Сразу и не поймёшь

Очередной бессонницей страдая,
Набрасывала в книжке записной…
Как будто ниоткуда, птичья стая
Своими крыльями разрезала покой…

Тут все бумаги поднялись на воздух,
Где был  «зачат» мой новенький рассказ,
А ветер  выдували чьи-то ноздри,
К утру я поняла – то был  Пегас.

Он так бесцеремонно и вальяжно
Прорвался через дико росший лавр,
Что вмиг стал для меня персоной важной,
Я стала звать его  «мой маленький  Кентавр»!

О, как он был изысканно породист,
Отлично сложен и красив лицом,
Его два  «фаберже»  достойны  Sotheby's –
Он был в постели  диким жеребцом.

Казалось, будет продолжаться вечно,
Пока не замутится чистый  Ганг,
Пока в амбаре есть овёс и сечка…
Но стал прихрамывать мой маленький  Мустанг.

Он обрусел, повисло дыней пузо,
Лежал в диване, как великий  Ленин.
Ржал, подражая сиплому  Карузо.
- Когда же ты заткнёшься, сивый  Мерин?! -

Ему кричала, надрывая связки,
И вырывала клочья в гриве сальной…
Любовь так зла, не жди у ней подсказки,
Кто – «муз крылат», а кто есть  Конь педальный!