многа букафф. продолжение

Тем не менее теннис не стал для Габи смыслом жизни. Она частенько надолго уходила в светскую жизнь, чередуя показы мод с презентациями новых ароматов, названных в её честь, либо кружила романы с представителями богемы, заставляя захлёбываться от восторга писак из жёлтой прессы. Но и здесь Габи не забывала о такой мелочи, как деньги. Она неизменно появлялась на публике в нарядах, пошитых её отцом и намеренно выпячивала этот факт, подчёркивая их эксклюзивность. И Изя был завален заказами десятков богатых клиенток на годы вперед, а его слегка увядшая репутация большого мастера вновь была непререкаема.
Дядя Габриелы по матери, дон Херардо, идальго благородных кровей и не менее благородной седины в волосах, по-прежднему густых, как и в молодости, был с мужем сестры в изрядных контрах. А как ещё может относиться ревностный католик к правоверному иудею? Но Габи удалось невозможное, казалось бы, действо. На одном из семейных торжеств благородный дон прилюдно признал свою неправоту в отношении отца Габриелы и помирился с Изей, принеся свои извинения. Обладая немалыми связями среди консервативного испанского и латиноамериканского дворянства, дон Херардо не только стал агентом и доверенным лицом Габриелы, но и вввёл её в круги старой аристократии. Пусть не на первых ролях, пусть для антуража, но быть представленой Её Величеству Королеве Испании, это знаете ли...
Её Величество посетовала, что Габриелу уже давненько не было видно на кортах, а ведь такая красавица всегда будет украшением любого турнира, не исключая и традиционно патронируемый королевой мартовский турнир в Барселоне и выразила желание увидеть на нём и Габриелу. Как известно, с королевами не спорят и Габи твёрдо обещала Её Величеству непременно принять в нём участие, невзирая ни на что.
И Габи вновь после довольно длительного перерыва вернулась на корт. С трудом, с потом, но вернулась, королевское благорасположение того стоило. И, о чудо! Вдруг пришла и удача, и значимые победы. Габи воспрянула, заиграла так, как не играла и находясь в оптимальной физической форме. Это был кураж. Это было вдохновение. Это было божественно. Это было божественно красиво.
Турнир серии WTA "Ledi's Open Barselona" в марте застал Габриелу в разобранном состоянии. Сказывались и мнгочисленные мелкие травмы, вызванные растренированностью, и резкое форсирование спортивной формы после манкирования режимом, и накопившаяся психологическая усталость- отели, перелёты, жизнь в отрыве от успевшей стать уже привычной Аргентины. Да и погода за широким окном отеля способствовала унылой меланхолии. Тяжёлые, пепельного оттенка штормовые тучи исподволь окружали город, заметно похолодало и ливень казался неминуемым. Отец болел, прихватило сердце, мать, иногда сопровождавшая Габи на турнирах, хлопотала рядом с мужем, дядя Херардо тоже был плотно занят её делами в Байресе и Габи, с ногами забравшаяся в широкое кресло, плотнее завернулась в плед из ламы и невидящим взглядом смотрела на искусственное пламя обогревателя, бессознательно накручивая прядь волос на палец. Не слишком резкий, но довольно громкий звонок внутреннего телефона отеля вырвал её из оцепенения и заставил взять таки трубку. Администратор отеля, сидевшая на ресепшне, сообщила Габи , что некий посетитель желает нанести ей визит и просит не отказывать ему в маленькой просьбе. Да, она знает, что Габи нельзя беспокоить по пустякам , продолжала администратор, но сеньор, просящий принять его лицо в Барселоне весьма известное и уважаемое. Хорошо, хорошо, ответила Габи, пусть поднимается в мой номер, дверь будет открыта!
Через три минуты в дверь её номера коротко постучали и, не успела Габи сказать "Войдите", как в комнату вплыло тёмно-красное облако. Мадонна! Облако расплескалось лепестками роз у кресла и доселе скрывавщийся за ним мужчина пристально глянул в глаза Габи и вдруг лукаво улыбнулся. Именно в этот момент Габриела четко осознала, что её теннисная карьера завершена уже окончательно и этот турнир - последний. Широкоплечий высокий итальянец, кучерявый и черноволосый, с лукавой широкой улыбкой и волоокими, опушёнными удивительной густоты ресницами пронзительно-синими глазами - её будущий муж. Конечно, она знала его.
"Малыш" Франческо из "Барселоны", полубог для влюблённого в футбол и свою команду города, заставляющий десятки тысяч людей на стадионе и сотни тысяч у экранов смеяться и плакать, обниматься и с досадой поднимать к небу кулаки был между прочим, мужчиной весьма и весьма небедным.
-Как зовут твою маму, Франческо?
-Мария. Франческо менее всего ожидал такого вопроса. Выстроенный им план разговора резко был сломан Габриелой в самом начале.
- Замечательно. Будь добр, передай синьоре Марии, что наша свадьба состоится в июле, в Буэнос-Айресе.
-Санта Розамия белла падло чиенте а ля море Мадонна квесто Терра фортиссимо! *непереводимое итальянское выражение*
-Я так и знала, что ты обрадуешься, дорогой!
-И откуда, интересно?
-А по статистике. Все мужчины радуются, когда я что-то предлагаю и ни у кого не бывает возражений. Теперь можешь меня поцеловать и иди, позвони родителям, обрадуй матушку. У меня сегодня вечером игра, приглашаю тебя с друзьями поболеть за меня и на пресс-конференцию после матча приходи, пусть твои приятели тебе позавидуют. Ну всё, всё, иди мне нужно готовиться.
Авантюрная жилка Габриелы, бросающая её из тенниса то в модельный, то в шоу-бизнес внезапно иссякла после первых трёх лет жизни с Фраческо, закономерно завершившись рождением первенца. Не слушая причитаний городского бомонда, шокированного внезапно открывшимся у ней отчётливым инстинктом наседки, Габриела первые полгода кормила малыша грудью самостоятельно, не доверяя всяким разрекламированным смесям и суррогатам. Да и потом, в течение примерно ещё года, регулярно практиковала эту процедуру, благо было чем, природа позволяла. Тем более, что Франческо аж мурлыкал от удовольствия, наблюдая за женой и лёгкий, но ощутимый флёр семейного довольства, окутывавший их семейство в такие минуты, очень благотворно влиял и на здоровье малыша, на редкость, поавда, горластого и непоседливого.
Франческо после завершения не слишком долгой спортивной карьеры в "Барсе" приобрёл небольшой ресторанчик на набережной и со всем пылом, свойственным уроженцам Умбрии, откуда он был родом, отдался новому пристрастию- кулинарии. Она только-только входила в моду, телевизионные кулинарные шоу ещё не стали властителями прайм-тайм и цена, заплаченная им за ресторацию, не была неподъёмной для их семейства.
Как водится, Франческо довольно быстро округлился, но отнюдь не растолстел, приобретя известную вальяжность и степенность, свойственную поварскому сословию. Франческо, как и большинство южан, знал толк как в застольях, так и в гостеприимстве и исповедуя соответствующую жизненную философию, с радушием принимал многочисленных одноклубников и всех, причастных к любимому клубу. Он откровенно хвастался перед приятелями сначала женой, а потом и сыном. Габи и сама находила порой удовольствие, мастеря у плиты какой- нибудь замысловатый кулинарный шедевр, в особых случаях потчуя им гостей из собственных прекрасных ручек. Гости жмурились от удовольствия и безропотно позволяли Габи кормить их, словно малышей. Как-то само собой получилось, что ресторанчик Франческо превратился в неофициальную штаб-квартиру фанатов "Барсы" и хозяин уже подумывал о небольшой, только для своих, букмекерской конторе при заведении. Правда, череда недавних скандалов с договорными матчами немного остудила его пыл, но не убила идею окончательно.
Вообщем, дела шли и шли неплохо.