Соображения на День Переводчика 2015

           Я рад поздравить всех коллег по перу, по уму и по совести.
                ___________________

           http://www.stihi.ru/2015/09/19/9106 - это нечто в тему,
           + редкость незабвенная к сему Дню: - http://www.ubu.com/ubu/ , - Книги и сборники - edited by Danny Snelson, Brian Kim Stefans & Kenneth Goldsmith, - прогрессив, психоделика, истерия, свободомыслие, и не только.      
                ______________________________________________

           Как то в инете, на том же FB, имеют место быть группы, нарочито акцентирующиеся на вопросах Этической совести Переводчика. Я особенно озаглавливаю здесь Этический смысл, прежде стоящий только лишь "совести" - со-вести, со'в'мест'ной вести, - и, конечно, не только в меру аллегорического сравнения всему зачастую "вестимо-подстрочному" в переводческих делах, но также и тому, что относится масштабу Местности, какую бы то ни было Весть восприемлющей. (Хоть это и так, что элемент "подстрочной" совести, всего ж чаще, есть своего рода "кот в мешке", и увы, не в волшебнейших там сапогах.) Мест'ность же сия, в её масштабе, на мой взгляд, должна быть ни коим разом не меньше той, что простирается от края восхода Первосмысла Реченного, все прочие смыслы там собой озаряющего, до края заката Предубеждения по смыслу Вниманному; этак, да будут слова сии восприняты не только в свете эпистолярного пафоса. (-!-)
           Кажется, Я претендую здесь на изложение некоей, таки, этической концепции? И неужели делаю это совершенно, отсель, бессовестно?...
           Мне и хотелось бы, честно, ко всему этак начатому, сотворить некий раскрытый скетч на подобную тему. Боюсь, однако, что у меня не достанет внимания и времени, дабы позаботиться и выписать здесь наиболее основательный и подробный взгляд. Кое-что, Я всё же нахожу нужным не оставить за умолчанием.
           (О том, в чём коснулся подстрочников, Я сразу и по-просту признаюсь, что таковыми, в принципе, не пользуюсь, и, если то касательно чистой классики исполнения, интересуюсь порой лишь мнением историков-мемуаристов и авторов-критиков, сопричастных жизни и времени произведения; у меня нет ведущих авторитетов в переводе, помимо самог`о переводимого предмета. - Это ли в ряду постулатов для потенциальных последователей Гюбриса? Как сказал некто Гуру-Антигуру, забудьте враз всё то, что услышали от меня, а если не можете, боритесь до последнего пота; сделайте всё, чтобы...чтобы вам самим стало ясно. - Серьёзную ж школу, как вы понимаете, составляет само этимологическое знание Языка; это, однако, отдельная тема, и весьма-весьма многополярная и целевая, для академистов.)
           Итак, скетчую?
      
           1) Не существует фактора непереводимости, поверьте мне. Это происходит лишь в меру ограниченного представления о созвучии, как то в стихах; или же в меру, дескать, предвзято-нежелательного, а иногда как если б и непозволительного даже (этак, в традиции, в устое, в обычае, в понятии...современном или издавна-принятом) смысла; - когда однобоко-патриотическая или, таким же образом, духовная норма, аж и по одному только, украдкой умолчному или подменяемому переводимому слову, не мешают нам более пользовать всея вариатив доступных звукосмыслов и фразосочетаний, - в не идеальности стопроцентного перевода тогда нам остаётся винить только собственное не идеальное знание своего родного языка.

           2) Стремление, превелико-художественное, к Красоте: оное подчас весьма и весьма пагубно для переводчика; как, впрочем, и сама красота, скажем, бывает подчас всельстиво-коварной и гибельной. Я всегда и всюду, и в Союзах, и в Лигах, и где бы то ни было, порицаю то по-русски амбициозное, издавна-утвердившееся и поныне-утверждаемое мнение о неизбывной обязательности преподания произведения избранного автора в свете воспреображенно-прельстительном.
                Сколь почитаем Самуил Маршак в Шейкспире!
                Тьма аж не Англицких цветов в "датч-дачной"  лире!
                (В призёрской лире! Конкурсант! Карман режь шире!)

           Да, Язык тянется ко всем своим продолжениям, в наречиях самых различных, в интуитивном, слепом подчас отрыве от приданных ему метасвойств одним только лишь диалектом; и то, правда, что питая цветущее древо, год от года, преисполняет его всё новой силой и живейшим цветом; но, равно, что Реке подобно, в своём величии, он способен разделять собой Твердь; - нелепо порой замечать, сколь шаток оказывается вдруг преизящный мост, наведённый, казалось бы, в самом трогательном месте, - как то, к примеру, в признаниях между Русской Англией и Английской Россией. И та, и другая, по своему,  любимы и очаровательны, но живут, всё как и прежде, в долгу у "Хиронического паромщика" - Критика Вот'с-те-на.
                (Вот, те на! There you go!
                Don't twist no, So-So.)
           В сим месте, Я обычно задаюсь вопросом: что существеннее: -  русифицировать Английский эрзац или же демонстрировать истинную Английскость для ухоглаза неподготовленного? Какая погода в переводе важнее? Какие холмы, какая политика?... Нечто "крест-`некрест"; ах, это, дескать, выглядит не по-русски. (Смиритесь, космополит; русски-нерусскому, вам надолго ещё пребывать в логофилических "челноках", в "утюгах", если и в резиновых когда сапогах.) - К сему, Я ж таки предпочту серое место в оригинале оставить в интригующей его серости, в переводе же, если и насытить, то те цвета, кои натурально предрасположены к своему насыщению, в сути контекста. - Сила произведений серьёзных талантов, как раз, в этаком оставлении у себя, пусть и непроизвольном, иных малокрасивых, не высказанных, не изобилующе-художественных, мертвелых мест; - таковые нужны для произведения, как постное когда-то в еде.

           2-а) Предмет произведения оригинального автора страстно взывает к самоидентификации, ибо сама стихия человеко-гения есть его жажда к  неповторимости. Потому, также, вероятно, сколько-то грешно выпячивать в переводе те мыслесвойства языковой и стилистической сути, что изначально не присущи характеру данного сочинения. Оттого, порой случается так, что переводчик, наиперспективнейшим образом выполнивший свой труд, невольно выделяет в мире литературы того автора, коего собственная парадигма, в действительности, не возымела большого влияния; - как много авторов, наипопулярно-переведённых в России, не имеют такого признания у себя на родине и в мире: они его, всё как и прежде, не возымеют, так и по всяким критическим на то спорам, ибо их никогда не читали и не прочтут в Русском варианте! Позволим же, читателю переводов самому иметь шанс разобраться, кто из данных авторов чего, т. ск., в сравнении друг другу, стоит. Это архиважно не только для Русского, но для Всемирного литературоведения, деяния переводчиков чему подлежат в степени наибольшей.   
           Завоевать же язык нельзя; оного инверсификация может происходить только в периоды глобальной переписки истории.  (Вам не хочется убить себя, Г-н Цирюльник Волосатых Сердец?)

           3) Кругообращение вод в природе - тому подобно есть нечто, в характере возвращения глаголящих рек в лоно Велико-языкого моря. Конечно же, Я нисколько не сомневаюсь, до толь как Россия напрочь не отнимет от себя смысл Европейский, Русский язык, в том, будет и долее, этак, демонстрировать в себе прогрессирующий корень Еврословия; к тому, логофил-санскритистам от меня, увы, совсем-совсем не многое сочувствие. Таки ж, ко всему воспоследующему процессу евролингвизации Русского, что ещё от колыбели 90хх: в наблюдении того, как наиболее прогрессивные переводы решительно изобилуют всё более ежестрочными евро-терминациями, и, - о, стыд экивошникам! - в бесхарактерно или ненатурально подчас использующихся радикал-корнях, (кое, особливо, заметно в современных тематических, философских или критических работах, где используемая, часто автоматически, терминация, на исходном языке стояшая сколько-то на своём месте, оказывается вдруг совсем-совсем не на своём, и расходится в переводе, по единому универсальному лингво-смыслу, с корнями Русской этимологии), - Я стою, во всём этом, никак не за филологическое "речевое беспамятство". - Сложно взяться спорить, где именно воссоединятся все языки мира: в той точке, однако, наравне со всеми неизбежно-приходящими неологизмами,  Я не премину обратиться к здоровому корню наиболее очевидного, несомнительного Русского языка; Я счастлив избегнуть, в том, "внутристрочной борьбы Гераклита". 

           4) Педантизм, в принципе, не страшен культуре; он страшен подчас самим педантам. В стихах или в прозе не зачем бояться невольных ошибок; - обязательно найдётся после некто, кто вознамерится этакое исправить, коль скоро ошибка ваша - пусть маленькое, но всё же открытие. В стихах, умение передать интонацию мыслепризнания, если ещё не мыслепредлога или мыслепоиска, это - как раз предвестие той "золотая середины", что единит в себе смыслосодержание и рифмостроение.               
               
           5) Нужно ли стремится быть подчёркнуто современным? - Среди всего, на сегодня, интригующе-принятого в обиходе (если только это не касается сверх-авангардных произведений), чуть меньшая угода ново-успешному словообороту, на фоне устоявшихся классических предоминант, нередко выходит быть не иначе, как шармом. - Грубость же, в соответствующем переводе,...
           О тонкостях требуемой в переводах грубости или пошлости, или стыдности, Я, видимо, оговорюсь уже в другой какой раз.

          
                / 30.09.2015 - 01.10.2015; дача /