О марксизме

Когда меня спрашивают, почему я снова и снова говорю о марксизме, хотя уже давно пора бы забыть, выбросить из головы это бесчеловечное учение, мне есть что ответить. Можно объяснять долго, но сейчас я постараюсь ответить кратко.
Но чтобы меня правильно понимали, необходимо озвучить три тезиса, подробно доказывать которые сейчас не позволяет жанр и формат публикации.
Первое. Марксизм это не теория чего бы то ни было. Как "Капитал" - это критика политической экономии, так и марксизм - это, прежде всего критика любых других философских, социальных, политических теорий и доктрин. И, что особенно важно, критика их практики. Единственная теория, которую непреложно содержит марксизм, - это трудовая теория стоимости, но сейчас речь не о ней.
Второе. В марксизме главное не учение о классовой борьбе и революции, не целеполагание коммунизма и не плановая экономика. Марксизм не доктрина, а метод. Метод познания, метод критики. Марксизм  "дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и метод для этого исследования". То, чему в советских вузах пытались учить по курсу "Диамат", хотя сам Маркс говорил о материалистической диалектике.
Третье. Соответственно, любое (или почти любое) общественное явление, подвергнутое изучению и получившее марксистский термин, - это явление, взятое не в статике, а в динамике, которое рассматривается в процессе своего развития.
Таким образом, марксизм - это особая критика социально-политической действительности. И потому неотъемлемая часть этой действительности, ибо действительность невозможна без критики. Если угодно, марксизм - это аlter ego этой действительности.
Но критика, повторюсь, особая, потому что смыслом своего существования имеет практическое действие. Иными словами, это противодействие социально-политической действительности. Это активно воздействующая сила, тем или иным способом заставляющая меняться экономику, политику и общество в целом. Подобно тому, как человек рефлексируя, или испытывая угрызения совести, или признавая свои ошибки, вынужден менять своё поведение и в чём-то меняться сам.
Но марксизм это не общественная рефлексия, а то, что заставляет общество рефлексировать.  Это не общественная совесть, а то, что заставляет эту совесть работать и проявлять себя, оказывая постоянное воздействие на общество. Об этом говорил Ленин, называя партию "ум, честь и совесть нашей эпохи". Ум назван первым, потому что глупая критика никому не нужна.
Марксизму не столь важны формы, в которых он воздействует на критикуемую им действительность. Гораздо важнее аргументация критики, а различные формы критики только увеличивают или снижают её эффективность. Марксизму, как любому живому явлению, не всегда удаётся достичь единства формы и содержания, поэтому он меняет формы, чтобы они соответствовали содержанию. В какой-то период марксистская критика оформилась в политическую партию, сжатую в единый "громящий кулак". И такая форма на тот момент доказала свою эффективность. Но марксизм не заложник однажды выбранной формы. Он в разное время и в различных обстоятельствах проявляется по-разному, меняя формы: разрозненные молодежные коммуны в странах Европы и партизанские отряды в Африке и в Латинской Америке  в 60-х годах ХХ-го века, строгие университетские кафедры и праздничные фестивали социальных форумов в наши дни. И требующий перемен В.Цой на тот момент был в большей степени марксист, чем ЦК КПСС, а "1984" Д.Оруэла - в большей степени марксистское произведение, чем "История ВКП(б). Краткий курс" или очередной план советской пятилетки. Потому что они содержат больше критики действительности, чем осанны ей. Панк-анархист, бросающий камни в полицейских на студенческой демонстрации, - в этот момент в большей степени марксист, чем  советский пионер, отдающий салют. 
Марксистов больше, чем кажется. Просто многие не понимают, и что странно, не хотят знать и понимать, что они марксисты.
Не секрет, что марксистский выбор  – это зачастую в первую очередь нравственный выбор, обусловленный во многом моральными ценностями и духовными потребностями конкретного человека. Нежелание мириться с несправедливостью, готовность бороться и действовать во благо людей, желание изменить мир к лучшему. Как пел (опять же) В.Цой:
«Хочешь ли ты изменить этот мир,
сможешь ли ты, принять, как есть?».
И именно марксизм несет в себе столь желанные импульс, идею и силу для реальных изменений, ибо он деятелен, а не пассивен.
И, повторюсь, не всегда марксизму нужна такая организующая сила, как политическая партия. Политические партии, по-моему, - уже пережиток.
И революция для марксизма не самоцель, а лишь один из возможных способов исправления экономической, социальной и политической действительности. И будущая революция будет не пролетарской, в этом вопросе Маркс малость поторопился (как видите, самокритика свойственна нам в большей степени, нежели вам). Не пролетариат станет могильщиком буржуазии, т.к. буржуазия нужна ему в той же степени, в какой и он нужен ей. История показывает, что взяв власть в стране, в которой еще нет иной, кроме пролетариата, прогрессивной социальной силы, пролетариат сам вынужден формировать уже не буржуазию в строгом смысле слова, но некий особый социальный слой, который выполнял бы организующие функции буржуазии, и непосредственные экономические интересы которого не совпадают с интересами пролетариата.
Как в своё время могильщиком феодализма стало не крестьянство, а возникшая и достаточно окрепшая буржуазия, так и могильщиком капитализма станет не пролетариат, а новый, всё еще формирующийся класс, сочетающий в себе экономические роли пролетария и собственника, и который с гордостью и с иронией называют "пролетариями умственного  труда". Об этом уже много написано в марксистской литературе.
Революция, как сейчас бы сказали,  "креативного" класса будет, вполне возможно, тоже "креативной". Но она также будет во многом и "традиционной". Хотя, как мне кажется, этот новый класс предпочёл бы не вооруженное восстание, а тотальный саботаж ("игнор") прежнего государства, заменяя его организационные и регуляторные функции самоорганизацией общества через социальные сети, клубы по интересам, локальные общины и т.д. и т.п. или через какие-то иные будущие формы организации общественного взаимодействия, заставляя тем самым государство измениться или умереть.
Как бы там ни было, очень хотелось бы, чтобы это произошло мирно, без крови. Но пока не видно (вы нам не даёте) оснований на это надеяться. Поэтому когда в очередной раз наступит момент истины, надеюсь, вы вспомните, что мы отвергаем вашу лицемерную, насквозь условную мораль. Потому что она не способна что-либо изменить. И поэтому мы отрицаем ваше право судить нас.
Просто хочу, чтоб вы знали. И не говорите потом, что вас не предупреждали.