Монахи - куликовская битва. ч. третья, эпилог

                III

Дышала русская земля.
Молочной скрывшись мглою,
Томились рощи, веселя
Пожухлою листвою,
Холмы, дубрава, старый Дон,
В немую окрик рань,
Звук трубный утром опоен -
Сзывающий на брань.
Секиры, шлемы, визг мечей
Как девственная живость,
Полков пехотных и коней
Надменность и красивость,
Бренчание стальных кольчуг,
Покрывших грудь и руки
Сжимавшие ремни подпруг,
Кистени, копья, луки.

Клубится пыль, стоит Орда:
Виденье дико, странно.
Мамай, мучитель, без труда
На поле бездыханно
Взирал на русской славы рать,
На Дон, печальны воды;
Кто будет ныне умирать,
Умрет кто через годы,
Увы, не знает сей злодей…

Но клич ордынский громок:
Огромен, грозен Челубей –
Походов, битв потомок;
Соловый, дикий жеребец
Под ним кипит, гарцует,
Своим размером всех наглец
Пугает и чарует.
Копье подбросил в облака,
Поймал тотчас, вопит.
Здесь, чья же сильная рука
Злу противостоит?

Как строй в безмолвии застыл,
Как замер денный свет,
Как витязь русский выходил -
Послушник Пересвет,
В десницу как копье он брал,
Садился на коня,
Как тихо ратникам вещал:
«Молитесь за меня».

И гром над полем тем гремел,
И конь, хрипя, на смерть летел,
Желая жизнь уединить;
Агонию нельзя продлить:
Монах, монгол – судьбы рабы,
Столкнулись, кони на дыбы,
Пронзили копьями друг друга,
На землю пали – жизнь-подруга
Покинула на век главы:
Монах и враг его - мертвы.

«Не меч, не щит, не копие,
Сей крест - оружие твое».

Так предки наши воевали:
Кипела кровь, клинки мечей
Без страха головы срезали
Обезумевших палачей.
Ломались копья, в страхе лихо
Срывалась пыль из-под копыт,
А на нее без крика тихо
Валился тот, кто был убит.

Когда, взломав свой синий лед,
Могучий Дон от зимней туги
К брегам проснувшимся несет
Его, вздымаясь от наттуги,
Так славянин здесь, словно зверь,
Разбуженный в своей берлоге,
В безумной ярости теперь
О близких думая, о Боге,
Как ненасытный жадный вал,
Все на своем пути сметал.
И хан ордынский, дико воя
В надежде, страхе и тоске,
Уж направлял свой взор к реке –
Мертвит агония героя.

Но страх прошел, враг снова давит.
Мамай, взбодрившись, битвой правит -
Полков здесь много полегло:
Передовой, и Левый, Правый,
Большой - побоище рвало
Под блеск венца небесной славы.

Святая Русь меж тем жила:
Горели в храмах белых свечи,
Там церковь свой венец плела,
Там благодатью слыли речи
На проповедях на устах
Молитвы к Богу возносили
Мирянин, дева иль монах,
И за Отечество просили,
И за истерзанную рать,
За тех, кого должны пленять.
Там в храме Троицком незримо
И день и ночь среди икон
Молился Сергий, чтя терпимо,
Всех тех, кто смертью был сражен:
Кто был убит, кто в сечи пал,
Он поименно называл.

Тем временем в лучах заката
В дубраве тихой ждал Боброк.
Сей сын Литвы и Кориата,
Булатный трогая клинок,
Стоял там, думою терпимый,
Взирая в поле, ведь туда
Он мог бы вывесть без труда
Свой запасной полк, где ранимый
В кровавой сечи русский воин
Воспрянул бы душой своей:
Но рано, рано, жди, не смей,
И воевода ждет, спокоен.

Великий день обезумевших:
Чужой иль свой – здесь все равно,
На лицах, пылью посеревших,
Нет ничего; уже давно
Дурман ложится меж рядами,
Ряды ложатся на ряды
Кольчугой, копьями, щитами,
Телами срубленной орды.
Над падшим строем новый давит –
Кто все ж агонией здесь правит,
Кто все ж навис тяжелой тучей,
Но вопли конницы летучей,
Во злобе саблями звуча,
Бросают груду тел на груду,
И в дикой ярости крича,
Ложатся рядом. Кровь повсюду.

Где Дмитрий князь, Ослябя где?!
Тела кругом, тела везде.

Бой близко, рядом спит дубрава;
Ордынцы ярости полны,
Уж скоро русская держава
Падет.
           Ордынские сыны
Победу празднуют у Дона,
И дело близко до полона,
И скоро грабить, жечь начнут
Великокняжие уделы,
И все сильней на русских прут –
Мечи ломают, копья, стрелы,
Предвидя гибель и победу;
Уж хан, мурзы ведут беседу
О пользе шедшего сраженья,
Уж улеглись их треволненья…
И люди хищные толпились,
Но русичи все так же бились,
Все жестче наблюдал Боброк:
Он оком опытным героя
Следил в слезах за ходом боя –
Приспело время, вышел срок.

Ретив и смирен старый конь:
Почуяв брани сей огонь,
Глазами водит, бьет копытом,
На поле, падшими забитом,
Он рвется. Конница летит
На лоно битвы гробовое,
И явно счастье боевое
Над русской ратью вновь висит.

И вновь повержены ордынцы,
И пуще русич бьет мечем,
Восстали духом пехотинцы,
Громят врага стрелой, копьем,
Тесня Мамая свежей ратью,
Светлеет слава их знамен
Питаясь Божьей благодатью –
Здесь каждый шаг их предрешен.

Уж близок вечер, жар пылает,
И ужас ниже оседает
На войско хана, страх кровит,
И войско в страхе том бежит;
Непрядва рядом, вплавь ли, бродом
На берег дальний, тонут в ней;
Закрыв проход ордой своей,
Тела плывут по красным водам.

Теченье Божьего творенья:
С отрядом дикий хан бежал,
А кто был жив, без промедленья
Того беззлобно русич гнал.

Кто может сильно так любить,
Кто может чувствовать душою,
Кто может так, как род сей, жить,
Мечем, кто может и слезою,
Противника погнавши вспять,
Свою оплакивать победу,
И тут же гнать врага по следу,
И мир ему же предлагать.
Не ведано сие…Потомки
Лишь славу чтяще в письменах
Узрят от славы той обломки
И боль в отверженных умах.


                эпилог


Прекрасна ты, Святая Русь!
Коль жизнь себе я испрошу,
Тогда ль к тебе я возвернусь?
О том я Господа прошу.
Коль время терпит, и веками
Терпела ты, как в первый раз,
Знать, в этом жизнь меж племенами,
Знать, в этом связь славянских рас.
Но кто тот первый, кто последний,
О том молчат, увы, года,
Лишь пыл застывше-многолетний
Горит, пылая, иногда.
Душа славянка: кто ж узнает
Ее терпимость и любовь,
Кто так ,же как она, прощает,
Прощает пылко вновь и вновь.

Четвертый Рим – его не будет:
Святая Русь ему печать,
И нынче кто ту Русь осудит,
Так лучше тем устам молчать.
Не ведано, а надо ль было
Событий тленность вспоминать,
То, что ушло, опять ожило,
Ну как о том не рассказать:
О том, как князь, горя во славе
Освободить от тли народ,
Достиг того, и нам не вправе
Хулить событий бывших гнет,
О том, как он в бою низвержен,
Лежал, кровя, меж хладных тел,
О том, как хан, судьбой отвержен
Бежал во страхе в свой удел.

Святая Троица. Обитель.
Здесь Сергий Радонежский был –
Подвижник Божий и мыслитель,
Он тот, кто Русь свою любил.
А как же те, кто пал на плахе,
С улыбкою кто шел, не в страхе,
На сечь, снискав себе венец,
Кто не жалел своих сердец
На Куликовом поле бранном,
Незримо вел кто в бой людей
Любовью к Родине своей
И делом, Богом ему данном?
Где та обитель, жду ответ,
И где кусочки той стены,
Монахи где погребены,
Ослябя, витязь Пересвет.
Кто тот народ, кто жил незримо,
Кто, жизнь отдав, во снах лежит, -
О них теперь одна любимо
Лишь только церковь говорит,
Лишь только там все человеки
Поют: «Господь благослови»,
Лишь только там стоит навеки
Чаша молитвенной Любви.

Я прославляю эту чашу
За Православие, народ,
За Русь Святую, веру нашу,
За христианский древний род.


   Куликовская битва стала коренным переломом в борьбе Руси против Золотой Орды, а в последствии и Османской империи. Она оказала огромное и решающее влияние на создание единого русского государства: как утверждение духовного самосознания, которое со временем превратилось в мощный и неразделимый кулак, независимо от национальности и вероисповедания, так и в построении и расцвете трёх столпов: –  Веры, Надежды и Любви, на которых и стоит Русское Отечество, которое, не только должно, но и обязано нести во Вселенную только гармонию. Иного не дано.
                С уважением автор…

                10. 02. 2004г.