Как много нас тут - на Парнасе...

Паломников парнасских миллионы.
Пегас один!... И с музами  напряг.
Конь подустал, а вдохновений жёны
Похожи часто на замшелых скряг.

Но пилигримов это не пугает –
Поток туристов на Парнас растёт!
И каждый мнит, что он – пиит! Слагает!
И лишь о значимом(!) на публике поёт.

Жаль, нет в ином ни голоса, ни слуха –
Певец фальшивит, петуха даёт…
О повреждении медведем уха
Он, лишь услышав, гневно восстаёт

И бьёт обидчика наотмашь, без сомнений,
Уверен, что невинно пострадал
Его талант, его растущий гений;
«Нерукотворный!»,  что уже создал.

Вслед за обиженным встаёт глухая стая,
В ней каждый член всегда настороже;
Свои грешки уже обычно зная,
Для нимба краски он запас уже -

Коктейль из убеждений  дилетанта:
- Размер пииту не закон!
- Для настоящего таланта
В стихе уже важней не он:

Важны проблема! Содержанье,
А формой можно пренебречь!
Не только песня, но и ржанье
Имеет смысл, и ржанье – речь!

И ржёт, забыв, что есть уздечка!
Гремит квартет его копыт –
Не слышно песни, есть словечки,
И есть кентавр - Пегас забыт.
               ***
И вот, кентавра описавши,
Себя частично вижу в нём –
И я, уздечки не принявши,
Порой несусь вперёд жнивьём.

В ушах от скачки ветер свищет,
Из-под копыт земля летит,
Душа поёт и выход ищет -
И вот уж ржание звучит!

Но поскакав, поржав на воле,
Я усмиряю сей залёт,
Зарок даю не ржать уж боле,
Но кто мне скажет, как пойдёт.

Вдруг удила перегрызу я
И сброшу наземь седока
Да зареву быком, борзуя,
Пока не явится рука –

Рука в ежовой рукавице
Смирить бедового коня.
Сей повелительной деснице
Отдамся, сбруей зазвеня.