Крах американского доллара

                Фантастический рассказ.

Рабочий день на этажах НИИ микробиологии находился, в самом что ни есть, унылом начале. Белые халаты, с моросящей тоской, точно такой же, с какой за окнами моросил затянувшийся на целую неделю дождь, бродили с неявным желанием чем-нибудь заняться. Атмосфера апатии висела в воздухе лабораторий и коридоров из-за очередной задержки выплаты институтских окладов, размер которых, в плане существования в жизненном пространстве отчизны много не соответствовал простым, но необходимым физиологическим потребностям.
Младший научный сотрудник, а именно, Семён Пичугин, знаток грибковых инфекций, предавший себя, по великой глупости, на заклание миру невидимых величин, понуро сидел на стуле в своей так называемой кондейке, являя  подобным благообразием вид полной безнадёги.
- Эй, пичуга! Пойдём, покурим! – заглянул в кондейку Шибакин Дима. – Чего кислый? Грибы не растут?
Семён беззвучно махнул рукой. Дима сочувственно присел рядом.
- Гляди! – Семён вынул что-то из кармана и положил на стол.
На столе оказался ярко жёлтый бумажный прямоугольник, местами подёрнутый тёмно-коричневыми разводами.
- Что за кусочек солнышка? Новая лакмусовая бумажка? – деланно удивился Дима, вопросительно взирая на Семёна.
- А ты внимательней посмотри.
Дима покрутил прямоугольник в руках, поднёс поближе к глазам, посмотрел через него на светящуюся лампочку и тут же отреагировал: - Ба! Сто долларов! Были! Ты что Пич, купюру в фурацилин опускал?
Пичугин оскалился: - Дурак ты Димон! Какой фурацилин?! Последняя сотка из валютных сбережений! Хотел сегодня в обменнике на деревянные поменять, ведь без копейки денег семья сидит, волком смотрит. Вчера ещё банкнота нормальная была, а сегодня, видишь что!
- А чего это с ней случиться могло, как думаешь? – проявил неподдельный интерес Шибакин. – Химическая реакция? Радиационное воздействие?
 Может, банкнота бракованная? Производственный дефект, к примеру?
- Не знаю. И что делать теперь не знаю! В обменнике её вряд ли примут. Шибакин на эти стенания проявил более глубокое знание жизни и безапелляционно заявил: - Сёма, без промедления дуй в банк! Срывайся, пока начальство не объявилось! Банк обязан поменять повреждённую банкноту, даже если она потеряла, по-моему, до семидесяти процентов от своего первоначального размера. Обгорела, допустим. А у тебя-то, цвет только не естественный! Дуй, без разговоров, и паспорт не забудь!
Недолго думая, Семён Пичугин пулей полетел банк. Он прыгал по лужам, не обращая внимания на грязную жижу  и фонтанирующие из-под колёс несущихся автомобилей взбалмошные струи воды.
Под своды ближайшего финансового учреждения он вошёл с видом весьма неопрятным, если не сказать жалким.
- Чё ты мне тут суёшь! – зарычала толстая тётка, когда Пичугин пропихнул свою драгоценность в одно из банковских окошек.
- Прошу заменить, - залепетал он, - это сто долларов. Повреждённая банкнота, так сказать. Вы посмотрите.
Толстая тётка покрутила сомнительную купюру, сунула её в определитель подлинности, и, скомкав пухлой пятернёй, швырнула сквозь окошко прямо в лицо Пичугину.
- Проваливай алкашня, не-то на тревожную кнопку нажму! Понарисуют  сволочи не весть чего и лезут. Идиоты в банках что ли сидят?! Художники, блин!
Семён некоторое время простоял обездвижено, каменея лицом, а затем, словно очнувшись, медленно побрёл обратно на законное место работы. Он не обращал внимания на небесную хлябь, вышагивая по скопившимся лужам, нарочно выискивая, где поглубже, потому что на всё вокруг происходящее ему стало абсолютно и конкретно наплевать.
До конца дня он просидел на расшатанном стуле, тупо уставившись в одну точку, в стремлении увязать, никак не желающие увязываться мысли. Поминутно воспроизведя в памяти весь вчерашний и сегодняшний день, Семён, окончательно выбившись из душевного равновесия, всё-таки, заострил внимание на одном подозрительном,  как ему показалось, моменте.
Luxuriosi noctem!!! Вот что могло вмешаться, так беспардонно в его жизнь, изничтожив, бережно хранимую, на чёрный день, стодолларовую купюру.

Luxuriosi noctem - совсем недавно выращенный, лично им, Семёном Пичугиным, экспериментальный грибок сельскохозяйственного назначения. Работа над его созданием длилась долго, и получила своё завершение в одну из летних ночей, когда Пичугин, в порыве азарта дневал и ночевал в лаборатории. В тот момент, оторвавшись от микроскопа, восхищаясь активностью бактерий, он высунулся в распахнутое окно и замер от красоты чарующего пейзажа, посеребрённого лунным свечением.
«Роскошная ночь», - упоительно воскликнул он, и тут же перевёл на латынь:
 «Luxuriosi noctem!!!»  Так и родилось это звучное название, присвоенное новоявленным микроорганизмам.
Пичугин решил найти подтверждение своему предположению. Он вынул из кармана по-прежнему скомканную, бывшую когда-то валютой бумажку, положил её на поверхность стола и обомлел.
Совершенно наглядно, в мановение ока, она превратилась из когда-то могущественного денежного знака в щепотку истлевшей бумажной пыли. 
«Боже мой…, - простонал он, - неужели…?!» 
Он вспомнил как вчера, по своей нерасторопности уронил пробирку со спорами грибка на пол, как стекляшка разлетелась на мелкие осколки и капли маслянистой жидкости заблестели рассыпанным бисером. Он бросился поспешно собирать разлетевшееся стекло, затем носовым платком (тряпки куда-то запропастились) тщательно затёр все до единой капли, и после, несколько раз с мылом помыл руки.
«Не помогло? Бактерии оказались живучее и злее, и остались на моих руках жизнеспособными длительный период времени? Вчера вечером я положил купюру в паспорт, погладил и полелеял её напоследок. То есть, не прошло и суток, как грибок сожрал мою денежку! Позвольте!...»
Пичугин судорожно схватился за паспорт и яростно перелистал страницы, пристально выискивая какие-нибудь свежие повреждения.
«Фу! Пронесло! Значит, предмет воздействия узко обозначен: американский доллар. Питательная среда – либо нанесённая на него краска, либо сама бумага. А переносчиками распространения такого неподходящего явления, будут, естественно сами заражённые купюры, и, конечно люди, подержавшие их в руках».
Пичугин вспомнил толстую тётку в банке и испугался.
«Надо завтра же предупредить! Иначе – катастрофа!»
Он крепко задумался: «А вдруг подымут на смех?! Вдруг это моё больное воображение?! А если не воображение, и я окажусь причиной банковских убытков? Тогда что? Здравствуй лесоповал? Тужурочку на плечи, тачку в руки, кайло в зубы?! Нет уж! Пусть сами разбираются!»
Пичугин со щемящим сердцем поплёлся домой, даже не подозревая о том, как будут развиваться события дальше.

К полудню следующего дня весь банк, с первого по второй этаж, в котором накануне побывал Пичугин, трясло как медведь осину.
- Что это?! – орал исполнительный директор на своих замов, выпучив глаза на стол, заваленный аккуратными пачками непонятно чего, ядовито жёлтого цвета. – Доллары?! Вы сумасшедшие?!
Начальник бледнел, зеленел, снова бледнел, и снова зеленел. Подчинённые в предобморочном состоянии пошатывались.
- И евро тоже…, - дрожащими голосами осмелились на неслыханную правду верноподданные, тут же от страха прикусив языки.
- Экспертизу! Срочно! Карантин! Сотрудников по домам, под  арест! – громогласно выплюнул команду начальник, но поперхнулся, одумался, и на меньших парах спустил, неловко потупившись, - нет, просто по домам, до выяснения обстоятельств. Какой к чёрту арест! Всю наличность в хранилище! Поражённую валюту в изолятор! Охрану обеспечить круглосуточную! Исполнять!
Меры предосторожности ничего не дали. Предотвратить расползание жёлтой чумы, как окрестили феноменальное явление несколько позднее пострадавшие граждане, ограничившись незначительными локальными потерями, не вышло.
Банк продолжил работать в обычном режиме, несмотря на то, что большую часть сотрудников распустили по домам.
Как сказал один старый еврей: «Деньги – это деньги! Всем и всегда нужны деньги, и, особенно, доллары! Иначе – для чего жить?!»
Вот и банковский начальник так решил, предопределив тем самым ускорение распространения валютной эпидемии.
Многообразие современной действительности известно: одни граждане несут в банки свои сбережения, другие - выносят, кто-то берёт кредиты,
кто-то по кредитам расплачивается. Туристы спешат в банки за валютой и мчатся затем в тёплые страны, валютные спекулянты не дремлют, и проворачивают свои махинации, биржи, на торгах, жонглируют миллионами и миллиардами, и всё это крутится, крутится, крутится. В общем, так получилось: удержать перемещение заражённых валютных масс не удалось.
Слухи о жёлтой чуме разлетелись сперва по городу, затем по области, а потом и по всей России матушке, с  быстротой молнии. Желающих сбыть, мгновенно потерявших популярность, доллары и евро, становилось больше и больше, а вот, желающих приобрести – никого.
Семён Пичугин, после случившейся с ним неприятности, написал заявление о краткосрочном отпуске за свой счёт, по семейным обстоятельствам, и, завалившись дома на диван, впал в прострацию.  На десять дней он заперся от семьи в маленькой комнатушке в дальнем конце квартиры, отрезав себя от мира выключенным телевизором и радиоприёмником. Изредка прошмыгивал только на кухню, чтобы что-нибудь съесть, да и то, только тогда, когда из домашних никого на тот момент в квартире не присутствовало.
На одиннадцатый день, изголодавшись по жене, детям и новостям, он решил вернуться к прежней, не аскетической жизни, и вышел полновластным хозяином на просторы своей жилплощади.
Семён первым делом подошёл к холодильнику, открыл его, убедился, что тот пуст, и за десять дней в нём мало что прибыло, отрезал кухонным ножом кусок хлеба, от чудом не съеденной половины буханки, намазал его завалявшейся горчицей и уселся у телевизора.
- Ого-го! – только и смог изумлённо произнести он, как только засветился экран. Новостные репортажи пестрели паникой.
Америка, Англия, Германия, Франция, Япония, Канада, Бразилия, Австралия,  Китай, и почти весь остальной ряд преуспевающих стран были охвачены хаосом, беспорядками и тотальными погромами.
Камеры зарубежных видеооператоров то и дело выхватывали из самопроизвольных людских сборищ искаженные гневом лица,  добропорядочных, в недавнем прошлом граждан, которые, не стесняясь, посылали нецензурные проклятия в адрес правительства и ненавистных банкиров.
 В кадре пестрили группы людей, бьющих витрины супермаркетов, и волокущих из них же что ни попадя, а также, растерянные физиономии полицейских и военных, расписавшихся в неспособности навести и организовать порядок.
Репортёры захлёбывались в подаче информации, из которой следовало, что мировая финансовая система рухнула одномоментно, из-за необъяснимых, пока, исходных причин.
Основные резервные мировые валюты: американский доллар,  евро, японская йена, фунт стерлингов, швейцарский франк, китайский юань, перестали таковыми быть, в силу того, что подверглись воздействию паразитирующего грибка, физически уничтожающего банкноты. Купюры всех достоинств вышеперечисленных резервных валют в течение каких-нибудь
восемнадцати - девятнадцати часов от момента заражения рассыпаются в прах.
Эпидемия не затронула лишь российский рубль, индийскую рупию, монгольский тугрик и некоторые национальные денежные единицы из стран центральной Африки.
Народный бунт взбудоражил планету.
Финансисты и всякого рода эксперты, с экрана телевизора, наперебой вещали о конце света, о возвращении в каменный век, о войне, голоде и разрухе, ещё больше баламутя и пугая легковерное население.
Мировая экономика, как безнадёжный больной умирала, но очень хотела жить. Предложений о выходе из обрушившегося мирового кризиса появилось всего два, а вернее – одно: мировой экономике ничего не остается, как перейти на, либо, бартерные сделки и натуральный товарообмен, что отбросит достижения цивилизации на двести-триста лет назад, либо обратиться за помощью к Российской Федерации, как наиболее авторитетной державе, с предложением утвердить российский рубль, в качестве мировой резервной валюты; включить на полную мощность печатные станки Гознака, и обеспечить мировое сообщество денежной массой, во избежание непредсказуемого развития хаоса, бунтов и человеческих жертв.
- Нифига себе! – схватился за голову Пичугин, ознакомившись с главными международными новостями. – Так ведь это ж мы теперь – впереди планеты всей! Это ж какая житуха настанет!
Семён выскочил на лестничную клетку и забарабанил в дверь соседу.
- Борька, займи на бутылку! – умоляюще пристал Пичугин.
- Чего так? – позёвывая отозвался сосед.
- Радость великая! Выпить хочется!
- На радостях можно…, - пробасил Борька, и выкатил горсть мелочи, чтоб только-только хватило.
Пичугин помчался в институт, с бутылкой водки. Пробежав по этажам родного НИИ, он отыскал Диму Шибакина и увлёк его к себе кондейку.
- Димон, пить будешь?! – вытащил из-за пазухи бутылку Пичугин.
- Буду, – без капли сомнения заявил тот, - под конец рабочего дня можно!
Они стали пить водку маленькими порциями, чтоб надольше хватило.
- Ты сотворил? – хитро подмигнул Шибакин. – Умница! Поставил америкосов
на место. Тебе бы Нобелевскую премию за такое дать! Представляешь, как заживем? Оклады не в деревянных получать будем, а валюте! Ха-ха-ха!
Ай да, Пичуга, ай да сукин сын!
Семён стеснительно улыбался, польщенный похвалой друга.
- Димон, только никому! Молчок, понял?!
- Ясен пень. Никому. Ха-ха-ха! Сёма, а ты хоть понял, что теперь именно ты – мировая закулиса?! Теневой, так сказать, кукловод!...
Стемнело, бутылка оказалась допитой. Пичугин, пошатываясь, подошёл к окну, распахнул его настежь и высунулся наружу. Стояло бабье лето. Полная луна покрыла серебром засыпающий город.
- Роскошная ночь, - упоительно воскликнул он, - Luxuriosi notem!