Жизнь и гибель Сергея Лазо

Имя Сергея Лазо в СССР было известно всем. Историю его героической жизни и смерти преподавали в школах и вузах, о нем писали стихи и песни, ставили спектакли и снимали фильмы, его именем называли улицы и населенные пункты, дома культуры и отдыха, памятниками с его скульптурами украшали скверы и парки. О его славной жизни знали мало, но о жуткой смерти помнили все.
Советские учебники и книги по истории гражданской войны давали официальную версию гибели Сергея Лазо: японцы бросили его вместе с Всеволодом Сибирцевым и Алексеем Луцким в топку паровоза, и они сгорели там за дело революции.

Почему о Сибирцеве и Луцком практически позабыли – непонятно. То есть понятно, что, создавая героическую историю победоносного шествия Красной Армии по Дальнему Востоку, старались не вдаваться в лишние подробности. Главное – пафос победы, а историческая точность – дело десятое.
Уже в 1920 году появилась широко известная песня «По долинам по загорьям», слова и музыку которой предположительно написал некто Петр Парфёнов, и которую потом пришлось несколько подкорректировать – исключительно с целью сохранения высокого героизма.
«По долинам, по загорьям
Шли дивизии вперед,
Чтобы с бою взять Приморье,
Белой армии оплот.
Становились под знамена,
Создавали ратный стан
Удалые эскадроны
Приамурских партизан.
Этих дней не смолкнет слава,
Не померкнет никогда!
Партизанские отряды
Занимали города.
Будут помниться, как в сказке,
Как манящие огни,
Штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни.
Разгромили атаманов,
Разогнали всех господ,
И на Тихом океане
Свой закончили поход».
В каноническом варианте, после написания А.Атуровым новой музыки и обработки слов А.Александровым песня зазвучала так:
По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед
Чтобы с боем взять Приморье –
Белой армии оплот.
Наливалися знамена
Кумачом последних ран
Шли лихие эскадроны
Приамурских партизан.
Этих дней не смолкнет слава
Не померкнет никогда
Партизанские отряды
Занимали города.
И останутся как в сказке
Как манящие огни
Штурмовые ночи Спасска
Волочаевские дни
Разгромили атаманов
Разогнали воевод
И на Тихом океане
Свой закончили поход».
Про японцев в обоих вариантах песни – ни слова. А ведь с ними пришлось бороться куда более ожесточенно, чем с «атаманами и воеводами». Про то, как занимали города  партизанские отряды мы еще поговорим чуть позже. А пока – о главном герое этого рассказа, Сергее Георгиевиче Лазо.
Сергей Лазо родился в Молдавии в 1894 году в Бессарабской губернии, в обеспеченной дворянской семье, но принадлежал к числу тех вполне благополучных молодых людей высшего сословия, которых неудержимо тянуло к переустройству мира. По окончании Кишиневской гимназии он учился в Петербургском технологическом институте и на физмате МГУ, но большую часть времени посвящал деятельности в студенческих нелегальных кружках.
В начале Первой мировой Лазо был мобилизован. Он окончил в Москве Алексеевскую школу прапорщиков и был произведен в офицеры, а в декабре 1916 года назначен в 15-й Сибирский запасный стрелковый полк в Красноярске. Здесь он сблизился с политическими ссыльными и вместе с ними стал вести среди солдат пораженческую пропаганду.
В марте 1917 года получил возможность перейти от слов к делу: арестовал губернатора Красноярска и местных высших чиновников. Тогда же вступил в партию эсеров. Это было неслучайно: как говорят современники, Лазо с детства отличался максимализмом и повышенным чувством справедливости - до романтизма.
 По своим политическим взглядам Лазо был левым эсером-интернационалистом (по тогдашней революционной терминологии, «интернационалист» означало - пораженец) и в этом качестве возглавил солдатскую секцию Красноярского совдепа. Однако быстро сошелся с большевиками и вместе с ними готовил переворот.
Создал в Красноярске красногвардейский отряд и в ноябре 1917 года захватил власть в городе. Стоя на страже «завоеваний революции» в Сибири, Лазо жестоко подавил сопротивление юнкеров в Омске и декабрьское 1917 года восстание юнкеров, казаков, офицеров и студентов в Иркутске, где стал военным комендантом. Он же был инициатором уничтожения «группы монархистов» в Тобольске (то есть людей, сочувствовавших заключенной там Царской семье), а также подавления антисоветского выступления в Соликамске.
С февраля 1918 года Лазо командовал Забайкальским фронтом, направленным против казачества, возглавляемого есаулом Г.М. Семеновым. Проводил репрессии против сибирских, иркутских, забайкальских и амурских казаков. Осенью 1918 года, после падения власти большевиков в Сибири, ушел в подполье и занялся организацией партизанского движения, направленного против Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака.
К лету 1919 года объединил под своим началом повстанческие группы от Забайкалья до Тихого океана. Эти партизанские отряды терроризировали местное население, разрушали железные дороги, подрывали и обстреливали поезда, убивали офицеров, государственных служащих, рабочих-железнодорожников и старателей на приисках.

С первых же дней после революции Лазо активно работал в солдатской секции Красноярского совета, состоял членом его исполкома. В октябре 1917 года участвовал в работах II съезда Советов Восточной Сибири в Иркутске, а затем I Общесибирского съезда Советов, на котором был избран членом Центросибири (ЦИК Советов Сибири).
Но эсером он пробыл недолго. Весной 1917 года 20-летний романтик приехал в Петроград депутатом от красноярского совета и единственный раз в жизни увидел Ленина. Радикализм вождя просто зачаровал Сергея, и он немедленно стал большевиком. Вернувшись в Красноярск, Лазо возглавил мятеж против Временного правительства.
В октябре 1917-го комиссар Временного правительства телеграфировал оттуда в Питер:
 «Большевики заняли казначейство, банки и все правительственные учреждения. Гарнизон в руках прапорщика Лазо».
Радикализм должен быть действенным.
После победы вооруженного восстания в Петрограде в октябре 1917 года советская власть быстро устанавливалась по всей стране. 28 ноября 1917 года большевики получили большинство при выборах в Иркутский совет. Но уже через четыре дня власть в Иркутске перешла к Военно-революционному комитету.
В первые же дни своего существования Иркутскому ВРК пришлось напрячь все силы для борьбы с поднимающейся против советской власти контрреволюцией. Узнав о том, что готовится вдохновляемый эсерами контрреволюционный мятеж, ВРК в начале декабря предъявил местному военному училищу и трем школам прапорщиков требование о сдаче оружия.
1-я и 2-я школы прапорщиков отказались выполнить это требование, разоружилась только часть юнкеров. 21 декабря в 4 часа дня к так называемому Белому дому, бывшему дворцу генерал-губернатора, где находилась в то время большая часть советских учреждений, подошел вооруженный отряд юнкеров. Так началось выступление местной контрреволюции.
Еще в ночь с 20 на 21 декабря небольшой двухэтажный дом, находившийся по Набережной улице, был занят отрядом советских войск, охранявших понтонный мост. Этот мост служил единственным средством связи с предместьями Иркутска. ВРК немедленно по телеграфу известил Канек и Красноярск о начавшемся в Иркутске контрреволюционном мятеже. Для руководства военными действиями в Иркутске был создан штаб ВРК.
23 декабря утром в Иркутск прибыл из Красноярска со своим отрядом Сергей Лазо. Он принял активное участие в руководстве боевыми действиями против юнкеров. На следующий же день Лазо повел свой отряд для ликвидации опорного пункта белогвардейцев, засевших на колокольне на Тихвинской площади.
«Отряд во главе с Лазо, — вспоминал один из участников атаки, — добежал до церковной ограды, начал бросать бомбы в окна и двери церкви. Другая часть стреляла в пулеметчиков. Несколько часов длился бой. Но вот пулемет замолк… Белые отступили, освободив колокольню. Пулемет был захвачен, и мы получили возможность связи с другими частями».
После этого Лазо руководил наступлением против белогвардейцев, осаждавших Белый дом.
Иркутские бои были первым боевым крещением Лазо. Но уже в них он проявил незаурядные военные способности, храбрость, быстроту ориентировки. В немногие свободные минуты Лазо обучал красногвардейцев военным приемам и, в частности, тактике уличного боя. Сам Лазо прекрасно умел метать ручные гранаты.
К 1 января 1918 года после ожесточенных боев с белогвардейцами в Иркутске была восстановлена власть Советов. Военным комендантом и начальником Иркутского гарнизона был назначен Лазо.
В конце 1917 года на Дальнем. Востоке начали действовать агенты японских и других империалистов — белоказачьи атаманы Семенов, Калмыков, генерал Хорват и др. Семенов в Северной Манчжурии сформировал «особый» маньчжурский отряд и вторгся в пределы Забайкалья. Предполагалось, захватив Забайкалье, отрезать Дальний Восток от Советской России. С выступлением Семенова образовался первый фронт гражданской войны на Дальнем Востоке — Забайкальский.
Лазо бился с Семеновым полгода, но так и не смог его победить. Он несколько раз оттеснял его в Маньчжурию, но затем атаман вновь переходил в наступление и гнал Лазо на север. А летом 1918 года, зажатый в клещи между Семеновым и белочехами, Лазо бежал из Забайкалья. Он не мог разбить атамана в принципе. Семенов в Даурии был фигурой значительной и пользовался авторитетом и поддержкой населения, в то время как Лазо там мало кто знал. А сама армия Лазо вообще имела отрицательный рейтинг по причине ее... криминальной направленности.
Отряды Лазо были укомплектованы пролетариями, голытьбой и, самое главное, уголовниками из читинской тюрьмы, которых большевики освободили с условием, что они перейдут на сторону революции. «Блатные» доставляли немало хлопот самому Лазо, проводя несанкционированные «реквизиции» у населения, но с этим приходилось мириться - на счету был каждый человек.
Правда, по версии советской исторической науки, Лазо, успешно разбил атамана Семенова в Забайкалье. Но ловко метать гранаты – это одно, а командовать армией, плохо поддающейся управлению – совсем другое. Да и не мог впоследствии трагически погибший герой быть плохим командиром и терпеть поражения – по определению. Он мог только громить атаманов и разгонять воевод, иначе как песни писать?
Поэтому советская историография уверенно сообщала, что с конца февраля и до конца августа 1918 года Лазо отдавал все свои силы формированию в Забайкалье и Прибайкалье частей Красной Армии. Под его командованием красные части изгнали в начале марта банды Семенова в Манчжурию.
В марте 1918 года Лазо заключил с местными китайскими властями перемирие. Китайцы взяли на себя обязательство до 5 апреля 1918 года не пропускать Семенова в Забайкалье. Громкая победа, тотальный разгром.
Только 4 — 5 апреля 1918 года во Владивостоке были высажены английский и японский десанты. Одновременно семеновские банды начали вторичное наступление на Читу и заняли станцию Оловянную. Лазо обратился с воззванием к революционному пролетариату и крестьянству:
 «Товарищи, — писал он, — приближается день решительной борьбы с Семеновым. Предстоит упорная борьба. Спешите послать свои силы и свои отряды. Заканчивайте организацию Красной Армии и выезжайте все, кто может защищать революцию… Время не ждет».
«Заканчивайте организацию Красной Армии» - это просто перл революционной словесности. Такое не часто встречается. Тем более, что организация армии закончилась, не начавшись.
Тем не менее, из разных мест Сибири, Дальнего Востока на Забайкальский фронт начали прибывать отряды Красной гвардии, революционного казачества, железнодорожных рабочих, шахтеров и др.
На станции Урульга 28 августа 1918 года состоялась конференция партийных и советских работников Сибири с участием Сергея Лазо. Конференция решила ликвидировать фронт и перейти к партизанским формам борьбы, организовать массы на восстание против интервентов и белогвардейцев.
На границе Амурской области, на железнодорожной станции Ерофей Павлович был расформирован броневой отряд. Это была последняя часть из забайкальских советских войск, прикрывавшая отступление. Оставшись с небольшой группой своих верных соратников, Лазо сошел на небольшом разъезде Малый Невер и двинулся в глубь тайги, чтобы оттуда пробраться в Якутск.
Почти все руководители Центросибири предполагали, что в Якутске, удаленном от главной сибирской магистрали, сохранилась советская власть. Но в Якутске власть захватили местные контрреволюционеры. Члены Центросибири, пробиравшиеся в Якутск, были по дороге зверски убиты белогвардейцами.
Лазо своевременно узнал от таежников о перевороте в Якутске и решил из тайги направиться в Приморье, чтобы там, в рабочих центрах, среди горняков Сучана, начать организацию революционных сил. В середине декабря 1918 года Лазо приехал во Владивосток.
В сравнительно короткий срок на Забайкальском фронте была сформирована армия, насчитывавшая до 9 тыс. бойцов. Штаб Лазо располагался на станции Адриановка.
«Лазо был весь в действии, — рассказывает Ольга Андреевна Лазо, его жена и соратник по Забайкальскому фронту. — Он проводил огромную работу по реорганизации отрядов Красной гвардии. Одновременно шла их боевая подготовка. Были сформированы основные боевые единицы и введен институт комиссаров. Проходило комплектование отрядов интернационалистов из мадьяр, австрийцев и немцев, бывших военнопленных. Приехавшие владивостокский, благовещенский и хабаровский отряды были сведены в один Дальневосточный социалистический отряд.
Лазо знакомился с составом каждого отряда, интересуясь всем, вплоть до проверки постов, вникая во все мелочи. Он беседовал с командирами и отдельными красногвардейцами, внимательно прислушиваясь к их мнениям»
Небольшое лирическое отступление о жене и соратнице. В отряде Лазо служили две женщины-комиссара. Личность одной из них, Нины Лебедевой, весьма примечательна. Приемная дочь бывшего губернатора Забайкалья по натуре была авантюристкой. Гимназисткой вступила в партию эсеров, участвовала в левом терроре, затем переметнулась к анархистам.
Лебедева и командовала в отряде Лазо, состоявшем из преступного элемента. Маленького роста, в кожаной куртке, с огромным маузером на боку, она общалась с братвой исключительно по фене. Бывшие партизаны вспоминали, как она ходила перед своим расхристанным строем и толкала речь, пересыпая ее такими матами, что даже бывалые уголовники покачивали головой и цокали языком.
Вторая комиссарша была ее прямой противоположностью. Ольга Грабенко, красивая, чернобровая хохлушка, по воспоминаниям сослуживцев, очень нравилась Лазо. Он стал за ней ухаживать, и они поженились. Но молодым не повезло. На следующий же день после свадьбы отряд попал в окружение. Сергей и Ольга бросили свое войско и пытались скрыться в Якутске, но, узнав, что там произошел белый переворот, отправились во Владивосток.
Всё равно ведь, где партизанить…
Вся Сибирь - от Урала до берегов Тихого океана - в то время находилась под властью интервентов и белогвардейцев. Здесь хозяйничали японцы, американцы, англичане, французы, белочехи, разного рода белые правители, начиная с верховного правителя Колчака и кончая белоказачьими отрядами Семенова, Калмыкова и многих других.
Лазо вскоре удалось связаться с владивостокскими большевиками, и уже в январе 1919 года он был избран членом подпольного Дальневосточного областного комитета партии (не будучи, кстати, формально большевиком). Белогвардейцы яро охотились за Лазо, за его голову были обещаны громадные деньги. Поэтому Владивостокский комитет настоял на более тщательной конспирации Лазо. Вначале ему даже не дали партийной работы. Назвав себя чертежником, Лазо снял комнату на одной из окраин города.
«Чтобы не навлечь подозрения хозяина квартиры, — писала Ольга Андреевна Лазо, — он для вида чертил какие-то проекты, — на самом же деле много и усиленно занимался, особенно военными науками. Им он придавал исключительное значение ввиду предстоящих схваток с контрреволюцией… Лазо особенно внимательно изучал литературу по русско-японской войне. Такие книги, как Апушкина «Русско-японская война» (три тома), «Осада и сдача Порт-Артура», Парского «Воспоминания о последней войне (1904 — 1905 гг.)», «Этика японцев», и многие другие были прочитаны им в очень короткий срок. …Он восторгался ленинскими статьями о партизанской борьбе, о восстании, — у него в дневнике были исписаны целые страницы с выдержками из этих статей. Он занимался часов 10 в сутки, работая над книгой с выписками и конспектами. Сверх того он уделял 3 — 4 часа чтению книг помимо программы, чтобы, как он выразился, «не суживать кругозора».
Немного странно готовиться к партизанской борьбе и восстаниям по статьям Ленина, который, кажется и пистолет-то видел только в руках у охраны, ну, да ладно. Все мы когда-то тщательно занимались конспектированием трудов основоположников, и кому-то это даже пригодилось в жизни. Вот насчет войны – сомневаюсь.
В апреле 1919 года началось контрнаступление советских войск на Восточном фронте. Части Красной Армии под руководством М. В. Фрунзе гнали колчаковские полчища на восток. С 28 апреля по 13 мая были разгромлены 6-й и 3-й корпуса Колчака и освобождены Бугуруслан и Бугульма. В середине мая красные войска разбили корпус Каппеля. Весной 1919 года подпольные большевистские организации Сибири и Дальнего Востока подняли против белогвардейцев и интервентов тысячные армии красных партизан.
Партизаны, разрушая железнодорожные пути, срывали переброску на Уральский фронт колчаковских войск, боеприпасов и вооружения, поставлявшихся интервентами через Дальний Восток. Впрочем, занимались они не только этим.
Владивостокская подпольная конференция, состоявшаяся в апреле 1919 года, поручила руководство партизанским, движением в Приморье Сергею Лазо. В Приморье, особенно в его южной части, на Сучане, весной и летом 1919 года партизанское движение бурно нарастало. В июне Лазо отправился на Сучан.
Ознакомившись на месте с расположением отрядов, он разработал изумительно смелый план уничтожения сил белогвардейцев и интервентов, располагавшихся вдоль сучанской железнодорожной ветки. План преследовал цель отрезать сучанский угольный бассейн от Владивостока.
Лазо лично объехал партизанские отряды, каждому дал оперативное задание. В середине июня партизанские полки перешли в наступление. Сформированная по инициативе Лазо подрывная команда взрывала мосты, разрушала на перевалах подъемники, пускала под откос поезда белых.
В этой операции Лазо, воспользовавшись болезнью одного из не желавших никому подчиняться анархиствующих командиров, повел его отряд на станцию Романовку, где был расположен сильный американский гарнизон. Бойцы отряда, известные своей недисциплинированностью, под командой Лазо как-то сразу подтянулись, показали высокую боеспособность. Американский отряд был почти полностью уничтожен.
«В бою Лазо был очень изобретателен на неожиданные, смелые, стремительные ходы, — вспоминал о нем писатель А. Фадеев, бывший дальневосточный партизан, — но в то же время расчетлив, распорядителей и абсолютно бесстрашен. Сергей Лазо в бою оставался в сущности таким же, как всегда: со своими приподнятыми бровями, с обычным внимательным и точно несколько удивленным выражением лица, безразличный к тому, что может лично с ним случиться. Он делал только то, что необходимо было для решения поставленной им боевой задачи».
Сучанская ветка была выведена из строя, снабжение углем интервентов и колчаковцев прекратилось. Белым и интервентам пришлось мобилизовать на борьбу с партизанами огромные силы, отказавшись от отправки пополнений на Уральский и Сибирский фронты.
27 июня в селе Сергеевке состоялся первый съезд трудящихся Ольгинского уезда. На этом съезде Сергей Лазо, уже широко известный партизанам Приморья, был утвержден командующим партизанскими отрядами Приморья. На съезде Лазо доложил о разработанном им положении о формировании партизанских отрядов. По положению, принятому съездом, партизаны формировались в отряды в том районе, где они выступали. Каждый отряд делился на роты. Возглавлял отряд избранный партизанами командир.
Выбирались также начальник хозяйственной части или отрядный комитет, выделявший специальное лицо для ведения хозяйственных дел. В случае необходимости все отряды, действовавшие в определенном районе, могли объединяться в более крупные соединения. Отряды выбирали командующего районом и начальника районного штаба, утверждавшегося Революционным исполнительным комитетом Советов. Во главе всех отрядов уезда становился командующий отрядами уезда, избранный Революционным исполнительным комитетом Советов и утвержденный партизанами всех отрядов.
Весь комсостав подчинялся исполкому Советов, причем последний имел право отстранять от занимаемого поста и предавать суду любого командира или начальника штаба.
Лазо обладал изумительной работоспособностью, любил аккуратность и порядок в работе. Секретные донесения в Центросибирь, секретные приказы и другую важную корреспонденцию он сам печатал на машинке. Он был страстным и неутомимым агитатором, часто выступал на митингах и собраниях. Во фронтовой обстановке в самые тревожные дни он находил время для систематического чтения.
Когда разрозненные отряды были превращены в дисциплинированные, стройные боевые части, Лазо начал осуществлять свой план разгрома Семенова.
18 мая была освобождена от семеновских банд станция Оловянная. В первой половине июня красные войска заняли станцию Борзя. В июле Лазо нанёс новое поражение семеновцам, которые отошли к ст. Мациевской. Отсюда он был также выбит, а затем советские войска заняли высоту Тавынь-Тологой. Семенов оказался прижатым к границе.
Однако в это время борьба усложнилась, так как с запада, с Урала и Сибири, наступали белочехи. 12 июля они захватили Иркутск и двинулись в Прибайкалье. Борьба на два фронта оказалась не под силу молодым частям Красной Армии, действовавшим в Забайкалье. Пришлось отступить под натиском более сильного врага. 20 августа противник захватил Верхнеудинск, а через шесть дней — и Читу.
Именно в это время Лазо официально оформил свое вступление в большевистскую партийную организацию. Дело в том, что, начиная еще с 1916 года, Сергей Лазо просто работал вместе с большевиками, выполнял отдельные партийные задания, а свое вступление в партию он оформил только в Чите, где и получил партийный билет.
Так что до этого времени «коммуниста-командира Лазо» просто не существовало. Был эсер Лазо – факт, который старались если не скрыть, то хотя бы обойти молчанием.
Тележурналист Михаил Вознесенский вспоминал, что в конце 1970-х годов группа краевого ТВ снимала очередной сюжет о легендарном красном командире. Телевизионщики приехали в Сергеевку, где жил старик, своими глазами видевший когда-то Лазо. Настроили камеру: ну, дед, давай. И дед дал!
- Ага... Пацаном я тогда был. И приехал в наше село Лазо. Ну, мы все, пацанята, прибежали, на плетне расселись, ждем. Партизан собрали и позвали Лазо. Он вышел на крыльцо. Высокий, в шинели, папаха - во! Шашка - во! И речь толкнул...
- А что он сказал, дедушка, не помните?
- Как же не помню? Помню! Он сказал: «Партизаны, е** вашу мать, хорош мужиков грабить!»
Пришлось срочно искать другие повороты сюжета, уже без очевидцев.
В Приморье у власти находились белогвардейцы и интервенты, поэтому Лазо прибыл во Владивосток нелегально. Впрочем, об этом вскоре стало известно, и за его поимку была обещана крупная сумма. Деньги за голову старого противника давал атаман Семенов.
С декабря 1919 года Лазо - начальник Военно-революционного штаба по подготовке восстания в Приморье. В январе 1920 года, когда Красная армия заняла Сибирь, это восстание удалось; во Владивостоке было сформировано «розовое» Временное правительство Приморской областной земской управы, а Лазо стал членом Реввоенсовета и членом Дальбюро ЦК РКП(б). По его инициативе в марте того же года на мосту через реку Хор под Хабаровском красные партизаны учинили расправу над 120 пленными офицерами и солдатами Конно-егерского полка, в ходе которой безоружных людей закалывали штыками, рубили шашками, разбивали им головы прикладами.
Конец 1919 года ознаменовался крупнейшими победами Красной Армии на всех фронтах гражданской войны. К этому времени были разгромлены первый и второй походы Антанты. Красная Армия разгромила ставленников Антанты — Колчака и Деникина. В начале января 1920 года в Иркутске власть перешла в руки восставшего народа. В Сибири пала власть Колчака. В ноябре 1919 года областной комитет партии отозвал Лазо во Владивосток и поручил ему подготовку всеобщего вооруженного восстания против колчаковского ставленника в Приморье генерала Розанова. В декабре 1919 года при Дальневосточном обкоме был создан Военно-революционный штаб во главе с Лазо.
Подготовка и проведение восстания во Владивостоке 31 января 1920 г. являются блестящей страницей боевой деятельности Лазо. Несмотря на все трудности, штабу, которым руководил Лазо, удалось быстро связаться с солдатами колчаковских частей и создать боевые группы революционно настроенных солдат, а кое-где организовать и партийные ячейки. Была налажена связь с военно-учебными заведениями, расположенными на Русском острове, несмотря на то, что там находились наиболее надежные колчаковские войска. С большим трудом удалось провести немногочисленную подпольную конференцию представителей от разных судов флота. Одновременно была установлена связь с гарнизонами белогвардейцев, расположенными ближе к Владивостоку. К Владивостоку были также стянуты партизанские отряды.
26 января 1920 г. во Владивостоке для непосредственного руководства восстанием был создан объединенный оперативный штаб во главе с Лазо. Штаб помещался в квартире рабочего на Селенгинской улице. Лазо работал почти круглые, сутки: принимал делегатов воинских частей, представителей подпольных солдатских комитетов, примкнувших к восстанию, красных партизан, приехавших за последними указаниями, инструктировал агитаторов и связистов, лично писал приказы, воззвания, листовки. Каждая воинская часть получала от Лазо точные указания, когда она должна выступить и по какому маршруту следовать. План восстания был составлен Лазо с исключительной тщательностью.
26 января на сторону партизан перешел гарнизон станции Океанской. Партизанские части заняли также Никольск-Уссурийский и Сучан, а 29 января — Шкотово. Во Владивостоке восстание началось в 3 часа утра 31 января 1920 г. Революционные войска, находившиеся на Русском острове, должны были перейти Амурский залив по льду и, выйдя к Эгерщельду, выбить белогвардейцев из штаба крепости и вокзала. Группа, наступавшая из района Гнилого Угла, имела своей задачей осадить и взять Народный дом, обезоружив личную охрану Розанова, а затем занять телеграф, банки и другие государственные учреждения. В направлении штаба крепости выступили также отряды со стороны Первой Речки и матросы. Все эти объекты почти без боя были заняты революционными войсками. К середине дня во Владивостоке диктатура колчаковского ставленника генерала Розанова была свергнута. В город торжественно вступили красные партизаны.
Восстание было проведено под лозунгом временной передачи власти Приморской областной земской управе, руководящую роль в которой играли фактически большевики. Это было сделано «в силу международных условий», как говорил в своем воззвании Дальневосточный комитет большевиков, для того, чтобы выбить у интервентов, готовившихся к эвакуации, почву для каких-либо придирок и выступлений.
«Необходимо так провести переворот, — говорилось в воззвании Дальневосточного областного военно-революционного штаба коммунистов от 25 января 1920 года, — чтобы союзники и в особенности Япония не имели бы прямого повода выступить против нас».
И рыбку съесть…
В одном из своих воззваний Дальневосточный комитет коммунистов указывал:
«Многие товарищи крестьяне, рабочие и солдаты недоумевающе вопрошают, почему это так? Почему власть передается Приморской областной земской управе, а не Владивостокскому совету? Это самый серьезный вопрос текущего момента, и на него необходимо дать исчерпывающий ответ.
Советы не созданы на Д. Востоке по нескольким причинам. Во-первых, из-за присутствия здесь значительного числа иностранных войск, особенно японских… Другая причина, почему на Д. Востоке нельзя немедленно восстановить советскую власть,— это наша полная оторванность от Советской России…
Мы, коммунисты-большевики, оставаясь верными принципам Советской власти, при создавшихся условиях высказываемся за поддержку власти в лице Областной земской управы при условиях, если она начнет немедленное проведение в жизнь мира с Советской Россией и удаления из нашего края иностранных войск. Мы считаем временную передачу власти земству переходной ступенью к Советской власти…».
В начале 1920 года, когда стало известно о падении в Сибири Колчака, владивостокские большевики решили свергнуть колчаковскго наместника генерала Розанова. На этом настаивал и Лазо. Как стало ясно позже, это была самая большая ошибка и его, и его соратников.
Штурмовать Владивосток, плотно контролируемый в то время японскими войсками, было сродни самоубийству. Тем не менее, 31 января 1920 года несколько сотен партизан заняли город по известной схеме: вокзал, почта, телеграф. Генерал Розанов бежал на пароходе в Японию.
Поначалу интервенты оставались лишь наблюдателями. Они были спокойны: японцев в городе, по разным оценкам, было 20-30 тысяч, а красных - всего пара тысяч. В этих условиях Лазо сделал еще одну роковую ошибку: он вознамерился провозгласить во Владивостоке советскую власть. Соратники еле уговорили его не делать этого, но тут в ход событий вмешались старые друзья Лазо - анархисты и его бывшая комиссарша Нина Лебедева...
...В феврале 1920-го отряд анархистов под командованием Якова Тряпицына и Лебедевой занял Николаевск-на-Амуре. Они провозгласили Дальневосточную Советскую Республику, а Тряпицын объявил себя диктатором. Затем красные отморозки приступили к строительству коммунизма «в отдельно взятом районе». Выражалось это в том, что бойцы Тряпицына (среди них были и уголовники из отряда Лазо) проводили тотальную конфискацию имущества и расстрелы «буржуазии», в число которой попали все, кто не выглядел окончательным оборванцем.
Запуганные обыватели запросили помощи у командования японского гарнизона, стоявшего в Николаевске. В ответ тряпицынские головорезы устроили в городе кровавый террор, перерезав всех японцев, включая мирных жителей, а затем начали «сплошное уничтожение врагов народа».
Интервенты срочно направили в Николаевск войска, но те, подойдя к городу, обнаружили лишь пожарище. Анархисты сожгли Николаевск и расстреляли всех, кто не захотел отступить вместе с ними.
Партизанские отряды занимали города… Действительно, из песни слов не выкинешь.
«Николаевская баня» так испугала японцев, что они без предупреждения выступили против партизан во всех городах Приморья и Приамурья... Жестокость, конечно, чудовищная.
Лазо прекрасно знал о событиях в Николаевске, но... не сделал ничего, чтобы умерить «революционный пыл» своих подчиненных. Пальцем не пошевелил позже, чтобы предупредить выступление японцев или хотя бы позаботиться о собственной безопасности. Правда, он носил с собой фальшивые документы на имя прапорщика Козленко, но это не помогло – его слишком хорошо знали в лицо. Это говорит о чем угодно, но только не о его таланте полководца и политика. Он был и остался романтиком от революции, умевшим говорить яркие речи, зажигавшие толпу. Не более того...
Руководя Военным советом, Лазо оставался тем же неутомимым пропагандистом и агитатором. В записке, датированной 24 марта 1920 года, и адресованной в политотдел, он советовал обратить особое внимание на… необходимость распространения и изучения материалов о Советской Конституции и о Красной Армии. В этой записке предлагалось политотделу «…издать предписание всем уполномоченным, знать содержание этих документов… Каждый уполномоченный должен быть ответственным за то, чтобы все солдаты его части знали и понимали сущность «Сов. конституции» и организации Красной Армии».
Все-таки документы Лазо любил еще больше, чем метание гранат.
Незадолго до своего ареста Лазо в своем донесении Реввоенсовету 5-й армии от 1 апреля 1920 года просил:
«Немедленно своим курьером пришлите нам все инструкции, уставы, приказы Красной Армии, отличительные знаки, особенно оклады рядовому и командному составу советской армии… Отсутствие указанного заставляет проделывать напрасную работу, не дает возможности вести правильное строительство военной жизни».
В том же донесении Лазо указывал на нехватку патронов и военных техников:
«Наша точка зрения: не останавливаться перед расходами, снабдить необходимым армию, т. к. наших ресурсов недостаточно… Возможно, что мы стоим накануне открытого выступления».
3 апреля 1920 г. командующий японскими войсками генерал Оой потребовал от приморского правительства полного обеспечения всем необходимым японских войск в Приморье. Он требовал также прекращения всяких враждебных действий, угрожавших безопасности японских войск.
В своей последней речи на открытии Владивостокского совета 3 апреля 1920 г. Сергей Лазо говорил:
«Мы подошли вплотную к борьбе с иностранным империализмом — против нас стоит японская армия.
Мы на это смотрим открыто и открыто говорим, что не революционная Россия нападет на Японию… В глаза угрожающему нам японскому империализму мы смотрим открыто; мы смотрим как победители — да, как победители».
«Лазо был пролетарским революционером, революционером до последней капли крови, — писал о нем А. Фадеев, — он был богато одаренным человеком, исключительно талантливым. Кроме того, он обладал огромным трудолюбием и работоспособностью; любой вопрос изучал всесторонне и до конца. При этом он был на редкость скромен, лишен ложного самолюбия. Это был человек высокой рыцарской чести и благородства».
Интересно все-таки, откуда взялось представление о высокой рыцарской чести и благородстве? Нормальный революционер, одержимый идеями завоевания мирового господства пролетариата путем уничтожения всех инакомыслящих.
Выступление японцев произошло в ночь с 4-го на 5 апреля 1920 года. Арестовали почти всех большевистских лидеров и командиров партизан. Лазо взяли прямо в здании бывшей колчаковской контрразведки на Полтавской, 6 (ныне улица Лазо). Он шел туда ночью, уже зная о японском наступлении, чтобы уничтожить важные документы.
Несколько дней его держали там же, на Полтавской, но 9 апреля вместе с Сибирцевым и Луцким увезли в сторону Гнилого угла. Ольга Лазо бросилась в японский штаб, но ей сказали, что «прапорщик Козленко переведен на гауптвахту на Беговой». Она отправилась туда, но Сергея там не оказалось. Он исчез.
Слухи о гибели Лазо, Луцкого и Сибирцева стали распространяться лишь через месяц, в мае 1920 года, а уже в июне об этом стали говорить как о факте. Вскоре появилась и конкретная информация. Итальянский капитан Клемпаско, сотрудник «Джапан Кроникл» (он был не только журналистом, но и сотрудником разведки, общался с японскими офицерами, а потому сведения, переданные им, обладают высокой степенью достоверности), рассказал о том, что Лазо был расстрелян, а его труп сожжен. Это сообщение перепечатали многие газеты и распространили мировые информационные агентства.
Откуда же появилась жуткая паровозная топка, в которой Лазо (единственного из троих арестованных) сожгли живьем?
Через полтора года, в сентябре 1921 года, внезапно объявился некий машинист паровоза, который в мае 1920 года якобы видел на станции Уссури (ныне Ружино), как японцы передали казакам из отряда Бочкарева три мешка. Оттуда вытащили людей, «похожих на товарищей Лазо, Луцкого и Сибирцева», и пытались затолкнуть их в паровозную топку. Те сопротивлялись, завязалась потасовка(?!). Потом бочкаревцам это надоело, и они пристрелили арестантов и засунули в топку уже мертвыми.
Эта история была пересказана тысячу раз, но никогда не называлось имя ее автора. По всей видимости, его и не было, потому как этот триллер придуман явно по заказу и не выдерживает никакой критики. Во-первых, здоровенный мужчина, каким был Лазо, плюс еще двое его соратников никаким образом не могли ни пролезть, ни поместиться втроем в топке паровоза 1910-х годов выпуска. Во-вторых, сочинители не удосужились договориться о том, на какой именно станции все это происходило. Безымянный машинист указал станцию Ружино, но затем в исторической литературе откуда-то появилась станция Муравьево-Амурская (ныне Лазо). И зачем японцам потребовалось передавать бочкаревцам Лазо и его друзей и потом везти их за сотни километров по местам, которые кишели партизанами? Этого никто не объяснял - большевиков детали не интересовали.
Наконец, узнать Лазо безымянный машинист еще мог – Сергей Георгиевич любил выступать с речами и вообще был на Дальнем Востоке известной личностью. Но двух его товарищей по несчастью в лицо знали только соратники по партии во Владивостоке. Да и после пребывания в мешках вряд ли они были в виде, пригодном для опознавания.
Кстати, впоследствии Луцкий и Сибирцев как-то поблекли до полного растворения и в леденящих душу рассказах остался один Сергей Лазо, живьем закинутый в паровозную топку японцами. Согласитесь, так романтичнее.
Впоследствии возник еще один исторический казус: в 1970-е в Уссурийске установили паровоз, в топке которого якобы сожгли Лазо. Делали это в такой спешке, что на постаменте оказался... американский локомотив 1930-х годов выпуска.
Рождению мифа о Сергее Лазо есть методологическое обоснование. Легенда о его гибели хорошо вписывалась в схему гражданской войны, нарисованную советскими историками: лучшие из героев всегда погибают, и чем страшнее смерть героя, тем поучительнее его пример для потомков.
Правда, потомки историю учат из рук вон плохо. Вот заметка с одного из сайтов – любителей паровозов:
«Я хочу сделать имитацию пламени в паровозной топке, ну и саму топку тоже. Только у меня вопрос. если паровоз НО, то какого диаметра надо сделать отверстие, которое топка? если в топку легко прошел Сергей Лазо, когда его сняли с партийной работы, то размер должен быть сопоставимым с размером человеческой фигуры? затрудняюсь сообразить».
Было бы смешно, когда бы не было так грустно…