Кувырок Луны - роман, глава 4-4

Содержание:
     Пролог. Градиент A <<< http://www.stihi.ru/2015/01/07/1352
     Часть I. Дивергенция
        Глава 1. Посев
          Гнилое зерно
          Спорынья
        Глава 2. Золотые поля <<< http://www.stihi.ru/2015/01/08/1051
          Олигарх и Лена
          Ивановы алмазы
          Урановое Ура!
        Глава 3. Стальной оратай <<< http://www.stihi.ru/2015/02/03/186
          Дружба Хисса
          Ненависть Маккарти
        Глава 4. Каинада <<< http://www.stihi.ru/2015/06/20/777
          НЛОизация Эйзенхауэра
          Ядовитая Роза
          НЛО – в массы!
          Соглядатаи
          Инопланетарий <<< http://www.stihi.ru/2015/06/26/8373
          Советский рост
          Второй кусок Эйзенхауэра
          Советская Луна <<< http://www.stihi.ru/2015/08/29/6210


Нечестное соревнование

– Товарищ подполковник! Старший лейтенант Семёнов! – представился офицер. – Разрешите обратиться?
– Обращайся.
– Промах мимо Луны вызван не сбоем системы управления, а обыкновенным разгильдяйством, связанным с празднованием нового года.
– Подробнее! – сразу же заинтересовался подполковник.
– Представитель разработчика системы радиоуправления, выставляя 1 января 1959 года плоскость антенн РУП, ошибся по углу места на два градуса, выставив сорок четыре градуса вместо сорока двух, – доложил старший лейтенант. – Его никто не проконтролировал. Сказался праздник. Во время полёта данные от пеленгатора в счётно-решающее устройство поступали. Но параметр по углу места всё время шёл с ошибкой, воспринимаясь как отклонение ракеты вниз от расчётной траектории. Поэтому счётно-решающее устройство не выключало двигатель второй ступени, ожидая, пока данные по углу места не придут в пределы допуска.
– Кто и при каких условиях обнаружил? – спросил подполковник.
– При обработке материалов регистрации РУП в 16-м отделе службы НИР полигона ошибку обнаружил старший лейтенант Семёнов, – чётко отрапортовал офицер и добавил: – Она была подтверждена проверкой на РУПе, где настройка после работы была сохранена.
Подполковник сразу же отрапортовал «наверх». И очень скоро нить Ариадны привела следователей к дверям квартиры Косыгина. Но открыть их тогда – не хватило политических сил.
* * *
Спустя два года после начала работ по ПРО, на полигоне Сары-Шаган начались стрельбы противоракет при полном составе системы «А». Её компонентами стали невиданные для тех лет радиолокаторы с мощнейшим энергетическим потенциалом, автоматизированная система управления на базе быстродействующей М-40, высокоскоростные и маневренные противоракеты со средствами точнейшего наведения, электроника с цифровым кодированием.
Однако поначалу ладилось не всё. Были недоброжелатели. Были и стукачи, которые всё пытались достучаться, памятуя, что Кисунько – сын репрессированного кулака. Были и откровенные диверсии, подобные той, что произошла с «Луной-1А». Но, в конце концов, препятствия удалось преодолеть.
– Цель в небе!
– Есть захват цели локаторами!
– Есть внимание для команды «Пуск противоракеты!»!
– Есть «Пуск противоракеты!»!
Оператор нажал на кнопку запуска.
– Вижу отметку цели на экране.
– Вижу отметку противоракеты.
Все заворожено наблюдали, как на экране отметка противоракеты неумолимо приближается к отметке цели. Спустя всего несколько секунд, на табло появляется ожидаемый сигнал «Подрыв цели».
– Есть подрыв цели!
На следующий день данные кино-фото-регистрации подтвердили: головная часть баллистической ракеты разлетелась на куски.
Это событие стало настоящим прорывом в военном деле, науке и даже в политике.
На одной из пресс-конференций Никита Сергеевич Хрущёв решил намекнуть господам из противостоящего лагеря.
– Наша ракета, можно сказать, попадает в муху в космосе, – говоря это, вроде бы, между прочим, Хрущёв вложил в слова такую интонацию, чтобы все поняли его отнюдь не тонкий намёк.
Для многих наблюдателей тогда осталось загадкой – всерьёз ли советский лидер рассуждает о мухах в космосе?
Но для специалистов стало понятно, что у русских есть очень серьёзные средства защиты. Ведь о таком безъядерном поражении баллистической ракеты за рубежом ещё даже и не думали.
* * *
Столь значительное продвижение СССР в области ПРО заставило американцев искать возможности для заключения договора по ограничению ПРО. А пока длинная рука Дяди Сэма вновь привычно подтолкнула Алексея Косыгина под его стареющий круп и мощно двинула «наверх».
С 20 марта 1959 года Косыгин стал председателем Госплана СССР. 24 марта того же года Косыгин был назначен представителем СССР в Совете Экономической Взаимопомощи. В этом же году Косыгина утвердили членом Совета Обороны СССР. А 13 августа Косыгина освободили от обязанностей председателя комиссии Президиума Совета Министров СССР по вопросам цен.
После проведенной серии повышений заокеанские кукловоды решили поговорить с обновлённым Косыгиным и передать ему кое-какие инструкции. С этой целью с Алексеем Николаевичем встретился Аверелл Гарриман – его старый друг из семейного клана, ещё недавно финансировавшего Адольфа Гитлера.
Американский дипломат, помимо того, что происходил из семьи железнодорожного магната, свою долю посвящения получил в Йельском университете – в том самом закрытом обществе «Череп и кости», которое являлось поставщиком кадров для Бильдербергской затеи. И в то время, когда Алексей Косыгин на полях Ленской концессии мыл русское золото для англичан, Гарриман владел собственной концессией марганцевых руд в Грузии, где в качестве основной прибыли для американских властей снимал показания с Берии.
Так что встретились два крупных капиталиста, посвящённых в глубинные тайны мирового правительства. Знание этих тайн позволило Гарриману длительное время работать советником президента США Рузвельта по финансовым и промышленным делам. А Сталин ещё в 1947 году заметил о Гарримане, что «этот человек несёт свою долю ответственности за ухудшение наших отношений после смерти Рузвельта».
Гарриман встретился с Косыгиным как раз после того, как он четыре года подряд снимал гешефт с бюджета штата Нью-Йорк, будучи его губернатором. Косыгин откровенно завидовал финансовому состоянию Гарримана, но понимал, что в США его самого никто не ждёт.
– Беседуя на местах с руководителями предприятий и представителями властей, я видел, что они удовлетворены произведёнными не так давно изменениями в организации руководства промышленностью, – на дипломатическом языке аккуратно удивился Гарриман тем достижениям, которых добилась социалистическая экономика.
– Да! Мы все удовлетворены результатами этой перестройки, – подтвердил опасения Гарримана Косыгин.
– Имеете ли вы в виду, дальнейшее проведение децентрализации промышленности? – задал прямой вопрос Гарриман, имея в виду реализацию западных планов, направленных на разрушение социалистической экономики.
Гарриман прекрасно помнил библейский принцип, которому его учили в секте, – когда придёшь в землю чужую, раздели её на три части, чтобы, когда убьёшь ты в одной из них, смог спрятаться в своей диаспоре в двух других частях и так избежать наказания.
Применительно к СССР это поучение выглядело так: чтобы победить социализм, нужно было его сделать не социалистическим: расчленить под каким-либо благовидным предлогом. Например, децентрализацией. Это, как в организме человека – наличие нескольких командных центров. Только у человека такое состояние вызывается заболеванием и называется шизофренией (расщеплением).
– Мы будем укреплять и развивать систему советов народного хозяйства, – ответил Косыгин и, видя, что Гарриман напрягся, пояснил: – Эта система сочетает децентрализацию управления промышленностью с централизованным планированием народного хозяйства.
После этого Косыгин ещё наплёл много всяких социалистических плетней, но Гарриман услышал главное – советский руководитель сказал: децентрализация экономики СССР будет, а это значит, что скоро СССР разобьёт шизофреническое расстройство.
Второй вопрос, который сильно интересовал заокеанских кукловодов, заключался в том, чтобы заставить советских аппаратчиков существенно снизить производительность труда советских тружеников. А вместе с этим вселить в последних огромный объём лени. Американцы знали, что культивирование направления на отдых делает из человека не работника, а потенциального безработного. А вверенную ему работу постепенно сводит на нет.
– Я был поражён тем, как быстро переводятся ваши предприятия с 46-часовой рабочей недели на 41-часовую, – похвалил Гарриман исполнительность Косыгина.
Косыгин отреагировал на эту похвалу постным лицом, и Гарриман покровительски поблагодарил его за своевременный откровенный саботаж:
– Особенно меня поразило то, что вы начинаете этот переход в тот самый год, когда вы приступили к осуществлению грандиозного семилетнего плана.
Косыгин снова отреагировал на похвалу постным лицом, хотя Гарриман заметил искорки довольства в глазах советского «арифмометра» .
Гарриман понимал, что при уменьшении занятости рабочих неизбежно наступит такой момент, когда начнётся нехватка рабочих рук. Это может серьёзно ударить по исполнению семилетки. Но когда наступит такой момент? Каков запас прочности советского государства? Все эти вопросы требовали объяснений.
– Не думаете ли вы, что это может вызвать нехватку рабочей силы? – осторожно начал Гарриман.
– Нет. Мы подсчитали наши ресурсы рабочей силы, готовя семилетний план, – стал докладывать Косыгин. – Кроме того, мы провели перепись населения, итоги её известны. Таким образом, был произведён трезвый расчёт о выполнении Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР обеспечения промышленности рабочей силой на предстоящие годы и о сокращении численности Вооруженных Сил на триста тысяч человек.
Последняя цифра была подарком Косыгина Штатам. Алексей Николаевич очень надеялся, что за все его движения навстречу требованиям кукловодов, его персональный счёт вырастет на круглую величину, а снижение численности Советской армии – пусть это будет небольшой авансовый бонус.
Гарриман в ответ на неожиданный подарок опешил и дал понять, что счёт его оппонента действительно пополнится солидными нулями.
Взяв себя в руки, Гарриман продолжил совещание. На фоне достигнутых прорывов запада по угнетению советской экономики необходимо было развить и закрепить успех. Помимо сокращения часов в рабочей неделе, нужно было и саму неделю сократить – пусть советские люди отвыкают от работы и привыкают к праздному безделью.
– Быть может, было бы лучше перейти на сокращенную рабочую неделю после того, как люди, родившиеся в 1941 – 1945 годах, вступят в строй? – предложил вариант Гарриман, имея в виду снижение рождаемости, зафиксированное в годы войны.
– В такой отсрочке нет нужды. Наш партийный съезд принял решение о переходе на сокращенную рабочую неделю, взвесив все стороны этого решения, – совершенно неожиданно обрадовал Гарримана советский функционер. – Партия обещала народу осуществить этот переход, и свои обещания она всегда выполняет.
Это уже было через край. По-хорошему через край! Гарриман внутри буквально светился от счастья: «Косыгин выполнил всё, да ещё и с таким запасом! Надо его к нам пригласить, пусть лично свой гешефт пересчитывает – ему будет приятно подержать свои доллары в собственных руках».
– ...Я надеюсь, что вы приедете в США, – предложил Косыгину Гарриман, отчётливо намекая на необходимость личного присутствия советского функционера по известным ему причинам. – И тогда я мог бы пригласить для беседы с вами экономистов, представляющих точку зрения республиканской партии, и экономистов, стоящих на позиции демократической партии. Это дало бы вам возможность увидеть, как различны их взгляды.
Конечно, взгляды были различными, но ещё более различными были их доли в портфеле заказов, которые они хотели бы разместить в СССР. Эти заказы не обязательно касались прямой торговли, они могли осуществляться и через другие секторы экономики. Какие – Гарриману предстояло выяснить.
– Вы намериваетесь значительно усилить развитие химической промышленности? В том числе производство синтетических материалов и пластических масс? – Гарриман перевёл разговор на нужную тему. – Быть может, и этот вопрос может явиться объектом изучения со стороны Научно-Экономического Совета? Я имею в виду влияние развития химической промышленности на другие отрасли промышленности.
– Безусловно, – чётко согласился Косыгин, и некоторым показалось, что он щёлкнул каблуками и вытянулся по стойке «Смирно!».
– Вы, кажется, договорились с англичанами о покупке у них нескольких заводов для производства синтетических материалов? – продолжил допрос Гарриман.
– Мы ведём переговоры с Англией о поставке оборудования для химической промышленности, в том числе для сооружаемых нами заводов по производству синтетических материалов, – продолжил отчёт Косыгин; он посмотрел на Гарримана и, увидев, что тот требует подробностей, продолжил: – Имеется в виду приобретение в Англии и полуфабрикатов для этих предприятий. Переговоры идут успешно. Думаю, что поставки будут большие. Видимо, договоримся и о кредитах. Часть купленных нами в Англии химических заводов нами уже получена. Например, в СССР доставлено закупленное нами в Англии оборудование для большого шинного завода, который будет выпускать ежегодно три миллиона автомобильных покрышек.
Гарриман слушал отчёт Косыгина и думал, что этот член диаспоры принесёт ей неисчислимые прибыли. Поэтому и его личный гешефт придётся сначала увеличивать – чтобы Косыгин остался доволен. А потом, после традиционного устранения, придётся его делить. «Как бы не оказаться за пределами такого дележа», – подумал Гарриман.
Далее беседа строилась в том же духе: Гарриман – допрашивал, Косыгин – отчитывался и докладывал. Представители КГБ делали вид, что не понимают такой откровенно игры, и улыбались, как уже состоявшиеся шизофреники.
– Имеете ли Вы в виду расширить публикацию статистических данных? – Гарриман перевёл разговор в русло перекачки разведданных.
Он понимал, что сам в СССР не наездится, а после того, как в стране начнётся падение, вызванное проводимыми Косыгиным реформами, американцам в СССР дорога будет закрыта. Поэтому нужно было срочно оставить мощный канал связи, по которому информация о состоянии СССР могла бы перекачиваться в США в больших объёмах.
– В США мы публикуем очень много информации, ежемесячно и еженедельно: показатели выпуска продукции, индексы стоимости жизни и тому подобное, – отдал конкретный приказ Гарриман и добавил: – Если бы вы расширили публикацию такой информации, то это содействовало бы развитию мирного экономического соревнования.
– Я не знаю, знакомы ли Вы с публикуемыми нами логическими сведениями, – немного смутился Косыгин. – Мы издали много обширных справочников о состоянии нашего народного хозяйства.
Алексей Николаевич посмотрел на Гарримана, а тот продемонстрировал недовольство таким ответом своего подчинённого.
– Кроме того, мы регулярно публикуем сведения о выполнении наших планов, о состоянии народного хозяйства, причем публикуются не только индексы, но и абсолютные данные, – добавил Косыгин и представил, как только что добавленные к его счёту нули снова испаряются; Алексей Николаевич испугался и тут же сообщил о своей готовности понять поставленную Гарриманом задачу и исправить положение в ту сторону, которую Гарриман указал: – Возможно, конечно, что у нас маловато статей, в которых эти данные анализировались бы и комментировались. Это объясняется, по-видимому, тем, что наши экономисты очень заняты текущей работой.
Гарриман удовлетворённо закивал головой, но подумал, что проверку в СССР прислать всё-таки будет нужно.
– Я думаю, что, когда к Вам приедет группа Дональда Давида, будет уместно обсудить с ней вопрос о статистических изданиях, – сообщил о своём решении по проверке Гарриман. – Наши экономисты не совсем удовлетворены тем объёмом сведений о СССР, которым они располагают. Без точной информации трудно судить о ходе экономического соревнования между нашими странами.
Косыгин понял, что взаимопонимание восстановлено. «Ну и пусть приезжают, мы им всё предоставим», – подумал Алексей Николаевич, а вслух обнадёжил: – Я думаю, что многое из того, чем они интересуются, уже опубликовано у нас, но они об этом просто не знают.
Гарриман тоже понял, что его миссия выполнена успешно, Косыгин работает упорно, поэтому есть все основания для оплаты его услуг и развития дальнейшего сотрудничества. А посему Гарриман решил сообщить Косыгину, что приглашение в США остаётся в силе, и там советский функционер сможет самолично встретиться со своими заработанными капиталами:
– Однако я злоупотребляю вашим временем и мешаю вам продолжать Вашу важную и полезную работу. Я глубоко признателен вам за эту беседу. Для меня было большим удовольствием снова встретиться с вами сейчас, когда вы занимаете такой ответственный пост. Я искренне надеюсь, что вы посетите нашу страну, и буду с нетерпением ждать этого момента, чтобы повидаться с Вами в Нью-Йорке.
* * *
– Я должен прилететь в США на лунной ракете! – по-хорошему одержимо завил Никита Сергеевич Хрущёв, и, надо сказать, ему было чем гордиться: масса «Луны-2» составляла 1511 килограмм, а вес научной аппаратуры – составлял 390,2 килограмма.
Пуск приурочили к его поездке в США. 12 сентября 1959 года советская автоматическая межпланетная станция «Луна-2» отправилась к Луне. Все системы, бортовые и наземные, работали нормально. Все станции вели устойчивый приём.
Близилась полночь на 14 сентября. Где-то там, в чёрной, мерцающей звёздами космической бездне, одна звёздочка была рукотворной. Это поблёскивала та самая ракета с произведённой советским человеком станцией «Луна-2». Она приближалась к настоящей Луне.
Владимир Порошков выглянул из двери станции РТС-12Б – над степью висела огромная красно-жёлтая Луна. Казалось, что она обладала какой-то сверхпритягательной силой, за счёт которой собирала все объекты вокруг себя. Это очень хорошо демонстрировали многочисленные антенны – все они своими направляющими нацелились на магическую Луну.
– Мы первые в мире достигаем Луны, – глядя на часы, произнёс Порошков.
Расчётное время вышло, но электромагнитным волнам предстояло ещё пролететь многие километры, прежде чем появиться на экранах в виде сообщения о состоявшемся прилунении.
Какого сообщения?
А вот – сигналы всех передатчиков резко и разом оборвались. Это лунник разбился о поверхность Луны.
Но вместо сожаления гремит дружное «Ура!».
14 сентября «Луна-2» попала в Луну, прилунившись в районе Моря Дождей вблизи кратеров Аристилл, Архимед и Автолик.
В станции все ликуют – конструкторы, учёные, любопытные. Уже в следующее мгновение они выскакивают на улицу. Кого-то принимаются «качать». Кого-то просто поздравляют. Кто-то сам кричит от радости на всю затаившуюся степь:
– Это первый космический аппарат, достигший поверхности Луны!
– Впервые аппарат, запущенный с Земли, перелетел на другое небесное тело! – кричит в ответ Порошков.
Все обнимаются, и только Евгений Степанович Губенко в самый разгар торжества вдруг вспомнил, что его просили снять точное время соударения лунника с Луной.
– Володя, – кричит он Порошкову. – Нужно точное время.
– Сейчас сделаем! – ответил Порошков и принялся воспроизводить информацию с магнитофона, снимая время пропадания сигнала по декатронам блока меток времени.
Губенко сразу сообщил время прилунения по телефону – для последующей передачи в Москву.
– Товарищ Губенко! – говорит Порошков. – Мы на радостях забыли учесть, что сигнал шёл от Луны более секунды.
– Поздно, – махнул рукой Губенко.
С этой ошибкой время прилунения и прозвучало в сообщении ТАСС – 00:02:24.
Пока советские учёные, забывшие на радостях прибавить потерянные полторы секунды, приветствовали победу, оглушая своими криками ничего не понимающих сурков, за лунником наблюдали холодные и злые глаза иностранных «ваучеров» – свидетелей.
В Англии на радиотелескопе обсерватории Джодрел Бэнк по выданным ему целеуказаниям за советским аппаратом следил британский астроном. Дотошный профессор Ловелл не забыл учесть эту задержку. Он прислал плёнку с записью сигналов лунника и указал на случившуюся ошибку. По его записи, фактическое время соударения лунника и Луны было отмечено в 00:02:22,6.
– Сама ошибка симптоматична, – улыбнулся Губенко. – Мы вышли на такие расстояния, где задержку радиосигнала нужно учитывать!
Но была и ещё более важная часть работы, осуществлённая этой случайной ошибкой. Советский Союз провёл посадку на Луну на глазах у всего научного мира. Причём, так, что этот мир смог проследить весь полёт с высочайшей точностью. И даже смог зафиксировать ошибку. Которая, как позже выяснилось, не являлась случайной.
На гребне волны такого грандиозного успеха и в сопровождение невиданной шумихи, поднятой мировой прессой, Никита Сергеевич Хрущев прилетел в США. Он был на высоте! На встрече с президентом США Эйзенхауэром советский лидер продемонстрировал всему миру мощь Советского государства.
Он подарил пришибленному генералу Эйзенхауэру копию вымпела, доставленного на Луну.
И Айку даже нечем было ответить.
Его два космических пуска, приуроченные к этому дню, окончились неудачами.
А Хрущев раздавал интервью.
Ему было, что сказать миру!
– Уже второй из аппаратов советской космической программы «Луна» достиг цели, – прорычал Эйзенхауэр шефу НАСА.
– Но у Советов есть мощная ракета-носитель «Восток-Л», – пожал плечами тот. – Она и вывела «Луну-2» на траекторию полёта к Луне. Причём, замечу, это была траектория сближения без использования старта с орбиты.
– Что вы тут мне сказки рассказываете? – ещё больше обозлился Эйзенхауэр. – Меня не интересуют технические подробности. Мне нужен результат!
* * *
В советской компьютерной технике происходил аналогичный подъём. Лишь синхронная слаженная работа ракетного комплекса и расчётчиков траектории позволяла выполнить поставленную задачу, касающуюся достижения столь удалённых космических тел.
Очередная разработка Лебедева – ЭВМ М-20, серийный выпуск которой начался в 1959 году, продемонстрировала большую, чем её предшественники, производительность. Её быстродействие, достигавшее двадцати тысяч операций в секунду, специально было вынесено в название ЭВМ. Объём оперативной памяти в два раза превышал аналогичный параметр БЭСМ.
Она стала одной из наиболее мощных и надёжных машин в мире. На ней были решены важнейшие теоретические и прикладные задачи науки и техники того времени.
И 4 октября 1959 года к Луне отправился очередной советский космический аппарат – «Луна-3». Уже 7 октября стала осуществляться фотосъёмка поверхности Луны, и станция «Луна-3» впервые в мире передала на Землю снимки обратной стороны Луны.
Этот пуск был очередным громадным «маленьким» шажком в освоении космоса. «Луна-3» была запущена по траектории, на лунном этапе которой происходил баллистический манёвр, использующий поле тяготения Луны.
Такой манёвр позволил не только сфотографировать обратную сторону Луны с удобной траектории, но и обеспечил возможность возврата лунника к Земле со стороны северного полушария. Это было необходимо для обеспечения приёма сигналов изображения Луны на территории Советского Союза.
К этому времени лунник представлял собой в некотором смысле живой объект. Конечно, он не мог блистать интеллектом и играть в шахматы. Но от космического аппарата этого и не требовалось. Зато лунник обладал специальным набором «органов чувств», которые все вместе составляли его систему ориентирования.
Сюда входил комплект из восьми датчиков положения Солнца, блок датчиков угловой скорости, микродвигатели, работающие на сжатом азоте, и счётно-решающий блок, то есть мини-ЭВМ. Это была первая активная система ориентации космического аппарата.
Телевизионное устройство «Луны-3» разработал ленинградский НИИ-380. Фотографирование проводилось с двумя объективами и автоматической сменой экспозиции. После этого аппарат самостоятельно проявил, просушил и перемотал плёнку в специальную кассету. Затем с помощью электронно-лучевой трубки и фотоэлектронных умножителей, телевизионного устройства и радиолинии передал изображение на Землю.
В НИИ-885 разработали радиолинию, по которой состоялась передача изображения с борта «Луны-3». По этой же радиолинии аппарат передал телеметрию, параметры движения, а также лунник получал команды для управления бортовыми системами, возвращая на Землю квитанции о принятии этих команд к исполнению.
Лунник сфотографировал с расстояния шестьдесят пять – шестьдесят восемь тысяч километров около семидесяти процентов обратной стороны Луны и часть видимой стороны Луны. После чего, с расстояния около сорока тысяч километров передал эти снимки на Землю, где их принял не только советский Симеиз, но и радиотелескоп Джодрел Бэнк, которому снова были выданы целеуказатели.
В очередной раз космическая миссия, осуществлённая Советским Союзом, была полностью проконтролирована независимым научным учреждением. По результатам этого контроля английская газета первой опубликовала снимок Луны, полученный из Джодрел Бэнк – ещё до советской публикации. Эта поспешность вызвала сенсацию в мире и скандал в прессе.
Общий победный настрой царил в воздухе. Советский народ преобразовал космические достижения в фольклор, отдав победу главе государства и осуществив тем самым наиболее весомую фиксацию победы.
– Порошков! – окликнул Владимира товарищ. – Слышал новый анекдот?
– Какой?
– Какие три вещи Хрущев не успел?
– Построить мост вдоль Москва-реки, объединить унитаз с ванной и разделить министерство транспорта на два: «Туда» и «Обратно».
* * *
Соединённые Штаты угрюмо сопели, откровенно завидуя непонятно откуда свалившейся на русских тотальной везучести. Американцы не могли достойно ответить Советскому Союзу.
Но их всегда выручал путь пропаганды, где откровенная ложь плотно закрывала собой правду.
Путём пропаганды американцы ввели это время в историю не по советской победе компьютера, как части космического аппарата, а как создание в США первого компьютера IBM, устроенного на транзисторах. Понятно, что по сравнению с лунными обстоятельствами это было ничтожно, но в СССР трудились несколько тысяч историков диаспоры, которые всегда были готовы услужить заокеанским хозяевам и замылить истинные победы русских дешёвыми выпучиваниями американцев.
Историки, с одной стороны, стали систематически забывать об уже функционирующей советской системе ПРО, а с другой – принялись тенденциозно замещать в своих «исследованиях» эти данные восхищением об американских транзисторных машинах. Их выдающийся, якобы, уровень состоял в том, что надёжность и быстродействие этих машин позволили ВВС США всего-то – только «счесть возможным» использовать их в системе раннего оповещения ПВО. Американцы всё ещё считали – считали возможным, – а использовать пока опять не получалось.
– Вернер, вы определённо переоценили себя, – произнёс директор ЦРУ, откровенно недружелюбно посмеиваясь в лицо фон Брауну. – Стоять рядом с выдающимися конструкторами военных ракет и конструировать свои собственные космические ракеты – не одно и то же.
Немецкий трофейный «гений» покраснел от злости, хотя вида не подал.
– Но вы не расстраивайтесь, – злобно усмехнулся директор ЦРУ. – Мы вас не спишем. По крайней мере, не сейчас. Для вас есть ещё одно интересное дельце.
После того, как фон Браун продался Штатам, его карьера стала представлять собой не гладкую дорогу, а мостовую, на которой трясло от каждого очередного камня. Вот и сейчас директор ЦРУ отчитывал его, как мальчика. И нельзя было ослушаться, потому что американская машина для убийств раздавила бы фон Брауна, как комара или таракана – даже не расслышав хруста его костей и не заметив его смерти.
Сейчас фон Браун стоял возле ненавистного ему человека и размышлял над тем, какую ещё пакость придумал для него, доброго немецкого гения, этот злой американский мистер «бездарность».
– Мы вам предоставим возможность исследовать советский космический аппарат, – заговорчески произнёс директор ЦРУ, безотрывно глядя прямо в глаза немецкому инженеру.
Фон Браун ничего не понимал, но молчал – ждал пояснений. Директор ЦРУ понял это и продолжил:
– Хорошо! Вы получите полный доступ к аппарату, называемому «Лунник». От вас требуется только одно – понять всё, что в нём найдёте, и затем смочь сделать то же самое для нас. Всё ясно?
– Да, – ответил ошарашенный фон Браун.
– Вы свободны!
* * *
У ЦРУ действительно появилась уникальная возможность тайно исследовать реальный русский космический аппарат. Советский Союз проводил турне по ряду стран, в котором демонстрировал выставку своих производственных и экономических достижений. На выставке было представлено всё – от промышленного оборудования до ядерных технологий.
Однако больший интерес представляли собой советские «Спутник» и «Лунник». Разведка США дважды получила неконтролируемый доступ к «Луннику». Причём, во второй раз «Лунник» похитили на целую ночь и успели вернуть обратно прежде, чем его хватились хозяева.
Советы тщательно подготавливали каждый этап своего выставочного турне. Некоторые компоненты направлялись в следующее место проведения заранее. Но однажды произошла путаница.
– Не тот ящик! – заявил работник очередного выставочного зала. – Другой ящик прибыл.
Менеджер выставки понятия не имел, что там, в ящике, было вообще, поэтому он направил под погрузку первый попавшийся грузовик, который оказался слишком мал для предназначенного для отгрузки ящика. В результате погрузили, что было под рукой. Когда же на месте выяснилось, что привезли не то, пришлось отправить второй грузовик – большой.
В конце концов, советский космический корабль, называемый западными специалистами «Лунник», прибыл. Это был ящик примерно шесть метров в длину, одиннадцать метров в ширину и чуть больше четырёх метров в высоту. Лунник распаковали и установили на специальный постамент. Для выставки аппарат был покрыт свежей краской, и в нём сделали три смотровых окна.
– Я думаю, что это макет, – тихо сказал своему коллеге офицер охраны по имени Давид. – Это макет, сделанный специально для выставки. Советы не столь глупы, чтобы подвергать реальной опасности изделие с таким современным оборудованием. Они же понимают, что Лунник не предназначен для посторонних глаз. И уж тем более для глаз, как они выражаются, империалистической разведки.
– А, может, они глупы? – пожал плечами его собеседник по имени Лари. – Командование полагает, что русские специально пошли на то, чтобы западные разведки узнали из технологии.
Споры решили прекратить и стали дожидаться закрытия выставки. После того, как выставку покинул последний восхищённый посетитель, офицеры собрались вновь, но уже около космического аппарата. Теперь им никто не мешал. Они получили неограниченный доступ к Луннику на 24 часа.
– Это действительно реальный аппарат! – удивился Давид, облазив советское изделие в течение первых пятнадцати минут. – Жаль, что Советы удалили двигатель и большинство электрических и электронных компонентов.
– Давид, может, тебе и схему приложить к аппарату? – усмехнулся Лари.
Но для долгих шуток времени не было. Разведчики принялись изучать аппарат в той комплектации, в которой он реально находился. Они изучили его досконально с точки зрения возможных результатов, провели измерения, определяющие структурные характеристики внутренних системы и подключение внешних систем, провели оценку объёма двигателя.
Несколько установочных мест удалось с Лунника скопировать. Но не хватало детализации и точности для того, чтобы провести окончательную идентификацию производителя или определить коды используемой системы. Поэтому было решено попробовать ещё раз получить доступ к содержимому Лунника.
Поскольку советская выставка переезжала из города в город, перехватить ящик с Лунником не представляло никакого труда. ЦРУ попросили начальника ближайшей станции назначения организовать безопасный доступ к Луннику – либо до, либо сразу после выставки.
Однако когда Лунник прибыл на территорию выставки, агенты ЦРУ не смогли к нему проникнуть.
– Советы организовали свою собственную охрану, – ругнулся Давид. – В течение двадцати четырёх часов охрану космического аппарата будут осуществлять сами русские.
– Остаётся только один шанс, – почесал затылок Лари. – Нужно добраться до него в какой-то момент после того, как аппарат покинет выставку.
Из боковой двери показалась голова Билла, а за ним появилась целая группа агентов ЦРУ в количестве четырёх человек.
– Привет, Давид, привет Лари! – поздоровался Билл. – Вот наши лучшие специалисты. Принимай! Центр направил для правильного решения нашей задачи.
– Что привезли? – ответил Лари.
– Специализированное фотооборудование и специальные средства, – продемонстрировал «железо» Билл.
На всё – про всё у команды была одна неделя. За это время агенты купили полный набор спецодежды, провели ряд встреч с персоналом вокзала, в ходе которых уточнили особенности доставки и технологии работы железнодорожников. К тому же, были введены уточнения в план операции, а также добавлены новые требования. Отдельно разработали план доступа к Луннику и план отхода. В конце концов, потребовалось дополнительное оборудование, которое спешно пришлось приобрести.
– Стороны и концы ящика скреплены болтами изнутри, – сообщил Давид, после долгого рассматривания фотографий ящика с Лунником, добытых на станции. – Единственный способ попасть внутрь – через крышку.
Агенты ЦРУ снова отправились за покупками. Они приобрели дополнительные инструменты и оборудование. Это были лестницы, канаты, гвоздодёры, смазка, фары, фонари, удлинители. Понадобились отвёртки, молотки и набор гаечных ключей, изготовленных под советскую метрическую систему.
– После выставки доставка ящика с Лунником будет осуществляться грузовым транспортом от выставочного комплекса до железнодорожной станции, – сообщил Лари. – А потом – либо на поезде, либо на трейлере. И затем – новый выставочный город.
– Я думаю, что лучше перевозить Лунник по железной дороге, – ответил Билл. – Мы загоним вагон на ночь на какой-нибудь склад, а с утра вагон продолжит свой путь. Никто ничего не заметит.
Однако детальный анализ возможностей ЦРУ на этом отрезке железнодорожной линии не выявил хороших возможностей для реализации этого плана. И, напротив, тщательное изучение автомобильного варианта грузоперевозок от выставочного центра до вокзала дало желаемый результат.
– Здесь есть возможность! – обрадовался Лари. – Советский приёмщик в депо не имеет связи со своими коллегами на ярмарке. Если, конечно, мы это заранее организуем.
– Организуем, – подтвердил Давид.
Грузовики с советским оборудованием следовали с выставки на железнодорожную станцию один за другим. Советы не стали снабжать автомобили своей охраной. Когда агенты ЦРУ убедились в этом, то остальное стало делом техники.
Билл лично высадил водителя грузовика, который перевозил Лунник, и сопроводил его в Отель. Там водитель и провёл всю ночь, ничего не подозревая. Ящик с Лунником быстро перекинули на другой грузовик, на котором его доставили на соседнюю площадку, специально арендованную для этой цели. Она располагалась под открытым небом, но была обнесена трёхметровым забором.
Грузовик въехал на площадку, которая оказалась настолько мала, что пришлось снять бампер. Лишь тогда ворота закрылись.
Периметр охранялся. Все имели радиостанции, работала связь с вокзалом и соседними улицами. И всё равно, для того чтобы окончательно убедиться в отсутствие слежки, действие было приостановлено на полчаса.
– Тихо, – констатировал Билл. – Советы вряд ли подозревают что-либо.
В этот момент по рации пробился один из помощников Билла:
– Советские рабочие, находившееся на железнодорожной станции немного подождали, чтобы определить, будет ли ещё машина, а затем собрали документы и отправились ужинать.
– Хорошо! – ответил Билл. – Проследи за ними, чтобы они ушли в свои гостиничные номера, и смотри, чтобы они никуда оттуда не выходили.
– Билл! – прорвался на связи другой помощник. – Мы в автомобиле в двухстах метрах от площадки. Всё спокойно.
– Хорошо! – ответил Билл. – Надеюсь, вы приняли меры предосторожности?
– Да! Мы оделись по-местному и сняли номера с автомобиля.
– Всё, начинаем работать! – скомандовал Давид.
В 7:30 вечера агенты появились на площадке. Они переоделись в рабочую одежду, приготовили инструменты и оборудование, а также еду и напитки – на всю ночь. Решили работать по двое.
– Задача для первой группы! – скомандовал Давид. – Снять крышку, чтобы попасть внутрь. Вперёд!
Крышка ящика была сделана из пятидесятой шпунтованной доски, посаженной на семисантиметровые шипы. Работа шла трудно. Уже через пять минут агенты не просто вспотели – взмокли и тяжело дышали. Но им ещё повезло. Задача не оставить следов насильственного проникновения была облегчена тем, что доски крыши до этого уже несколько раз вскрывались и вновь помещались на своё прежнее место. Поэтому крышка ящика и так уже была достаточно исковеркана.
Минут через тридцать работа по вскрытию ящика вошла в привычное русло и стала даже несколько монотонной. Рабочую площадку освещали только слабые фонари сигнального освещения, поэтому ничего особенного со стороны не было видно. Офицеры расслабились и тут…
…Разом загорелись все светильники района! Теперь ящик с двумя агента на крышке оказался на залитом светом месте.
– Билл, что это? – в ужасе произнёс Давид.
– Засада? – обалдел и Лари.
– Я не знаю, – прошептал Давид и сделал двум парням, притаившимся на крышке, не шевелиться. – Сейчас узнаем.
Он связался по рации с центром. Там тоже ничего не знали, но пообещали тот час узнать. Для похитителей секунды растянулись в резиновые километры лет. Внутренняя паника тренированных агентов рисовала страшные сцены. Им казалось, что вот-вот из-за угла появятся русские солдаты в шапках-ушанках и валенках и покрошат их из «Калашникова». Страх был настолько велик, что один из агентов чуть было не свалился с крышки.
Паника овладела группой ЦРУшников настолько, что они уже были готовы бежать, побросав все государственные секреты. Но тут пришло спасение.
– Приём! Давид! – прозвучало в рации. – Это не засада. Это нормальное включение ламп освещения, запланированное на этот час. Отбой!
Все заговорщики выдохнули.
– Надо же! – натянуто улыбнулся Лари. – А я уж начал готовиться к советским казематам…
После того, как крышка ящика была открыта, к работе приступила вторая группа. Они взяли лестницы, такелаж и фонари с удлинителями и залезли в ящик. Лунник лежал, словно в колыбели, едва касаясь стенок.
– Мы не пролезем здесь, – прошептал Конрад.
Но уже через несколько минут половина команды умудрилась залезть в переднюю часть ящика. Туда протянули фонарь и фотооборудование. Для того чтобы снаружи не было видно вспышку, ящик накрыли плотным брезентом.
– Давид, – вышел на связь Конрад. – Мы готовы. Собираемся входить в объект через смотровое окно.
– Хорошо! Конрад! – произнёс в ответ Давид. – Снимите обувь, я не хочу, чтобы вы поцарапали краску.
Конрад снял ботинки и стал протискиваться внутрь. Неожиданно его рука нащупала что-то скользкое. Конрад посветил себе фонарём. На обшивке Лунника одно из мест соединения было измазано густым солидолом, который русские из-за своей безалаберности забыли стереть.
– Фу, сало какое-то, – фыркнул Конрад.
– Наверное, украинцы забыли, – посмеялся ему в ответ уже осмелевший напарник. – Посмотри, там, в сале, и щетина от кабана, наверное, осталась?
– Нет тут никакой щетины, – промычал Конрад. – Нитки какие-то. Чёрные, обычные. Которыми шьют. Прилипли они к этому салу. Тьфу!
Полезная нагрузка Лунника находилась в центре упаковки, а антенны занимали остальное пространство.
– Давай, снимай! – скомандовал Конрад, и агенты заполнили всю плёнку крупными планами маркировки.
После этого, чтобы убедиться в качестве съёмки, эту плёнку передали одной из патрульных машин. Те мигом сгоняли в центр и проявили её. Всё было нормально – качество удовлетворительное. Вскоре патрульные вернулись, и агенты в ящике продолжили работу.
– Так, прекрасно! Фотографии получаются нормально, значит, действуем дальше, – решился Конрад. – Нашей главной задачей теперь является двигательный отсек.
– Здесь крышка, – сообщил напарник. – Она крепится на… ста тридцати болтах!
– Ну, что же, будем откручивать, – вздохнул Конрад и принялся откручивать болты один за другим.
– Хорошо идут, – похвалил напарник. – Советы смазку не экономили.
– Не экономили, – согласился Конрад, усиленно орудуя гаечным ключом. – Везде солидол и какие-то нитки.
Открутив все болты, напарники с помощью верёвки перенесли тяжёлую крышку в сторону.
Конрад посветил внутрь отсека – двигатель был снят.
– Я так и знал, – прокомментировал напарник. – Не идиоты же русские, чтобы оставлять сверхсекретное оборудование!
– Да. Но остались крепления двигателя, и баки, в которые заливается топливо и окислитель, ещё на месте. Это уже неплохо! – сказал Конрад и стал протискиваться вглубь установки.
В передней части отсека располагалась перегородка, которая отделяла нос от двигательного отдела. Здесь находился стержень, на который навинчивался бак. И конец этой резьбы был зафиксирован пломбой с советским штампом.
– Надо резать проволоку, – предложил Конрад. – Другого способа я не вижу.
– Сначала надо связаться с базой, – предложил напарник. – Смогут ли они изготовить аналогичную пломбу?
– База! – прошипел Конрад в рацию. – У нас тут пломба. Вы сможете её сделать? Отправляем вам образец.
Он срезал пломбу, и вместе с патрульной машиной её отправили на базу. Пока они ездили и изготавливали подделку, агенты всё сфотографировали, а некоторые номера ещё и переписали. Удачным оказалось и то, что Советы забыли снять две муфты крепления. Их агенты ЦРУ сняли совсем и забрали в штаб-квартиру для детального анализа. Прежде, чем были закончены эти работы, патрульные привезли новую пломбу.
«Секретные» исследования Лунника были окончены. Теперь нужно было всё собрать обратно. Наиболее трудным оказалось вернуть на прежнее место бак – он никак не хотел становиться в своё посадочное место. На эту часть работы ушла большая часть оставшейся ночи. Проблема была в том, что не было видно резьбы, и всё приходилось делать наугад. После ряда тщетных попыток и множества тревожных моментов бак, наконец, встал на своё место.
Очень аккуратно агенты поставили пломбу и проверили, чтобы все провода были подключены. Много времени потребовалось на то, чтобы вернуть крышку на прежнее место и убедиться, что не оставлено царапин. Особенно тщательно было проверено, что не оставлены внутри спички, карандаши или клочки бумаги. После этого ещё раз всё перепроверили и убедились, что не оставлено никаких следов чужого пребывания. Затем разобрали лестницу, поставили на место крышку, закрепили её и сверху надели брезентовый чехол.
Агенты упаковали своё снаряжение и на одной из патрульных машин убрались с объекта в 4:00 утра. А в 5:00 утра пришёл водитель и перегнал грузовик с площадки на прежнее место. Здесь брезентовый чехол был снят, и штатный водитель перегнал машину в железнодорожное депо.
Советские чекисты появились в 7:00 утра. Они увидели спокойно припаркованный грузовик с Лунником. Проверили ящик и не нашли никаких подозрительных деталей. Проверили место крепления к платформе – и там всё было в порядке. Чекист подписал необходимые бумаги, и поезд ушёл.
Результаты анализа собранных таким образом данных были опубликованы для внутреннего пользования. Была проведена вероятная идентификация производителя Лунника, причём, важным оказался тот факт, что Лунник был пятым аппаратом одного и того же предприятия.
Кроме этого, в результате анализа были определены и поставщики электрических компонентов. Помимо этого, удалось установить поставщика бортового компьютера, который был использован в Луннике и, возможно, в ряде других советских образцах ракетно-космической техники.
* * *
После европейского турне Лунник вернулся в СССР.
По линии КГБ прошёл доклад о том, что ничего подозрительно с аппаратом не произошло.
Это было странно. Андропов недоумевал – ведь Косыгин лично просил его внимательней отнестись к этому турне. А это значит, что были какие-то подозрения.
– Но если ничего не произошло, то это и хорошо, – сказал вслух Андропов и набрал номер Косыгина.
Для Алексея Николаевича это сообщение означало, что американцы получили свой доступ к Луннику и смогли снять все необходимые данные с советского аппарата. Растерянный тон Андропова свидетельствовал в пользу того, что КГБ так и не догадалось об этой операции. Но им и не надо было этого знать.
«Это очень хорошо, – мысленно обрадовался Косыгин. – Теперь и Штаты смогут создать себе такие же космические аппараты, а это значит, что паритет будет восстановлен».
Когда же Лунник прибыл на свой завод-изготовитель, его встретила техническая комиссия. В её обязанности входило оформление «блудного» Лунника и отправление его на хранение.
– Ну что скажешь, Степаныч? – обратился начальник первого отдела к мужичку лет пятидесяти.
– Что сказать, Пётр Ильич! На первый взгляд не трогали нашу «невесту», – ответил Степаныч, почёсывая затылок. – Слишком много следов взлома. Здесь и не разберёшься, кто и когда сюда лазил.
– А что тогда тебя беспокоит? – заинтересовался Пётр Ильич странным поведением сотрудника; он знал, что такая неуверенность в докладе Степаныча означает только то, что он очень сильно сомневается в том, что говорит.
– Надо вскрывать, – ответил Степаныч. – Тогда всё сразу поймём.
Техники быстро сняли упаковочные доски, и Степаныч вновь подошёл к Луннику. Провёл руками по солидолу и вздохнул:
– Попользовались нашей «молодухой», Пётр Ильич!
– Уверен?
– Уверен! А вот насколько глубоко, надо дальше разбирать.
Техники сняли крышку, и Степаныч снова провёл рукой по солидолу:
– И здесь были.
– Почему ты так уверен? – удивился начальник первого отдела.
– Я тут в нужных местах на солидоле нитки поставил – от дурака. Вот дураки и попались. Они нитки поснимали, думали, что случайно прилипли. Ан – нет. Не случайно.
– Молодец, Степаныч! – посмеялся Пётр Ильич. – Дураки на солидоле поскользнулись да на нитках попались! Выходит, не зря мы потроха у Лунника поменяли и поставили всё с неработающего аппарата?
– Не зря! – усмехнулся Степаныч.
– Пусть теперь американцы копируют!
* * *
Американцы умудрялись воровать и там, и здесь. А советское руководство изо всех сил делало вид, что ничего такого не происходит.
Пока американцы сдирали технические решения, Алексей Косыгин продавил преступное решение в Политбюро: оно буквально сожрало производство собственных компьютеров.
Косыгин и его безродный тесть по фамилии Гвишиани, через институт которого полезли неформальные контакты с западом, стали зачинщиками «Перестройки». «Величайшая победа запада в холодной войне» стала результатом деятельности этого небольшого, но результативного во зле клана.
Но, конечно же, помимо этого за Косыгиным и «крылом конвергенции», провернувшим разрушительную операцию «Перестройка», стояли мутированные номенклатурные круги советского партийного аппарата, а также пованивающие разводы разлагающейся части советских спецслужб. И, в первую очередь, внешней разведки.
Окончательный удар по советским ЭВМ и Автоматизированным Системам Управления нанёс Горбачёв.
Операция по уничтожению сети советских ЭВМ, сформированной для управления экономикой, проводилась под прикрытием экспертов из ЦК и активной помощи запада.
И, в первую очередь, были задействованы спецслужбы США. Они направляли бывшему в курсе этого забоя Косыгину и не особо грамотному, хотя и честному и сообразительному, Брежневу огромное количество сообщений типа: «В США спрос на вычислительные машины упал».
Экономисты, побывавшие в командировках в США, проходили обработку в вотчине Гвишиани. В их докладных записках, поступавших в ЦК КПСС, использование ЭВМ для вычислительных задач высмеивалось, а для управления экономикой приравнивалось к моде на абстрактную живопись.
– Вроде как чистая мода, – написал очередной журналист. – Капиталисты покупают ЭВМ только для того, чтобы казаться современными.
В тоже время диаспора через своих представителей в окружении Брежнева и Политбюро отсекала от руководства альтернативную информацию, поступающую от Глушкова и других специалистов мирового уровня. Диаспора, как сильнейший яд, блокировала большинство контактов академиков-технократов с высшим руководством.
«Перестройка» уже начиналась.