высокая

Проснись! Ведь я тебя зову!
Услышь! Бескрылым Серафиму так страшно быть!
А мы могли бы с тобой сейчас помочь ему!
Мне верится во сне и наяву, что я тебя не зря, не зря зову!

Ночами окна опускают веки
И из прозрачных превращаются в провал,
Пусть я не Капулетти, ты - не Монтекки.
Но есть балкон и вот Луны овал.

Как сладко говорил Ромео тот Джульетте:
«Синьора, я клянусь святой Луной…»
А ты молчишь и только строки эти
Моя фантазия, что говорю с тобой.

Я рада бы и как Джульетта та же
От слов и взглядов тут же отказаться.
Отказываюсь, на ночь глядя.
А утром мысль первая - поцеловаться.

Вторая прочь первичную погонит,
За третьей разум подключаться станет,
А сердце,как и в песне, молча стонет
И немотой своей за душу тянет.

Мне просится, чтоб ты был громогласен!
Чтоб злился и кричал попеременно,
А я бы говорила: «Он опасен!
Смотрите! Он взрывается мгновенно!»

Мне хочется, чтоб был спокойней Камня,
Чтоб был задумчив так же, тверд и стоек,
А я бы говорила: «Он прекрасен!
Его любить всенепременно стоит!»

С тобою рядом - дрожь и пальцы стынут,
Но в миг меняется температура
И я могу собой расплавить льдину,
Хоть сердцу и пророчу крепатуру.