Из жизни пчёл

Однажды в улье, в уголке безлюдном
(Ах, да! – простите, - в беспчелинном),
В такой секретности, что и представить трудно,
На совещание собрались трутни,
Чтоб обсудить великие почины.
Пока рабочие носили в улей мёд,
Вершились судьбы улья трутнями в тиши.
Кому же, как не трутням их вершить?? –
Они здесь главные, они ведут учёт.
Ведь ты хоть затрудись, но без учёта
Как будто бы и нет твоей работы,
И, что ещё важней, – наоборот!
Раз так, то не воспользоваться этим
Себе позволить могут только дети –
Финансовый Учёт забросил сеть:
Сперва слегка, а далее - помногу,
Согласно цифрам (цифры лгать не могут!),
Стал улей этот мёдом богатеть
И вскоре оказался всех богаче.
По пасеке волной пошла молва:
«Экономическое чудо, не иначе!
Жизнь в чудо-улье слаще, чем халва!»
Немало пчёл скопилось у границы:
«Впустите, мы хотим у вас трудиться!
У вас возможности, каких не видел свет!»
Впускали лучших, остальным - привет.
И тем ажиотаж в разы взвинтили.
А впущенные вон из кожи лезли,
Чтоб трутням доказать свою полезность,
Поскольку подписались: или – или.
Но тут возник вопрос уже другой:
Наели брюхо коренные пчёлы,
Вальяжны сделались они и квёлы, -
Решили, что пора бы на покой.
При этом потреблять хотели то же.
Короче, трутней в улье стало больше
И потому был снижен ценз впускной.
А цепь событий движется вперёд,
Хоть путь её, порою, не проторен.
Так, на своём участке выбрав мёд,
Сей Улей Номер Раз, помониторив,
Немедля тучные поля нашёл:
-«Ах, как они угнетены! Не хорошо!
А ну-ка их зальём свободы морем!»
“Освобождение” чтоб шло успешней
И в прочих ульях не возник протест,
На службу взяли эскадрилью шершней.
А шершень – он большой и много ест.
Так много, что полей ‘’освобождённых’’
Хватило ненадолго. Как же быть?
Всех не ‘’освободить’’ определённо!
Тут трутни снова проявили прыть
И вывесили лозунг на фасаде:
«Не всякий мёд есть ценность, только тот,
Который в Главный Улей попадёт,
Всё остальное больше не прокатит!
Лишь мы способны мёд сертификатить,
Поэтому сюда несите мёд!»
На ульи опустилась тень печали
И бросить вызов назревала смелость,
Но шершни столь доходчиво жужжали,
Что связываться с ними не хотелось.
И – понесли! Да столько, сколько скажут.
Себе твердили, сглатывая ком:
-«Нам точно отдадут назад, и даже
Ещё с процентами. Наверное. Потом.»
Работать в Улье надобность отпала.
Он был перерождён, по сути,
В огромный Чудо-Юдо-Трутень,
Которому чего не дай, - всё мало.
Но помните про цепь? Она же вьётся,
И запросто сплетается в оковы.
Вокруг кого? Ну, это как придётся.
А трутни, кстати, заседают снова.

Прошу прощения, что загрузил словами.
Но если вас вопросы беспокоят:
А что же Пасечник? Как допустил такое? –
Себе (простите ещё раз) ответьте сами.