не читай, не интересно

   



                НЕ ВСЕГДА, НЕ У ВСЕХ ТАК БЫВАЕТ




О мальчике родители мечтали,
А дочку в колыбели уж качали.
Другую ждать и мысли не держали.
Когда меня в утробе зачинали.

Но что поделаешь, они то и не знали,
Что небеса вновь дочку заказали.
И вот, когда на свет я появилась,
То сердце у отца и взбеленилось.

Тот гнев не знал ни рамок, ни придела,
Когда от боли я всю ночь ревела,
Но так орать – была на то причина;
Я шелудивая, скажу, была детина.

 Какие-то коросты прицепились
И с ними предки, безусловно, бились,
Но, слушая мой рёв, притом бесились.
И пятернёй по попе проходились.

Но было невдомёк им, как и мне,
Что зуд корост являлся и во сне -
Надрывный плач их сильно раздражал,
Но глаз сомкнуть и мне он не давал.

Орала я, орали на меня.
Сгоняли злость, за всё меня браня.
И вновь ладошку к попе прилагали
И в колыбель безжалостно бросали.

Вы думаете, помню это я?
Нет. Тут способность вовсе не моя.
То тётя Надя всё мне рассказала.
Её за няньку мама к себе взяла.

И вот она, с прибавкою большой,
Твердила: «как осталась ты живой?
Вот если бы не я и мой уход,
Ты б умерла, или была б урод.

Как только, плачь ты начинала свой,
Отец кричал всем: «с глаз её  долой».
Тут я тебя хватала и бежать
До хлева, чтобы плач твой переждать.

Бывало, в огород тебя несу,
Сбивая всюду раннюю росу:
«Смотри, цветочки»- тётя утешала
И Галя потихоньку утихала.

Но, годы шли, девчонка  подрастала
Защиту лишь в себе она искала.
За всё дралась, неважно с кем и как.
Синяк на теле - для меня пустяк.

А синяки, как бабочки летели
Искали место на моём лишь теле.
Иной, глядишь, кому-то причитался,
Но почему то, мне он доставался.

За вожака в компании держали.
В команде меня очень уважали:
Где комар нос свой даже не совал,
Вожак везде и всюду поспевал.

Зато всех больше он и получал,
И в одиночестве от этого стонал,
Ещё и страх сидел в душе его:
Вещь в доме достаётся тяжело.

Разорванное платье, шаровары:
Штаны широкие так раньше называли.
 За это может дома прилететь
И от победы - нет желанья петь.

Тут все ликуют, радость на лице,
А у меня штанина на уме:
Ну, как домой? Отец там очень злой
А мама выйдет, как бы, за водой.
 
Бывало, если станет заступаться,
Отец на маму начинал кидаться,
Потом оправдывался, мол, собачью кровь,
Вливали в госпитале ему вновь и вновь.

Когда снарядом ногу оторвала,
От заражения собачья кровь спасала.
Но я скажу – не знаю по сей день;
Возможно это тень лишь на плетень.

В домашних я поддержки не встречала;
Всем неприятности охапками таскала.
А в драке я пыталась доказать,
Что, и меня за что есть уважать.


                ЧАСТЬ  ВТОРАЯ.

               
 Вот так в деревне жизнь протекала,
Но время то на месте не стояло:
Убита мама, шесть осталось нас.
Отцу такую не снести напасть.

И тут дробилка в жизнях началась
Сестра на заработки вскоре подалась.
Двоих забрали в школу-интернат.
Остались я, меньшой и средний брат.

А через сорок, чуть поменьше дней,
Отец знакомил с мачехой детей.
Не знаю, как у братьев проходило,
Во мне всё клокотало и бурлило.

Ещё и мамой надо называть,
А я, её, готова разорвать.
Я маму признавала лишь свою.
«Умру, но мамой я её не назову».

Волчонком в сторону я мачехи глядела.
Ей навредить, желанием горела;
Она зачем-то выбрала меня;
Прикармливала, даже, втихаря.

Этап той жизни кончился на том:
Мачеха расталися с отцом.
Нам отвечал: «За вас переживал
И потому, другую в жёны, взял.

Душа за вас и ноет и болит».
О бывшей так не лестно говорит:
«Родных детей и любит и ласкает,
А вас во многом, вижу, обижает.

И потому я взял жену другую,
Неважно, что уж очень молодую,
Но без детей и станет вам, как мать.
Прошу её любить и уважать»

                *

Не помню, кто и как её любил,
За мною батя, просто дверь закрыл:
«Чтоб я тебя не видел» в след кричал,
И чем-то кинул, только не попал.

То утро раннее, всё только рассветало
От страха я и холода дрожала:
Куда деваться и куда идти?
И слёзы лились, словно, с гор ручьи.

Но Бог мне в помощь человека дал,
Он мимо на машине проезжал.
Начальник, в нашем леспромхозе жил,
И вот к себе меня он пригласил.

Да, помню, с дочкой их, у них водилась.
Его с женой стеснялась и страшилась.
Страшилась батю встретить на селе:
«Я не прощу такой позор семье».

Так лето я как нянька прожила,
Да перемена вновь меня ждала.
Попала жить я в школу-интернат,
Там для меня был ещё  хлещи ад.

Деревня, меня в классе называли
И тёмную со мной не раз сыграли.
Во мне тут вожака не замечали,
Хотя взаимно тоже получали.

Но я терпела всё лишь потому:
Коль выгонят, куда тогда я пойду?
А ярость всё сильней в груди кипела,
Но вот однажды всё мне надоело.

То было на уроке, а за мной,
Сидел один - весь из себя «крутой».
И ручкою с пером он не писал,
А в мою мякоть то перо вонзал.

И повторялось это много раз.
Ему я чуть не вытащила глаз,
Когда перо вонзилось вдруг его,
Меня от боли, просто, прорвало.

Я не смотрела, что идёт урок,
Тут классу я преподнесла урок,
Что я могу не только всё терпеть,
А, обозлившись, в порошок стереть.             

Тогда меня немного отпустили,
Уже по реже и не больно били.
А обходили, как-то стороной;
Мол, что возьмёшь от чокнутой такой.

Как только это, как- то  утряслось,
Как стал ребром еще такой вопрос.
Платить за интернат, где деньги брать?
Ведь я же не умела воровать.

Зато училась помаленьку врать,
Что деньги будут, надо подождать.
Их, мол, сестра ещё не получила,
А я их у неё и не просила.

Так на вранье я год и протянула,
Но в школу осенью уже не заглянула:
Большую сумму, где могу я взять
И кто поверит, если дальше врать.

К сестре поехала с поникшей головой.
Молила: «на работу ты меня устрой»
И Бог опять мне в этот час помог:
На Ремзавод шагнула за порог.

                *
А дальше мне писать не интересно.
Мне на заводе стало что-то тесно.
В заоблачные дали потянуло,
Тогда заводу я рукой махнула.

Потом ещё не один раз махала,
Тем предприятиям, где я пахала.
А было раз, что помахали мне:
Мол, не нуждаемся, товарищ, мы в тебе.

И так по кочкам жизни я скакала.
Людей не слушала, и Бога не познала.
А опыт мой и знание моё,
Одни несчастье только принесло.

Когда я крепко лоб себе набила,
То на совет вниманье обратила:
В развитии, похоже, я отстала,
Коль всё за чистую монету принимала.

А если кто-то добрый был со мной,
Я за него ручалась головой.
И мысли до себя не допускала,
Что подлость – доброты его начало.

Что камень он за пазухой носил,
Хотя, казалась, что меня любил,
Но та любовь притворная была,
Но подлость распознать я не могла.

И снова шишка, снова лоб болит.
Душа моя и стонет и кричит:
«Ну, как так можно, почему, за что?...»
А может зло и от меня пошло.

Сейчас проблему эту понимаю:
Я Божий пути немного уже знаю.
С позиций Бога на себя гляжу
И уйму мерзкого в себе я нахожу.
 
Смиренье и покорность мне не снились:
«То униженье, не в того вцепились.
Я за себя готова пасть порвать.
Меня не смейте, даже задевать

«Не связывайся» - часто говорили,
«То, аферистка, зря потратишь силы».
Я, правда, кодекса в руке – и  не держала,
Но, что законно, духом ощущала.

А когда верила, что в чем-то я права,
Тут в убежденьях не нуждалась я.
И сил и нервов, уйму так убила,
И как ещё кандрашка не хватила…

Я верила: раз партия учила,
Она наш идеал и наша сила,
За партию стояла я горой.
Орала так, что брызгала слюной.

Потом, когда вдруг стала понимать,
То перестала ночью крепко спать.
И мысли сразу, как пчелиный рой,
Громили, чуть оставили живой…

А жизнь меня крутила и ломала,
Наживу лёгкую на путь мой подавала.
Вот ей мне часто рот и затыкала
Да к пропасти  подачками толкала.

Когда сумели пасть мою закрыть:
«Теперь не будит сильно так дымить».
Они решили – пусть за колбасой
Не видит, что творят с её душой.

Вот так мне независимость сломали.
Без мужа я, а дети подрастали.
По - волчьи в стае начала я выть,
А с совестью поменьше говорить.

Да поначалу совесть загрызала,
Но я одним себя лишь утешала:
Всего немножко, только для детей,
И совесть становилась всё темней.

Последствий не желаю вспоминать:
Там слёзы горя;  стыд не передать.
Но милостив ко мне мой Бог-Отец
Он положил всему тому конец.

Я  думала, вначале, как же так?
Мои грехи лишь ломаный пятак,
Но почему то, скажем, для битья,
Опять же выбирает жизнь меня.

Сейчас, по истеченью многих лет,
Я разглядела в этом Божий след.
Ведь это Он за руку меня взял
И новый путь к спасенью показал.

Да, Бог устроил очень дивно мне,
Увидев, что я по уши в дерме.
Мою квартиру я вдруг обменяла
На другой город. В светлое начало.

Душа, хоть и в темнице - ликовала:
Грязь отряхнул Бог в светлое начало.
На мне светилась Божья благодать,
И стала в Церковь я пути искать.

                ЧАСТЬ  ТРЕТЬЯ.

Я видела есть Церковь со крестами.
Туда и потянулись ноги сами,
В один прекрасный солнечный денёк.
Я думала - там встретит меня Бог.

Я точно знаю; Он меня там ждал,
Но дьявол этой встречи не желал.
Через служителя мне мерзость показал,
И этим путь мне в Церковь заказал.

Я много плакала и много убивалась:
«Ну, почему такое в Церкви сталось?»
А ноги туда больше не несли,
Но я всё думала: « Как Господа найти?»

Однажды в парикмахерской была,
Про Церковь мастер разговор вела.
И мои ушки встали на макушки,
Слова в меня стреляли, как из пушки

И прямо в сердце попадали мне.
Тут я спросила: «Эта Церковь где?»
Мне адрес дали; Бог там тоже ждал,
В тот день моё  Он покаяние принял.

Иисуса в тот же день я приняла,
А с Ним и новой жизнью зажила.
Я стала Божью помощь ощущать;
И чаще Бога в помощь призывать.

Я не скажу, что вмиг я изменилась.
То Бог, то дьявол, это долго длилось.
Да и сейчас, по-честному сказать:
Прошу я Бога меня за руку держать:

«И когда рвусь я из Твоей руки,
Прошу; Господь, ладонь не разожми!
Нет, не хочу туда, где я была.
Молю Тебя: помилуй Ты меня.

Да и таких как я, помилуй Ты.
Нам измениться в корни помоги.
Ведь твоё слово, чётко говорит:
Свободен, если Бог освободит».

«А где свобода», говорю себе,
Коль, мысли почему-то о грехе.
Но силы нет, греху чтоб отказать,
И в помощь Бога начинаю звать.

Бывало, «бочку» катят на меня:
Обидчик обливает грязью зря.
Внутри вулкан уж искрами взлетает:
Обидчик ранить дальше продолжает.

Вставляю слово: « на себя смотри».
А он в ответ: «вначале нос утри.
Учитель мне нашёлся деловой».
Как быть мне в ситуации такой?
 
Не знаешь как? Скажи: « Да я  такой!
А ты, засохший виноград, не спорю я с тобой.
Молчать не хочешь, на себя пеняй:
Ведь бумеранг вернётся, ожидай».

Я отходила и  молиться начинала;
Это теперь такой я мудрой стала,
Когда Иисуса я Учителем признала.
Покорностью Ему - я жизнь  поменяла.

Да и сейчас есть многое во мне,
Самой не нравиться, но есть оно во тьме.
И когда Божий, вдруг, источник засыхает,
Канализацию мгновенно прорывает.

И ладно, если сразу вразумишься:
К слову Божьему, к молитве обратишься.
То разум тут же посещает Дух Святой,
И, дьяволу в душе даёшь отбой.

А  в душу воцаряется покой
Гнев, по кривой, умчался стороной.
Но мысль бродит в голове такая:
А кто же я и почему такая?..

Долго я над этим рассуждала,
Но, Словом Божьим, себя не загружала:
И с двумя Галями я долго проживала
Две Гали разные не жаждали скандала.

В день греха – грешила моя плоть
И Галя первая её бессильна превозмочь
Потом озлобившись, унылая ходила,
У Бога всё прощения просила
               
И когда Богом был прощён ей грех,
Другая Галя тут же брала верх.
Она молилась, Библию читала,
Но, не надолго Гали той хватало.

 ****


  Притчи 31:10,27 кто найдёт добродетельную жену?  Цена её выше жемчугов. Она наблюдает за хозяйством в доме своём и не ест хлеб праздности.               
               
Роятся мысли в голове,
Как написать точнее мне,
О том, что внутренность съедает
И жить спокойно мне мешает.

Как свою мысль излагать –
Не приукрасить, не солгать
И не обидеть, чтоб кого.
Но чтоб до каждого дошло:

Кто виноват, чтоб извинился.
Если неправ, чтоб отступился.
А горделив, чтоб покорился.
Ленивый, чтобы сам трудился.

«А правда, каждому своя»,
Твердит Светлана, дочь моя.
Но я, как думаю, скажу:
«Одну лишь правду признаю.

Всё остальное только бич,
Чтоб правду посильней побить.
Убрать следы её из дела
Ведь правда многим надоела.

Зачем же слушать правду там,
Где она очи колит нам,
А мы, меняться не желаем,
И правду эту отвергаем.

Примеры трудно приводить,
Тому, кого не убедить…
Но ставлю в грех всегда себе,
Что гнев идёт во вред лишь мне.

Я из терпенья выхожу,
Лгуну оружие даю:
А он твердит: « гляди, опять
Своё желает горлом взять.

Ещё меня и оскорбляет».
Скажу по правде, так бывает.
Тут лжец уже на высоте,
И нос, утёр, конечно, мне.

А я с обидой ухожу.
С обидой в комнате сижу.
И с ней уж продолжаю спор,
Найти, чтоб точки для опор.

И так в борьбе за правоту,
Порой неделями не сплю.
Себя обиженной считаю
И ближних, радости лишаю.
 
Чем дальше - чётче понимаю,
Что правдой жить в семье мешаю.
Кому сказал- не изменился,
А на тебя лищь обозлился.

И в ситуации такой
Покрутят у виска рукой.
Мол, с крышей, что-то тут не так…
Мне поступать не знаю как?

«Не хочешь, коль на грязь смотреть;
За тряпку и вперёд – тереть.
Посуда грязная достала?
О том твердить ты не устала?

А кто тебе, моя мамуля,
Коль уж такая ты чистюля,
Не доверял посуду мыть?..
И перестань с посудой ныть».

Они поели да в кровать,
А внук к компьютеру- играть.
И если б мне её не мыть
Противогаз можно носить..

Почти два год это длилось.
Я временами и бесилась.
К стыду пыталась их призвать,
Но стала гнев их вызывать.

Ну, ладно, были б на работе.
Устали в денежной заботе.
А так  к чему их лень качать
Не буду. Стану наблюдать.

Немного время пролетела
И дочь мне птичкою запела;
«Не хочешь, правильно, не мой.
Я человек совсем другой.

А вот тебе свекровь моя,
Сказала б: « Галя, не права.
Не платишь деньги за жильё.
Так молча делай в доме всё».

Тогда я думала дней пять,
Что хитрой Вере мне сказать.
Ответ пришёл, ответ крутой;
Не падай баба Вера, стой.

«А кто же денюшки берёт,
Когда приходит перевод.
Мне за квартиру их дают.
Они ж не в мой  карман  идут.

Не проверяю, где они.
Да ладно, слюни тут одни.
Не стала б это говорить,
Да просто нечем было крыть».


                ****


К РИМЛЯНАМ 15:6 ДАБЫ ВЫ ЕДИНОДУШНО, ЕДИННЫМИ УСТАМИ СЛАВИЛИ БОГА И ОТЦА
ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА.


Все знают хор: людей десятка два.
Однозвучно  там поют  слова.
Кому ж на ухо наступил медведь,
Не может, просто, в этом хоре петь.

И если хочешь в Царстве Божьем быть,
То нужно круто жизнь изменить
Да жить по слову Бога своего
И будешь петь ты в хоре у Него.


                ***
Сегодня я поплачусь бумага вновь тебе.
Ты только не подумай, что снова я в беде.
Все беды стороною Господь от нас увёл,
Но час какой-то скорби на меня нашёл.

Нет, не душа в печали и не она кричит,
А плоть – она сегодня по прошлому скулит.
Что не хватает денег, мол, нет зубов во рту
«Тут денег надо много, я где их, плоть, возьму?»

Сейчас, в Э……….., живу опять одна.
Как будто бы в пустыню поселилась я.
Привыкнув, к сковородкам, да и котелкам,
Сейчас об этой дряни терзаюсь по ночам

«Ну не беда, что было, что было - то ушло.
Кастрюлями цепляется не надо за нутро.
А с моим характером, наверно, мне хана.
И потому нашёптывает в ухо сатана:

«Своё всё растеряла, осталась ты ни с чем.
Смотри, ещё квартиру заберут совсем!
Вот тогда подумай, что я хочу сказать:
Начнут, как мяч футбольный, они тебя пинать.

И дочка, словно птичка, на ухо будит петь:
«В Россию собирайся, нет сил, тебя  терпеть».
А мужу снова скажет: «Ведь говорила я …»
И чёрной краской мазать начнёт опять меня.

И сыну всё толмачит: « Такая вот она…
Сын с радостью подхватит: « Ты, мамочка, права».
И длинная беседа потечёт рекой:
«Ну что мы можем сделать с бабушкой такой».

Но было и похлещи твердили всей семьёй:
«У нашей мамы, точно, неладно с головой».
 Теперь уж со всей силы  я кидалась в бой
И спрашивала каждого: « Да, что это с тобой?

Похоже, что психушку, готовите вы мне,
Раз о моей так сильно печётесь голове?
Чернее чёрной тучи приходит мысль мне;
Бежать от них бы надо, пока в своём уме.

И вот в Э……е, пишу уже стихи
С головой нормально, раз  рифмочки пришли.
Но об одном печалюсь, что быт мой затруднён;
Все вещи испарились,  как вчерашний сон.

И руки, как «Ретону» я стала применять:
«Не надо, слышишь Галя, об этом рассуждать.
Здоровья прибавляет, наверно, труд тебе,
Зачем же тогда думать о всякой ерунде?

А доча точно знает, Э………р люблю.
И всё же заявила: « В Россию ход даю». 
Что ж, улыбайся дёснами, раз нет зубов во рту.
Смотри, кувшин поставят на голову твою.

И, как Норбеков пишет –
 он литров пятьдесят
 А вообще не вредно               
Его мне потаскать.



2014

Сегодня я, бумага, с тобой поговорю
И тебе открою душеньку свою.
Знаю, ты бумага, стерпишь и смолчишь
И слова стенанья мне не запретишь.

Что со мной сталось, не могу понять,
Стала очень быстро в крепости сдавать.
Пульс какой-то вредный, только сорок пять,
Чем его не, не знаю, надо поднимать.

Я к врачу, конечно, собралась, пошла,
Но в кармане пусто было у меня.
Врач тогда спросила: « Ты зачем пришла?»
«С сердцем есть проблема» - ей казала я.

« Чтобы ты хотела?..» - отвечал мне врач.
Не послушав даже, жалкий сердца плач.
«Годы и погода, что-то там ещё».
Врач с пустою лапой не скажет ничего.
И тогда в печали к платному пошла
Тот же врач за деньги приняла меня.
Слушать меня стала,говоря о том,
"На кордиограму мы сейчас пойдём...
Да и курс лечения мы ещё пройдем..."
Я ж врача не слушала, думала о том;
Врач продал диагноз,с совестью притом.