но сам себе казался просто геньем,
Который всех перехитрил на все века!
Сие ль не бесы, скажете, с писеньем
Напали на малютку – дурака?
И потекла по жилам всем мочи строка
Из них – из нечисти – отрава в простака.
И услаждали жути морока
Из червяка гордыня пёрла до быка).


Когда я просыпался утром ясным
Светило солнышко, играли облака!
Каким казался труд ночной напрасным
Каким-то бредом бесконечным далека…
Я становился словно день Прекрасным!
Со мной играла шторка с безучастным
И с солнечными зайцами ненастным
Казалось больше никогда не стать ужасным.


И кто во сне лечил меня, однако?
Кто вместе с солнцем бред мой испарял?
Не дал скосить, кто нежненького злака?!
И буйство ужаса, во мне так взял, унял.
Каким же мерзким прояснялось всё из мрака,
Как будто вылез, из помойного, из бака…
Из вечных, из болезней и из брака…
Я стал совсем наоборот, мой друг - инако!


Я в солнышке купался, как Антошка
И шёл туда, где все цвели цветы!
Казалось мне – ещё чуток, немножко
И улыбнутся мне навеки все мечты!
И подойдёт вдруг королева красоты
Мы станем с ней, как детушки просты!
Смеяться будем надо всем, как день чисты!
И перейдём сейчас же с ней на ты!
               

Но приходила ночь, как тать змеёю
Из темноты в меня вползала сладострасть.
Я отдавался наслажденьям той порою
Когда в меня вливалась яда пасть.
И ясно было сразу!.. Чо уж – м-м-м-масть…
Права всегда, везде лишь только власть.
Зачем мечтать? Когда всего-то взять украсть
И услаждаться пару, тройку дней, но всласть!


Но только день наступит и всё скотство
Куда-то уходило в тухлый лаз…
Я видел всей душой своё уродство
И стыд, позор был вечный, в мой лабаз.
Я видел, как ничтожен – без прикрас.
Что лишь на мерзости готов я против вас –
На травке кто, на солнце тельце пас…
А я алкал клыком по шейке только – р-р-р-раз!..


Но кто-то же гасил бесовский бред!
Но кто-то пламя из страстей во мне тушил!
До удивленья освещал мне душу Свет!..
До удивления отрадою поил!
Хоть был уверен, что не то, что Бога нет,
Но и чертям я не являюсь, как обед…
Так, как же днём теряю в ад билет?
Я поражён был, аж до самых, до штиблет.


4               

Сейчас, когда тысячелетия прошли
С тех самых розовых, с цыплячьих, значит, пор…
Я вижу, как страданья обошли…
Ни все… Но не в сравненьи меньший мор.
Там не взирают, что в руках твоих топор.
А в голове ни Свет! Помойный только сор!
И бродишь средь помойных этих гор…
Но не глядят они совсем в тебя – в укор.


Идёт в тебя лишь помощь навсегда,
Хоть ни во что не веришь ты во век…
Тебя омоет вешняя вода
Каким бы ни был ты уродом человек…
Почувствуй, что к тебе всегда среда…
На тыщи твоих НЕТ, идёт лишь ДА…
Лишь ты противишься и ищешь, где бяда.
Ну, всеми ты обижен - все года.


Лишь кончишь дурью ты страдать, как сразу видишь
Вся жизнь идёт навстречу! Только ты
Не хочешь это видеть! Яды цидишь.
Лишь только горки подавай тебе круты.
Живёшь каким-то мухомором – сжёг мосты…
И вот, не хочешь даже видеть, как чисты
К тебе порывы жизни, как просты
К тебе склоняются цветочки и кусты.


Вдыхай их кислород – неужто мало?!
Подарок безвозмездный – небо, лес!..
Как будто бы заранье всё здесь знало
Что будешь жить здесь, что пойдёшь среди чудес!
В разумных лишь пределах, друг! Ни шало…
Желай у жизни, чтобы ивушка ниспала,
Где лилия на глади созерцала
Сама себя в зеркалье отражала…


А ежели ещё пойдёшь с подругой
Среди берёз и сосен – милый мой!
Да большего не надо – в солнце круга! 
Да большего не надо под луной!
Так мало надо – лишь бы был постой…
Любимую теплее, чтоб укрой…
А завтра по песочку лишь босой…
Или на лыжах, чтоб морозною порой…


Желай у жизни то, что адекватно.
В разумных всё пределах и тогда
Поймёшь, что счастье море! И бесплатно!
Подальше от того, что города.
И пусть тебя покроет борода,
Но знай, что тот, пришёл кто вот, сюда
Тот будет счастлив вечно и следа
Несчастий потеряет череда.


Желай лишь мало – вот, на всё тебе отгадка!
Не на машине, чтоб в лесочек, а пешком!
Не скорость, чтоб за двести и оградка…
А любоваться, чтобы каждым лепестком!
Не музыку врубить, чтоб лишь в дурдом…
А чтобы птичек слушать, где их дом!
Не с алкоголем, чтобы только лишь на слом…
А с песней бодрой и весёлой добрый гном!


Всех уважать, не мусорить, родные.
Животных перво, чтоб наперво уважать!
Не быть, короче, словно дурь – больные…
Деревья не рубить – преумножать!
Не трахать всё, что не успело убежать,
Не пить всё, что горит и зажигать,
Чтобы потом ножи и вилы обожать
И убивать всех, там, где бесы закружать.


Колёса не глотать и не колоться,
Не нюхать ни бензин, ни кокаин…
Не уменьшаться, не сдуваться, не молоться,
А только лишь расти, как исполин…
Цветочек лишь  понюхал, паладин,
И возрастай до самых, до осин!
Но если взял ты в руки героин
Ты стал ни кем – ни чем – всегда один.
               

Твой листик сразу вянуть начинает
И чахнет беднай просто на глазах…
И сразу гибнет без корней, что не питают.
Без соку он совсем у нас не ах.
А после месяца без древа дело швах.
Скукожится, скорюжится наш птах.
Трепещет лишь, лежит у нас  в ногах
И лишь на перегной – совсем зачах.


5


Такими мы являемся на свете
Былинками пред тем, что есьм реал.
Чуть только дождик, ветерок, сквозняк и ети
Все членики… Головкою опал.
И всё, куда стремился и алкал,
Чего хотел, возжаждал и мечтал
И все, куда летел ты, как марал!
Уже не важно. Спёкся, сдулся, сдал.


Лежишь так, дёргаются лапки, впало брюшко,
Температура, бред… В бреду уже живёшь…
Чуть только внюхнул, эта, воздух за старушкой,
Чуть только носом потянул и сразу вошь.
Заразы столько, по округе, за избушкой
Не перечислить то своей вонючей тушкой.
И вот, лежишь и стал уже ватрушкой
Тебя жуют из ада твари с мордой чушкой.


А ежели дурить ты начинаешь…
Да писять против ветра, как дурак!
То ты у нас, брат, очень быстро завоняешь
И сдуешься, как шарик ты – простак.
Чуть возжелал чего-то больше и блуждаешь,
Хотя пока что этого не знаешь…
И сразу же здоровьем своим таешь,
Когда в себя мерзейших тварей запускаешь.


Вся радость жизни – вся! В разумных лишь пределах!
Ведь это же чудесно если так!
И похвалить кого там – если очень смелый
И погордиться чуть собою раз мастак.
Или поэт ты ладный и умелый,
Или художник – цвет твой яркий, спелый!
И ты рисуешь дам - худышек и дебелых…
И твой талант там - в чём-то очень зрелый…


Но чуть переборщил и сразу мерзость,
Когда дошёл, что все ничтожества кругом.
Раз гений ты, то чо уж там, не дерзость!
Все остальные только фон – один дурдом.
И ты такой интеллигентный словно лом
Крушишь устои и традиции, как гром!
Ну, раз ты лучший – там уже не до истом.
Внимайте суки! Я вам вставлю! В самый жом!


Но если только радость… Что ты можешь!
Кому-то, что-то подарить, или отдать!..
Кому-то станет легче там, быть может...
Ведь надо радоваться здесь, а не страдать!
И вот, его, глядишь, никто не сгложет
Коль спрячет за сапог обратно ножик…
И вдруг узреет в день, что не погожий
Что счастье, что живёт – дитё он Божье!


То вечный кайф от этих вот движений!
Движений к Богу – хочешь, где помочь!
Здесь полоса замкнётся невезений
И перестанет гадость лезти в очь.
Любые добрые движенья – это прочь,
Что липло, ужасая в жутку ночь…
Движенье этих гадов обесточь
От добрых дел уходит бесов мочь.


Движений к Богу бесконечность вариантов!
Грызёшь так курочку в обычный постный день,
Но кости не выбрасывай в ад дантов
А складывай в пакетик – умилень!
И вот, когда никто не видит, где сирень…
Иди так вечером, иль ночью, брат пельмень
И высыпай им под сиренью Божью сень
Всем кошкам и собакам сей спасень.


Иль ловишь рыбу в озере – красава!
Но много рыбы не бери с собой – зачем!
Ведь рыба в магазине – если здраво!..
И ты здесь совершенно не причем!
Ты здесь для любования, любава…
В сливании с природою, мурава…
И в созерцании природы, что Купава
И очищается душа твоя отрава…


И потому, когда утоп твой поплавочек
Ты рыбу к брегу, нежно так, тяни.
С крючка её снимай без проволочек
Целуй и выпускай из полони.
Обратно её в реку окуни,
Где ждут ея собратья окуни!
О растопи тысячелетние брони!
И в сердце поцелуй её храни…


6               

«Приехали». – Раздалось вдруг, как в бочке.
Я вынырнул главой из чудосна.
Ударившися ею я на кочке
В переднее сиденье, где десна.
В себя втянула нас красавица сосна…
Иль мы её втянули, так красна –
В свои глаза, где вечная весна,
Когда душа пред совестью честна…


Мы вылезли из козлика. Округа
Уже ждала, чтоб раствориться прямо в нас…
А мы, чтоб в ней все растворились!.. И подруга
Нам стала ель, берёза, лисий лаз…
И пусть листва нас заметает злата вьюга
И кружит ветер с севера и юга
Мы парус лишь  подымем – грёзы струга
И он листвою понесёт с собою туго!..


Дождь лил всё так же, не переставая
И только в прорезиненных плащах
Уют немного создавался… И блукая
Мы побрели  на озеро в кустах.
Но в сердце было словно в месяц мая
И в сердце льдинка шаяла так, тая
Весною нас с собою увлекая
Туда, где с журавлями вместе стая…


Когда к сосновому мы бору подходили
Я вдруг разговорился – прорвало:
«Мне снился сон, ребятушки… Не в силе
Я был остановить его в село…
Как будто бы, вдруг, мудростью поили…
Меня, как будто бы, так взяли, окрылили…
И все деревья… Все! Меня, вдруг, Полюбили…
И о Прощении они меня молили…


Ну, посмотрите сами – наша совесть
Она не вписыватся, в эту, в нашу жесть.
У каждого из нас ведь эта повесть…
Когда вдруг вспомнится… И дальше не унесть.
И не поднять родную мерзость, не улезть…
Не спрятаться и в лодке не угресть
От гадости, что в каждом из нас есть…
Пришли судить и дальше только месть.


И гадостней тебя – здесь в мирозданьи
Ну, просто нету никого – такой ты гад.
Как уродилось это пошлое созданье???
Где каждый листик солнышку так рад!
Берёзовый, где вьётся зелен плат…
И все зверушечки в прыжке свой чешут зад!
Тебя же тянет лишь туда, где всем лишь мат
И сладострастно увлекает только ад.


Зачем ты делал то, и то… И это?
Как после этого ты просто можешь жить???
Как мог нарушить ты Божественны запрета?
Как мог в себя отраву яда влить?
И совесть жжёт, грызёт, не укротить
Когда она твоей же мерзостью палить.
Сие и есть геенна – эта нить
Её ж не удушить и не убить.


Клянёшься, что по совести жить будешь
Чтоб не страдать, чтоб не болеть, чтобы уснуть…
Но дело в том – гипертонией сердце студишь
Когда становишься на тихий Божий путь…
Когда в ответ ты не орёшь на крик оруде.
Когда на мат не отвечают твои груди
Когда в ответ на избиение при люде
Ничем не отвечаешь той паскуде…


Но понимая чем кончаются момэнты
Когда ты, мягко говоря, яришься всласть…
То лучше быть обиженным студенты
Чем обижать кого-то чёрной масть…
Ты крепишься, сжимая свою пасть,
Чтоб снова бесы над тобой не взяли власть
Не сволокли, чтобы потом в помойну часть.
О Боже, нам пропасть с тобой не дасть…


Но если ты на хамство безответный
На наглость ты стоишь, как словно куль…
Тогда так потихоньку, неприметно
Здоровье всё твоё сойдёт на нуль.
Гипертония-та попрёть и мимолетна
Вся будет жизнь твоя здоровьем тщетна…
Инфаркты и инсульты не секретно
Как жизнь кончается с давленьем беспалетным.


И вот, вопрос здесь на засыпку, камарады.
Зачем нам совесть? Проще – на хрена
По Дарвину нам эти камнепады?..
Ну, ни к чему порванная струна.
Преуспевают в этой жизни – оба-на!
Лишь только гады, что плюют на всё слюня
Без совести и чести – попрана
Забита внутрь давно уже она».


Я перевёл здесь дух, ну так, как весу
Во мне давно уж было двести килограмм.
И пусть мой рост метр девяносто, но ни пресу,
Ни кубиков во мне, ни банок там…
Одно лишь пузо перевешивало дам…
Да и не очень-то хотелось этот срам…
Меня давно уже списали все на хлам,
Когда бы ни друзья возили в храм.


«Ребятушки, ну где же помогает
Нам совесть? Ну, хотя б примерно где?
В естественном отборе, что скрывает
Явление природы нам в среде?
Быть может там, в общественном труде?
Или в спасеньи утопающих в воде?
Или в общеньи с установщиком биде?
И в ловле мандавошек в бороде?

               
Но лишь бессовестные вечно на коне.
Везде и всюду в этой жизни правит хам.
Вы думаете в нашей лишь стране?
Да нет, везде и всюду этот срам.               
Кто с совестью не видно!.. В полоне
Они у своих комплексов на дне.
И ощущают лишь они себя в вине
Пред всеми и всегда, как в чудном сне.


Сию причуду объяснить здесь только можно
Что совесть помогает лишь душе!
Когда порою кто-то Старший - осторожно
Подсказывает, что-то в шалаше…
И говорит – вот, здесь ты вёл себя безбожно.
Вот здесь ты гадостно скакал себе в подкожно.
Обманывать других совсем не сложно
Но этим гадишь в чистоту уже не ложно.


Всё, что претит душе Божественной, однако
То рано, или поздно, но всплывёт.
В тебе начнутся улучшения, собака,
Отчаянья, раскаянье, что рвёт.
Геенна огненная благо – не инако
Когда ты в жизни был обычной кака.
Геенна есть Спасенье вурдалака
А что ещё тебя Спасёт из зака?


А Дарвин лишь придурок. Не иначе.
И как никто и никогда и не просёк???
Что совесть, ну не вписыватся в чаче!
Что это неземное! В скотстве ёк.
А раз ненужное оно здесь, паренёк!
Ну, просто для мученья всё, Санёк!
То значит, Бог есть! Что всё здесь изрёк!
В один чудесный, солнечный денёк!


Раз очищается душа, то значит надо,
Сие кому-то!!! Кто-то Любит нас!!!
И значит, есть душа бессмертная!!! Отрада!!!
Ну, что же непонятно в этот раз?!
Раз совесть не улучшит жизнь для стада
И в скотстве, с Ней, не преуспеешь, нежный ладо…
А только улучшает тебя гада
Не для кого-то - для души сия услада.


Чтоб ты не мучился в своём существованьи,
Чтоб в жизни ты своей, чтоб не страдал
Здесь надо через тернии в страданьи
И выбить из себя, что есть вандал.
Но главное в сием – Очарованье,
Что Бог есть! Он нас Любит! И лобзанье!..
Он направляет нас в страну Любви познанья
И вечным будет, в той стране нам, пребыванье!!!


Так мне деревья, вдруг, ребятушки сказали
Чтоб я простил всех, как они прощают всех!
Их рубят, обдирают, как в опале
Но прорастает из кореньев новый вех…
Так нам всем надобно, ребятушки, чтоб знали
Чтоб прекратилось зло когда-то в нашей дали…
Кому-то надобно прощать от Божьей жали
Тогда придёт волна Любви в причале…»               

7


Здесь я задохся снова – грузный пузо
Ну, перевешивал меня, ядрёна вошь…
Рюкзак, что сзади не спасал от того груза
И я был без вина совсем хорош.
Меня качало, как в проливе Лаперуза
Давленье пёрло аж за двести от арбуза…
Таблеток хоть и наглотался, как медуза
Но я привык лежать, чтоб лилась моя Муза…


Нет!.. Был и я, когда-то, как тростинка…
«Сухарь!» - меня дразнили в школе – чо уж там.
«Два метра суходранки!» - как былинка
Летал через коня я в знаний храм!
Короче был я раньше, как картинка!
Но человечек на земле сией пылинка…
Вот ветер дунул - в сердце, где грудинка -
Гипертония, ожиренье – вся былинка.


«Послушай-ка, Созонт, - так меня звали. -
Канчай крутить динаму на заре.
Расскажешь байки ты нам лучше на привале.
Да чтоб правдоподобно, в юморе.
Но про самоконтроль в ночной поре,
Что есть у всех зверушечек в норе,
Чтоб не поубивали на горе
Оне друг друга поголовно на жаре. 
Не надо снова нам о топоре.


У каждой, у последней, у скотины
Заложено – пред боем лишь пугать.
Но в бой, чтоб не вступали паладины
Иначе вид предрасположен вымирать.
Пугнули, разошлись и вновь играть.
Такой закон у жизни, что тут, мать!
У человека тоже исполать
Самоконтроль присутствует, как гать.
Чтоб всех в округе не поубивать
Ну, сохраненье вида – эка стать.


Но сдвиг по фазе от всего здесь наступает
И паранойя прёть здесь от всего.
Забота так о виде подступает
И крыша едет так, что о-го-го!
Один придурок здесь на лысину чихает
Другому и совсем одуревает.
И извиненьями своими доконает
И в ужасе от жути погибает!


Не надо приплетать здесь бога, душу…
Всё это мракобесие сие.
Твоё воображение разрушу
Такое же больное здравие».
Так тряс меня обычно словно грушу
Один из трёх друзей – больную тушу.
Его все звали Феофан – он думал, струшу
Не выгребу обратно я на сушу.


Мы шли уже средь сосен, подходили
К крутому брегу озера в тиши…
Ответил так я - словно бы поили
Меня  все ангелы усладой в камыши:
«Послушай, Феофан, смешной ты или?..
Как будто черти твои глазоньки застили.
А умершему надо ли, чтоб жили
Его чтоб виды здесь сношались и бродили?


Нам говорили именно об этом
Кто умер, но чудесно так ожил.
(Благодаря конечно медикам… Поэтом
Их воспевать за это из всех сил!)
Они заполнены чудесным были Светом
И плыли по Любви и без запрета…
И совесть оживала… Все секреты
Сейчас же открывались у эстета…
И получалось, что добра ни на монета…
И мы прорвались вот туда! Но без билета.


Но для тебя всё это и не нужно.
И для тебя ведь главное в другом.
Они всё видели! Когда над ними дружно
Трудились медики, спасая их гуртом.
Они всё видели – когда их тело-дом
Лежало мёртвое внизу – когда облом.
Когда минут уж пять, как вечным сном
Покоилась здесь тушка словно лом.


Они всё видели – врачи, как хлопотали
Пронзая электричеством наскрозь…
И поражались – в той чудесной, близкой дали
Ну, надо ж хлопотать, как довелось!
Им было так покойно в том портале.
Там время не было, как мы его узнали…
Всю жизнь  всё торопились, изнывали
И никогда мы никуда не успевали…


Но время кончилось! Прошло! И прекратилось!
И это было и блаженство и успех!
Когда всё сгинуло, что в жизни не сложилось
Глядишь в порывы из безвременья – лишь смех!
А тут носились, эдак дружно, к верху мех!
Спасали, чтоб не вышел с ними грех.
Нет, было им совсем не до утех…
О Господи, Спаси родимых всех…


Сестра метнулась, опрокинула приборы
А я зараза всё никак не оживал.
Ну, мне тут не хватало только ссоры
Когда на всю палату врач орал.
Потом опять он надо мною хлопотал
И вновь он в сердце мне вонзал шприца металл…
Я от упорности его обалдевал
Конкретно он тогда ко мне пристал…


Потом зашли ещё врачи и главный,
Как кулаком мне в грудку шибанёт!
И я ожил к несчастью. Вечер славный
Над нами совершал в тиши полёт…
А эфто тельце для меня великий гнёт.
Душа моя уже здесь не поёт
Где вечно всё больное и ползёт.
Зачуханное тельце лишь оплот
Чертей и бесов – им из ада плот.


Когда на следующий день я им поведал
Как все они меня спасали – мерзкий труп…
Никто мне не поверил – привереда,
Который бил меня - сказал, что он не глуп!
Что это всё попахивает бреда
Что невозможно трупом быть и зреть оттеда!
Но я пересказал всю их беседа
Над мертвецом, что говорилося без меда.


Такие вот, рассказы попадают
В убогонький мирок наш, где лишь грязь.
Читайте Моуди, ребятушки, я знаю
Вы не хотите, чтоб закончилася вязь…
Хотите вы журавушкину стаю
Увидеть, чтоб весною, где-то в маю…
И как в проталинках подснежники растают…
Растает сердце вместе с ними…Обожаю…


8


Здесь подошли мы к озеру, о Боже…
Очарование, восторг и умилень!
Оно шептало нам – небесной сини ложе,
Что хватит бегать! Миром правит лень…
И созерцание, и листьев нежных звень…
Когда лежишь ты, иль стоишь, как будто пень 
Тогда лишь отделяешь Свет и тень
Когда покой и никого и Божий день…


И надо, как-то отделить так и навеки
И пребывать в покое на века…
Зачем вам беготня, о человеки?
Ведь вам так мало надо… Лишь строка
От Бога, чтоб текла в вас, где щека…
И плакать умиляясь… Так слегка…
От созерцанья видеть облака…
И таять, вечно таять, как река…


Тем более в России, где просторы
И красоты такой пейзажи, что не жить!..
Пасть под берёзу, устремить навеки взоры
И красоту лесов, пролесков – пить и пить…
Действительно увидев воспарить!
Здесь невозможно не увидеть Божью нить…
А то придумали Париж там свой, итить,
Который может только отравить.


Вообще Европа бездуховна до предела.
Когда деньгами всё пропитано по взрезь!
Где счастье только деньги – значит зело
Залезла в вас всех алчность, как болезнь.
Когда в религии лишь надо, чтоб звенело,
Когда купить грехи все можно смело!
Лишь индульгенцию купи своёму тело
И с Богом уж на ты, как все умело!


Когда умы придумали такое
Что тело это рай, чего уж там!
Что вот, что бог создал в своём покое!
Души же нет! И телу только храм!
МАТЕРИЯ ПЕРВИЧНА – брякнул хам.
Наука! Вот, что надобно всем нам!
Тогда фашизм вполне естественен в Бедлам!
Раз нет души – молитесь все деньгам.


ПЕРВИЧЕН ДУХ – Россия так сказала
А тельце это так – одно лишь дрянь.
И с соком из берёзы всё впитало
И с кровью от рождения ты глянь.
Ну, сам подумай милый, нежный Вань
Уж атеисты, так сказать, и взрезь и всклянь
Отвергнув бога с бодуна так – спозарань
У нас в России здесь, когда цвела герань
Но за идею умирают там, где брань.

 
Чтоб жили их потомки, чтоб чудесно!
Да просто люди незнакомые кругом.
Они жизнь отдавали за одесно
Все атеисты шли на подвиг – снежный ком.
И погибали, засыпая чудным сном…
Где нету смерти – там, в тиши истом…
Кто жизнь отдал за жизнь тем вечный дом!
Святее тот святых – душа паром…


И если атеисты здесь такие!
(Материю, что в бога возвели…)                Идеалисты все они, одни лихие
Далёкие от матушки земли.
За деньги нет, не продадутся молодые.
Чтоб деньги – бог!.. Такое не по вые.
Так низко не летают здесь крутые
Тут Прометей, как минимум, родные!..


Что говорить о тех, кто верит в Бога!
Кому сам Бог идеалистом быть велел!
Там только подвиги одни, где нет дорога…
Тем только дятел пролетая песню пел
И клювом выбивал им стих пострел…
В глуши лесной молился воин смел
На землю призывая Свет хоть квел
И вызвать ангелов от Бога он сумел.


Не перечислить подвигов духовных…
Здесь староверы – всем духовный нам пример!
Наш дух он торжествует в  уголовных
В любых других страстях! Он выше их без мер!
И вот уже наш человечек – он не сер
Какой-то весь зачуханый тапер…
А воин Света! Нам маяк! И пионер!
Который в нас бредятину-та стер.


Любой из нас кто бьётся со страстями -
С тщеславием, с гордыней – воин тот!
Кто разгребает эти гадости горстями
Но к Богу тот ведёт чудесный ход.
Борьба с любою страстью это плот
Что нас спасает в буре мутных вод.
В сопротивлении Спасение идёт!
Не так, как Гамлет – это просто идиёт.
В Прощении Спасение, удод.


Мир Запада нисколько не волнует
Какие страсти их захватят из волны.
Христианин и значит, точка и не дует
В тщеславии они погребены.
Волнуют только их земные все струны
И значит деньги – соответственные сны.
И в вечном бреде вовсе не грустны
И в поклонении телесному честны.


В России вовсе всё не так и не постигнуть
Им никогда – когда первичен дух…
Им до полёта духа не подпрыгнуть
Где мы летаем тополиный словно пух…
И даже вроде от водяры весь опух
Не вылезает вовсе из прорух
Абориген-то местный Винипух…
Но не выносит он земных тлетворных мух
И мир, который адом весь протух…
И в забытье главой своею бух
Хоть на мгновение забыться от марух.


Иной бывает, копит, как в Европе
И рублик каждый словно детку бережёт.
И замок строится в ромашках и укропе
И миллионы копятся банкнот…
И вдруг: «Шабаш! Последний идиот.
А дальше что??? И сдохнуть словно скот?
Ну, рыл всю жизнь, копил, как словно крот…
И в этом бред остался я без брод!?»


И здесь пропьёт и деньги раскидает
Или все деньги завещает в детский дом.
Но рано, или поздно понимает
Для тела жить – в помойку и на слом.
Для тела жить, когда-то доконает.
В страстях – оно совсем не окрыляет.
Лишь только гадко, пошло и воняет.
Душа от всех страстей – одно – страдает.


И вот, по-разному, конечно же, приходят…
Но в основном страдают без Любви…
Пусть в злобе и гордыне вечно бродит
Но хочется Любви-то – улови!
Пусть дьявол им препоны-та городит
От превосходства!.. Эта… Радость!.. Вечно водит…
Но ничего, опустошая всё, не родит
От злобы никогда, ни в коем годе.


Но вдруг, так видишь – рощица белеет
И листик, что-то шепчет там в тиши…
И тело расслабляется и реет
И хочешь совершить полёт души!
Как мелко – превосходством кто болеет,
Пред вечностью, где небушко синеет…
Пред ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕЙ ЛЮБОВЬЮ, что посеет
И всё растёт, благоухает, зеленеет…
Нет ничего, что было ранее - глупее.


Везде Любовь! Всех Любят, обожают!..
Всех дома ждёт тепло, добро, уют…
За исключеньем тех – крутым кто подражают
И кто в презрении к другим и сам стал крут.
И вот, одна ресница твоя пуд.
И вот, нигде тебя совсем не ждут.
Бредёшь куда-то в тундру, за Сургут
Без полушубка, свиторочка, не обут…


Последнего чухонца ждёт отрада
Когда с работы он придёт к себе домой.
Со щами встретит ласковая лада
Пуховый и периновый постой…
Но ты раз крут – по морде только града
Ты выбрал так – страданья где услада…
Зато величественен, горд, где камнепада
С горой вмерзаешь в лёд, где вечность ада.
Но выше всех скотов! И быдла-стада!


9


Так мы увидели берёзки в чудной дали
И озеро услышали в тиши.
И поняли – сюда нас вечно звали
И шелест волн и сёстры камыши…
И дни, для нас здесь, ангелы листали
И мы неделями на это уповали…
В мечте мы жили – в том, о чём мечтали
И прикоснуться к этим водам мы алкали…


Здесь наши души очищались от безумья
Что город в нас втоптал, пихал, валил…
Здесь просто так сидел ты без раздумья…
И воздух не дышал, а просто пил.
И душеньку красотами поил
Берёз и сосен, елей… Я им мил
Всегда был, как вернувшийся дебил…
Как блудный сын слезами окропил
Родной порог, где он в нирване жил…


Расставили палатки! Это ж диво!
Как радость в нас попёрла от всего!
Сосновый воздух лился в нас игриво
И мы пьянели, так пьянели – ого – го!
И накачамши лодки мы красиво
Отчалили по глади – там, где ива.
Душа цвела от этого полива
Зацвёл оазис весь от Божьего порыва…


И здесь пошло: и полетели закидушки,
Крутили спиннинги ребятушки всерьёз.
И колокольчики, чтоб ушки на макушке
Не пропусти поклёвку – там, где плёс!..
Но я далёк от этих был от гроз.
Любил я с удочкой одною, как барбос
Забиться, где-то в заводи, как пёс
Забыться, в поплавок, уткнувши нос…


И слушать тишину, ну так, как в граде
Никто не знает, что такое тишина…
Полёты слушать птиц в сией усладе…
И с брегом, как играется волна…
И чувствуешь, как жизнь в тебе полна
Когда сливаешься с природой… И торна
Дорога к Богу! С глаз спадает белена
И слышишь, как с небес звенит струна…


Так слышал я – зачем я с Феофаном
Так спорил, возбуждался, напирал?..
Ведь это бесполезно, как в барана
Пытаться донести осенний бал…
Внести покой душевный в хулигана
Чтоб не точилася давно больная рана
Сказать – тебя ведь ждёт нирвана
Коль перестанешь ты бухать так неустана.


Ведь это надо очень быть наивным
Не знать того, что человек доходит сам
Ну, до всего!!! Своим походом дивным…
Порою пьяным и обкуренным во хлам.
Не верит никому мерзейший хам
Хватая за трусы наивных дам!..
И только он тогда приходит в храм
Когда осточертеет сей бедлам.


А осуждать его за это разве можно?
Ведь это надо жизнь его прожить
Чтоб осудить его – чтоб честно! И в подкожно:
«Я жизнь твою прожил от самых тить!
И был кристально честен! И корить
Тебя сейчас я вечно буду! Так, как пить
Не стал я, словно сумасшедший и кутить
И встречных, поперечных дам долбить,
Как распоследний сволочь и бандить!»


Чтоб только честно осудить! Здесь очень надо
Чтоб унаследовать болезни все его!
Быть пидарасом до рожденья не услада
А сдвиг гормонов там в утробе - от того.
А от того, что папа пил водяру о-о-о-о-о…
Глушил неделями отраву-та – во-во!!!
Рождаются дебилы – не ново!?
Но недоразвиты психически раз в сто.


И здесь такое – не дебилу, как дебила
Судить, возможно – коли в старт огромный сдвиг?
Когда беременная мама блудопила
Ещё в утробе водку он постиг.
Из поколенья в поколения – так мило
Всё население России лишь кутило.
Ну и откуда??? Эва! Осенило!
Возьмётся богатырская здесь сила?


И тут приходим мы к такому заключенью
Что если честно, одинаково начать
То будешь подлежать ты лишь леченью
В такой же вот психушке твою стать…
Когда в таком же вечном одуренью
Ты будешь нападать уж без сомненья
И черепа крошить без сожаленья
А даже получая наслажденье!
Когда без тормозов, то омерзенье.


И вот, судить немыслимо за это
Что сам ты в его жизни совершишь
В евоной шкуре, если от эстета
Которым ты являешься, лишь шишь.
И вот уже совсем не для палета
Твои крыла, что на цветочках в лето…
А только, чтобы грабить кто аскета
И убивать – кто гад не сделает минета.
Ведь не выносишь ты такого - где запрета.
Зима же заметает все секрета.


А ежели пай-мальчик вас осудит
То это всё фуфло – совсем не суд.
Кристаллик судит – потому что мамы груди
Уберегли его, чтоб он не стал так худ!?
И вот, не стал его водить с собою уд,
Не стал идеей фикс протухший блуд
Чтобы потом в балдень навесить десять пуд
И не проссаться сумасшествием, так крут.


Конечно, невозможно без тюряги
И без суда, здесь на земле, чего уж там.
Но мы то про духовные здесь стяги
Про суд духовный – к Божьим берегам…
Да и вообще: долги твои по браге,
Долг денежный у чёрта и миляги…
Суд бесконечный, где поступки твои наги
От зла и сатаны все эти флаги.


10


А от Любви идёт лишь пониманье
Прощение болезного в ночи…
О бедное, забитое созданье
Чем мутят тебя бесы палачи?..
Ни одного ведь, чтобы в Божьем был сознаньи…
Все сумасшедшие! Доподлинно терзанье.
Одни лишь страсти засосали всех в лобзаньи
И от помойного лобзанья лишь страданье
Но каждый думает, что он очарованье…
Достиг вершины мира он в познаньи!


Неужто жалости ни капли не достоин
Тот человек, что поселилась в каждом тьма?
Но каждый против хаоса есть воин!
Стоит маяк, где шторм и кутерьма.
С утра прёт злоба – он стоит себе в покое…
Гордыня, блуд, тщеславие – родное!!!
Но он не убивает всё больное…
Ни режет, ни насилует малое…
(Живут по двадцать лет маньяки в Балагое…)


Раз не убил сегодня – победитель!
Не изнасиловал и значит ты герой!
И значит хоть больной ты, но хранитель
И Бог к тебе придёт ночной порой.
Он Благодатию сойдёт в твою обитель…
Сопротивление страстям, о местный житель,
Чтобы не стал очередной ты потрошитель.
Сопротивление – души твоей целитель…
В пустыне сумасшествий – ороситель…


О есть за что Любить нас право слово!
Хоть Любят ни за что конечно нас…
Мы дети Божьи – вечная обнова!
И Свет от Боженьки в душе наш вечный Спас.
И впереди нас ждёт Спасение и крова
В заснеженной пыли – изба любого!
Лишь потянись к Отцу Любимому и снова
Простит и примет сумасшедшего больного.


Я понимаю, собственно откуда
Берутся вечные мученья у святых.
Очередной тут появляется оруда
И Богу и Любви он бьёт под дых.
От призраков, которые аттуда
Астральные тела, что есть здесь чудо!
Клише и матрица, которым очень худа
И вот, орут они и воют, как зануда
Все висельники коих в мире пруда.


Ну, то есть дух уже давно в раю, на воле!
Ведь Бог всё понимает и простит…
А матрица осталась, бродит в поле
И тело, что астральное парит.
Там, где сильнейший стресс был и убит
Какой-нибудь, как водится пиит…
Иль просто уловил кого бандит
И задушил невинных паразит.


Эфирное здесь тело остаётся
Но это вовсе даже не душа.
И вот, из этого астрала всё берётся
Все ужасы и тайны, не спеша…
И всё фиксируют и мир другой куётся
И миром всё иным нам подаётся.
Здесь дьявол – он над всеми здесь смеётся
И мир из ужасов нам вечно создаётся.


Как куколка у бабочки усохла.
Да, бабочка была, когда-то там,
Росла и развивалась – дохла, мохла
Но улетела к чудным берегам!
Но бесам в кайф, чтоб был здесь только срам.
Чтоб Богу приписать весь свой Бедлам
Слова вставляют куколке устам
Мол, бог не принимает! Ужас вам!


А то святых с себя изображают
Является Иисусом пошлый бес,
Пророчествует всем – ему внимают
И преклоняются раз образ из небес…
И молятся и снова вопрошают
Он отвечает им и все здесь просто тают…
Кто не поверит им - да просто покарают!
Так все они Христа здесь обожают!..


Так сеются такие непонятки,
Как вечные страданья, море мук,
Которые с Любовью, где цыплятки
Ну, как-то не стыкуются, мой друг…
Так хочется воскликнуть: «О ребятки,
Нагорная лишь проповедь в порядке!
И большего не надо нам на грядке!
Оставьте нас в покое! Вы так гадки…


Шабаш, ребята! Про Любовь мы всё узнали
И большего не надо нам, поверь!
Мы лишь Любовь везде, всегда алкали!
И нам не надо, что за нами ходит зверь
И ждёт, когда захлопнуть ада дверь.
Наивных, чтоб цыпляток и засерь
За глупость, чтоб карать! Карать теперь!
И без конца, чтоб были муки… Ты измерь…


Нам надо лишь – Любовь, чтоб и Надежда
На то, что нас, когда-нибудь Спасут…
За то, что мы цыплятки! Наши вежды
Наивны и глупы и там и тут.
А против нас ужасный, вечный спрут
Он гений зла – его игрушка даже плут.
Цыплята думают, что мысли в них текут
На что-то мерзкое и тайное влекут…


А это гений зла их долбит неустанна
И днём и ночью вожделяет и влечёт.
Мол, надо мыслить, как-то так пространна…
Ведь тем, кто унижает и почёт!
В ком сила – тех боятся! Кто всех бьёт!
На зебре кто ни в жисть не тормознёт!
Крутые только процветают! Кто убьёт!
Тогда округа, вся тогда сосёт!


А ежели цыплёнок очень глупый
И бедный не молился никогда…
То гений зла в него любые трупы
Засунет, как в озёрца невода.
И будет думать очень многие года
Что это, он так мыслит – борода!
Что все лишь быдло - мерзкие стада!
И недостойны целовать его следа.


Любую пакостную мерзость спрут засунет.
Иллюзию любую в нас воткнёт.
Коль Богу не молиться с ножек сдует.
Боится только Бога этот скот.
Коль Богу не молиться – крепкий плот
Развалится со временем оплот.
Сие любому кто не молится, грядёт -
Одно лишь сумасшествие болот.


В иллюзиях цыплёнок пребывая
Способен в них практически  на всё.
Мечту из нечисти одну лишь обояя
В реале видит не людей – одних крысёт.
А гений зла в паденьи окрыляя
Гипнотику величие внушая
Всё превозносит, превозносит ослепляя!
И вот, уж видит сумасшедший, что карая
Спасителем является!!! Как стая
Из санитаров леса в месяц мая…


11


И вот, какая здесь у выбора свобода?
Когда ты лишь внушаем, очень глуп.
И даже смотришь дальше небосвода
Но видишь лишь себя – единый пуп!
Иллюзии впитались, как порода!
Воздвигли замки, блокпосты и огорода.
На всё ты дашь ответ – такая мода.
Ведь бес всегда в тебе – в нутрях удода.


Поверить, чтобы в Бога – это ж тоже
Немало надо в этом мире пережить…
Чтобы достало преклоненье гадской роже
Любви, где жажду никогда не утолить…
А ведь Любовь одну ты хочешь пить…
Одною Ею веки оросить…
В покое хочешь в вечном ты почить
Чтоб дятел перестал главу долбить…
Но нет в аду покоя, где смердить.


Здесь надо, чтобы стало невозможно
Без Бога, чтобы жить, существовать…
В аду обычно ты ползёшь так осторожно
С мечтой одной извечной, значит, м-м-м-мать…
Из состоянья мерзкого листать…
Чтоб окончательно, чтоб проклятым не стать
В тот ужас, что пером не описать…
И хочешь к Богу навсегда, чтоб припадать
Чтоб жизнь свою, чтоб вновь не испытать.
С мечтой одною – никогда не вспоминать.


И вот, какая здесь свобода, если с детства
Тебе внушают, что иначе и никак!
Ты должен стойким быть! Терпеть любые средства
Чем травят организм младой, простак.
Здесь надо - ядовитый, чтобы злак!
Чтоб не сожрали во поле, чудак!
Лишь ядовитый выживет, дурак.
И с этим не поспоришь это так…


Вообще, земные эти милые законы
Я вижу врачевать лишь у Христа -
Как из людей Изгнал бесовские препоны
И люди начали от чистого листа.
Ушли в свиней – свиные рылы оны
И даже свиньи не снесли из тьмы полоны!
Сошли с ума в мгновение от тонны!
Ушли под воду на свои на похороны.
Такая мерзость мухоморов – в нас баллоны.


Лишь от Христа я вижу врачеванье
Как этих бесноватых излечить –
Нас всех, когда-нибудь! И прочь страданье!
Когда от Бога далеко – лишь муки пить…
Я на Христа лишь вижу упованье…
Ну, потому, что в нас по капле созиданья…
Мы можем уповать лишь на Свиданье…
Свиданье с Богом… О Великое Созданье,
Спаси и Сохрани нас, как мечтанье…


Ну, а пока, чтоб, как-то не свихнуться
От этой  пошлости и гади бытия,
Чтоб в эту мерзость, чтоб совсем не окунуться
Картина, чтобы не свела с ума сия:
Там типа «Крысы в бочке» – от Буя!
Иль «В банке пауки». - В тебя суя
Всю пошлость жизни - бьёт вонючая струя
Где каждый в жизни только за себя
И вот, плевал на всех, где только – Я.


Здесь надо тайно помогать кому-то, право.
Но, чтоб об этом ни одна, чтобы душа…
Чтоб сохранить в себе рассудок чистый, здравый
Ты действуй, значит, только не спеша…
Мабила есть, чего там, врёшь лукавый,
Что нам всем впереди одна отрава.
Набрал детишкам!.. Электронная Купава!..
Спасай детей! Да это же Любава!..


Спасай, кто погорел, иль затопило
Все деньги электронные качай!
Добро пойдёт всем на Спасенье, очень мило
И на душе из ледника наступит Май!..
А беспризорные кругом – лишь примечай!
Собаки, кошки – только выручай!
Там кашки, супчика, костей им высыпай
Ну, всё равно ведь на помойку – очучай!
Но будь здесь осторожен – так и знай.


Чтобы не видели, что кормишь ты зверушек!
Иначе во все дыры проклянут.
И будешь знать, как милых злить старушек.
И будешь знать, как их характер крут.
Плодить здесь нищету уж не дадут.
Чтобы дерьма от них тут было целый пуд.
Не пропадёт их адский, скорбный труд
Болезнь смертельную в любого запихнут.


А ты от дома т отойди, как чуть стемнеет
И кости незаметно сыпани…
Почуешь сразу, как Любовь тебя согреет
И помолись: «Спаси и сохрани…»
Иди, где парк, где голубь в небе реет
Но вот, от хлада он уже немеет…
Ты крупки сыпани ему полнее,
Чтоб он, т-т-т-тагой – набил брюшко плотнее
И пережил морозы-та вернее!


И главно незаметно, чтобы было
Когда и где, кому ты помогал…
Так горсть монет – положь в карман так мило,
Чтоб выдать быстро – кто чуток устал…
Иль церковь строится, о Боже, в наш портал!
И ты пусть на кирпичик-два подал!
И вот, навеки твой кирпичик – ты создал!
И домик Божий твой – Любви причал!..


Да мало ли ещё помочь, где можно!
Сие ребята, и не сосчитать!
Здесь главное не жить совсем безбожно
И душу добрыми делами очищать!
Для тела ведь мы знаем - заглотать
Таблетку-две под языком там прососать…
А для души, чтоб параноиком не стать
Помогут добрые дела и лишь летать!


И будет вечный кайф! Поверь мне, милый!
Прикосновенье к Богу – всех спасать!
И значит, счастье вечное! Унылый,
Вечор поганый будет отступать!
Появятся в тебе от Бога силы!
Подобное к подобному!!! Постылый
Ты растопи свой край! Давно обрылый,
Где только тьма и холод - в общем, вилы.


Ты запусти апрель в тайгу – о чудо!..
Пойдут проталины – смотри-ка – красота!
А на проталинах подснежники – откуда?
Да это же из неба чистота!..
Что сотворит от добрых дел-та простота…
Ведь для души нужна она, одна – лишь та,
Что немудрёная, как шелест у листа
И согреваешь душу у куста!..


И вот, не сразу, постепенно, но наступит
Какая-то отрада у души…
Твори лишь добрые дела и будет в купе
Весна в таёжной и безвыходной глуши!
Где выйдешь на крыльцо лишь в той глуши
И слышишь, шелестят, как камыши…
Полёт ты с ними вместе соверши
И семечком лети, твори, верши!..


12


И жизнь наступит вечная отрада.
Суровость только вида сохраняй.
И не показывай, как просто стало, лада!
И счастье вечное своё от всех скрывай.
Страстишкам ты ещё не потакай -
Все страсти на земле лишь – так и знай.
Будь выше их и Божеству внимай
Тому, что горние вершины – сознавай…


Понятно, что легко сказать лишь это!
Когда история под флагами страстей…
На всё высокое имеешь здесь запрета.
Лишь страсти низкие: соси, грызи и пей.
Когда наелся колбасы и у эстета
Стоит всю ночь – такая есть примета
И хочет одного он лишь минета…
Чтоб совершить в помойный рот палета.


Конечно, бесполезно говорить здесь,
Что это бред, что счастие в другом.
Что счастье в листике, в журавлике, где весь
В слиянии с природою в истом…
А бред – он есть всегда одна болесь.
Конец пребудет мерзкий это месть.
И по горбине это мало здесь огресть
Пребудет жуть, пока не выстудится спесь.


Но говорить-то надо! У могилы
Кто чудом так до старости дожил…
Те говорят: «Бегите, что есть силы
От всех страстей и рвите из всех жил.
У нас заместо члена, что мутил
Давно уж трубка – чтобы значит пописил…
Так тело своё мерзко погубил
Блудодеяния который пригубил.


Гордыня опорочила весь мир!
Гипертония остудила, эт-т-т-та, пыл.
Когда пополз ты к людям – эдакий кумир!
От забивающего сердца – ужас стыл…
«Спасите люди, помогите! – сукой выл! -
Я понимаю, что был гад, когда вас крыл…
Я жить хочу! И не хочу, чтоб я остыл!»
Такой гадёныш, видишь, раньше был.


Немыслимо ведь мир тот осуждать
К которому ползёшь, чтобы спасли…
Ведь невозможно встречных всех карать
А после умолять, чтоб унесли
От ужаса, что надо умирать…
Давление ж за двести, это ж м-м-м-м-мать!..
Сие не пережить, не рассосать.
Здесь лишь спасти, возможно, умолять…


Иль злобой, от обилья зла, ты полон
И хочешь всем и вся лишь мстить и мстить.
Но ЖКТ – оно ни в тему! Словно полон
Как раз тогда, когда ты всех решил убить.
И вдруг, так хрясь! И до порога не дойтить.
Скорёжить так, что только, значит, выть.
Какая-нибудь язва прободить
И до утра никак здесь не дожить.


И сразу: «Скорая! Где скорая!?» – вопить!
И если мысли посещают в этот час
То это очень странно так молить
Когда ты только что хотел убить всех нас.
Здесь есть над чем подумать в этот раз
Когда осталось жить недолго без прикрас.
Куда ползёшь ты, как уклюнуло сейчас?
К кому взываешь, напрягая весь свой бас?


И если совесть хоть немножечко осталась
То это надо, как-то всё впитать…
Тебя спасают те, кто ни на малость
Здесь вовсе жизни не заслуживал – дышать.
И значит, надо испытать в злобе усталость.
В гордыне, в осужденьи не удалость,
А протрезвление от бреда – к людям жалость…
И скромность, скромность, скромность, чтоб впиталасть.


Нас мало выжило в страстях кто обожжённый.
Навряд ли повезёт, чтоб выжить вам.
Жить в мире много хуже окрылённый
Чем на войне, где враг он виден там.
Здесь враг не виден – он ведёт в Бедлам
Во сне вползая, возбуждает только срам.
Становится кумиром гад и хам
И сумасшествие по венам и углам.


Во сне тебя кодируют и дале
Живёшь ты, как безумный на коне!
Гордишься, злишься в протухающем уж сале
Что весь такой особенный во вне!
Все грешные, а ты такой из стали!
Давно постишься уж в божественнейшей дали!
Все остальные жрут и кутят без устали
А ты лишь всем им создан для морали…


И хрусь!.. Инсульт во время туалета.
И вот, обгаженнага, значит, волокут
Те недостойные, которые поэта
Грехов, в которых, не один десяток пуд…
А после судно с под святого унесут
Ведь лишь помои от тебя, как ни был б крут!
И даже: «Кыш!» - сказать не можешь, так ты худ.
Парализованным – гордыне-та – капут.


Пока вы молоды, ребятушки, и кожа
Не морщится и кровью налита!
Пока не видели болезней сотни, Боже…
Пока вас любит дева красота…
Пока не знаете, что значит маята
Тащить болезненное тело – срамота
Да с ожирением великим, простота…
От всех болезней разбивает полнота…


Бегите от страстей, о мои зайки!
Бегите от гордыни и злобы.
Вы посмотрите ка – за нами без утайки
Одно лишь кладбище ровесников – гробы…
Когда бы нас предупредил бы кто кабы
Чтоб мы страстей остерегалися дабы…
Но нас учили только дрючиться в зобы
Ведь бога не было, и ссуть была борьбы.


Мы жирные, болезные уроды
Ещё везунчики, что выжили в аду.
А вы бегите молодые – есть же броды
С молитвой, где  пройти во поводу.
С молитвою и с Боженькой в ладу
Вы выживете здесь в любом году.
Бегите от страстей, где вы в чаду
И вот, пребудете в Божественном саду.


И будете здоровые, ребятки!
Зачем вам повторять судьбу у тех
Кто злился и блудил – жил дрянью в кадке
Гордился и теперь для всех лишь смех.
Вся жизнь его была один лишь грех…
Так негатив же к негативу! Без помех!
Подобное к подобному! В про мех
Его ободранный и только для потех.


А вы младые, будете здоровы
Коль будете бежать страстей всегда.
И краснощёки и удалы, чернобровы!
Не повылазят боком прошлые года…
И там, где помощь – будет вашего следа!
И в миллионы нет – пребудет ваше ДА.
И дней счастливых бесконечна череда
И лишь Блаженство от любимого труда!..


13


Так мысли мои нежно протекали
Когда я в заводи забросив поплавок
Сидел в лодчоночке в величественной дали
И Божеский стекал на душу сок…
Мы очищенье здесь ничуть не умножали
Хотелось лишь смеяться в пасторали!..
Петь песни и резвиться, как на бале
Цветов – куда они тебя позвали…


Я разговаривал с собою окрыленно
Неся от счастия всегда какой-то бред…
Вслух говорил так, громко, вдохновленно
В душе переживая лишь палет!..
И мне казалось, что не будет больше бед,
Что будет вечно мне светить от Бога Свет!..
Что даже в городе, где на Любовь лишь: «Нет».
От ледяных, вонючих стен, чертей привет.             
Где всё сосёт с меня тепло премнози лет
Закончится на Божий Свет запрет.


И кстати, первый день, как приезжали
Мы были всё ещё блаженны – в небесах…
Глаза от счастия у нас, у всех, блистали!
Мы жили там ещё, в чудеснейших мечтах!..
Но город не прощает прелесть – ах…
Бомжары на помойках, жуткий страх,
Что в подворотнях, переходах и дворах…
И граффити, что из кошмарных снах
Сердца застывшие давно уже во льдах.


Всё  это, хоть по капле, забирали
Но основательно – на вечные века
И жизненную влагу осушали
И так в пустыне высыхала вся река…
Держалось счастие – поэзии строка,
Не более двух дней… А там – пока…
И вновь маячили купюрные клока
С ума сводили нас, вонзая на крюка…


С тех пор мы жили лишь мечтой, самозабвенно               
Всё презирая городское, как отстой.
Мечтая только о рыбалке и смиренно
Перенося всё городское словно зной.
Здесь приносились мы, понятно, на убой
Помойкам, граффити – всегда ночной порой,
Облезлым стенам и углам вонючим – ой…
Которой в жертву, что из ада, и с дырой
В которой исчезает всё… Постой!


Но это будет после, а покуда
Мы жили в чём-то Светлом, неземном…
Казалось, что-то поселялось в нас оттуда,
Где вечная Любовь и родный дом…
Казалось, что вернулись мы, где чудо
Где нету времени у маленького пруда…
И тело здесь не весит десять пуда
И никогда уже, нигде не будет худо…


Где потянулся к очищенью и отраде
Там время рано, или поздно устаёт.
Перестаёт идти совсем и в звездопаде
Загадывай отрада, где живёт!..
Да здесь Она, где сердце тихо бьёт…
В кустах пичужка нежно так поёт…
Где воздух светел, чист и не пройдёт
Благоухание травинки каждой мёд…


14


А если будет собеседник, Боже правый,
Который вдруг поймёт тебя во всём!..
Да большего не надо в вешень здравый!
Такое пить, лишь бесконечно – целиком!
Который просто не осудит, чтоб на слом…
Чего уж там понять… Понять дурдом?
Который просто не осудит раз с горбом
Сам прожил эту жизнь – по дну челом…


Прожить в грязи и заявить - нечистоплотность
Одним из самых непростительных грехов…
Да это нонсенс! Эдакая скотность.
Одна гордыня, что сорвала всех оков…
Здесь можно лишь мечтать, чтоб Божий кров
Когда-нибудь коснулся адских снов…
Чтоб Пожалел ОН дитятку – без слов…
Без оправданий… Печечку, без дров
Взял, растопил – без всяческих слогов.


Чтоб просто вылечил Господь убравши память
Об адских, муторных, бессовестных годах…
И замела навеки, снежна замять
Все сумасшествия, где только жуть и страх.
Чтоб обратил Господь внимание на прах…
Призрел от Жалости Великой нас в садах…
Хоть не достойны мы ни капли в кумарах
Помойная, как тряпочка в кустах.


Стараться, как-то соответствовать Созданью
Из Света, из Любви и чистоты!
Что умиляется щенячьему дерзанью
И к нам Он полон пониманья простоты…
Стараться соответствовать… Болты
Хоть иногда попридержать об них мечты…
Молиться, чтоб избавил Боже Ты
От блуда и от прочей нечисты.


Наверно большее, на что мы здесь способны,
Чтоб выбрать к Божеству обратный путь!
Забыть кто более из нас, из всех, микробный
И облегчить свою натуженную грудь…
Понять, что все мы перед всеми здесь виновны
Друг друга мыслями вгоняя в путь их скорбный…
И значит, все должны Спастись! Любой хворобный!
И в рай нельзя нам без маньяков, друг мой злобный.


И на природе это нам казалось,
Что так и будет эта ляпота!..
Что как бы нам кому здесь не блукалось
Но всех Спасёт нас дева-Красота!
Ну, потому, что невозможно, чтобы сталось
Чтобы такое, как-то оказалось
Что всех больных отправить в ад - отсталость
И будем жить в раю ни сетуя ни малость!


15


Сегодня не клевало – это право
Случался иногда такой пассаж.
Случалась рыба иногда такого ндрава
Хоть кол на голове теши ей аж!
Но нам то что – когда вокруг Купава!..
Но нам-то что, когда гладь озера Любава!..
И ивушка плакучая красава
Купает власы в глади вод – о Боже, слава…


Чуток я к бережку подгрёб малёхо
Ну, иногда так надо – место чуть сменить.
И клёв пойдёт такой, что только: «Ёхо!»
Лишь успевай плотву, подлещиков тащить…
Забросил якорь, чтобы встала моя кроха,
Моя резиновая лодочка неплохо…
Отсюда стал я слышать даже вздоха
У каждой у волны переполоха…


И развалившись вновь в своей лодчонке
Забросил к берегу свой красный поплавок.
Нет, братцы, жить на родненькой сторонке
Не только стоит… В этом даже прок!
Когда прожил я здесь немалый даже срок
И подводить стал этой жизни-та итог
Я понял только здесь, где печень в бок
И в состояньи алканафта всюду срок
Возможно, улепётывать, где Бог.


В России человечек, как лягушка,
Что швырнули в крутейший кипяток.
Отпрыгивает вдаль она зверушка
От пошлой этой жизни со всех ног!
От этих хлипких и раздолбаных дорог.
От литробола, что везде и всюду в лог.
От уголовных, грязных, кирзовых сапог.
И не прожить здесь, если просто ты полог.


И всё непруха здесь, за что бы ты ни взялся
И всё проруха, чтобы не почал.
Всхотел героем стать и сразу опростался
Всхотел быть твёрдым и стальным и вдруг опал.
И потихоньку человечек, пусть он мал,
Но от всего от этого устал,
Смотреть на небо начинает – там, где бал
Цветов и ангелов и Божеский причал…


В тех странах, где житьё у них чудесно
Порядок там, и всё у них тип-топ.
Лягушечке комфортно так телесно
И тёплая водичка греет зоб…
Но нагревается водичка-то, микроб
Он размножается – все страсти наши, чтоб
Огрели неожиданно так в лоб
И ляга, чтоб сварилася для проб.


Ведь страсти в нас и никуда от них не деться.
От них не спрятаться, и вот, не убежать.
И лучше знать о них заранее, ожечься…
В ожогах жить и что-то понимать.
Чем жить здесь потихоньку, не страдать…
Копить так денежку – их надо уважать…
На них спокойно можно уповать…
Не то, что на людишек этих, мать.
Людишки это дрянь. Их лишь карать.


В России рано, или поздно понимаешь
Слова Христа, что: «Нет сокровищ на земле…»
И вот, на небо только уповаешь.
В небесном ищешь лишь сокровища – в кремле!
От наркоты когда, от пьянства ты воняешь,
Когда из тюрем ты не вылезаешь,
Когда страдаешь бесконечно и страдаешь,
Но всё никак страданий ты не оставляешь…


И так приходят к Богу, к пониманью,
Что все страдания у нас лишь от страстей .
Оставь печаль и горе – в это зданье
Все страсти остальные, как гостей!
Оставь печаль и горе и стенанье
Кончай себя жалеть за все страданья.
Иначе тут же и гордыня, как терзанье
Подвалит и подкатит лобызанье.


Мол, как же так – чудесное творенье
Страдает так же, как и все, везде кругом!
Ведь непорядочек, когда моё явленье
Обыденное, как куриный дом!
И вот, обида на века – на все селенья!
На пошлую обыденность от генья!
Чтоб я был, как другие!? Озверенья!
Ведь я один такой до умопомраченья!


Ну и так далее, одно тут за другое
Цепляется и топит и грызёт…
Пока не выйдешь в поле молодое,
Зелёное! Растёт здесь – зреет мёд!
Как мелко всё твоё здесь, идиёт,
Пред тем, что Благодатию поёт!
Пред тем, что рай всему, везде грядёт!
И это всё Любви извечный плот!


Уйди страстей и будешь превеликим,
Как все травинки в поле светл и тих!
И будешь освещать мир своим ликом…
Давать всем кислород, как травки стих…
Качаться, кланяться во поле Божьем диком
И трепетаться с журавлиным вместе криком…
И жить одной  лишь Благодатию – арыком…
Ждать утра, вечера и ночи с базиликом…






Часть  вторая


              К  Любви


1


Летела ночь, крылами охлаждая…
Летели звёзды, пробуждая светоч в нас…
Нас за собой вот так же призывая
Светить во мгле, так просто, без прикрас…
Чтоб путник, по тайге ночной блуждая
Мог видеть, где идти, чтоб не плутая,
К зимовью выйти, в лёд  уже вмерзая…
У очага душе оттаять, в родны края…


Что человеку надо?!. Только вера!
Что есть Бог и что Он его простит…
Что с Богом вечность жизни не химера
Слезу утрёт, в пустыне напоит.
Что Бог – Любовь – бездонна его мера
Прощения, Любви для пионера!..
И несмотря ни на какие тонны жера,
Тухлятины, грехов, тваи манера
Он ждёт всегда урода из сартера.


Лишь потянись к Нему! О Боже, как же просто!..
Лишь руку к Богу, о презренный, протяни –
Раскаяньем, молитвою!.. Ни с моста
А в небо, к Богу, где слезу срони…
И плачь от счастья, что уйдёшь из полони…
И плачь, что в даль ушло всё то, что из брони…
И плачь к прекрасному, что взор свой прислони…
И плачь от встречи радостной родни…
И плачь – ведь лёд потаял! Полыньи!


И больше ничего ему не надо
Любому человеку, никогда!
Лишь только плакать… Чтобы слёзы водопада
Текли, чтоб реки лёдотаянья всегда…
Тогда лишь будет жизнь твоя отрада
Когда ты с Богом расцветёшь, как нежна лада…
Без Бога нет Любви. Одна награда
Что весь в дерьме, в величии из ада.


Вот так и я светил везде – звезде внимая
Пытаясь чрез себя пролить тот Свет,
Что снисходила Благодать в меня из мая
И осветить у человека вечный бред.
А после вместе посмеяться над всех бед
Постигнув, что не надо уж монет!
От злобы надо убегать со всех штиблет!
Гордиться ж нечем от того, что ты эстет…
Бог Любит так же идиотов, как твой след.


Но то ж легко сказать, конечно, это.
Но чтобы, что-то доказать – непроходняк.
Со мною спорили ведь вовсе не поэта,
А демон в споре вовсе не простак.
Со мной не люди спорили – уж так.
А тот, кто в них давно живёт, как брак.
И гадость от него, в них, полный бак.
Такое вечно, чтобы портило всем зрак.
Чтоб только разрушенье и бардак.


Горел костёр, и искры улетали
Куда-то ввысь – туда, где Благодать…
Дымок ласкал нам ноздри в чудной дали
И на душе так было, исполать…
Сегодня рыбы, ну, ни грамма не споймали,
Но мы ни капли и ничуть не унывали.
Сварили рожки в котелке в той пасторали,
Тушоночки засыпали, как знали!
Сбылось всё то о чём мы так мечтали!


Наелись до отвала – чо уж право…
Запили зверобойным всё чайком.
Мы водку не лудили. Если здраво…
Ну, не хотелось, как-то выглядеть чушком.
Хотелось любоваться, где Любава…
И каждой порой впитывать Купава…
Не ползать, как свинюшная отрава
И в с сумасшествии яриться волкодава
И жизнь кончать в овраге и в канава.


И разговор не я тот начал, даже близко.
Лежали все так прикорнувшись на боку:
Кто на рюкзак облокотился, чтоб не низко,
Кто на хвое искал небес строку…
Палатки наши освещались на мыску,
Где сосны нам шумели все в соку…
И волны трепетали на песку…
Очарование, на нашем на веку…
 

2


Но Полуэкту, как-то вовсе не дремалось:
«Послушай-ка, Созонт. – Он молвил вдруг. - 
Не то, что я к тебе, нарочно так, цепляюсь.
Но посуди – он замкнутый тот круг!
Ты говоришь – Любовь… Мой нежный друг…
И чтобы избежать полярных вьюг
Желай, как можно меньше ты подруг…
Да и вообще держи в руках поменьше плуг…
Желай, но минимум! И счастья будет струг!


Но всё ж создал Господь! Весь мир вот этот!
И судя по всему, был должен знать
Чем это кончится у девочки с поэтом.
Что, изнасиловав, он будет убивать.
Так вот, не лучше ль было всё не создавать,
Чтобы потом до бесконечности карать?
Водой, огнём, мечом испепелять
И в бесконечии, чтоб всем всегда страдать…


Ведь это ж, как-то не умно. Ну, согласитесь –
Создать, а после эдак осерчать.
Ведь ясно же, когда вы пороситесь
Живёте в скотстве вас оттуда не достать.
Живя в грязи – остаться чистым??? Вы окститесь!..
Возможен ли такой пассаж, простите.
Из миллиона одному везёт – смотрите,
В святой семье, чтоб возрастать – благоволите!


Вопрос мой совершенно, друг, ничтожен.
Весь мир страданий, это что и есть любовь!
На небо нам здесь выход невозможен
Ведь каждый убивает вновь и вновь
Своими мыслями любой ведь здесь безбожен
Впускает яд, всем встречным, он под кожу.
А мысль материальна словно ножик
И слабым под лопатку бьёт, о боже…
Болезни, сумасшествие – здесь гоже».


Я помотал здесь головою: «Милонежный,
Легко конечно же спросить… Вот эдак, хрясь!
И ждать ответа на вопрос, что есть безбрежный.
И безответно богослову, вот сейчас.
Ведь христианство не даёт ответ прилежно.
Противоречий не раскроет неизбежно.
Бог Он Любовь? И будет рай нам всем надежно?!
Иль бог палач, садист и ад нам всем в промежно!


На самый главный, на вопрос! Важнее нету!
Ответа нет. Нигде и никогда.
Тома литературы – без запрету!
Читай библиотеки, борода.
Там сказано Любовь! Вот это да!!!
И палит беспощадно города.
И топит не осталось, чтоб следа.
И муки вечные за слабость вам тода.
За то, что слаб, прощенья нету! Вот бяда.


Попробуй, что-нибудь ответь не по писанью.
Всё от лукавого! Ты просто еретик!
Написано Лукою! И лобзанью
Лишь подлежит его святой и вечный лик!
Христос сказал и баста: «Ты мужик.
Ты весь лукавый и свинюшный, мордой дик».
Христос сказал: «Мученья вечные – туз пик!»
И вот, от ужаса по фазе, значит, сдвиг.
Раз это в небе… В ужасе постиг…
То, что же мне тогда разбойнику в сей миг?»


Так начал потихоньку я, склоняясь
Протягивая руки к костерку
И в бликах от костра весь улыбаясь
Подкрадываясь к каждому мирку:
«Кто я такой, чтоб даже извиняясь
Пытаться, что-то разрулить так надрываясь?
Пусть даже на святыни опираясь…
На тех святых кто говорил чуток стесняясь…


Тут подключился к нам Нектарий
Это третий – бесценный и любимейший наш друг:
«В твоём словесном, безусловно, Божьем даре
Самовлюблённости немалый дикий луг».
«Ну, это ты сказал. – Ответил я в Сахаре. -
Тебе быть совестью ожившей на пожаре.
Клеймить всех – сумасшедший кто в угаре
Бежит уж не туда в той дымной мари
И не за то хватается в кумаре».


3


В ладонь я наложил здесь горсть таблеток
И вот, запил сеё озёрною водой.
Уж много лет я был живой и струйкой меток
Благодаря одним колёсам, милый мой…
Как я писал уже – ненастною порой
Проходит молодость, как герпес над губой…
Обмен веществ нарушен – ну т ка – стой!
И не уйдёшь ты от бандитов озорной!
Вот, ожирение и весь наскрозь больной.


Ползёшь трухлявый пень туда обратно:
Собес, аптека, почта, магазин.
Со стороны, конечно, видеть неприятно
Ну, портишь юных и отчаянных картин!
Больная, жирная скотина – ну, отвратно…
Но вспомнив молодость, становится понятно
Что лучше так брести, пищать в ответ невнятно
Лишь только б не назад, где аккуратно
Рабом страстей являешься занятно.


Марионетка на верёвочках – вся младость!
Из ада, что не потянули – ты и рад.
Вот бесы зависть потянули и вся гадость
Уже в тебе и разуму лишь мат.
Вот потянули за гордыню, и ты гад!
Всех презираешь поголовно – чёрту брат.
За блуд чуточек потянули, друг камрад,
И ты маньяк уже готовый – прямо в ад.


Натешившись с младыми – отступают,
Увидят пред собой, когда бойца.
Когда на всё лишь НЕТ! Но силы тают
Когда духовность возрастает молодца.
Когда всем мерзостям лишь НЕТ, то отравляют
Они тебя отравой доконают
Болезнями, которых нагнетают
Из прошлого, когда вливался в стаю…


 И потому, когда я брёл тушой качаясь
Я не завидовал ни капли молодым.
Рабам страстей завидовать? Купаясь
В здоровье и в страстях, чтоб быть крутым?
Нет, мне не надо в страсти окунаясь
Иметь тугую кожу, улыбаясь
И гривой из волос, чтоб укрываясь
Брести безбашенным и сильным, не пугаясь!


Лишь только б НЕТ сказать я мог любым соблазнам!
Какой-нибудь там секс? Один позор.
Водяра, наркота? Ну, всяка разна
Ведёт в один лишь ад – паскудный мор.
Баблосов куча, перед вечностью, лишь сор.
Гордыня, злоба – так всё мелко, где простор
Любви, что Бесконечная – узор
Который в нас до нерушимых Божьих пор!..


Мне б только НЕТ сказать, а большего не надо.
Ни вашего здоровья, ничего.
Согласен вечно пить таблетки, чтоб бравада
Исчезла, чтоб навечно оттого.
Когда с протянутой рукой ползёшь ты ладо,
Чтобы спасли тебя сородичи из ада
Тогда тебе уж не до ловли звездопада,
Уже совсем не мнишь себя ты здесь усладой.


4


И молвил я в ответ сверкнув очами:
«Ребятушки, пример вам в аккурат.
Как возлюбить врага лесными вечерами…
И вечные мученья, вечный ад.
Ну, не стыковки ведь, ребятушки! Ну, сами
Соедините вы ужа с ежом усами.
Как можно было проповедовать устами
Шизофрению, раздвоение во храме???


Святые, что еретики, так молвят дале:
«Как можно, братцы, услаждаться нам в раю,
Когда кто с нами жил, когда-то в пасторали
Страдают бедные в том адовом краю.
А мы ведь все грешили в винном том бокале
И мухоморовую жуть в себя всосали.
Мы все своих соседей презирали
И мыслями их гадов проклинали
А это ж был тот чёрный глаз, что те не ждали…


Тот чёрный глаз, с которого поехал
Сосед-то крышей – начамши бухать.
Но это ты так ненавидел по за стрехой.
Ты глазом голубым хотел карать.
Спилася после и его родная мать.
Но ты ж не только ненавидел мерзкой тать
За то, что он не дал овёс тебе топтать…
Но, как же радовался ты, как убивать
Он зачал всю семью уничтожать.


Как радовался ты, когда в горячке
Он изрубил избушку топором.
А после в той же белке – от накачки
Семью он принялся рубить свою гуртом.
И трое там забылись вечным сном
Жена и двое ребятишек – всем облом.
Другие просто спрятались за дом.
Иначе всех бы положил он там снопом.
Вот, радости-то было до истом!


Мы все такие. Все! И ненавидим
Особенно соседей – всех, всегда!
Кто нас затронул, или сами мы обидим…
Сие совсем неважно никогда.
Для нас всех ненависть – для домны, как руда,
Как электричество, что рвётся в провода!
А уж злорадства – открывайте невода
Да черпайте, где нашенска среда
Чужой беде мы рады завсегда.


Такие же соседи, как мы с вами
И у маньяков были – ай-лю-ли!
И шёл он, как-то так задумавшись меж нами
Не поздоровался вишь, в чудной той дали.
И ненависть попёрла на земли
И злоба-то попёрла - не шали…
За то, что для него мы все ноли
Себя же записал он в короли.


И после, хоть здоровался он даже…
Но это нет… Совсем не помогло.
Лишь развивалась ненависть из сажи
Лишь злоба обрушалась, как стекло.
Вдруг вспомнили племянника - что гаже?
Как приезжал к нему на праздник он однажды
И мусор, не на мусорку, нёс дважды!
А так, кудай-то вынес за гаражи!


Пошли проклятия на голову земели
Мол, гадов эдаких не видела земля.
И замели в его больной висок капели
И радость стала уноситься на поля…
Стал просыпаться он в кошмарах, где ревели
Какие-то девчата из-за щели
И он не мог всё заглянуть туда, где рдели
У девочек, где щёчечки краснели…


К тому же не молился он бедняга,
Когда проклятия долбили много лет.
Ну, так сложилось, не хранили неба стяга -
Молитву от земных отравных бед…
Бывает так в семье – семейный бред,
Мол: «Дикари все были ране! Разве нет?
Дремучие все люди! Ну, в обед
Шарахнет молния несущего кастет…
И сразу бог! Челом лупить в паркет!
Не знали дурни – электричество ведь ет!


И так вот, постепенно парень беднай
Бояться стал всего, что есть вокруг.
Зачал бухать от страха серобледнай
И стали черти все его водить по круг.
Кайфуха чуть и снова чайник меднай
Дубасят в колокол главою, раз ты вреднай:
«Спасли ж тебя от страха не бесследна!
Платить изволь монетай нашей бреднай».


И бред через всё это залучился
Такой, что не опишешь топором!
Что самый умный он – такой сюжет приснился…
И будет всей полиции он в лом!
Ведь ищут тех – кто злился там, сердился…
Кому квартира перейдёт – аж умилился!
Или наследство – аж до смеха уморился!
Иль денежный вопрос не разрулился.


А он плевал на это всё! Ну, так как гений!
Ему лишь надо над толпою воссиять!
Стать выше всех и лучше дребедени!
И самому лишь значит, эта, богом стать!
Ну, то есть стать свободным словно Ленин!
Там, биомассу обменять на нужный веник!
Свободным словно бог! И куст сирени
Взять погубить, или помиловать от лени.
Все остальные это так – одни лишь тени…


Тот, кто посмел – тот бог! Чего уж право…
Кто не посмел – раб божий, вонь и дрянь.
Лишь только он, что хочет, эдак здраво!
То он и делает! Ты, это, только глянь!
Такой вот бред. Попробуй это, Вань
Ты опровергни это спозарань,
Когда бог-царь и на колени, значит, рвань!
Пока басота не прогневал божью длань!


5


Возможно, опровергнуть только эдак,
Что Боже не свободен от добра…
Что Бог лишь Свет! Любовь у нас всё небо!..
И никого Он не пошлёт, что в ад пора.
Бог не свободен потому Любви пора
До нескончаемости лет блестит гора…
И Бог не выберет в вонючая нора
В страдания отравы за вчера
Ведь карма нежит всех, как ни стара.


Свободна лишь собака, что в экстазе
И в бешенстве сорвалася с цепи.
И вот, несётся, чтобы слить кровяну в тазе…
И в сумасшествии ея её терпи.
Ей только б зацепить клыком заразе
Спасающую руку в этой фазе
Впустить отравную слюну, чтоб в этом разе
И вот, тогда лишь хорошеет этой мрази.


Она свободна! Бог же не свободен.
Когда ж сие кому-нибудь понять?
Свободен тот, кто никуда вообще не годен
Кому на всех и всюду лишь плевать.
Блаженствует кто в скотстве на породе
Кумира зрит в уркане и уроде.
Из тюрем кто не вылезает с детства вроде
Чей дом тюрьма и из неё ни в коем годе!


А где моральные есть принципы, дружище…
Какая ж там свобода? От чего?
В безнравственности жить? Где твоя пища
Все страсти – потому, что так ново…
И Бог, который выше всех и чище,
Что состоит лишь из Любви к любым из нищих…
Какой же царь гневливый Он – кострище?
Как можно страсти приписать, Ему – что в днище?


Но если церковь вся сего не понимает,
Что проповедует геенну и потоп…
То, что маньяк, что с бесом коротает
Внушаемый гипнотик – остолоп.
Ведь: «Бог накажет». Это в генах – юным в лоб.
Бог вгонит нечестивых прямо в гроб!
Никто не напрягается там, чтоб…
А чо? Ну, значит сила - для микроб!


А чо? Ну, дядя Вася литр залудит
И ну гонять всех встреченных ножом.
Ну, страшно, ёшкин кот, в младые груди
Вонзится сталь и не поможет задний жом.
А тут ещё страшнее – ты рассуди.
Мученья вечные – любой дрянной паскуде!
И прижилося, у святых так, в ихнем пруде…
И у старушек проклинающих все уди.
Никто совсем не ужаснулся сей причуде.


Не ужасался и маньяк, он с этим вырос,
Что прав лишь тот – кто просто всех сильней.
А дальше, как получится для жира.
Как повезёт, ну, фарт в игре – ей-ей!
И ветр свободы тут завыл ещё вольней!
Кошмары наяву и член бубей…
Он вспомнил сны свои из адовых щелей
И девочек узнал из снов-дверей…
И поразился – очень странен случай сей…


И кто пошлёт проклятья изуверу?
Кто догадается – ну, с трёх, хотя бы, раз?
Конечно же соседи и без меры! 
Подключат бога, чтобы в ад, чтоб без прикрас!
И хватит приводить нам здесь примеры.
Мы все такие, в гадстве, пионеры!
Имея каждый скотские манеры
Гордыней ослеплённые позеры.


И как там разделить - кто в рай достоин,
А этот только в ад, родимый брат.
Ну, коль ты не сосед… И так спокоен,
В гордыне не совсем завяз аббат.
Ведь пакостили все: кузнец и воин,
Монашенки гордыней упоёны,
Монахи в злобе заняли все троны:
«Всех осудить неверных во полоны!
И разделить овец с козлами – в ад всех оных!


Есть избранные – это Я и кучка,
Которые спасутся здесь на ять!
А остальные это мрази. Их за ручка
И будет в вечности их боженька карать.
Та кучка православных – испол-лать!
Святые настоящие лишь, мать!
А всех безбожников здесь надо истреблять,
Католиков и прочую свинять».


В связи же с тем, что здесь такие вот, святые…
То всем лишь в ад нам поголовно, или в рай.
Ну, невозможно отделить размеров выи…
Ну, мерзостные все - не выбирай.
И все во всём виновны, так и знай.
Все ядом орошали родный край.
Своей гордыней, злобой мальчик-пай
Травил округу всю стрихнином в месяц май».


6


Д и сам ты, Полуэкт, пришёл к такому,
Что проповедуют отцы святые нам.
(Отцы святые, что не хамы – что к любому…)
«Прислушайтесь же к Божьим берегам…
Бессовестным на небе будет хам?
Иль всех лечить Божественным ветрам?
И вылечить земной весь этот страм
Очищенные души в Божий храм…


И еретизм такой вполне-вполне возможен,
Когда наш Бог, который всюду – Он Любовь…
Который с каждым очень нежен, осторожен
Ведёт Он каждого к Спасенью вновь и вновь…
Когда, какой бы ни был ты острожен
К шизофрении в паранойе д расположен
И вместе с бесом ты кутить предрасположен
Вонзая ножик под молоденькую кожу.
Но не оставит никогда поганы рожи.


Мы это видим. Ну, какие же вопросы?
Когда маньяк по двадцать лет срезает дев.
Кто терпит двадцать лет его поносы?
Бог, что карает, жжёт Содома зев?
Иль Бог, который не сронит и росы
И Благодатию ложится лишь на косы…
Чтоб не нарушилась свобода, где торосы
Чтоб не накрылися сердечные насосы
Пускай из бреда мухоморные забросы…


Бог, что карает бедных пидорасов
И покрывает их заразой, жжёт в дупло
И гонит бесконечно этих асов
Которые усё суют в хайло.
Потом потопом всё сметает наголо
Ну, так, как с этой мразью не свезло
Понарождалися ур-р-р-роды, как назло
Одни подонки и ублюдки оттого…


Или другое мы здесь видим совершенно
Бог Любит каждого, безмерно, без конца…
И ждет, пождёт, когда на всю вселенна
Ты перестанешь здесь позориться с конца.
Ягда ж ты брякать поустанешь в бубенца
И слать везде отважного гонца…
И ненавидеть всё до самого донца
И проклинать здесь всех от старца до юнца.
И тем гордиться, что помойка из лица.


Всё ждет, пождёт, когда же ты устанешь
Страдать и мучиться и мучаясь страдать.
Ведь жить без Бога это тоже, нежный, знаешь
Ну, не фонтан… Ну, мягко так сказать.
Без Бога жить… Как это описать?
В распаде вечном находиться-провонять.
Жить без Любви – себя не уважать.
Смердить и мучиться и кайфом всё сметать!
И Бога после в этом обвинять.


Ну, как обычно там – стакан, другой водяры
И в ярости вонзаешь в друга нож.
Ну, потому, что все так делают гусары
Ты виноват лишь в том, что очень Я хорош!
И потому, когда очнёшься там в кумары
В тюряге от вчерашнего угары…
То кто же покарал тебя в тартары?
Конечно бог – пинает сразу в фары!


Кто блудника болезней награждает?
Там аденома и придатки, простатит…
Когда с цветочка на цветочек тот порхает
И всюду тычет, отдаётся, как пиит…
«Ну, как же?.. – Скажет. – Кто ж того не знает?
- Инфекцию кто в блуде получает. -
Господь, конечно, только он вот так карает
Никто ведь больше про сие не отгадает…»


Короче сам кто под собою сук срубает
И после так летит башкою вниз
Тот почему-то только Бога обвиняет
Что это он ему т-т-т-т-тавой! Такой сюрприз!
Что это Бог ему водяру в рот вливает,
Бог аденомой мастурбацию карает,
И за гордыню Он сознанье убивает,
Когда гордыня разум затмевает
И человек совсем одуревает.


А Бог лишь ждёт, пождёт, когда же сыне
А так же доця перестанет дурой быть.
Когда гордиться перестанет, что в свинине –
(Ну, то есть в скотстве) урождённая свинить.
И вот, готова всех тут отравить
Проклятьями своими всех убить.
Ну, так, как быдло, что тут говорить.
Никто не знает, как возвышенна от тить.


Он ждёт буквально хоть малейшее движенье
В ту сторону обратную от мук.
К Любви и к Свету, где всегда одно Спасенье
Где ты не рубишь под собой последний сук.
Когда вдруг сердце орошает вдохновенье
К добру и жалости в пустыне омовенье…
Средь миражей вдруг видишь Енисенье
И в зной идёт прохлада и везенье…


Какое счастье наступает если малый
(Что кроме Дарвина не знал здесь ничего)
Вдруг начинает помогать кому – усталый…
На небе радость тут и праздник о-го-го!
И сразу же снежок на сердце талый,
Проталинки, подснежники, причалы
У каждой красоты, о мой удалый,
И в вечный бал с природою в Купавы…»


7


Я замолчал и оглянулся – шум прибоя
Усиливался даже… Буруны
Белелися в ночи. И ветер воя
В ветвях сосны летел из тьмы на ны…
Подбросив сук в костёр для искр роя
Я захотел вновь аромата  зверобоя.
Плеснувши в кружечку рубиновоживое
Я к родным травам прикоснулся в Балагое
Когда залил в себя от Боженьки благое.


Ребятушки лежали, как и ране
И понимающе смотрели на меня.
По выраженью лиц я знал заране
Что увлекут меня арканами с коня.
Чтобы понять меня в духовном плане
Здесь надо много пережить простому Ване…
Но даже это мало, чтоб в баране
Поотбивали, чтобы роги, чтоб на жбане.


Искать ответ наверно надо в этом мире
В бессмысленном объятьи бытия.
В бессмыслице и пошлости тем шире
Чем больше познаёшь, где смерть и я.
Ведь если все закончим мы в сортире
То толку что в лечебнейшем клистире?!
Что толку жить там, в жире, иль не в жире,
Когда подохнешь хоть собакой, хоть в порфире.


Где всё бессмысленно, что толку напрягаться?
Идти куда-то, думать и искать.
Не лучше ли плевать на всё и статься
Тебе в ответ не плюнет, цела рать.
Но очень трудно здесь себя спасать
Когда на эту ты настроен исполать…
Вся установка у тебя одна - страдать
В уныньи, в наркоте себя карать.


Быть надо не согласным жить так дале.
Искать чего-то, чтоб чего и сам не знал…
В других мирах, в других порталах, хоть во шмали
Найти такое, то, чего не ожидал…
Чтоб не из этого, чтоб мира эти дали
Такая мухомория в бокале…
Когда ты видишь, что тебя туда не ждали
В других мирах тебя совсем, совсем не звали…


Когда идёшь во сне, а лес дремучий
И страшно так и совам только смех.
Как ты попал сюда во сне, в какой падучей?
Какой привёл тебя в тайгу глухую грех?
И травы, где болоты, только вех
Отравные такие, валят всех.
Вороний глаз там смотрит на всех тех
Кто хочет вынести отсюда весь свой мех.


И в той тайге блуждала одна дама
И вышла на полянку, а на ней
Стоит избушка – скошенная рама
И той избушки, в общем, нет совсем древней.
В лесу том нет времён среди елей.
Один источник древности лишь пей
Из мхов лишайников исходит мир теней
И очень страшен здесь источник жуткий сей.


Вдруг перед нею женщина лесная
Черноволосая и страшная на вид.
И говорит так, всё на свете зная:
«Я ведьма Зойка – от меня весь край упит.
Всё быдло в водке захлебнулось и пиит.
И с белкой от меня дрожит бандит.
Ты на меня всегда держи обид
Ведь от меня и академик не привит.


Ты хочешь, чтобы дочка твоя Света
Чтоб суицид не повторила, чтобы вновь.
Не увезла, чтобы её, в мой ад, карета
Не вытекла, чтоб в ванночке вся кровь.
Она дурна и некрасива твоя дета
И потому её все дразнят без запрета.
И обзывал, кого так любит детка эта
И потому она сводила с жизнью счета
Таблеток наглотавшись для палета.


Могу помочь тебе, и девочка красоткой
Окажется любимая твоя.
Дразнить её не будут антиподкой
Вдруг расцветёт с цветочками в поля.
Но уговор дороже денег, дочь моя,
Ты поклянёшься, что исплатишь мне кровя.
Долг он превыше вставшего буя.
Заплатишь кровью, так сказала я.
И сторицей в антихриста края.


Ну, что согласна, дура ты дурища?
Иль дочку не увидишь никогда!
Ведь ваши все страданья моя пища
И я смеюсь, когда пустеют невода.
Мне радостно, когда течёт кровища,
Когда крысин насыплют мужу в пищу!
Я хохочу, когда спивается дружище
И из профессора становится он нищим
И лазит по помойкам там, где днище».


И дама согласилась, что же делать?
Ведь дочку обожала так она.
И в заключеньи договора очень смело
Туфлю лобзала Зойки до слюня.
Так договор тот заключили все умело
И женщина проснулась… Вся упрела.
Буквально плавала в поту, так это, зело:
«Или чего я может быть поела? –
Так думала она, ноздрёй сопела… -


Приснится же такая халабуда…
Бредятина, как после ЛСД.
Как наяву, как будто была та зануда
Что топит всех наивненьких в биде.
Что любит рыться ножем в бороде.
И радость Зойки токмо в адовом труде
Проклясть и сглазить, чтоб поболее людей
Чтоб все цыплятки дохали в груде
И вот, гордились, что у чёрта на дуде.


Хотя конечно, за дочуру я готова…
Да, что тут говорить, ну всё отдать!..
Но, что я – старая и толстая корова?..
И что со мной кому-то там? - Ни дать – ни взять…»
Так думала та дама в своём крова
И жизнь дочуркину прокручивала снова…
А время шло, бежала к нам обнова,
Дочура хорошела черноброва.


Порозовели щёчки, губки, носик
Прямым стал! Изогнулся девы стан.
Болезни отступили и поносик.
В неё влюбился каждый хулиган.
И пробивали друг у дружки, эфтот, жбан.
И вот, ходил за ней их целый караван
Унюхавший экзотику Руслан!
Сбывался эдак ведьмы Зойки план.


В конце концов, по Дарвину так сталось
Сильнейший победил пробимши кость.
Здесь закипела молодецкая удалость
Гормоны вызвали, с кастетом вместе, злость.
А черепушка не баранья оказалась
Хоть мозг и был бараньим ни на малость.
И победителю девчушечка отдалась
Как Дарвиновский приз за возмужалость
Чтобы такое ж поколенье воспиталость!


И радостно так было! Все ликуют!
Беременеет Светочка, как раз.
Но месяц, два и вьюженьки лютуют
И выстужают чрево через лаз.
Лишь выкидыши ей – единый сказ
Кровищи море и пустеет её таз.
Второй раз, третий… Ведьма любит нас
Но странною любовью – через: «Фас!»
И истекает кровию лабаз.


Ложится Валентина (наша дама),
Поемши спать, по-моему, в обед…
Соснуть перед работой, так, как тама
Расслабиться ни капли время нет.
Вдруг, снится ей опять такой же бред.
Идёт по лесу, по дремучему, след в след,
Чтоб пообщаться, как обычно, тет-а-тет
С избушкой тою, коей нету просто лет
И с ведьмой Зойкой, что подаст антисовет.


Да вот она стоит, та ведьма Зойка.
Без задней мысли – жизнь её обман.
Чтоб сзади подойти так, с бритвой-мойкой
И располосовать весь балаган.
И если в её жизни слово-койка
То значит сифилис и триппер и помойка.
И если кто-то там ведёт себя здесь бойко
За радость жизни он уплатит неустойку.
За радость жизни дитятку за дойку.


«Ну, что, лахудра, ты пришла опять с прошеньем?
Тебе, что моё слово не указ?
Сказала же расплата орошеньем
И только кровью мой заполните лабаз».
«Прочь адовая тварь! Дерьма явленье.
От моей доченьки изыди оскверненье!
Плюю я на твоё любое мненье!»
Здесь сотворила Валя осененье
И Бога стала призывать, как Воскресенье!


Тут Валечка очнулась: «Боже правый,
Что это? Бред? Иль явь? В конце концов…
Действительность лишь там, где ждёт лукавый?
Реален мир лишь наших праотцов?
Здесь не выдерживал её рассудок здравый.
Выходит бред лишь настоящее отравы?
Выходит нами управляют из канавы?
А здесь лишь так – фантазия шалавы…
Действительность же там, где жутки ндравы.


А этот мир лишь отголоски из оттуда…
Такое эхо, долетевшее до нас…
Но там решают – в экстренное чудо!
И дёргают за ниточки каркас.
И раз оттуда к нам идёт простуда
И там хозяева у маленького пруда…
То надо же бежать нам всем, зануда,
Скорее в церковь, к Богу!.. Пока худо
Совсем не стало нам из ниоткуда.


Ведь если побежим мы все не к Богу
К Любви и к Свету, к счастью на заре!
То выберем обратную дорогу
К чему-то страшному и жуткому в норе.
К тому, что будешь бредить в кумаре
На Лысой в сумасшествии горе.
Того не вынести на мозговой, тавой, коре
Пандоры ящик коли вскрыть в ночной поре».


Так думала Валюша и бежала
Из дома в церковь, к Богу, где был Свет!
От того ужаса лишь Боженьку алкала…
К чему ж ты мысли направляешь и привет!
Подобное к подобному – билет
До станции, в которой твой секрет!
Ты едешь лишь туда, где снят запрет
На твои мысли и желания эстет!


Она искала и обрящила тот светоч
Который всем, всегда, везде маяк –
Иисус Христос! Наш Бог! Одна примета
К которой лишь ползти – зелёный злак!
Что не желтеет никогда тот в поле мак,
Не опадают лепестки Его, вот так!
Спаситель от всего, что есть бардак,
Бедлам и патология и брак.


И отлегло вдруг, наваждение болота
И отпустило сумасшествие впотьмах.
Трава багульник перестала травить рвота
И отлетел от Светочки тот прах.
И с Божьей помощью она, хоть и в слезах,
Но  родила ребёночка: «Ох! Ах!»
Он вылетел с неё, как будто птах
И стало так приятно даже в снах…


8


Примерно, как-то так вот, ты приходишь
И к Богу и всем тайнам бытия…
Чего-то, вот такое, в этом роде
Где исключаешь из Вселенной - только Я…
Ребятушки мои так издаля
Знакомы были, что солёные моря…
Они не жаждали, чтоб так зайти в поля
Где отовсюду Благодатная струя
Уйти от пошлости навеки в те края…


И потому Нектарий разваляся
Заметил, как отметил на полях:
«Как правильно изрёк ты, возбуждяся
Мол: «Еретизм такой, что просто швах».
Ишь, что удумал – повреждение в умах!
Решив, что самый умный вертопрах!
Мол, все придурки, что узрели только страх
И ужас, что был в божеских словах.


Мол, слишком страшно мне догадываться, братья,
Увидеть мир, узреть, какой он мерзкий есть.
И потому придумал миф, где даже платья
Не замарает умненькая весть.
Мол, я божественный, что смог до вас донесть!
Что привнесла моя изысканная честь!
Что в господе намёка нет на месть
И нас не будут черти гадких есть.


Но сказано же ясно - что не ясно?!
Бог потопил уродов сразу всех!
Потом он жёг огнём их! И напрасно
Ты будешь вызывать дальнейший смех!..
Христос сказал всем мерзким тварям властно:
«Мученья вечные! Что воешь гад несчастно?
Ведь ты козёл! Раз своевольный! И ужасна
Вся будет жизнь дальнейшая не в масть-на».


Что в этой ты увидел безнадёге
Того, что может, ну, хоть, как-то вдохновить?
Святым не стать на сто процентов и пологим…
Когда всё лезет из тебя и прёть, смердить.
И значит, нам одна дорога лишь травить
Себя и всех других, чтоб погубить.
Ну, всё равно ведь в ад нам всем итить.
Чего уж тут виляться и хитрить?!»


«И всё-таки, Нектарий, ты и штучка
Когда ты нам вещаешь быдто вдруг
И образуется могучейшая кучка…
И хочешь ветер свеж, ветрило алый, струг!
И хочешь лишь бежать от слова друг
Куда-нибудь туда, где нету мук.
И хочешь плыть туда, где нет разлук
Где нету времени, лишь сердца лады стук…


А можно так?! Бог не карает нас, а лечит!
Ведь не карает доктор на столе!?
Когда вам грыжу зашивает – не увечит,
А лечит, чтоб и дальше на крыле!
Чтоб ты не сгинул в адовом мурле
Когда аппендикс удаляет Он тебе
И ты одно лишь хочешь – уцелеть.
Карает, или лечит, твою медь,
Как пробивает гайморит в твоём челе?!


А тут духовные болезни… Ощущаешь
Всю тонкость излечений этих тел?
Всю жизнь себя ты только в ад вгоняешь
Ну, так, как ты один такой! И смел!
И вот страстями бесконечно ты воняешь
Ну, так, как ты один такой! Ты знаешь!
И значит, всё дозволено! Блистаешь!
Ведь самый ты изысканный! Всосаешь?
И самый тонкий! Мерзость прочую караешь
Кто с этим чуть поспорит – сничтожаешь.


Всю жизнь ты только лезешь в ад, как сука.
Особенно так после добрых дел:
«Ах, как же я хорош!.. Какая  ж мука
Тем гадам, кто подать и не посмел?..
Кто добрых дел всем телом не воспел!
И детям не помог тупой козел.
Вот, Я, к примеру, ажни весь упрел
Как помогал другим – всегда умел!
Достойны смерти – проклятых их тел!»


И каждый ненавидит так соседа
Источник, как заразы из полей.
Сибирскую, как язву, привереда,
Которая сосед с соседкой – с ней!..
И вот, спаситель каждый Елисей,
Прелестники священство, как елей
Лишь услаждаются собою – воспарей
Над головами тех, кто от чертей,
Которые грешны все хоть убей.
В тщеславьи все погребены хучь чем ты бей.


И умирают не раскаявшись собаки.
Скажи же сам куда их?! Только в ад.
Ни разу в жизни, в зеркало, макаки
Не посмотрели, что позора лишь парад!
Вся жизнь один позор! И дьявол рад,
Что жизнь у всех позора лишь каскад…
Что осуждаем лишь других! На всех ушат
Из яда и отравы – словно гад.
А сами из помоев агрегат.


И вот, спасение одно – из тьмы позора
Молить Христа от ужаса спасти.
Из собственного ящика Пандор-р-ра
Всего позора самому не унести.
Молиться, ждать луч Света из горсти
Вдруг, что-нибудь удастся и сплести
Из дел твоих, из добрых, из шести,
Чтобы поднять, лечиться увезти…


9


Но есть такие времена, такие нравы,
Где с детства воспитанье только жуть.
Ну, беспросветно чудики лукавы
И радует, когда лишь кровью ссуть.
Была в Содоме, например, такая муть
Как лягут только гостеньки уснуть
Так сразу их связать и растянуть
До уровня конца кровати туть.


Увидел нищего, что просит подаянье!
О лучше сразу ты его убей.
Иначе будет и тебе его стенанье
Поволокут обоих в пламя из печей.
Когда так с детства, для души, одно страданье
Пока  не станешь вот таким же ты в сознаньи,
Когда на всё, что Божье отрицанье
И только в садомазо упованье.
Тогда меняется сознание баранье.


Тогда приходят те хирурги, что здесь выше
С гангреной ногу отрезали, чтобы жить.
А здесь, чтоб фляга не текла от съезда крыши
Палят огнём, чтобы душа смогла попить.
Ведь тельце это дрянь – лишь паразить,
Что душу убивает и смердить
Желаньями, страстями… Не парит,
А гирею и якорем висит
И душу бьёт и травит и морит.


Да и причём Содом – души спасенье?
Когда спасти нас всех возможно через мор.
И для души ещё возможно Воскресенье
Болезнью смоется извечный наш позор…
И в наше время человечек по из нор
Чтоб окончательной не стал, чтоб дрянью сор
Вдруг ни с того так, ни с сего, с каких-то пор,
Везут в каталке так его по коридор
Все органы внутрях – ну, как укор.


Ты возвышался так над всеми, как орёл!
Плевал на всех оттуда из небес!
Но геморрой себе с запором только сплёл
И стала жизнь одно дерьмо из всех чудес.
И ходишь по врачам челом так в пол,
И сам себе противен очень гол,
Когда своё дупло ты, как престол
Возносишь им, чтобы спасли тебя там, мол…


Паскудно, мерзко, гадко – весь твой путь,
Когда свои миазмы, чтоб спасать…
Пока скромней не будешь ты чуть-чуть,
Или с Содомом вместе погибать.
А кто гордыней всю создал, вот эту, муть? 
Из нас есть каждый град-Содом – такая жмуть.
И так Спасают наши души вечно туть
Чтоб мы смогли в раю, когда-нибудь уснуть…


Так душеньки Спасают наши здесь
Предвидя, что вот, тут нас ждёт беда.
Душа не выдержит больную эту спесь…
Иль столько злобы не снесут твои следа.
В тюряге не протянешь три года
Так просто – будешь резать всех тогда…
В семье, вот этой, не принесть тебе плода
Лишь будешь проклинать всех и всегда.


Теперь скажи карает Бог, или Спасает
Когда гангрену отрезает от тебя.
Когда больное тело сничтожает,
Чтоб душеньку Спасти из погребя.
Ну, тело это душу отравляет,
Когда так в бесконечии бухает,
Блудит и всю деревню развращает
И всё село в гордыне  проклинает».


10


«Однако в библии-то, нет такого слова! –
Ввернул Нектарий, очень радуясь тому. –
Что бог спасает этим здесь любово,
Когда ссылает бедолаг на Колыму.
Карает, это есть! Сие основа!
Бог покарает! Это нам не ново.
А то, что ты мычишь нам, старая корова,
Есть еретизм, и едет крыша крова.


Потом мученья только вечные, басота,
Неоднократно повторяется сие.
Мученья только вечные для скота –
Иисус Христос так заявляет складно - е-е-е-е.
А остальное только ересь для болота,
Что ты нам заявляешь здесь так вота.
Ты хочешь обелить нам здесь кого-то?
Но жизнь везде и на верху – одна свинота!


Прав сильный! Только так! На этом баста.
И сильный, что хотит вгоняет нам!
Пойми, чухонец, наивысшая там каста
И править будет – хоть последний будет хам!
Твоё же дело поросячье – здесь и там –
Коль жрачку сыпанули – жри Бедлам!
А с ножиком пришли тебя – ам-ам
Расслабься и внимай их чудным снам».


А ветер всё усиливался боле
И пламя аж гудело у костра.
Да было ветру разгуляться где на воле
И пошумела, чтоб сосна его сестра.
Он был сегодня явно на престоле
И всё летело и трещало, в сей юдоли!
Валы долбили в берег в ярой доле
И распадались в мириады брызг из холи…


Я снова брёвнышко в костёрик так подбросил
И нибушко т, без края, оглядел.
Уж небо закрывалось между сосен
И тучи наезжали в наш предел.
Дождь скоро левануть был должен зел
И нужно было по палаткам наших тел
Чтоб до утра, чтоб каждый здесь сумел
Дожить, чтоб без простуды и не квел.


И глядя, как под тучей исчезают
Все наши звёзды – бриллианты из сердец,
Я так поёжился от холода, вмерзаю
Почудилось мне в этот холодец…
И потянуло вдруг, в палатку, где я знаю
Я принял бы таблеточек всю стаю
И завернувшись в одеяло в родном краю
Я бы почувствовал себя, как в тёплом маю…


Но надо было отвечать, и я ответил:
«Конечно, всё недоказуемо сие…
Но вот откуда же во мне в сердечке Светит?..
Чего-то, что не передать, как в чудном сне…
Любовь к природе… Это чудно мне!..
Люблю её я вопреки всему – во вне…
Пусть бури, ураганы на струне
Визжат и воют, словно в табуне…


Пусть льют дожди, листвою заметает
И холод гонит нас назад в нору…
Пусть от дождей земля вся раскисает
Но так и тянет в ту осеннюю дыру…
Бродить и пусть сапожек увязает…
Но чувствую, как сердце моё тает!..
И как природа вся моей душе внимает…
И я внимаю ей – душа витает…


О кроме скотства в этом мире много Света…
И Свет со скотством не стыкуется совсем.
Есть музыка… О Боженька!.. Ведь это
Божественнейший запах в мире сем…
Ведь это, что-то… Как от Боженьки карета…
В любом искусстве то бывает для эстета -
Парад планет вдруг наступает у поэта
И он такое выдаёт, что лишь в палета…
Очей очарованье для куплета…


Пытаются внести в искусство скотство,
Но сразу видно эту мерзость, эту грязь.
И мир изыска не стыкуется с уродство
Из разных из конюшень эта вязь.
И Свет Он лишь со Светом держит связь.
Но мир из скотства по любасу ты раскрась
Ну, не стыкуется журавлик вместе с мразь
И ты не смешивай уродство с Богом, всласть.


11
 

Потом мученья вечные… Ты внемли
Ну, измерения другие – ёшкин кот.
Там время не приходит в эти земли
Там просто нет его и всё тут – так уж, вот.
Но есть и факты, как Спасается и скот.
Ты вспомни на кресте прибит урод.
Ну, справа от Иисуса – антипод
И с грязной из груди и льётся пот.


Он был разбойник. Нож булатный, как отраду
Лелеял он под мышкою всегда.
И был готов его в любую вставить ладу
Там, у которой кошелёк увидел – «Да…»
Ограбить, выпить – большего не надо
Ему от жизни было, как награда…
С годами же пришла ещё услада,
Насиловать убитую у гада.


Ну, возбуждали этот ужас, эти жути
Чем дальше – больше. Просто было не свернуть
Торчащий пенис в это адской, мерзкой мути
И член уже указывал тот путь!
Что даже не всегда он мог уснуть
Пока не втопчет у какой-то жены грудь…
Чтоб только он лучинку мог задуть!
И облегченье ненадолго, так, чуть-чуть.


С тех пор он рыскал по ночам, ища овечку.
Не находя он забирался прямо в дом
И здесь уж резал  всех – тушил всем щечку
И всех насиловал до полной до истом.
Однажды так, не рассчитав у попы жом…
Нашла коса на камень и облом…
Он встретил мужика в ком мышца ком
И челюсть получилась на излом.


Так был он сдан в милицию – басота.
На первого наткнувшись мужика.
А там во всём признался он сволота.
(Ну, парочка ударов и зэка).
Закончилась так юности строка
И жизнь ему воскликнула – пока!
Но если честно он устал с того крюка,
Что в ад его тащил-та дурака
И сам подумывал сдаваться не слегка.


Теперь висел он на кресте, гвоздём прибитый
И ждал, когда лишь смерть к нему придёт.
Жара стояла нестерпимая, избитый
Он проклинал лишь всё на свете идиот.
К тому же тот, второй разбойник – скот немытый
Бранился всё, ругался: «Паразиты,
Вы, что ж меня прибили, гады сыты?!
Да будьте прокляты, вы твари, с ваши диты!


А ты чего висишь, царь иудейский?
Ну, раз ты бог, спаси же нас и всех!
Всю жизнь таскал ты балахон один плебейский
И вся твоя религия лишь смех.
Где нету силы это ж только для потех.
Пинай кто хочешь – все мы здесь лишь яд из вех.
Бог там, где сила и вонючий мех!
Кто сильный – тот и прав – такой вот, грех».


Христос молчал, мотая головою
Он очень сильно на кресте страдал.
Разбойник Фарес притомившися от зною
В конце концов, он так, от мук, взалкал: 
«Послушай падла, как тебя – ночной шакал…
Ты чо пристал к тому, кто не удал?
Тебе, что надо от того кто не роптал?
Кто лепесточком на дорогу в грязь упал…


С тобою мы подонки и уроды
Нас надо бы не так совсем казнить.
С нас шкуру бы сдирать с живых, чтоб годы
Страдали, мучились – не просто так убить.
А он… Что сделал он, чтобы травить?
Чтоб избивать его, потом к кресту прибить?
Он лишь больной и сумасшедший!.. И винить…
Да, надо большим сумасшедшим просто быть!


Чтоб пожалеть, чтоб палачей своих, однако…
Просить у Господа прощения за них…
Здесь надо быть святым и не инако…
Блаженнейшим! Такой небесный стих!
Земная неспособная собака
Не грызть того кто ей пинает в бака!
И значит, сын он Божий – неба злака!
Цветочек в нашем мухоморном буерака.


Послушай, Иисус, я мразь отпета
Дорога мне в один лишь ад – чего скрывать.
Давно купил я в первый ряд туда билета
И крючьям не хочу совсем мешать.
Когда прибудешь в Божье царство, испол-л-л-лать
И будешь в славе и величьи восседать
Ты помяни меня, немного… Может стать
Я вспомню детство ненадолго… Свою мать…
Когда я знал, что всё живое!.. И летать…»


Христос поднял главу: «Послушай малый, -
Он так вот, прохрипел ему в ответ. -
Я знаю на головушку ты шалый
Давно тобою правит чистый бред.
Но ты осознаёшь – там счастья нет,
Где нету Бога – правит лишь кастет.
И ты раскаялся в тех сотнях тысяч бед
Что втаптывал ты в сумасшедший след.


И главное ты тянешь к Богу руку:
О Господи, спаси и сохрани…»
И Бог Спасёт тебя! Даю поруку.
И выведет, из этой полони.
Сегодня же тебя ослобонит!
И выйдешь ты из этой полыньи.
Там, где на сердце нет такой брони
Тех может Бог Спасать – детей ланит…
И красотою рая вечно Он поит
К Нему кто руку тянет – хоть бандит…»


«Да, разошлись ребята не на шутку. –
Сказал один из тех угрюмых палачей. –
И если дашь ты им, Вооз, ещё минутку
То гнев обрушится на наших на плечей».
Вооз молчал, он был вообще ничей.
Никто не ждал, чтоб он прилёг – укрыть парчей…
И он не стал ждать продолжения речей
А взял копьё и подошёл, чтоб ткнуть в бочей…


12


Но я увлёкся… Вот, ещё тебе из фактов.
Из «Книги мёртвых» - из древнейших самых, стих.
Когда умрёшь ты – (Из последних, нежный, актов) -
То будет ветер не по силам – очень лих.
Придут казнить тебя с пилою, чтоб пилих,
С вилами, чтоб в быдлятину-та впих,
С ножами, чтоб тебя распотроших,
И с топорами – не оставить инда жмых.


Сие есть совесть, но от этого не легче.
Ну, так, как казням этим просто нет конца.
Ты думаешь, что можно и помегче
Ну, что возмёшь, мол, с глупого юнца?
Но бесам это, как козлу, т-т-т-тавой, сенца.
Чертям сие – цистерна зел винца.
Им юность только возбуждает бубенца,
Когда насилуют  в безмерии птенца.


Но только сам ты заказал чертям усладу
И сам себя ты в бесконечии казнишь -
Коль вспоминаешь, как ты ладу через заду –
Она ж с запором застарелым, эт-т-та, вишь…
И вновь на шею ты петельку закрепишь
И поведёшь себя казнить за этот шишь.
Мечтанья тайные чуток разворошишь
Как всех ты проклинал так яро ишь…


А так, как жизнь, у нас, один позор, ребята!
На каждый день позора не исчесть…
Одних желаний только адских, как мышата
Из всех щелей, как ливень – не известь…
Гордыни столько – осужденья… Эфту спесь,
Когда бы в добрых целях – не унесть!
Ну, так, как всё вокруг дерьмо одно – болесть…
А сам, как сточная помойка... (Это лесть!)


И потому казнить себя ты можешь столько
Чертям вручая этот вечный кайф…
До бесконечия захлещет ведьма Зойка
Не воспротивишься коль этому – ты знай.
Одно спасение, мой нежный, выбирай -
Молитвой душу не давай тащить в сарай.
Молись своёму Богу! Замирай…
Мол, ждёт ли тебя тот небесный край???


Не позабыл ли тебя Боже? Потому-что,
Когда извечно от тебя одно и то ж…
Тебе Любовь и Благодать извечно в суш-то!..
А ты в гордыне, в злобе – словно вошь.
И вот, тифозной вошью так, ползёшь
Всё заражая, что здоровое… Хорош…
В ответ на Благодать лишь адских рож
И за Любовь Безмерную лишь грош.


И это все мы, а не кто-то эфемерный,
Блуждающий с топориком в ночи…
И каждый, из всех нас, душою скверный
И вот, возьмутся ли лечить тебя врачи?
Вот, с этой мыслью и молись, где палачи
Уж на тебя нацелили мечи
А ты в молитве к Боженьке кричи
И кайся о былом из всей мочи.


А дальше тишина… Что дальше будет?
Приидет ли за нами всеми Бог?
Заметит ли застуженные груди
Нас сумасшедших от земных, больных дорог?
Лишь сказано – молитесь, нежны люди
И факелом в груди ты ночь разбуди…
И может быть, нас Боже не остудит
На вечные мученья не осудит…


13


Я близко на земле, совсем не добрый.
Ну, то есть, так сказать, никак не эталон.
Ползу здесь вошью, как и все хворобрый
Гордыней, злобою травлю здесь Божий сон…
Всех осуждаю, потому – помойный фон…
И этим же травлю их нежный лон.
А сам я кто? Лишь вырвавшийся стон
И близко даже не церковный перезвон.


Но вижу я, как все мы здесь виновны
Виновны перед всеми – экий сказ…
И чем ты менее виновный и духовный
То лишь тому благодаря – кто без прикрас:
Ублюдкам из полиции – так – раз!
Что одевают на бедлам противогаз!
Уродам, что из армии – здесь двас!
Спасают от фашизма, что всех нас.
Но так, как щит наш ядерный в ад лаз
То бьют в мошонку сапогом – пинают в глаз.


Я понимаю не совсем сие понятно
И попытаюсь хоть немного объяснить.
Тот ад идёт из тюрем – если внятно,
Потом стройбат зашил свою сурову нить,
Сейчас же просто в ДНК – не исцелить.
Ну, раб, чтоб был послушен – надо бить.
«Мужское воспитанье», чтобы вшить.
Ну, дёшево, без нервов, чтоб убить
Доверь всё старослужащим – сломить
И нашу армию никто не победить.
 

Искать там крайнего?.. Как  мамы, что-то ищут.
Союз оживших совестей и матерей…
Там нет садистов коим деточки их в пищу,
Которым лишь пытать их сыновей.
Там есть союз - (Чтоб выжить – нужен злей)
Забитых и зачморенных друзей.
Которых год пинали до кровей.
И вот, теперь им просто надо стать тесней,
Чтоб стать сыночков ваших, чтоб сильней.
И не забили, чтоб сыночки их дружней.
И дисциплина, чтобы сразу, чтоб больней.


Так кто не служит – выезжает на ребятах
Которых лишь пинают день и ночь
Такие же ребята, чтобы в матах
Последний свет у них не обесточь.
Чтоб родилась, когда у «деда» дочь
Ты слушай «деда», что он скажет-та – точь в точь.
Ведь если ты ещё заплюнешь «деду» в очь
Ведь он не выживет – сиех уже не в мочь.


Чтоб мы не сгинули в фашизме и Бедламе
Молиться надо нам за этих всех больных.
Ведь ты такой хороший не от маме,
А лишь благодаря, что бьют под дых.
Ты на его члену лишь выехал в  пижаме.
Он спас тебя, чтоб ты лобзал устами…
Читал Евангелий младыми вечерами
И умилялся Благодати, там, при даме…


А после армии – маньяк, иль алкоголик…
Виновен ли он в том, что стал больной?
Он виноват, что из него был сделан нолик?
С земной поверхности он стёрт был, как изгой.
Иль просто надо нам молиться, Боже мой,
За всех защитников – кто шёл за нас в убой.
Мы, просто, за Блаженство под луной
В долгу пред ними! Он закрыл нас всех собой.


Мы виноваты перед ним, что обвиняли
Защитника во всех, что есть грехах,
Что мы такими жуткими не стали
Не испытавши ничего, где мрак и страх.
И получаемся виновными в той дали
Где жили мы спокойненько в причале,
Где мы совсем и не подозревали,
Что где-то штормы и тайфуны рвут без жали
Сердца, сосуды – кто духовно погибали.


Мы не виновны ль перед теми, кто в детдоме   
Духовно был уничтожаемым дотла.
Ведь мы могли усыновить в своём их доме
Но наша совесть лишь спала, спала, спала.
А детки т эти жили не в истоме
И зло росло и поливалось в добром гноме -
По сто рублей кажинный день и будь хоть в коме
Обязан старшим их доставить был – чтоб в жоме
Не вставили бутылку, чтоб боржоми.


Когда не приносил ты сто рублей
Ты понимал здесь – сколько стоит жизнь твоя.
Тебя пинали так, что из полей
Душа буквально улетала чрез кровя.
И потому не становился ты добрей
Когда на завтра снова надо из титей
Достать уж двести тех рублей из-за морей -
Цена всей жизни маленькой твоей…
Хоть сам беги кого-нибудь убей.


Когда бандиты, наркоманы – все оттуда
Выходят из детдома – в масло нож,
Мы здесь опять возопиём, мол, все от блуда
Алкоголичек разных – пьяных рож.
Мол, яблоко от яблони, зануда,
Недалеко, мол, улетает – в печень худа…
Но половина из того бомжарочуда
Из тех семейств, что из приличных – аж до зуда.


14


Так перед всеми - все мы, здесь виновны.
Могли ж спасти-то, а вот взяли – не спасли.
И зла попёрли реки полнокровны.
А что сердечки-то людские?.. Не снесли.
Все знают, что в тюрьме сердца не ровны,
Что сумасшествия одни и не условны.
Но, как же рады, как засадят в эти овны
Младых людей в пределы не церковны.


В аду же в том не перевоспитанье
Усугубление болезней головы.
Все знают, что их ждёт одно стенанье
И ужасы оттуда не новы.
Но рады! Ведь злорадство, как лобзанье
С приятной дамой, от которой упованье
На что-то мерзкое и жуткое в созданье -
Одновременно, вишь ты, радость и страданье.


А сколько зла привносим в мир и осужденья
Одними мыслями своими завсегда.
Страстями и желаньями блужденья,
Когда один лишь ты достойный! Это да!..
Из этой гадости зовётся, что среда
Не выбраться юннатам никогда.
Те мыслеформы, что из нас, как борода
До суицида лишь доводят города
Самоубийц от наших мыслей череда.


Со святостью гордыня возрастает.
И чем святей – тем более ты бог.
Коль на тебя больной здесь каждый уповает
Ну, ясно ж, что, ну, не такой, как все – итог.
Ну, каждый здесь блудит, ворует и бухает,
Чревоугодит каждый – не порхает!
И вот, для Бога ясно ж – это стая
Намного хуже – чем весь ты, живёшь витая.


Я что, ребятушки, вообще хотел сказать здесь,
Что я б не стал делить здесь никого.
И я б умерил разделительную спесь -
Мол, есть средь нас такие святости – ого!
Мол, есть козлы и овцы это жесть,
Когда не встать нам без греха, да и не сесть.
Когда нас радует одна на свете весть
Беда с соседом – мол, допился всё же! Есть!


Раз мы виновны перед всеми поелику.
Раз мы не ангелы… (Ну, мягко так сказать!)
То значит, все должны спастись без всяка шику,
Раз все должны лечиться – исполать!
Нельзя из этого вот тельца и сигать
На небо, то есть эта улетать.
Ну, и лечиться надо всем – чего скрывать,
Чтоб мы смогли, когда-нибудь порхать.


И значит, все Спасёмся! Вот основа!
И лишь тогда мы все увидим Божий план!
Любви и Жизни вечная обнова,
Где вечная весна – журавлий стан…
И лишь тогда мы всё поймём, где Божьи крова
Тогда глазами мы всосём всего Благова,
Что есть природа, ведь спасёт она любого
Очистит чистотой своей малого…»


Тут левануло так, что надо было
Ну, просто удирать из всей мочи!
Пока земная сущность не застыла
А то ведь не помогут и врачи.
Так мы попрятались в палатку, чтобы жила
Дрожание от холода забыла,
Закутались в пушнину нашу мило
От макарон, чтоб и тушоночки в нас сила
Проснулась и тепло нам подарила.


Уют создался сразу – дождь дербанил
И выдирал палатку из земли.
Казалось ветра и дождя лихие длани
Брезент наш разорвут в лесной дали.
И потому-то даже в хулигане
Ну, жутко так вот, в этом самом плане
И хочется лишь с носом, так, миряне,
В подушечку зарыться на кармане.


Я засветил фонарик и послушал
Порывы ветра, как отчаянно сильны…
Как будто в нас вселяют, в нашу душу,
Чего-то эдакое – чем из тьмы больны.
И вот, уж бесы и кикиморы вольны
Кошмарить нас, ну так, как ведь шальны.
И только лишь молиться раз на ны
Идёт вся сила тёмной стороны.


С фонариком уют распространился
На всю вселенную буквально у меня.
В тепле и суши я приободрился.
Пухово т одеяльце сохраня
Моё тепло мне дало, чтоб резвился…
Чтоб рыбой я об лёд уже не бился.
И я тот час же: «Отче наш…» - молился
Крестом осенним в этой чуди осенился.


И сразу стало легче: «Боже правый…»
Ведь сила Света хаос бьёт всегда.
И сумасшествие отходит от любавы
И страх и ужас исчезают это да.
И что мне все мои греховные года?
И что Бядлам и жути в провода?
Молитва если: «Отче наш…» - когда
И хаос отступает и бяда.


15


Набрамши в горсточку таблеточек охапку
Запил всё это я озёрною водой.
И стало хорошо, как в холод шапку
И мне понравился наш фирменный постой.
Я начал постигать, как между мной
И городом размыто всё волной
Берёз и сосен, елей… И хмельной
Вливается в меня озон лесной.


Как между мной и городом все связи
Оборваны, обрезаны на ять.
И нету этой липкотёплой вязи,
Что, убаюкивая, травит нашу стать.
Так город всех нас учит постигать
Серьёзность денег – с ними лишь блистать!
Без денег, мол, не сможешь пописать!
Одним бомжарою, без денег, сможешь стать!


Чем дале ты от города – тем боле
Любой бомжара больше человек.
И деньги тут уже не на престоле
И срок их власти под берёзкою истек.
Здесь понимаешь – чем ты более на воле
Любовь лишь правит миром – здесь в юдоли…
А в городе всю жизнь играешь роли
Чтоб накормили, обогрели, укололи.


Когда ты можешь жить без города – чудесно!
Любой здесь человек – и это факт.
Быть городским рабом, быть может, лестно…
Но факт ли, что ты есть?! Такой вот, акт.
Здесь на природе ты полюбишь всех собак.
Приидешь к Богу, хоть вообще-то сорный злак.
А в городе ни ценности, а так…
Всё мимо, мимо – люди словно шлак…
Всё мечется, мерячится – кабак.


Здесь невозможно, чтоб подумали о Боге,
Ведь, чтоб вообще  подумать, нужна тишь…
Пространство и таёжные дороги,
Чтоб упирались в никуда – в леса, в камыш…
А здесь отстёгивай деньжата всюду лишь
Зачморенный и мокрый словно мышь.
И никуда не поспеваешь всюду вишь
И вот, за все твои старанья только шиш.


А ведь безбожие, что может быть ужасней.
Когда былиночку ветрами всё несёт…
Ветра – один другого лишь опасней
Все наш страсти это жуткий гнёт.
А город только оду им поёт.
Одни наркотиком повержены в «приход»
Испысанные стены, телы, вот…
Другие все гордятся, что не скот
И много выше этих тварей, как пилот…


Завидуют айфонам, тачкам, финнам…
Вокруг железа гонки до небес!..
Готовы всё отдать за то, чтобы картинам
Сосед, чтоб обзавидовался весь.
На что мы тратим жизнь свою и грез?
Над суетой, чтобы порадовался бес?
За что отдали жизнь? Страстишек целый лес,
Где заплутали мы в болотистый замес.
И вот, уже не выбраться. Под пресс.


Вся суета нам подаётся, как отрада.
Автомобиль – предел мечтаний, господа!
А что сие гроб на колёсиках для стада,
Чтоб поуменьшилось дерьма для города -
Об этом и не помнят. Дева Лада
Стоит консервнейшая банка после ада.
И Мерседес после аварии из чада
Лишь то, что выпадает из под зада.
И всем поклонникам лишь смерть – одна награда.


Нет, надобно молиться у природы
И радоваться дивным берегам!..
Петь облачкам на небе, с птичкой, оду
И в лес ходить, как в Божий, чудный храм!..
И меньше чем желаний будет – хлам…
Тем больше радости пойдёт сухим устам!
Улыбка оросит и душу вам
От всех движений жизни мёд губам…
 

Снижай потребности и будет вам нирвана
Ещё до неба – здесь же на земле!
Не осуждай, не злись и будет манна!
И вот, в лесу ты будешь, как в кремле…
Ведь рано, или поздно (Всё по плана!)
Придётся отказаться от барана,
Что бьёт рогами в бубен у шамана
И вызывает бесов Путорана…
О Боже, дай чуток ума для жбана.


16


Со мной в палатке Полуэкт лежал спокойно
И начинал уже похрюкивать во сне.
Ему тот ураган, что крыл убойно
Лишь усыплял его… Уж он летел к сосне…
Но я не мог здесь удержаться, чтоб пристойно
Одною мыслей говорить с собою стройно,
Мол: «Боже мой, - мол – сколько жить в помойно?
Искать сокровища в помойке не достойно.


Вокруг же столько радости и чуди!
Любуйся и вкушай! И созерцай!
Вбирай отраду в поэтические груди!
Всей красотою душеньку питай!
Вкушай и осень, словно месяц Май!
Без осени сгорело б всё, внимай…
Что лето? Только жжёт пустынный край,
А поит только осень, ощущай!


Ищи же жизнь в осенние пожары,
Как в аложёлтом пламени и жизнь!
Ведь мы с тобой не умираем, друг мой старый,
А бабочкой рождаемся – дивись!
Всю жизнь ползли лишь гусеницей внизь
И жрали всё подряд – любую слизь…
Любую жрали мы отраву – поразись!
А ныне т по другому – улыбнись!
И Боженьке за это помолись.


Дивись лишь, как ты раньше не заметил
Везде Любовь ты только посмотри!
В любой то видишь жизненной примете
От счастья слёзы толечки утри…
Как с нами возятся безмерно, чтобы в сети
Ни в эти ни попали, и ни в эти.
А если уж попал преглупый йети
То тащат из сетей и без билети…
И тащат бесконечно нежны дети.


Не потому, что ты раввин, иль христианин
И в рай уже давно купил билет.
А потому, что только есть. И номер крайний.
И вот, на всё, что было в жизни – только НЕТ.
Ты научись лишь только видеть жизни тайны
Пойми, твои Спасенья не случайны…
Есть Тот, Кто вечно нас Спасает – наши раны
На этом свете и на том и не неустанно…


А ты назло всем баушечкам уши
Всё отмораживал и так же будешь впредь!
Господь Спасает бесконечно наши души,
Но мы обратно лезем в жутку клеть.
О устыдись когда-нибудь, послушай,
Канчай трясти сваю тушонку словно грушу
Страстями ты весь мир в округе рушишь.
Тебе Любовь, а ты лишь в мерзость тушу.


К тебе Любовь, но ты плевал на всё на это!
Здоровье от природы, мол, как сталь!
И жаждал только то, что под запрета…
(А чудна даль?.. Она извечно чудна даль).
И вот, вообще плевал, что там воспето!
Манило только типа там минета…
Или тое, где есть всегда одни секрета…
И тайны, тайны – детективная примета…
И сладострастия лишь тайною согрета...
И наслаждение лишь в тайне, как в монета.

 
Тебе Любовь, а ты в ответ лишь хаос.
Тебе Любовь, а ты в ответ лишь дрянь.
Лишь разрушенье от тебя! Крысин в какаву!
Иль просто мыслью проклинаешь – ты поглянь.
О устыдись своей всей жизни, нежный Тань,
Поверь Любовь одна, от Бога… Словно лань
Придёт в ночи к избушке… Чуешь грань?..
Покушать яблочек и вновь за Юрюзань…


Но ты ж, как скот последний - только страсти!
Унюхал течку и уж  не остановить.
О устыдись своей всей чёрной масти.
Чем платишь за Любовь, что лишь поит?
Тебе в пустыне Каракум подали пить:
Здоровьем, воздухом, отрадою как нить…
А ты?.. Уж не о том – благодарить…
Харкаешь, мочишься и гадишь в то, где жить…
Лишь на одно способное – Любить.


О устыдись, моральная скотина,
Да и физическая тоже – всё одно…
Тебя Спасает вся природа до Харбина,
А ты в гордыне, с удом, лишь на дно.
Езжай из города – где реченька картина!
Берёзонька стоит, как балерина…
И никого – лишь обнажённая рябина
Тебя поит отрадой алою, дубина…


О посмотри, как ивушки склонились
Своими косами купаяся в реке…
Ведь все, кто это видел, умилились
Оттаяло сердечко на щеке…
С сосновым бором, как-то нежно слились
И опьянев от кислорода, вдруг, влюбились!..
Во всё! Во всё! Всем сущим насладились!..
Льды тронулись! Пошли! И растопились!»


17


Всё время речи Полуэкт лежал спокойно.
Храпел, свистел – ну, в общем, как всегда.
Я тихим гласом говорил с собой устойно
И наслаждался бурей, Б-б-б-б-боже… Да!..
И вдруг, он с храпу, сходу: «Лабуда.
Здесь главное, что хочешь жрать всегда.
Основа в городе – а здесь одна беда.
Голодный край – ни мяса, ни плода.


Что далеко ходить? Уже сегодня,
Когда бы ни тушёнка, то и швах.
И на голодный-та желудочек негодна
И о природе не запел бы эдак – ах…
Коль не нажрётся – никакой тебе монах,
Отшельник и пустынник – божий птах
Не очень-та помолится в снегах,
Когда монахи не снесут мясцо в бобах.


Не говоря уж о болезнях и так дале.
Здесь просто так – ложись и помирай.
Там флюс, или простуда и ты в кале!
Ну, дикий – абсолютно дикий край.
И вот, когда температура в этой дали,
Тебе в бреду уж не до этой пасторали.
Не до молитв и восхищенья в чудном бале…
В температуре все мечты твои опали
И вместе с листьями и все вдруг воспылали.


И только к городу: «Спасите, помогите!
Мол, клещевой энцефалит с ног валит нас!
К предотвращенью меры все благоволите!
Аппендицит, мол, застарелый и атас!»
И хочется сказать вам - изыдите
На город кто поклёп ведёт, глядите.
Идите шишками лечитесь - бередите
И мандавошек на поверку в бородите.


Ещё скажи, что это пошло, гадко, мерзко!
А без науки и до года б не дожил.
Какой-нибудь там пошлый коклюш и не дерзко…
Ай, вирус маленькай, но свет уже не мил.
И вот, не то, чтобы схлестнуться мегасил!
И Музу вывести к богам из всех светил!..
А просто бред и трупик маленький, дебил,
Лежит, смердит и мир заразою пробил.


Лишь только тело – это основное.
И всё, что нужно для поддержки у штанов.
И значит, город Тверь, иль Бологое,
Чем больше город – больше сладких снов!..
Наука – значит город – значит кров!
И деньги нам нужны без всяких слов.
Чтоб жить, чтобы лечиться! И улов
Быть должен соответствовать оков
И где достать их – вечный, гадский зов.


Всё остальное это так – одни мечтанья.
Ну, релаксируй, как угодно на заре,
Но жизнь не трогай, долбанутое созданье.
Ну, а без денег не прожить в ночной поре».
Здесь спорить в лоб – практически лобзанье.
Ну, и на что тут остаётся упованье?
Что предпринять, возможно, против знанья
Великого, могучего дерзанья?


Я начал потихоньку так, однако,
Тончайшим голосом, как маменьки напев:
«Послушай Полуэкт, когда макака
Идёт за плодом – ну, логичен её зев.
Всю жизнь я поражался, как во мрака
Живут интеллигентные писака
И музыканты, что долбят по нотным знака
И всё кутурно так и даженьки без брака.


Не верят в Бога, но так: «Здрасьте, и простите…»
Всегда кутурно так придвинут даме стул.
Мол: «О супруг – мол – соблаговолите
Не направлять так, а не то разжижит стул…»
В махровом атеисте на орбите
Интеллигентность бьёт  культуру – посмотрите!
Вот книксен, реверанс, туше! Спешите!
Вы тем манерам поразитесь! Ощутите!


Живут всю жизнь, не веря даже в чёрта
И всё культурно так: «Простите полонез…
Я вас прошу от левого, от борта
А то вам будет не до грез – сальмонеллез…»
И всё так вечно, как-то фа-диез
И никогда, чтоб за подмышкою обрез.
И даже если денежек в обрез
Но, как-то вежливо износят этот стресс.


Быть может я конечно дебилоид
С рожденья сволочь, падла и отстой,
Но если нету Бога, то не стоит
Ко мне спиною поворачиваться – ой…
Смысл жизни сразу бьёт ночной порой
И если подыхаем мы с тобой
Чрез год там, или два в земле сырой
И никогда уж нас не будет под луной
То всю округу, значит, на убой!!!


Ну, это ж ясно!.. Что же тут не ясно?
Какую-то тут совесть приплели.
Про совесть, если Бога нет, напрасно,
Когда ты только многоклеточный земли.
Конечная в помоях биомасса
Быть может, припадёт к кому-то страстно…
Иль королём повелевать там будет властно,
Но сдохнет, как и бомж – всегда ужасно.


Когда конец всего существованья
Вы не смешите, что чего-то может там
Притормозить процесс одуреванья
И сумасшествия – в крови, когда Бедлам.
Когда один ты на весь свет. И все лобзанья
Хотят мучений от тебя, освежеванья
И крови, чтоб и ужаса, терзанья -
Тогда насилие и блуд мои желанья.


Насилие одно лишь возбуждает!
Когда нет бога, то чего уж тут скрывать?
Жить надо в кайф - пока снежинка не истает
И торопиться наслажденья все урвать.
Живём лишь раз и надо всех карать
Ну, так, как это возбуждает очень стать.
Да чо там мелочиться – богом стать!
И всем всегда одно – сосать! Сосать!


Ваш смехотворный аргумент вы зацените
Полиция там, тюрьмы – ха-ха-ха.
Одни ж ур-р-р-роды попадаются – поймите!
Когда на месте преступленья потроха.
Когда на месте преступленья, как блоха
Везде нагадил – доказательств вороха!
Трусы оставят! Ну, чего – лови лоха!
А Я продумаю, чтоб ни одна доха
Не догадалась и не портила стиха.


Ты говоришь, что через день без тела сдохну…
Но не хочу я через десять лет, чтоб в ад.
Я лучше день здесь проживу – пускай замохну,
Но буду в вечном созерцаньи Бога – рад!
И тело ль  главное? Ведь всё одно протохну.
Или душа и с Богом не усохну.
Ведь с Боженькой я даже и не охну…
Без Боженьки листочком заполохну.


Без вечности любви – мне дня не надо!
Ведь всё бессмысленно становится тот час.
Коль нет бессмертия тогда мы просто стадо
И в лучшем случае петля возжаждет нас.
Плодиться, как животные - услада
Преумножая только горе, как награда?
Всем глиной становиться, чтобы лада
Гормоны оправдала скотограда.


Ты говоришь там флюс, или простуда
А я тебе отраву сыпану!
Ну, потому – сегодня сдохнешь ты паскуда,
А завтра я наутро потону.
И как тут скажешь?.. Тело ль главное, зануда,
Иль психика болезненная - чудо?
Без Бога видишь – не увидишь так же уда,
Когда наутро залуплять спойдёшь сосуда.


Фашисты жили и живут - здоровы телом.
Дай Бог, чтоб твоё тело пронесло
От состыковки с ихним телом белым,
Чтобы от ужаса тебя не пронесло.
Чтоб вечно наслаждался телом зрелым
И мог предполагать ты им умелым
Готовым и здоровым и не квелым,
Что  можно без души гранатом спелым!
Весь мир объять, покрыть толчком вспотелым!»




Часть   третья


К  Богу   
   

1


Но Полуэкт не успокоился, однако
Гундел он бесконечно, как комар:
«Ты говоришь о тех, кто выбрели из мрака.
От имени святого твой угар.
Мол, мы такие все крутые птицы-жар!
Величьем мысли перевёртываем шар!
Мы мраком прожжены – в наш божий дар!
И никогда мы не вернёмся, где кумар.


А я вообще-то про совсем-совсем другое.
Про ребятишек, что недавно родились.
Но подошло к нему, какое-то больное
Старушечка, какая, поразись!
И чиханула, кашлянула – уж не злись.
И от красавицы миазмы разнеслись
И от бяззубенькой в молоденькую жизнь
Амёбы, вирусы на тельце понеслись
Бактерьи в розового пупсика впились.


Иль форточку старушечка открыла,
Чтобы проветрить, эт-т-та, воздушок…
И замахали, над ребёнком, чёрны крыла
И засифонило на волосы пушок.
А сквознячка вообще достаточно бы было,
Чтоб уработать здоровенного дебила.
Чуток так дитятку малого просквозило
И вот летальный уж исход к нам всем премило.


И вот, не то, что там открытие вселенной,
И смысла жизни и познанья божества…
А даже: «Кыш…» - сказать не может пупсик бедной
Ну, говорить ещё не могут естества.
И умирает даже и не удивленна.
Не знает пупсик ничего о мире бренном.
Ну, чувств-та ещё нет – там, где Селена
И потому не удивясь уйдёт из плена.


Спасти его возможно лишь наукой:
Шприцом, пенициллином в попу хрясь!
И лишь тогда не станут дни последней мукой
Не перережут Божескую вязь.
И лишь наука разведёт нас с той разлукой,
Что без науки будет в жизни сукой.
Почти всё человечество гадюкой
Здесь было б уничтожено без звука
Одною эпидемией тумбука.


И значит, без науки нам не в жилу.
И значит, без науки никуда!
Мы без науки просто выроем могилу,
Всем нам, от эпидемий, навсегда.
Мы потому здесь на земле живём года,
Что все в прививках и село и города.
А ты в своей заумная среда
Нам всем готовишь смерть, чтоб ни следа
От нас, чтоб не осталось никогда.


Ты обрекаешь нас на смерть – всё населенье!
И миллиарды маленьких детей!
Мол, у меня мол, из урода – воскресенье!
На вас же остальных плевать слюней.
Мол, ветер, значит эта, всё развей!
Но мы ведь тоже жить хотим – ей-ей!..
И развиваться, и расти – шуметь ветвей
И шелестеть с листвою соловей…
И вот, когда-нибудь, так тоже, из теней
На Свет-то выйти в Божеских полей!..


Ну, а пока, чтоб жить нам тело нужно
И значит город, медицина и бабло.
Чтоб тело сохранить, так скажем дружно,
И под забором не пинали, чтоб в табло.
Пока наш дух, так, в общем, не разбужен
Нам надо, как-то дотянуть и не застужен…
И значит, нужны деньги, в край недужен,
Чтобы согреться, подкормиться, там, на ужин.


И значит, главное здоровье! Что тут скажешь?
И значит тело, как тут не крути.
И значит, тело главное не в саже,
А ублажать все причиндалы и тити.
И гигиена и здоровье – ты обяжешь
Коль сперма  будет сбрасываться даже!
Чтоб не было застоя там в гараже
Ну, а порнуха возбуждает только гаже.


И для здоровья надо поднапрячься
Ведь просто так деньжат не достают.
И в коечку с начальником улечься
И настучать и подсидеть ведь каждый плут.
Да что скрывать, уж тоже мне талмуд -
Сильнейший побеждает – тот, кто крут!
И значит, надо растолкать слабейших тут
И если слабый сдохнет словно зуд
То, что уж тут? Слабейших в глушь и в пруд.


Такой закон у жизни! Ну, природа!
И противу природы не попрёшь.
Сильнейший выживает! И урода
Не может размножаться, эта, врёшь.
И бог покуда деньги – уж чего ж.
Они платформа и основа, чтобы вошь
Питалася исправно и падёж
Не возникал и контролировался то ж».


2


Фонарь давно уж не работал - экономил
Я батарейки наши про запас.
И мы лежали в полном мраке и истоме
И ветр швырял всю ярость свою в нас.
Казалось, что палатка – наш каркас,
Или защита наша – вот, сейчас
Вся лопнет, разорвётся и тот час
В нас хлынут ливень, реки прямо в фас.


Конечно же, спасибо за спасенье. -
- Так начал я чуток оборотясь. -
Но почему же надо в удивленье
Навязывать свою из ада масть?
Мол, раз мы гуманисты, значит, в пасть
Засунем всё, чтоб жилось, эта, всласть!
Безбожие, науки, всю напасть
И деньги грязные и блуд, любую страсть
За гуманизмом сразу дьявол дасть.


Д я понимаю в общем – право слово!
Где гуманизм – там медицина это так.
Где медицина там наука, чтоб здорово
Всё было население без брак!
Но ведь наука не стыкуется никак
С религией по всякому, чудак!
Наука это факты, точность – знак!
И доказательств, чтобы весь помойный бак!


Наука это школа, институты…
Вся наша жизнь! Вся сводится сюда!
Наука это в то, что мы обуты,
Что освещает наши города.
А что религия такое? Фу ты ну ты…
Где доказательства того, что лапти гнуты?
Где факты? Лишь кумиры понадуты.
Мол, верь бездоказательно ты туты.


То пишут на одном осле он въехал,
Другие тут же пишут, что на двух.
Жена замужняя, и это не потеха,
Но девственница правда, значит, ух…
Потом она рожает без прорух
Опять же девственницей и без повитух.
А после яко посуху шух-шух
Идёт он по воде совсем не дух
И оживляет, кто уже давно протух.


А ежли нету доказательств поелику!
То значит, всё дозволено! Ура!
Раз нету фактов, то тогда вставляю пику
Я другу в спину – потому влечёт дыра.
Отхожие места жены… Нора!
Его жены, конечно же!.. Пора
Настала! Проба значится пера…
Не остановят никакие триппера
Лекарства выдаст медицина на гора.


Д ещё ведь очень хочется, т-т-т-тавой,
Чтоб фактов не было! Чтоб только был отстой.
Чтобы потешилась гордыня!.. На убой
Отправить всех овечек той порой
И вот, насиловать их всех порою той…
Блудить, бухать – такой я озорной!
Живём лишь раз, и значит в параной
Маньяком быть – такой уж мы больной…


Но вот, во первых, всё задолго до науки
Образовалось и в религии сплелось.
И жили и спасались все без муки,
Без гуманизма, как-то так уж повелось.
Вершили добрые дела всегда, небось
И нищим подавали просто в горсть…
И уповал кто на Христа, то и сбылось!
И миллионы, уповал кто, и Спаслось! 


Теперь спасают миллиарды, ты глаголешь
Наукой, перечёркивая то,
Что с Богом нас соединяло. Выйдешь в поле
И сразу видишь, сколько выжать на пальто.
Со школы начиная – в нас всё боле,
Что создалось всё не по Божьей вовсе воле!
А в браге там соединилося до боли
И с тех та пор играем все мы только роли
И так безвыходно бухаем в горькой доле.


Науки правят миром и безбожье.
Наука Бога ну, никак не признаёт.
Чтоб встать на рельсы, здесь, в распутье бездорожья
К науке надо ближе, идиот!
А как живёт успешным антипод?
Ни денег, ни свободы – это скот!
Придумал себе сказку всякий сброд
И в мракобесии все ищут типа брод.


Ну, и куда пойдут те миллиарды?
Захваченных наукою то бишь.
Там, где гордыня, как геройство! Леопарды!
А не какая-то там серенькая мышь.
А дальше по написанному, слышь?
Все за гордыней страсти в нашу тишь.
Тут злоба на придурков всюду вишь…
И блуд – лижите, дуры, все мой шиш!
И алчность – мало шоркать весь Париж.


Мне это смутно всё напоминает,
Как спас меня один, тавой, герой.
От ворога отбил так в родном крае
И дотащил в мороз меня домой.
О слава победителю! С женой
Мы пели ему оду! Боже мой!
Какой он смелый! И кулак его стальной!
Всех расшвырял одною он рукой!
Бандитов и ублюдков – славный вой!


Мы подружились! Праздновали вместе
Все праздники! И хохот, танцы, смех!
Он оставался ночевать и жил весь в лести…
Его мы гладили по шерсти лишь, где мех!
А кончилося так, что не унести…
С женою стал с моею жить он просто вместе.
Хозяином в квартире стал из чести…
Когда однажды попросил его угрести
То был избит и выброшен в болести.


Сие из этой оперы наука!
Разложит нам подарки в бытия!
Спасает! Помогает! Вот так штука!
Но вот от Боженьки уводит блажь сия».
«А блажь ли? – перебил меня он – ну ка!
Когда немного не хватило тебе, бука,
До прозревания  нирваны и бамбука!
И сдох ты от простуды, словно сука…
Так пошло, мерзко, вирус влез без стука».


«Да, замечательно, когда мы с вами дружно
Друг другу помогаем и живём!
В Любви, согласии и мире! Нам так нужна
Друг друга помощь, как в пустыне водоём…
Но надо сои и змерять, т-т-т-тавой, проём
Да с тем чего туда мы все суём.
И что же мы, в конце концов, куём
И что в посмертии своём мы создаём.


Ну, надо ж знать, что временно, что вечно,
Что ненадолго – год, иль два и в слом.
А что навечно и нельзя никак беспечно
Свой разорять бессмертный Божий дом.
Страстями разрушаешь дом конечно,
Когда живёшь слугой страстей увечно.
Любая страсть выносит раму быстротечно
И дом весь выстужаешь безупречно
Не отогреешь после печкою сердечнай.


Теперь про факты. Это сколько вам угодно.
Их горы! Надо просто замечать.
На всё, что в мире, не плевать, что бесподобно!
И видеть то, о чём немыслимо  молчать.
Смотрите «Битвы экстрасенсов», что сказать?..
Смотрите слёзы матерей – не описать
Когда детишки их приходят лепетать
Из мира из другого проявлять…
Такое невозможно, чтоб сыграть.
Артистов столько, ну, никак не подобрать.
 

Как говорят о том, что было и что будет…
Как ищут всех маньяков и убийц…
И снова от ушедших льётся в груди
К нам череда событий, сцен и лиц…
И вот, находятся маньяки, что во блуде
Решили, что должны погибнуть люди…
И эти факты, говорят, как раз о чуде.
О том, чтоб мы сердечко не застуди!


Вновь вопрошают тех, кто умер ране –
Те отвечают и нормально так живут…
Опять же факты в их находятся посланьях!
Что знают здесь и фактов этих ждут…
Казалось бы – ну, удивись! Хоть, как ты крут!
Пока на части церберы не рвут.
Пока тебя к ответу не влекут
За кроху веры зацепись, любой хоть плут…
Такое не сыграть – поверь мне тут!


Кто хочет – тот всегда найдёт, послушай…
А кто не хочет…Тут ничем не поможить.
Пусть бесы нас здесь мутят, лезут в душу –
Ведь это ж тоже доказательство долбить.
Что вечно нам с тобой когда-то жить!
А там ползти, иль птицей воспарить!..
Ну, думай, выбирай с цветочков пить,
Иль с бешеной собакой вместе выть».


  3


На этом мы уснули. Отключились.
А утром, значит, только поднялись
Так сразу же из озера умылись
И смыли яды все с себя, как зелен лист!
Пошёл я в лес дремучий – свеж и чист!
Огромный и могучий и ворсист!
Набрать дровишек для костра, чтобы речист
Нас грел костёрик и трещал, шумел игрист!


« В какой стране живём мы, Боже правый! –
Так думал я, любуясь всем вокруг. –
Ведь это ж только восхищаться средь муравы!
Сосновым бором, ельничком, мой друг!
Здесь невозможно допускать в себя отравы,
Где только очарованным в купавы…
И только любоваться, как в любаве
Живёт, растёт всё Божее во славе!


О Боже, чудо! Боже, восхищенье!
Просторы русские, речушки и холмы!
Какое же чудесное явленье
Что здесь, средь прелести, живём так просто мы!
И как-то так привыкли - ощущенье
Привычки – никакого умиленья…
Как будто бы Божественно творенье
Возможно, просто так – без удивленья.


Ложимся спать с тобой среди сирени
Все звёзды нас ласкают чрез окно…
Головку на подушку в неге лени
И просынаемся – прекрасно, мило, но…
Как будто в ели завелось, т-т-т-тавой – оно…
И точит, точит короед нас всё равно.
И вот, могучая, в ком жизни-та полно
И чахнет, дохнет и болеет и на дно.


Всё злит и раздражает почему-та.
Тоска такая – только в омут с головой.
И вспоминаешь, почему ж такая смута
И вспоминаются кошмары, Боже мой…
Где ты сражался с женскою дырой
Не выдержав неравный этот бой
И пал под этой женскою струёй
И больше не вернуться мне домой.


Не будет больше радости и счастья.
Я пал, я мерзок, гадок и убит.
И впереди лишь только осень и ненастье
И я с тоскою этой просто слит…
И даже чувствую отраду, как пиит
Которого бьёт дама и морит.
Уже ищу того я, где смердит
Уж к садомазовозбужденью я пришит.


А ведь сирень всё так же, как и ране
Благоухает, пышет и зовёт…
Берёзоньки буквально с позарани
В речушке отражают свой полёт!
Цветочки распустились – дикий мёд!
И всё в лучах звенит, качается, живёт!
И каждый гнёздышко себе для счастья вьёт!
И мир из счастья Благодать от Бога пьёт!..


Лишь только ты, как проклятый ублюдок
Идёшь втыкаяся в сирень лицом своим,
Но ты её не видишь – твой рассудок
Уж невменяемый – он адом опалим.
И ты не видишь ни хрустальность, свежесть зим,
Когда весь лес – он сказкою храним…
Ни свежесть воздуха не чуешь… Одержим
В сознаньи проклятом артист театра мим.


Есть выход, милый друг, меня послушай,
Чтоб видеть каждый день страну чудес
Ты, вставши, помолись! Иллюзь поруши.
Уйди оттуда, где тебя дурачит бес.
И сам почуешь, рассыпается, как грез
Тоска уходит в дикий, страшный лес…
И ты идёшь весь вдохновленный словно плес
И радость отовсюду из небес!


И прочь всё! Прочь! Что было в эти грёзы…
Как блазнили тебя все миражи…
Как искажалося пространство, где берёзы…
Где только лишь метель в душе кружит.
Конечно, нас придут казнить мужи
За то, что брался ты под горку за гужи…
Но может быть, чуть скинут за ножи,
Когда себе мы были не принадлежи.


Когда внутри нас искажалося пространство
И мы всё видели не так, как нам дано…
Как будто бы меняли мы гражданство
На Папуа Россию, как в кино…
И всё бы хорошо, как на панно!
Но то, что нам ужасно им смешно.
И надо голову врага промежду ног
Засунуть девушке любимой, как пролог
И лишь тогда она окажется женой
И только здесь, наш секс, игристое вино!


Сейчас, когда прошли с времён тех годы
Мы поражаемся той радости у нас,
Что в нас бурлила в те поры, одной свободы,
На муки чьи-то лишь веселья полный таз!
Как будто были мы с тобою без прикрас
Плодом цикуты, иль омега, лисий лаз,
Но, правда, бешенной – которой тухлый глаз.
Не дай же бог тебе ручонку в тот лабаз
Уж бешенство в тебе без крика: «Фас!»


Быть может за тот тёмный уголок
Куда забился тот мышоночек больной
Простится нам, что чёрт нас уволок
В страну, где всё, всегда, везде отстой.
Что, как-то мы прониклись тем, что сток
Он выделяет в тех отбросах пользы сок,
Как будто в той канализации есть прок
Коль будешь злой, взбесившийся, как дог
В помойной яме, мол, увидишь свой исток.


А не простят… Ну, что же тут поделать…
Молитва нам Спасение одно.
И упование на Бога в опустелом
В лесу дремучем, где не светит нам окно.
И может быть, с молитвой, бренным телом
И добредёшь ты до тепла в краю том белом.
От хлада в том лесу закостенелом
Быть может, доползёшь, где иней мелом…
Избушка станет навсегда твоим уделом.


Быть может, как-то Боженька нас примет…
Есть упование на то, что Он Любовь…
И перестанут глючить эти зимы
Где бесконечен этот морок вновь и вновь.
У печки отогреют херувимы
Ведь мы же с Богом все не разделимы…
В нас Божье никогда непоборимо
Хоть даже в Бога мы не верим… Негасимый
Огонь Любви всегда душой хранимый.


А ежли мы помолимся, то морок
Уйдёт от нас всегда с ночным крылом…
Соединенье с Богом! И по норок
Все разбегутся миражи в свой пошлый дом.
Молитва это тот, кто нам так дорог,
Приходит… Исчезает вечный ворог.
Приходит Благодати нежный полог
И ветр любой уже тебе не колок…


Идёшь так – хорошо, великолепно!
И дышится и слышится легко!
Щебечут птички, Божечка, как лепно!
И на душе нирвана и покой!..
И различаешь травы все, друг мой!..
И знаешь василёчки под сосной,
А колокольчики вот, на полянке той
Качаются, звенят, как под дугой!


Ты слышишь звон соединенья с нежным Богом…
Ну, то есть с миром Благодати и Любви…
И за смертельным, недалёким уж порогом
Он ждёт тебя… Ты только позови
Молитвой призови… За тем вот, стогом
Он Ждёт тебя, там, где всегда полого…
Ведь без Него не скажешь даже слога…
А с Ним чудесно жить любым безногим…»


4


Дровишек так сухих насобирамши
Затеял я чудесный костерок.
И тот, кто был уже давно поспамши
Тот подлезал к нему и грел озябший бок.
И тот меня хвалил, что есть мол, прок
И от такой свинины с окорок.
Мол, должность мне присваивают кок,
Чтобы с тушёнки оживал их дивный слог.


Ну, как всегда я в казане им заварганил
Тушёнку с макаронами по взрезь,
Чтобы в любом беспутном хулигане
Чуточек поубавилася спесь.
Чтоб разлеглись, чтобы расслабилась их честь,
Чтоб похлебали бы чаёчку – травок весть.
Чтоб силы было море! Не унесть!
И чтоб оставила любая нас болесть.


Но торопились все забросить свои блёсны
И долго так ни нежились мы тут…
И по песочку так покинули мы сосны
На надувных лодчонках в озеро кто крут.
Я только задержался – целый пуд
Повесили на сердце мне хомут.
Ну вот, забыл, что вовсе я не худ
И что меня на тот уж свет давно зовут.


Принявши горсть таблеток, как обычно
Я посидел немного – исполать!
Конечно, это было всё токсично
Но сердце стало понемногу отпускать.
И вот, уж можно дальше жить, дышать
И можно лодочку идти  и надувать.
Такая уж судьба, ну, что же знать
Грехи мои идут в обрат карать
Смешно б мне было на болезнь мою роптать.


Сегодня тоже не клевало, что тут делать…
И на волнах качаясь в эту стынь
Я думал, что, как ладно, как умело
Всё в мире создано – куда свой взор не кинь.
Вот, молодость – она так одурело
Несётся в даль на всё, взирая смело
И вот, плюёт на всё, что плесневело
На тех, кто здесь давно ползёт так квело –
Считает грошики, жалеет своё тело
И пошлы все их ндравы шибко зело.


О-о-о-о… Кровь бурлит! Кипит и выкипает!
Все страсти лезут внутрь на перебой!
Не подражать же пням замшелым в родном крае!
Ну, подражать так Прометею, чтобы в бой!!!
Чтоб в даль лететь калёною стрелой!
Взорвать куда упал! Весь ваш отстой!
В крысиных государствах ваш помой
Весь разметать! Зажечь! И на убой
Прогорклый ваш и тухлый ваш – устой!


И шестерёнка все цепляет зубья с цоком!
И парус гонит яхту на волну!
И мы на гребне волн, по ветру жизни соком!
Летим туда в даль розовошальну!
И впереди у нас жизнь вечная! Истоком
Мы станем рекам всем своим задорным оком!
Разгоним тучи! Ветры станут током
На службе у людей, а не пороком!


И вдруг так хрясь!!! И яхта развалилась.
Там риф, иль ветром мачту унесло…
И шестерёнка полетела и разбилась
И зубья все снесло, как об весло…
И нам писец короче всем приснилось
Здесь под созвездием Писец мечта убилась.
Весь наш родник! Вся наша сущность отравилась
И дальше только лишь воняла и бурлилась…
Всеобщею помойкой получилась.


Ну, потому, что все мы с самого начала
Лишь в самолюбованье вознеслись.
В одной гордыне наша быстро жизнь опала
И мы одною токмо гадостью снеслись.
К здоровью путь один здесь, нежность галла,
Чтобы тебя на свете было очень мало.
Быть ниже травушки муравушки, ниспала
Чтоб на тебя защита Божия в причала
Пришла волнами и тебя в себе купала…


А так тюрьма, болезнь, авария, иль случай
Такой несчастный, что уж больше не ходить.
И тело белое с тех пор лишь для падучей
И тянешь лишь губёшки, чтоб попить.
Ты здесь, гордыню-та, совсем забудь – не мучай.
Забудь свои немыслимые кручи…
Есть в мире правда, люди невезучи,
Но ты всех хуже потому вознёсся в тучи.


Теперь ты хуже тех, кто были лохи
Кто тише был воды, нижей травы…
Ты хуже всех! Для нашей для эпохи!
С тобой последние бомжи уж не на вы.
И как же эти мысли все новы!
И как полезны для твоей для головы!
Ведь именно из праха, чуть живы
Являются росты для синевы…
Миазмы унесёт волной Невы.


5


Как взгляд меняется у тех, кто прожил годы.
Чем больше мудр – тем более скромней.
И терпеливо пожинает яда плоды
Которые сам создал от корней.
Но понимая, принимая все невзгоды
Приходит каждый к пониманию свободы.
Быть травки ниже – значит, в небосводы!
Воды быть тише – значит, будут броды
Чрез болотину, где, увы, одни отходы.


Свобода это счастье бесконечно
В твоём передвиженьи по мирам!
Свобода в творчестве безмерная конечно
Ты Музу поднеси к своим устам!
Конец свободе – он приходит только там,
Где начинается свобода нежных дам
И всех других существ! Нарушить храм
Никто не может! Только пошлый хам.
Но там уж  с флагами идёт один Бедлам.


Конечно же в семье не без урода
И вроде даже стал ты пожилым.
Но толку что? Где к жизни твоя ода
Заполнена Любовью и жилым?!
Ведь ты остался всё таким же молодым:
Завистливым и алчным, мерзким, злым,
Всех осуждаешь, травишь словно дым
Из ядовитейшей трубы завязнул жим
И только порчею всех травишь – всем больным.


Как будто раньше были в заморозке
И только вот сейчас пошли в отрыв!
Как будто вечные каменья и не носки
И именно вот тут пошёл нарыв.
Я здесь за классику. Неясен их порыв
В конце, чтоб жизни всех колков надрыв
И рвутся струны – всё летит в обрыв…
И ты в овраг, где только слив и смыв.


Нет, я за классику. С утра перебеситься -
Где я совсем шизоидный, дурной!
Нестись на тройке! До чертей одних упиться!
И каждый день так наслаждаться, что больной.
И так гордиться, что всегда, мол, хрен стальной
И пробивает двери насквозь озорной!
Что, выпивая литра два ночной порой
Вооружаюсь я ножом такой шальной
И одного там, двух почикать на убой.


И обязательно успеть, чтоб протрезвиться.
Чтоб к середине жизни, чтоб иссяк
На все фантазии больные… И резвиться
Чтоб не тянуло более никак.
Чтобы постигнуть всею жизнью, что бардак
Что счастья не несёт, где только мрак.
Что только лишь отстой, где только брак
И надо, как-то очищать свой полный бак
Из нечистот и всех помоев это так.


Коня чтоб тронул к жизни колоситься!..
Чтобы туда, где освежает, нежит дух…
И обязательно успел, чтоб насладиться
Чтобы Любовью стал возвышен – в небо ух!
Чтоб больше в жизни не было прорух!
Чтоб в рученьки Любимой просто бух!..
Чтоб нежил, её голосом, свой слух
И чтобы с нею тополиный словно пух
Лететь туда, где светоч не потух!


Чтоб опыта набраться, надо падать
Чтоб мудрости набраться надо пасть.
Чтобы одуматься здесь надо мерзость ада
Тебя заглатывала, чтобы в свою пасть.
Тогда душа вдруг говорит: «Постой бравада
Тебе искать всё приключения для зада.
Себе в друзья ты выбрал только гада.
Беги же! И спасай души услада
Туда, где вечная цветущесть  нежна сада».


И только ты поймёшь на своей шкуре,
Что плохо, а что очень хорошо.
Там, на печёнке, на костях помогут дуре
Пинки ногами, кистенём – ишо! Ишо!
Христос сказал, что не идёт к твоей хфигуре
Когда ты взгляд свой остановишь на профуре.
Мол, это всё равно, что глупой куре
Забресть в соседский огород, где ждут в прищуре.


Но это кто-то понял хоть немного?
Что блуд сие опасно, как кинжал.
Ведь дух захватывает - то, что тащит в лога!
Подумаешь, немного поиграл…
И даже не смотрел, а представлял
Когда болезнь свою рукой усугублял.
Подумаешь, старью никак не внял
На то, что мохом поросло – их кончен бал!
Ведь надо ж, что-то делать, чтоб опал!


Прошло совсем немного лет дружище.
Сначала просто перестал сей уд стоять.
А после аденома… И ты пища
У тех, кто любит твои боли выпивать.
Но даже здесь ещё не думал уставать
И через боли  заставлял его вставать.
В цыплячий мозг всё не всосалась эта стать,
Что уж давно пришли оне тебя карать.


И лишь, когда пошли врачи, больницы
Чтоб помогли, сей ад, хоть как-то излечить
Узнал, что это бесов небылицы,
Когда вменяется мотню освободить.
Что это блуд из ада здесь смердить,
Как только с похотью посмотришь ты на тить…
Как лишь подумаешь, куда бы засадить,
И вот, тебе уж сумасшествием платить.


6


Вопрос в другом, как это всё узнали
Две тыщи лет назад сей мой отстой???
О как могли в дремучей, тёмной дали
Узнать, что пальцем будет в жо проход больной
Мне изучать Наталья Львовна Цой???
И вот, годами буду я, эх молодой!
Лечить у ей отросток свой лихой,
Чтоб не оттяпали хирурги эфтот мой
С простатой, с яйцами и хреном – всё в помой!


Ведь раз они всё знали – значит, чудо!
И нечисть есть. И Бог на свете есть!
Наука т до сих пор не знает блуда,
Что это не завод там, а болесть.
За мысли блудные, потом пребудет месть
Такая, что ребятам не унесть.
Ведь это выше чем наука эта весть!
Сие есть знания, что не про нашу честь.
Нам просто верить надо, чтобы не огресть.


Дрочиться будешь – будет вам наука
Такая, что не каждый унесёт.
Здесь сумасшествие грядёт, такая штука
Суккуб к мужскому полу здесь грядёт.
И если ты умнейший идиёт
Приверженец науки – (значит скот)
То будет блазнить лишь минетом. И всосёт
Но только в ад – тудой в серёдку из болот.


Когда ты дама, или девушка дрочишься
Тогда к тебе является инкуб
И вместо огурца уж насладишься
Ты членом настоящим словно дуб!
И поначалу только стон слетает с губ
И крики наслажденья зуб об зуб…
Но после ты узнаешь, как он груб
Когда потащит в садомазо он твой труп.


И вот, попробуй только не дрочиться
Наступит абстиненция, мой брат.
И бесы все придут и мелочиться
Они не будут, а потащат сразу в ад.
И ты услышишь, как умеют они злиться:
«Иди, дрочи!» - прикажут. Описиться…
«Ты падаль. Раб». – и нечем будет крыться
А только так - от ужаса труситься.
И здесь поможет только лишь молиться
И во Спасенье к Иисусу лишь проситься…

И вот, когда там психиатру объясняют,
Что демон мол, преследует в ночи…
Что порет во всех позах, мол, стенают -
Как будто бы приходят палачи.
То интересно, что же думают врачи,
Когда с пожарной, бесы, значит с каланчи
И в людях, в органах отхожих, как бичи
Людишек бьют, колотят – хушь кричи…
Связуют с блудом ли их умственны мочи?


Да все мы видим, как любая страсть в мальчонке
Приводит к сумасшествию всех нас.
Как злоба жрёт и точит жизнь в подонке
И наконец, его влечёт в тюремный лаз,
Где фляга потечёт уж без прикрас.
А как гордыня жрёть любой каркас?!
Попробуй стать зависимым сейчас
Хоть у бомжа последнего – так, р-р-р-раз!
Преображение увидишь ты тот час
Уже Наполеон глядит на вас!


И ты достоин лишь туфлю лобзать у зэмы
Вот так вознёсся он родной в своих глазах!
И вот, не сбить уже его с той страстной темы,
Что на помойке он здесь первый в лоскутах!
Стоит, глядит орлом кавказский птах!
Мы все такие в гаденьких портах,
Не дай нам бог начальником – хоть в снах
И сразу сумасшедший весь! Вах! Вах!


Ну, это ж видно! Ну, чего ещё вам надо?
Каких ещё вам доказательств в вашу медь?
Две тыщи лет назад сказал нам ладо
Не лазайте глупышки в эту сеть.
Сначала бесы вам внушают, чтоб не тлеть!
Чтоб Прометеем стать, то нужно вам гореть!
Быть выше болотины! И презреть
Уродов разных коим нравится болеть.


Они внушают вам, что не было доселе
Таких умнейших умников, как вы.
И если, что задумали в метели
То вы великие - всегда у нас правы!
Как толечки поверили, увы
Съезжает сразу крыша у плотвы.
О как же наши все идеи-то новы!
О р-р-р-революция р-р-р-р-распарывает швы!


Как там у Маяковского?! Мотнёю,
Достамши из штанин путь перекрыл!
И стал с тех пор шлагбаумом, порою
Которою Я сам в себе открыл!
И я плевал на ваши все устою!
На трон я привнесу, вам всем, помою!
Короче крыша уезжает ночкой злою.
И надо пёхом бы за ней до Уренгою…
Да где там, с мазохисткою-то с тою,
Где сами жертвочки ведут на параною.


Прошло две тыщи лет и что наука?
К чему-то хоть подобному пришла?
Что если будешь ты гордиться, то разлука
Пребудет с разумом ближайшего чишла.
Что если будешь возноситься то без стука
К тебе завалят: злоба, блуд, как мука
Поелику гордыня у бамбука
Пандор-р-р-ры ящик открывает словно сука.


Все институты мира даже близко
Не подошли к элементарнейшим вещам.
Ведь это тоже, что лупить себя по писка,
По самому больному! Не стращай!
Ведь на гордыне жизнь их строится – так низко!
Быть вечно лучше всех, как нигилистка!
Быть первооткрывателем в сосиска!
Всех жизни научить, там, как марксистка.


Пускай всё бред, пускай совсем не внове
Всё было миллиарды лет до нас.
Но, как гордыня тешится у Вове
Быть первым, исключительным, сейчас!
И кто там предлагает? Чей там бас?
Им наступить так – раз и Арзамас
На горло песне собственной? Да в таз
Они всю кровушку сольют у всех у вас.


7


Но кто ж придвинул нас к смиренью и прощенью?
Ну, явно ж неземное – хоть ты как!..
Земное лишь приводит к озверенью
К тому, что надо отвечать и бить под как.
Ну, надо метить территорию тут – знак!
Что вот хозяин скорпион, телец и рак!
И вам его не взять, тавой, впросак.
Ну, надо скалиться, рычать и грызть! Вот так!


И это так действительно. Ну, соль!
Чтоб не забили до конца, чтоб до конца.
Здесь надо встать и дать отпор. Такая роль.
Иначе заклюют, у нас, птенца.
И всё бы хорошо в земной юдоль -
Дави лишь слабых, чо у ж там, и канифоль.
А перед сильным, это самое, как моль
Махай лишь крылышками – так, как – кто ты? Голь!
Тебе ж не надо, чтобы снова была боль.


Но это же пошлятина, ребята.
Но это же пошлятина, друзья.
Дави кто слабый – начиная прямо с брата.
И возвышай и возвеличивай свой Я.
Звероподобие сие – животных дата!
Когда в тебе инстинктов лишь палата.
Тогда твое отличье от примата
Ну, никакого, если так сказать, без мата.


И вот, не пошло только то, когда уходишь
И убегаешь этих пошленьких страстей.
Когда ты тельце, от инстинктов-то уводишь
От этих мерзких и вонючих из пастей.
Подальше от людей, когда ты бродишь
С берёзкой и ракитой хороводишь…
И молишься хоть о каком-то броде
Чтоб слиться с Богом – там на небосводе…


Но на земле сие не изобрести
Чтоб верою спасались из болот…
Здесь высшее развитие - по двести!
А дальше, как пойдёт – как скажет скот…
У самых у великих здесь по чести:
Покушать, выпить, языком для кайф поплести…
У величайших из учёных не унести!
Гордыни столько, что доходит до болести
Где все одно дерьмо вокруг! Все вести!

Здесь явно измерения другие
Основанных на Свете и Любви…
Здесь явно кто-то поумнее нас! Благие
В ком помыслы, ресницы соловьи…
Здесь явно наши душеньки нагие
Спасает кто-то – не срубили, чтобы выи…
Чтобы арыки, чтобы не были пустые
Чтобы Любовь влилась в уста сухие.


До этой высоты нам не догрести!
До этой высоты не дорасти…
(Родное, где проклятия из мести…
Родное, где грехов не унести…)
То Высочайшее, Небесное Прости…
Отдай, что есть, в твоей больной горсти…
Попробуй страсти, что лишь топят, расплести…
Стань выше своей брошенной кости
Ведь в жертву ты себя обязан принести.


И научили нас небесные посланцы
Куда идти, чего здесь избегать.
Что здесь любой Спастись имеет шансы
Лишь надо каяться и от грехов бежать,
Молиться и на Бога уповать.
Скромнее быть и никого не осуждать.
Казалось бы, что проще? Чистым стать!
Но это подвиг есть великий перестать:
Блудить, гордиться, мыслию карать.


8


Находятся философы – гундосят
Мол, инь и янь – без мрака никуда!
В процессе, мол, развития, поносят,
На негатив любой мы шепчем только: «Да».
Мол: «Сам подумай, ты же не балда!
(Что собственно уже на клык плода)
Ну, как ты выберешь желанная среда
Когда везде одни молочные стада!..
Но если сапожищем в борода
Ну, пару раз так пнут тебе когда
То сразу уважений череда.


Мол, как добро со злом ты поразделишь
Коль бить не будут в морду сапогом?
Как ты поймёшь, что хорошо, когда в борделе
Ты не подцепишь гонорею жутким сном?
Мол: «Никакого, – мол, – развитья без Содом
Не может быть! – так молвил добрый гном. –
Раз нет в тебе болезней полный дом!
И с аденомою простаты лишь на слом!»


Не обладаючи познаньями (чего там…)
Глубокими – такими, как инь янь.
Быть может, нужен этот вечный страм?..
Чтоб от стыда развиться, эт-т-т-та, глянь...
Но пару раз так окунуться в эту дрянь…
(Ну да, вся жизнь один позор! Ты лишь отстань).
Но уповать ещё навечно в ту лохань…
Как ратуют приверженцы – за грань…
Ну, это на любителя, брат Вань.


Возможно, надобно дерьмо, как удобренье
Чтоб забурела поросль молодых!
Но быть дерьмом! Прошу у вас прощенья…
Навечно, чтобы били вам под дых?..
Тут надо к сумасшедшим в отделенье.
Чем в общем заманует то селенье:
«Стань сумасшедшим! Будет вожделенье…
Будь не такой, как все! Ведь это осененье!
Стань выше всей быдлятины! В паренье!
Вся жизнь тогда пребудет опьяненье!»


А на обратной стороне медали мерзость.
А на обратной стороне медали – ад.
И кто имеет у себя такую дерзость
Рабом стать тех – кто очень даже рад
Содрать с вас шкуру заживо – ну, гад!
Палач, урод, садист, что любит в зад…
И бедной ветошке там будет вечный мат.
Ну, так, как человеком там, камрад
Не будешь никогда ты. Цветик в чад.


Здесь на земле нам невозможно и представить
Ту злобу, ярость, ненависть ко всем
Где страсти в степени! Отпущены и плавить
Прикосновенье к ним любой земной систем.
И так до бесконечия купаве
Терпеть, терпеть те издевательства в отраве
Пока не будет он молиться в той канаве
И Бога призывать в мизерном праве
И Бог к нему явится в вечной славе!


Да, так мы развиваемся, селяне,
Но не благодаря, а вопреки
Той тьме, что в нас во всех сидит, миряне
И обрывает все у нас колки…
Точнее струны (не ворочай ты белки)
Колки накручивая так, что рвёт силки.
Так страсти разрывают уголки
Родной природы и сосуды, как чулки
И мы становимся совсем с тобой жалки…


Так флаг повесьте на вершину, значит, башни
Ну и доверьте всем его ветрам.
И сразу дождь, мороз закрутят с нежным шашни
Жара и ветер раскурочивать по швам.
Там год-другой… И что мы видим? Страм!
Одна лишь тряпка обветшалая всем нам.
Ни цвета, ни рисунка – только хлам.
Так, ветошка какая-то для дам.


Так несколько страстей (на что мы падки)
И ну в нас раскурочивать дупло.
И все болезни мерзкие и гадки
Уже живут в нас! Метят нам в сопло.
И наши все любимые повадки
Нам бьют тудой – в простату и в придатки,
В печёнку, в лёгкие, в мозговые остатки
А там уже галлюцинации в остатке.


Так нас мочалит словно бы мочало
Утюжит, рвёт и мечет – посмотри!
Весь негатив идёт в обрат. Во в нас. В хлябало!
И вот, отрава разъедает всё внутри.
Что сами породили в мир ни мало.
Все мысли, что сознание рождало…
Всем существом, что негатива лишь алкало!..
Идёт во взад, как через поддувало
И воет нечистью обратно чрез портала.


Но я люблю вот это возраст, чо уж право.
Когда уже не молодой и не дурак –
(который так идёт, крутого ндрава
Здоровьем прошибаючи чердак).
Ещё не старый маразматик, где бардак
Один лишь в голове – полнейший бак
Уж творческий опал полезный злак
Одна лишь демагогия, как брак.


Ну, это лет за сорок так, конечно,
Мы видим здесь осмысленный уж взгляд.
Уж много испытал тут безупречно
И с этим миром наступает тихий лад.
Ну, потому – существованье быстротечно
И невозможно тратить время здесь беспечно.
Ведь вот она уж станция конечна!
Мы к ней уж прибыли, ты ж посмотри, сердечнай!
В болезнях бесконечных, как-то вечно.


И мысли здравые – достойные святейших!
Уж ясно, что ничто не изменить.
Жить надо проще, в вечерочек-та темнейший
И добрые дела одни плодить.
Уж ясно видится, что в этот мир родить
То и к тебе обратно прилетить!
Уж знаешь от чего болезни тить
И шибко так не ратуешь уж видь…
Ну, заслужил! Чего уж тут смердить?
И проклинать всех и хотеть всё истребить.


И вот, твори добро и возвернётся
К тебе всё то, что отдал ты другим.
В пустыне личико в прохладу окунётся…
И будет тёплая избушка среди зим…
И постепенно жизнь другая уж куётся…
И рыбой-то об лёд уже не бьётся…
Когда другим ты подаёшь – тогда найдётся
И для тебя там уголок, где всё Спасётся.
Уютный уголок – Любовь где ткётся…


Когда встречаются те люди, что за сорок
Они уж каждое движенье берегут…
И отметают бесконечный этот морок
Который нас с рожденья гасит тут.
Мутит нас, злит на человека, что нам дорог.
Всё что-то кажется, мерещится из норок…
О нет! За сорок, человек уже здесь зорок
Его не купишь за понюшку чёрный ворог.


О как же берегут Любовь дружище
Кому уже за сорок значит лет.
О как же греет их Любовь своё жилище
О как же берегут от разных бед.
О как же отметают всякий бред
Который так и лезет тет-а-тет…
И чтоб не заболел, уж тащат плед
Друг друга лечат бесконечно – чтоб в палет!..
Не требуя награды! Весь секрет!


Им ничего не надо друг от друга
Конечно кроме ласки и Любви.
Ни поле членом пропахать заместо плуга
(Любовь ты половухой лишь травил…)
Ни денег, без которых точно туга,
Но, что ж трещать об этом целый дён, подруга?
Чуточек вышли мы из замкнутого круга -
(Поесть, одеться – подойдёт тут  и дерюга).
И вновь все на природу! В дики луга!


Люблю я их морщинки и седины.
Люблю их мудрый, добрый, нежный взгляд.
Ты страстью их не проведёшь. Уж исполины
Они пред теми, кто кумиры для ребят.
Им не замазать их привычнейшей картины -
«Любимая, берёзы и осины…»
Тем, где всё есть и бабы там и вины
И деньги успех и только мины.


Им здесь уж никогда не возгордиться.
Ну, так, как это есть у каждого. Уж так.
И чем дебильнее субъект – уж так водится
Тем больше прёть гордыня словно злак.
Но ты же ж видишь - в сумасшествии резвится
Ну, невменяемость оттуда моросится…
Здесь только Гитлер в паранойе будет биться
Д Наполеон в дурдоме не смириться.


И значит надо быть скромнее – видно, право…
Особенно, когда ты совершишь
Чегой-та на копейку, эдак здраво -
Бомжаре там, чегой-та положишь…
И вдруг, к нам прелесть эдак прёть лукаво -
«Другие мимо проходили величаво…»
Тщеславье разбирает так, что пава!
И человек становится красава!


Сие особенно заметно у священства
Раз через них нисходит благодать…
Мол, покараем это блудоженство
За их аборты этих тварей лишь карать!
И сразу видно, что на женщин им плевать.
Лишь наслаждение собою! Своей стать.
А в шкуру женщины хоть раз влезали, мать?..
Где муж: скотина, алкоголик и плевать
Ему на вас – лишь член свой услаждать…
А вам с детьми и так здесь нечего жевать.


Когда ты видишь сумасшествие – ну, что же
Не хочется больным-то подражать.
Когда есть совесть, то совсем тогда негоже
Быть выше всех, кого-то обижать.
Д и сделал ты чего уж, нежный Боже?
На рублик сделал чуждой, нежной коже…
На миллионы задолжал свинюшной роже…
И неужель, за это, совесть-та не гложет?


9


Любой из нас – он в лучшем случае наделал
На луковку! (Кто знает, о чём речь).
И вот, душа у нас здесь вовсе ведь не пела
А токмо в скотстве пребывала здесь сиречь.
Всю жизнь ведь только осуждали всех, чтоб течь
Образовалася у каждого под печь.
Чтоб всех соседей, что в округе, только сжечь.
Такой уж норов наш крутой – ну, любим сечь.


А луковка у нас, ну, что здесь скажешь?
Как у старухи очень даже злой.
Всю жизнь здесь проклинала всех, как враже
И как скотину, всех прохожих, на убой.
Но вот, однажды, летнею порой
Калика перехожая: «Ой… Ой…
Подайте Христа ради хлеб сухой…»
Она т, как раз полола и рукой
Ту луковку-то выдрала, Бог мой…
И протянула той старушечке больной.


Потом из ада – вот, за луковку, за эту,
И тащит её ангел, чтоб спасти!
И вот, пошла она из ада-та в палету!
И смог её тот ангел понести!
И за неё со всей округи без чести
Все грешники при помощи горсти
Цеплялись, чтоб смогла, чтоб унести
Она из ада их – до рая довезти!..


И по началу-то старуха ничего так,
От счастья одурела вдруг совсем!..
А ангелу т всё легче было! Во как!
Чем больше бабушка спасала – легче всем!
И с сотней грешников летел он без морока
Всё веселее, веселее от притока
Любви, спасения, чудеснейшего тока,
Что шёл по всем и вдохновлял любое око!
И скоро б все упились Божеского сока!


Но вдруг старушка, как-то эдак встрепенулась,
Узрела, что здесь вовсе не одна
И про себя так потихонечку ругнулась
И ну пинать по рылам, рожам: «Сука, на!
Ты за кого здесь уцепилася страна?
Да я вам глаз на попу – обана!
Не для такого быдла – мол - я создана!»
И в хари, в чушки! Гневом праведным полна!


И ангел ослабел. Ну, прямо сходу.
И как-то вниз его, так, эдак, понесло
И все ухрюндились обратно на пор-р-р-р-роду
Ну, не шмогла… Верней не шмог поднять чресло.
И вот, тогда он посвятил болезной оду!
Мол: «Нежная, чего ж ты взяла моду
Мешать расти любому, значит, плоду?
Ты делай добрые дела и на свободу!
Ну, хоть кого-то полюби, в  каком-то году!
И вот, тогда найдёшь ты к Богу броду!»


Вот почему скромнее и скромнее
Нам надо всем быть, всюду и всегда.
И будет жизнь тогда у нас полнее
И обойдёт всех нас тогда беда.
Ну, слишком мало добрых дел у нас в среда
Лишь только если выгодно когда.
Ну, муж жене там помогает иногда -
В аптеку сходит, чтоб жила она тогда
Ну, выгодно ж жену иметь – о да.


А чтоб помочь чужому человеку
Не по работе – потому что пожалел…
Ну, сколько вспомнишь на своём болезном веку
Порывов этих, чтобы стал, как ангел смел?
Насобирается на луковку в парсеку
Когда входил ты в Божью, дивну реку.
И подавал деньгу убогому узбеку.
Иль хлеб подал затравленному зэку.


Сейчас вот, выход, слава Богу, появился!
Шли деньги на «Добро» - спасай детей!
Чтобы ребёночку май нежный не приснился…
Чтобы ребёночек бежал, летел в полей!
Какое ж это счастье, Боже, пей!
Сама к нам Благодать из эмпирей!
Лишь подставляй ладони! Богатей!
И эсэмэски из трубы, как голубей!


И нищие нам дадены для счастья!
Нам для спасенья нищие нужны!
Ты прояви к болезной жизни-та участье
И очень будут эти луковки важны.
Заранье рученьку монеточкой украсьте
Так, сунуть незаметно в вашей власти,
Чтоб перестали грызть их адовые пасти…
И вот, глядишь так в будущем ненастье
Вам сможет ангел руку-то подасти…


Вот, почему я так люблю кому за сорок
Кто мимо нищего никак уж не пройдут.
Которым собственных хватило в жизни горок
И обязательно болезным подадут.
В них жалость пробудилась после смут,
Где после войн и революций очень крут!
В которых он травил себя – как дивный пруд
Вливая яды из страстей в себя – зэр гуд…
Но вот, узремши, что в округе только мрут
Пред самой гибелью одумался и тут!


10


Так я, качаясь в лодке, это думал
И бесконечно прогонял в себе сие.
И мне хватало волн прибоя шума…
Чтоб вдохновляясь улетать в небытие…
Лелеять мысли – это было всё мое
Здесь был в своей я дивной колее!..
Ведь я мечтатель, пребываю в чудном сне
Во сне и в удивленье на яве…
    

Но жизненная пошлость призывала
И как-то вечно не давала мне мечтать…
Еда и туалеты словно жало
Меня жаждало в дурку закатать!
А гигиена тела – это ж м-м-м-мать…
Одёжка просто порешила покарать.
Болезни, что меня решили доконать
В местах пошлейших, мерзостных попрать
Постановили пошлостью задрать.


Сейчас вот, холод, бреннейшее тело,
Уж пробивал меня всего наскрозь.
И надо было шевелиться, чтобы зело
Не простудиться, чтобы с разумом стать врозь.
Вот, кто ответит, чтоб утихла злость,
За прибамбасы тела в изморозь?
За пученье, за ветры, за поность,
За вонь из всех щелей – ну, вечный гость
И изо рта – протухшая, как кость.


За деньги, как за пошлость бытия
И без которых ни туда и ни сюда.
Бессмертнейшие души – ты и я
Подчинены деньгам здесь навсегда.
И хочется лететь уже в поля
И слушать Божьи песни не пыля!..
Но оплатил ли ты квартиру, не шаля,
Чтоб не начать всё на помойке, чтоб с ноля?


И оплатил ли за лекарства, чтобы жить?
Без них отбросишь кони за пять дней.
Всё стоит денег! Из под крана, чтоб попить,
И в туалет, чтоб сбегать побыстрей.
И значит надо, где-то их добыть,
Чтобы на жизнь расходы-то покрыть!
И значит, надо добывать их! Землю рыть!
Все унижения и тяготы испить.


Для человека для мечтательного это
Ну, в место, как в отхожее ступить.
Пойти, чтоб на работу для эстета
Отравы как какой нибудь испить.
Погрязнуть, чтобы в братстве, что воспето,
В алкоголизме, что рабочая примета.
В стукачестве, чтоб не было секрета,
В подсиживаньи это без билета,
Плюс злоба, зависть – без которых нет сюжета.


Добыча денег, в общем здесь и целом,
Для тонкого немного существа
Есть вещь немыслимая в общем даже зело
Перенести всё это хамство скотыства.
В каком-то вечном воровстве, чтоб жить умело
Ну, надо стать таким же, чтоб всецело!
Крыть матом, ржать со всеми одурело,
Цинизмом, пошлостью покрыть весь мир, чтоб смело.


За всю быдлятину, вот эту, кто ответит?
За скотство бесконечное в судьбе?
Когда приходят тонкочувствущие дети
И видят средь скотов себя в гурьбе.
Ну, ладно я – в то время был, как йети
И пережил все депрессухи жутки ети.
Мне была «божья всё роса», как в том куплете.
Ну, как с прививкой, как с имункой был простете.
Как переживший страсть чеканился в монете.


А так хоть вешайся от этой перспективы
Вот, так всю жизнь деньгу-та добывать.
Чтоб постоянно унижаться, быть учтивым
Пред тем, кто хочет лишь тебя обворовать.
В людском котле, чтоб жить и быть игривым
Тут надо быть героем нашей нивы!
Чтоб деньги добывать, где только смывы
Героя надобно давать за те порывы.


Я снялся с якоря, втащил родимый в лодку
И начал выгребать к себе домой.
Точнее в нашенску рыбачую слободку,
Где ждал костёр, тепло, уют, постой.
Меня вздымало в нибушко волной
И запах озера впитался той порой,
Особенно, где шумный был прибой
Меня так подмочило за кормой.


11


Сегодня тоже не клевало, даже близко.
Ну, ни одной поклёвки за весь день.
Но у костра все были рады, что прочистка
Произошла! Случилась! Дзинь – дзилень!
И кто с утра настроен был так низко
Готов был друга превратить всего в сосиска
Сейчас уж вышел он из группы, значит, риска
И заливался смехом, как курсистка!


А всё природа! В глазках отражаясь
Она впиталась каждой веточкой, холмом…
Ведь мы же прудик… В нас она купаясь
В успокоенье нас приводит и в истом…
Ты отрази в себе природу и паром
Почувствуешь – везёт волшебным сном
В края, в которые всегда в тебе иском
Край, где Любовь и Родина и дом.


Я даже думаю - все эти увлеченья
Охотою, рыбалкою, мой друг,
Когда толпой дворяне в умопомраченье
За зайчиком гонялись с ратью слуг!
И дамы вместе с ними, как свеченье
Носились амазонкой по теченью!
И девицы-красавицы в смущенье
Поддавшись дивному аффекту ощущенью
Галопом мчали, словно птицы в воспаренье!..


Всё это, чтобы чудеса родной природы
Впитать в себя, всосать, подобным стать!
Стать рощицей берёзовой свободы…
И ивушкой у реченьки лобзать
Хрустальность вод… В себе, чтоб написать!..
В бору сосновом, Боже, исполать,
Так опьянеть, что только лишь летать!..
И всю оставшуюся жизнь, всегда мечтать,
Опять всё это на природе испытать!..


Так мы все у кострища хохотали!
Чему смеялись? Разве разберёшь…
Без алкоголя, без наркотиков и шмали
Мы радовались жизни с Богом то ж!
То от того, как я причаливал, все ржали:
«Ну, ты Созонт, как муха, что в бокале!»
То Феофан, костёр, как разжигали
Так леванул бензину-то в удале,
Что вот, потом все в рассыпную убегали!
Но мы смеяться вовсе не устали!


То Полуэкт казан-то зачерпнумши
Пошёл назад-то и упал не донеся.
Когда же всё-таки добрёл он весь потухший
Он грязный был, как словно порося.
А после и Нектарий прикорнувший
У костерка практически уснувший,
Как заорёт вдруг нам всем прямо в уши,
Что я аж подскочил огромной тушей!


Как оказалось, искра прилетела
И вот, прожгла его тужурку-та наскрозь.
«Ну, что же ты орёшь так оголтело?
Аж у меня по коже изморозь!»
«Вам хорошо! Не вас же жарят-то, небось!
Как будто бы я вам, т-т-т-тавой, лосось!»
Мы так смеялись – даже икать довелось!
От хохота всё тело аж стряслось!
Бывает так, когда уходит злость.


Так мы очистились в краю закоченелом
Глотнули воздуха в отравленную грудь…
О как же стало хорошо нам в теле белом
И захотелося навеки здесь уснуть…
Со всеми травами, деревьями в их путь!..
Шумя, сгибаясь, шевеля листом чуть-чуть,
Чтоб путнику хотелось к нам прильнуть…
Сгорая разгонять и мрак и жуть…
Всю жизнь лишь отдавать и в этом суть.


«Да, бытие определяет нам сознанье…-
Воскликнул замечтавшись Полуэкт.-
Что окружает нас, какое к нам лобзанье
Такой в обрат идёт от нас эффект.
Ещё мы не родились! Уж прожект!
Уже на будущее нам готов проект.
И будем завывать мы, как объект,
Когда среди волков наш интеллект
И никогда не видели проспект!


Сейчас нам хорошо, когда нажрались
И можно о духовном говорить!
Тушёнка в нас и макароны расстарались
Нам кайфа так немного подарить.
Свежайший воздух в нас вливается… Парить!
И головёшку в нас стремится освежить!
И птичек пение продляет эту нить
И помогает нам кайфенцию ловить!»


«Как сказано: «Ни хлебом же единым
Живой есьм человек». Такой удел. -
Так начал я, пытаясь люты зимы
Все растопить. Так был я дивно смел. -
Сознанье наше – наши исполины!
Мы можем создавать собой былины!
А тельце дрянь и мерзость – от осины
Кусок отпал и всё! Конец картины!
Мозг разбросает словно после мины.


Не бытие определяет нам сознанье.
Сознание диктует бытие.
Коль не захочешь жил, чтоб ты в стенанье
Не будешь сам травить сознание свое.
Коль не захочешь ты сознание сие
Где ночь и холод, и пустырь всё житие
И только ветер воет в пупие
Не то в дупле, не то в мозгу жутьчайшуе…


Быть можно князем – алканафтом беспробудным,
Трясущейся рукой так с утреца
Встречать рассвет с чертями, что подспудно
Желают одного лишь всем конца.
Да мало ли страстей, под бубенца
Несутся и трезвонят под венца!
Всех зазывая в троечку  сленца,
Чтобы топить потом до самого донца,
Где много времени свободно у юнца.


А можно быть крестьянином пребедным,
Который всем страстям даёт отпор!
И от того счастливым и целебным
Является в руках его топор.
Он никогда не будет славный вор
Иметь в своих мозгах один лишь сор.
И нету для него ни ям, ни гор
А только счастие одно, с каких-то пор!
Как уповать стал он на Божеский призор.


И дети, и жена и всё так славно!
И он не тузит их, не режет и не бьёт…
А просто радуется жизни! Это главно!
Когда идёт он на работу, то поёт!
Он здесь уже в раю! И полноправно!
И будет в будущем в раю уже подавно!
Уходит от страстей кто, где купавна
Того не будет жизнь, как буйный вех отравна».


12


Но Полуэкт уже завёлся, эдак сходу:
«А как же Маугли? Ты скажешь ерунда!?
Когда зверьё испортит всю пор-р-р-роду
Уж не восстановиться никогда!
Среда нас портит и возносит лишь среда!
И сразу видно – из деревни ты балда,
Или тебя ласкают города…
И знания в тебе, а не барда!»


«Я думаю, хорошей животиной
Быть лучше, чем подонком и скотом!
Из институтов – полным знаниев корзиной,
До кучи гением поэзии притом…
Я не хочу быть человеком, что с умом
Но хуже чем животное, как ром, 
Что всех животных и людей всегда в излом
И от его отравы, нам всем, лом.
Садист он. И что в кайф, то нам облом.


Когда животные детишек подбирают,
Что люди обрекают лишь на смерть...   
И кормят их и ростят и ласкают…
Вот ты к кому свою откроешь дверь?
Садисту? Насладится, что поверь
Чем больше у тебя придёт потерь.
Или собаке, что конечно, вроде зверь…
Но что согреет и накормит – соизмерь!


Прегениальному поэту! Но который
К тебе на помощь никогда он не придёт.
Или собаке, что затащит в свою нору
И из болота вытащит, спасёт.
Ну, выбирай! Хватаешься за плот?
Иль с гением идёшь на дно, где гнёт
Привязанный к ногам – вот так-то вот
И никогда уже не пискнуть, где урод».


«Послушайте ребята, это мило!
Наш активист совсем уж одурел.
И начал вроде ничего так, для дебила,
Бывают белые вороны, мол, пострел.
Мол, среди быдла мол, бывают, эта вила,
Непьющий вдруг мужик! Вот это сила!
Но исключения, что вас так покорило!
Лишь подтверждают правила горнила!


И твой Есенин исключение такое!
Что больше и не быть сему вовек!
Чтоб среди быдла, где всегда одно больное
Вдруг появился гениальный человек.
Ну, есть количество конечно небольшое
Тех, кто не пьёт, в деревне, в паранойе…
Но это ж капля в море! Чтобы в бое
И не участвовало тело молодое…
Чтоб с детства он не лез в одно - в дурное.


Непьющий это, белая ворона.
Их ненавидят, презирают и гнобят.
Тот, кто с чертями не воюет с женска лона
Тот лишь стукач для славных для ребят!
В России, у быдлятины, икона
Тот, кто бухает бесконечно – так-то вона!
Тот, кто сидел, кто крут, в наколках зона
И на пальцах кресты и пики и корона.


И алкоголем, наркотой здесь лишь гордятся
Что вот вчера не помнят ничего!
Как отоварили кого-то, поразятся!
Что зубы вышибли кому-то там - ого!
Вот, это уже круто! Восхитятся!
И так гордятся – что уже их все боятся!
Что все, в округе, сей отваге удивятся!
И что они уже в кошмарах, значит, снятся.
И только их увидят – уж трусятся.


И девки любят сильных! Ну чего там…
И отдаются только тем, кто очень крут!
Ну, Дарвин! Эволюция! Оплотом!
Сильнейший побеждает – Робин Гуд!
И размножаются лишь те – кого все чтут.
В ком бесов и чертей на целый пуд.
Кого ментяры суки ночью волокут
И за убийства отдают всегда под суд.
И только им все преклоняются лишь тут.


И значит, дети только вот от этих
Лихих ребят, что ханку лудят здесь!
И значит детям жизнь такая же во бреде!
Алкоголизм он здесь здоровье - не болезнь!
Ну, ДНК молекул, что ни счесть
Передают одну полезную лишь весть -
Чем больше ты бухаешь, ваша честь,
Тем больше время приближаешь, чтобы сесть!
И значит самке сперму всю донесть!


Ну, а непьющие здесь ходят чуханами.
Их в след лишь проклинают и плюют.
И достаются им отбросы (между нами)
Ну, то есть те, кого попользовал, кто крут.
И даже дети, что рождаются у дамы
Похожи лишь на тех, кто были хамы.
Кто внёс свой ДНК волной цунами
И будут дети все твои его призами.


Собака! Так вещает дальше гений!
Намного лучше Пушкина! Так хрясь!
Конечно же, я слышал много прений
Что лучше Пушкина… Ну это прямо всласть.
И иногда так молвят прямо в масть,
Что много лучше Пушкина, друг Вась,
Когда бы наша незатейливая власть
Убрала б ямы выгрябныя, как напасть!
Ведь эпидемии, зараза эта, грязь.


Иные кто там посмелей пошли и дале!
Мол, более важнее сапоги!
Чем все стихи, что он писал в опале!
Там чтой-то, нимфы у Авроры все наги…
Куда пойдёшь ты без сапог? В какие дали?
Что защитит в осеннем жутком бале?
Когда простудные болезни все попрали
Зачем тогда тебе русалочка, что в сале?


Но чтобы много лучше Пушкина собака?!
Такого я не слышал за всю жисть.
Собака, что добрее Исаака…
Ведь это надо было так снестись!
Такая добрая,  что ты уж друг окстись
Но за собакой в рай не торопись!
И с высочайшею поэзией простись.
Зачем она тебе? Та клинопись?
Ты на собаку лучше помолись!»


Все хохотали долго, до упаду!
«Я оценил твой юмор, – молвил я. –
Какую-то нездешнюю браваду,
Что высосал ты просто из нуля.
Во первых я тебе скажу усладу,
Что я про Пушкина, про нашего, про ладу
Ни слова не сказал под звездопадом,
Чтоб танцевать на косточках ламбаду.


Я говорил про гениев, что каждый
Который вдруг так взял – сие постиг!
Ну, вдруг, так торкнуло, под кайфом так, однажды!..
И ты, так икнув это понял, в тот же миг!
И чем ты более дебильнейший мужик
Тем более идеей этой - вжик!
Проникнулся, усвоил словно шик!
И возгордился и всосался так! Приник!
Ведь всё дозволено! Ты ж можешь всех чик-чик!


И кем себя он назовёт, то тем и будет
И гениальнейшим поэтом возомнит!
И ты попробуй с ним поспорь – тебя принудит
С ножом признать, что величайший из пиит!
Сие уже маньяк готовый. Свои груди
Его ножом садистским не остуди.
Он гениален уже тем в своей причуде,
Что не поймёт, как низко пал в позорном уде.


И вот, ребёнок брошенный, чтоб сдохнул
Родителями запертый в сарай.
И он кричал наверно долго, гладом сохнул…
Но мама так сказала: «Подыхай».
И только пёс какой-то Догоняй
Нашёл того ребёночка, смекай!
Помойный пёс обыкновенный – чей был рай,
Когда он косточку найдёт – уж не серчай…
И только он кормил ребёнка в березай!
С помойки и таскал евоный пай.


Сия история не столь обыкновенна…
Её вообще-то знает вся страна.
Но не единственная, в общем, и не тленна
Растут детишки в пёсьих будках и хана.
Быть может, это песнь на всю вселенна?
Ну, лебединая, которая небренна!
Какой-то бабы, что хфигурой офигенна…
Или деревни, что жила веками ленно
Лишь для того, чтоб показать умалишенно
Что все мы сволочи и гады, что так ценна.


Быть может, были для того сии старанья,
Чтоб вдохновить всех! Как-то окрылить!
Мол, не последний сволочь, морда ты баранья!
Мол, не последняя ты гадина итить.
Мол, есть же хуже! Значится творить
И дальше продолжай своё смердить.
Всех проклинать и осуждать и моросить,
Чтоб костерочек жизни потушить.


Не знаю… Право слово я не знаю.
И не об этом, в общем-то, сейчас.
Тебя спросил я – ты, куда в цветущем маю?
К кому ты двери распахнёшь в урочный час?
К тому, кто сумасшедший без прикрас
Рецидивистам, что кровя спускает в таз.
Или собачке, что всегда спасёт всех нас
С помойки приволочимши колбас.


13


Теперь про потребленье алкоголя».
Сказал я и окинул взором даль.
Уж смерклось так, что звёздочки фасоли
Рассыпались по небу… Прочь печаль!
Когда костёр пылает в диком поле,
Или в тайге непроходимой – здесь в юдоле,
То жить уж можно нам – развеяться на воле!
Ведь пламя у костра родно до боли.


Да пьют по страшному, бухают беспробудно,
Но, где-то половина мужиков.
И вся их жизнь и действия подсудно
И не стряхнуть без Божьей помощи оков.
Средь них есть уголовники - что чудно
Проводят жизнь свою совсем не нудно!
Но жить вот так, как проклятый, паскудно…
Хотя не как. Ведь прокляты подспудно.
Я б не хотел быть бесовское вечно судно.
   

Вторая ж половина, то не жертвы.
Ну, выпивают понемногу, иногда.
И не валяются повсюду, словно мертвы
Ну, так по праздникам пригубят от плода.
И никогда не едет крыша в никуда.
Спокойно так живут свои года
И всё у них в порядке завсегда
Шизофрении не бывает никогда.


Всё по уму у них! Работа, в праздник церковь,
Когда на кладбище им надобно пойти
Всё знают наперёд! И всё по мерке!
Там горка красная и благодати, где сойти…
И деловее тех ребят-то не найти!
И чёрту сзади их никак не обойти.
Всё знают! И в жену куда войти
И как им к божеству и как дойти.


Совсем не пьющих меньшинство конечно, точно.
Да с этим и не спорит ведь никто.
Но тех в узде кто держит денно, ночно
Тех половина мужиков-то налицо.
А то и больше половины, что порочно
Ну, не желают жить-то обесточно.
Впускать в себя пороки, что так сочно
Изображают и кодируют  заочно.


И значит, выбор есть всегда – в любой деревне.
В любом рабочем коллективе выбор есть.
Иль вместе с быдлом, как ты молвишь, в ад предревний,
Иль оказать сопротивленье, где болезнь!
И оказать сопротивленье! Эту жесть
Перечеркнуть, что лишь от гадов месть.
Которые хотят одново днесь
Разрушить нас – числом которых несть.


Но с Божьей помощью, возможно, это чудо!
Но с Божьей помощью возможен этот рай!
Когда ты молишься – Спасаешься от блуда,
От злобы  и гордыни – так и знай.
И от других страстей, что примечай
От коих не избавишься от стай.
Один перед пустыней - хоть бугай,
Чуть может более протянешь, ощущай.


     14


Ведь страсти – вроде едут, не свистают.
Никто ж не видел их, не слышал, не вдыхал…
Но как наедут – сразу оседлают
И ну те шпоры в боки – раз нахал.
Раз думал, что в округе ты не мал
И можешь эдак потягаться раз амбал!
Раз думал беломористый канал,
Что он водицу всю в себя всосал!
И что ему какой-то там анал!?


Но ночкой тёмною, во сне, придут ребята,
Что жили, здесь вот, до тебя, мильёны лет.
И ты пред ними, как слепые, что котята.
Им нужен ты котлеткой на обед.
Они едят твой ужас, пьют – такой вот, бред…
Идёт их за тобой протухший след.
От этой жути, у тебя, спасенья нет.
Они питаются болезней твоих бед.


Во сне тебе бросаются крючочки
И смотрят так, на что же ты клюёшь…
И только тронешь страсть какую – мерзость в ночки…
Уж ей тебя закормят не сблюёшь.
Пусть это будет хоть гордыня - проволочки
Не будет, закачают в тебя бочки!
Ты сам увидишь, что умнее всех в Опочке
Лишь посмотри вокруг – уроды все и точка!


Любую страсть до сумасшествия вкачают.
До сумасшествия любого доведут.
Вперёд на сто ходов они всё знают,
Какой бы ни был твой характер дивно крут.
Тягаться с гениями, эт-т-т-та, ты уж тут…
Ну, как-то уж расслабься и в хомут!
Ну, ты их пища, правда, баламут,
Не спорит же колбаска, что все жрут.
И ты корми своею болью бесов пуд.


Спасенья нет! Ты даже и не думай!
От алчности сорвался – будет грусть.
И ты увидишь, как же пошло – возле чума:
Хотеть, желать, зубрить тут наизусть.
Ну, всё равно же подыхать. Чего уж? Пусть…
Какой бы ни был, очень важный даже, груздь…
К чему все эти трепыхания, где Русь…
Учёба, труд на благо… Эта, Дусь…


Не лучше ли напиться? Уколоться…
Ну, всё равно уж подыхать. Чего уж так…
Все кайфы испытать, моя ты доця!
И в носик кокс! А в вены, значит, мак!
Коль нету денег, значит, всем в кабак!
Иль просто в подворотне, где бардак,
Из горла высосать портвейна – это ж смак!
Под кайфом будешь умный – не дурак.


И сразу ты почувствуешь – ур-р-р-роды!
Все остальные! Вовсе и не ты…
Ведь ты ж тончайший!.. Знаешь в кайфы броды…
Все остальные просто быдло, так просты.
В них только алчность! Их порывы не чисты.
Идёт борьба за жизнь и за хрусты…
О как же все пошлы вы и пусты.
Опять наводишь из горла, тавой, мосты
Уж водкою для кайфа… И в кусты…


Их просто надо убивать. Чего уж? Ясно.
Всех тех, кто нам мешает кайфовать.
И деньги забирать, чтоб не напрасно
Хрусты, чтоб пропадали, чо уж, мать.
Ведь мы тончайшие! Ну, потому, что страстно
Мы не хотим вот, так вот, жить, как все несчастно!
Как быдло, как скоты! О как ужасно
Вот, так вот пропадать и жить не красно!..
Пускай и будет это даже так опасно.


Жизнь дуновенье ветерка. Плевок в пространство.
Копейка и индейка и бордель.
И мы хотим всем донести чрез хулиганство
Как это пошло всё! Трястись за свой земель.
И потому мы так плюём на ваш апрель!
И вот, любой кораблик-та на мель.
И всё опошлить и растлить, вот наша цель!
И в этом бреде подыхаем, брат Рошель.


15


И этот бред всего один из миллионов,
Что создают нам страсти, как сюрприз.
Сводя  с ума нас всех, добрейших гномов,
И опуская нас морально только вниз.
Лишь в ад, таща нас, уцепившись – за карниз…
Под крик чертей мы бредим: «Браво!», «Бис!»
Чтоб не остался наш на небе и абрис
И радуясь, втекаем в слово – шиз.


И только лишь молитва нам поможет!
И только лишь молитва нас Спасёт!
Когда не в силах выносить, что ад нас гложет
Когда не в силах выносить весь этот гнёт
Грехов, которых не свезёт ни коей бот
И ни корабль и даже пароход.
Ну, потому – такой удался ты урод
Моральный и физический лишь скот.


Самим не выбраться из этих сумасшествий
От тех, пред всеми и всегда, грехов – долгов.
Виновник всех ты на земле – любых здесь бедствий
Когда на всех был зол и проклял до основ.
Одними мыслями ты вырыл целый ров
Заполнивши отравой в сто пудов
В котором сгинули деревни, люди, кров
В болезнях и кошмарах адских снов…
Из нас ведь каждый ядовитейших паров.


Спасенье только лишь одно молитва к Богу
Но не к тому совсем – который всем есьм суд!
Который с зажигалкой к тому стогу,
Чтоб запалить всех грешников за уд.
Которым ярым отвратили нас всех тут
Надели всем безбожия хомут
А дальше, как по маслу – гордость, блуд
И вот, уж черти тя за пенис волокут.
Ну, по накатанной – сапог проткнуть и худ.


Кто Богу приписал все наши страсти?
Не мы себя казним, а только бог!
Бог наливает нам водяру и напасти…
На всё раз Божья воля – и итог.
Бог поднимает при насилии торчок,
Чтобы насильник изнасиловать-то смог.
Раз волосок не упадёт – ведь это ж шок!
И значит, кто-то видит в этом прок.


Вся наркота по воле только бога
И колются и травятся и пьют…
И бедных в ад ведёт одна дорога.
По воле божьей по дороге той идут?
По воле бога и маньяк маньячит тут?
И сумасшествия приходят – в разум прут?
И сумасшествия любого здесь порвут
И всё по воле бога в мозг кладут?


Остановиться я прошу – ведь только это
К безбожию приводит, как всегда.
Вот это осознанье у эстета!
Что он добрее бога! Эта да!..
И потому бегут все в ужасе стада!
Ведь осознанье – это ж ужас навсегда
К тому, что боже наркотою в города
Вгоняет в ад и в граффити сюда
И не спастись нам всем из ада никогда!


Давайте по-другому мы поступим,
Чтоб не сойти, чтоб окончательно с ума.
На всё отменим волю божию, что в супе…
Оставим то, что ниспадает к нам сама
Любовь… Любовью заполняет закрома!
И Благодатью ниспадает к нам в дома!
Мы оживаем, как цветочек, где чума!..
И лепесточки распускает хохлома…


И всё на этом! Бог сиречь Спасенье
И больше нету смыслов никаких!
Ты заполняешься Любовью – умиленье,
Когда подальше от грехов, где ветер лих.
Когда подальше от страстей и Воскресенье!
Ты выйди ж на природу – осененье!
Вот, счастье всех времён, где протрезвленье!
Лишь любоваться на природу – в птичек пенье!
И больше ничего на удивленье!


А чьи ещё там воли в отравленьи?
Тебе ж сие ненадобно ничуть!
Тебе ж поближе только к Богу! В ощущенье
Где только счастье обволакивает грудь…
Где просто жизнь – есть счастье, если сдуть
Все миражи, галлюцинации и муть!..
Всё то, что травит жизнь твою и путь
И что лишь ложь, обман – не жизни суть.


Суть жизни лишь Любовь! Любовь от Бога!
И Бог Он собственно и есть одна Любовь…
И раз к нему ты повернулся, недотрога,
Раз просишь о Спасеньи вновь и вновь…
Ну, раз стоишь, колотишь в двери у порога
И даже страшно повернуться там, где лога
Ну, потому, что будешь в тьме ночной минога
И будут рвать тебя на части жутки дога.


И Бог, конечно же, откроет и запустит!
Коль мы детей своих собакам не толкнём.
А тут, сама Любовь, как Волга в устье
Тебя обволокёт хрустальным днём!..
Тебе дана была свобода со с буём
Иди куда ты хошь – в любой проём!
Езжай на все четыре стороны с конём
И если хочешь – будь ты поросём!


Ну, потому, что Бог не царь и не диктатор.
Свобода воли каждому дана!
Он не карает, не грызёт, как аллигатор.
Эй, жги с цыганами, бубновай – оба-на!
Ведь для тебя великая страна
И женщина и эта создана!
И значит, водка вытекает из крана!
Эй, пей, гуляй! Наступит всем хана!


Но если стало жутко так, ромалы,
То только к Богу, нежный мой, беги.
Когда протрёте беломоры все каналы
И проползёте, где пинают лишь с ноги.
Когда поймёте, на головку, что вы шалы
Тогда Спасение лишь Божии порталы!
И Бог, конечно же, вас примет – так вы малы,
От дурости своей совсем усталы…
И впереди одно – капель и воды талы!


Лето – 2014г. – Осень – 2015г.