Демулен 8

VIII
«Уж фурии танцуют карманьолу,
Пред гильотиною подъемля вой»
Максимилиан Волошин
«Термидор»
«Здесь всё виновно, всё, вплоть до колокольчика председателя!»
Жан-Батист Каррье

Был у Дюпле храним очаг
И холостяцкий бивуак.
Там жил аскетом Робеспьер –
Средоточенье высших мер.
С Элеонорой между дел
Он отношения имел,
Какие, это уж бог весть.
Здесь можно всякое наплесть.
И то, что был у них интим,
Возможно, и не с ним одним,
Иль честной девушкой была
И предложения ждала.
Но не приветствовал он ложь,
Хоть знал, уж замуж невтерпёж.
А сам себя возвёл он в склеп
И ложной праведностью слеп
Он жил лишённый женских ласк
Девичьим пленом верных глаз.
Всё может быть, не знаем мы
Тот мрак забытой старины.
Когда везли на эшафот
И Робеспьера в свой черёд,
Успел уже какой-то зверь
Всю кровью вымазать ей дверь.
Он всё обдумывал, как бог,
Простую ж истину не мог
Понять, принять, познать, постичь.
Его весь мир травил, как дичь
И только лишь в семье Дюпле,
Был как за пазухой в тепле.
Семья Дюпле, не ведал он,
Его Верховным Существом
Была с заботою о нём.
Обрёл в ней странник отчий дом.
Где он, мыслитель и аскет
Имел поддержку и привет,
Где цвёл розарий дочерей.
Поклонницы его речей,
Они несли его суму,
Пылая трепетом к нему.
А он затравлен, взвинчен в визг
В неврозах дум слюнявых брызг
И накануне видит сон,
В котором будет сам казнён.
Так, удручая натощак,
Грядущим обжигает знак.
Пришли к нему Барас, Фрерон
Одни с докладом на поклон,
А он их, как не замечал,
И молча зубы полоскал.
Скомпрометирован Барас,
В разврате, роскоши погряз.
И прячет спесь свою Фрерон,
И лжёт премьер-министру он.
Кто его предал? Кто свергал?
В Конвенте слова не давал?
Барас, Луи Фрерон, Тальен,
Жак Николя Бийо-Варенн,
Фуше, Каррье и д Эбруа,
Кто председатель был тогда
И в колокольчик свой гремел,
Чтоб был неслышим Робеспьер.
Они свершили Термидор.
Казнён был ими, словно вор,
Вождь якобинцев всех Максим.
Спеша, расправились над ним.
Но колокольчик д Эбруа
Не дал Республике добра,
Хоть Робеспьера он поверг.
Тот огрызался, как берсерк
И выставил охвостья строй
Против Конвента за собой.
***
Конвент прибегнул к пантомиме,
Известной еще в Древнем Риме –
Гонца с проскрипцией явить,
Чтобы восставшим объявить,
Что Робеспьер и проходимцы –
Еще не весь Клуб якобинцев,
«Как роялистов возле трона,
Их объявляем вне закона!»
- Всех вне закона? – Вне закона!
Без боя пала оборона.
И тащат Максимилиана,
Что не убил себя, а ранил.
Его оружие, лишь слово,
Но, как под колокольчик Коло,
Он вновь не может говорить,
Ни оправдаться, победить…
Остервенело весь народ
Его толкал на эшафот,
А он в бессилии взвывал
О том, что так бесславно пал.
Обласканный людской любовью,
Которую залил он кровью.
Вокруг кричали Робеспьеру:
«Ты поругал святую веру!
Исчадье ада ты! Холера!
Умри! Закончись высшей мерой!»
Со всех сторон кричали с крыш:
- Гильотинировал Париж!
Ты крововластец! Ты – чума!
И будь ты проклят Сатана!»
Похожа участь у Христа,
Что за неделю до креста
Обласкан, почестями свят,
А позже ими же распят.