Вирус. Легенда сталинских времён

По тёмной подземной, понятное дело, вонючей реке,
В воде по колено, одетый в комплект ОЗК,
С запасом консервов в армейском брезентовом вещмешке
Шагает мужик (или баба, похожая на мужика).

Шагает не с целью разведки подземных путей,
Не с целью ремонта канализационных сетей,
Не сталкер, не диггер (не сталкерша и не диггерша) он,
Крадущийся тигер, сам себе улыбающийся шпион.

Несёт он пробирку, запрятанную глубоко в трусах,
А в этой пробирке – штаммы мутантного вируса.
Опальных генетиков сверхвыдающийся результат,
Опаснейший вирус сей мозг поражат, ой, мозг поражат.

И тот, кого вирус собой заразит-поразит,
Тот боле не сможет чужие страдания переносить,
Увидев страданья, он их начинает испытывать сам –
Такой вот коварный механизм воздействия вируса.

Учёные вирус преподнесли подпольщикам в дар,
Чтоб те нанесли деспотизму смертельный удар.
Попасть должен вирус в кремлёвский водопроводный кран.
Страданья народа пускай на себе испытает тиран.

Вот вирус несёт доброволец-храбрец,
Мечтая о той о прекрасной поре,
Когда с его помощью осуществится наконец
Мечта вековая о генетически добром царе.

Успешно опасности преодолев,
Как ниндзя невидим, бесшумен, как хамелеон,
Пробравшись в правительственный туалет,
Вскрывает пробирку заветную он.

Обмазаал он вирусом кран и графин,
И щётку зубную, и полотенце для рук,
Проник в кабинет и остатками вируса окропил
Телефонную трубку, а также курительную трубку.

Потом целый день, притаившись, следил, наблюдал.
Своими глазами увидеть хотел, каков будет эффект.
Но только напрасно он ждал, внутренний голос шептал:
«Спокойно, Андрей, никакого эффекта здесь нет.

Наверное, вождь потому и становится вождём,
Что чувствовать он не способен чужих страданий и бед,
И к этому вирусу его организм имеет врождённый,
Ну, или, возможно, приобретённый иммунитет».

На номенклатуру и на обслуживающий персонал
Вирус воздействия также не оказал.
И только уборщица в коридорах ЦК,
Прихлопнувши муху, над ейной судьбой всплакнула слегка.

…


И вот неудачливый наш диверсант
По той же трубе ковыляет назад,
Мучительно думает: «Это провал.
Простите, товарищи, ваше доверье я не оправдал».

Вдруг слышит у ног он какой-то слабый плеск и слабый писк
И светит фонариком под ноги вниз.
Там мелкий крысёнок барахтается, утонет сейчас,
И тут наш герой ощущает удушия спазм.

Теряя сознание, на четвереньки упав,
Он шарит руками по дну в непрозрачной воде.
И думает: «Вирус в меня всё-таки как-то попал.
Ну, где ты, крысёнок? ну где же ты? где?»

Последняя мысль: «Не уберёгся, вот же осёл!
Одно утешает – крысёнок спасён».

По канализации тело плывёт книзу лицом,
А сверху на нём – мокрый крысёнок с дрожащим хвостом.

…


Подпольщики ждали и день, и второй.
В назначенный срок не вернулся герой.

— Товарищ наш не вернётся, ушёл он навеки в трубу.
Мы завтра продолжим свою тягомотную борьбу.

Бредёт молчаливо в распадок рассвет.
— Ну что, брат? По пиву?
— Да нет, сегодня как-то нет.

У легенды имеется вариант оптимистического продолжения: герой всё-таки погиб не зря, крысёнок, вынужденный питаться его мясом, стал носителем и распространителем вируса, ну а дальше неумолимые законы эпидемиологии привели к тому, что вирус распространялся, распространялся, и , в общем, времена наступили гораздо менее людоедские. Правда, потом эти времена тоже как-то закончились.