Три дня спустя на семинаре...

Три дня спустя на семинаре
По «Оправданию добра»
Продолжили на первой паре
Совместно поиски ядра
Духовных ценностей, которым
Хозяйство надо подчинить,
Чтобы не оказалось хворым,
Могло всех вдосталь накормить
И позволяло в мире жить.
Владимир Соловьев прекрасен,
Глубок, подробен, честен, ясен
И труден (все не упростить).
В за век не превзойденной книге
Экономический вопрос,
Логичной следуя интриге,
Такими смыслами пророс,
В такие бездны погрузился,
Что инженерский ум смутился,
На помощь Федора призвал.
Как поводырь в краю далеком,
Среди болот и скользких скал,
Облитых щедро лунным соком,
Герой наш верную тропу
В тернистых терминах находит
И подуставшую толпу
К воротам истины приводит:
«Социалист и либерал,
Изобретая идеал
Общественный, пренебрегали
Трояким принципом морали:
Есть обязательства у нас
Пред Богом, ближними, природой.
Когда мы с суетливой модой
В один садимся тарантас,
То рассуждаем о себе
И, может быть, о голытьбе
Манером самым неуклюжим,
Но мыслящий всерьез поймет:
Мы высшему началу служим.
Тот землю пашет, тот поет,
Торгует, в шахматы играет,
И каждый в мирозданье влит
И тем, что дело исполняет,
Трудиться заповедь хранит,
Стяжает звание людское,
А выгода – уже второе».

Вопрос. Ответ. Неровный шаг
Сознаний. Нервный диалог.
Понять, что Соловьев не маг,
Мешает стиль, мешает «Бог».
Сползают в ценностный овраг
Творцы тоннелей и дорог,
Трясут корытца ржавых драг,
Сжимают нищенский итог.
Над ними бьется красный флаг,
Трубит лихой свободы рог.
Спасая их от бренных благ,
Морозов вымок и продрог.

Но радугой из водопада
Пришла нежданная награда
За стойкость – просьба уточнить,
Как Соловьев сумел науку
С религией соединить,
Прервав обычную разлуку,
И церковь приняла ль его
Таким вполне за своего.
С того же места, тот же голос,
И снова не видать лица.
Сильней, чем златогривый колос,
Склонившись, радует жнеца,
Преподавателя волнует
Окрепшей мысли плавный ток
И как она преобразует
В идею то, что между строк.
Взбодрился Федор: «Зацепило!
Строители – а вот ведь как.
Не зря об них тупил зубило,
Не зря свой лекторский верстак
Усеял многословной стружкой,
Не зря старался общей дужкой
Высокой правды их объять».
Вдохнул неспешно, распрямился
И в объяснения пустился.

Всех тонкостей не передать
Морозовской ответной речи,
А главное, что Соловьев
Зачислен в ряд святых отцов,
Которым в храмах ставят свечи,
Как первый силою ума,
Как богословия вершина,
Где русская растет осина;
Пускай не признает сама
Патриархия в нем пророка,
Он больше мудрости вместил,
Чем все учители Востока,
И мощно Бога восхвалил,
Притом наукам не перечил,
Для догмы фактов не калечил,
Повсюду истине служил.
Желая мироощущенье
Философа к сердцам привить,
Студентам Федор подарить
Решил его стихотворенье –
Целительное размышленье,
Что смерть и время на земле
Царят, но не они владыки,
И, пусть все скроется во мгле,
Любви сияющие лики
Телесный мир переживут.
У чутко слушавшей артели
Глаза теплее заблестели.