Два танкиста в строю

Хомяша обмёл сам себя общипанным веником, стряхнул сонного сверчка за ухом и махнул из горла остатки спиртного. У порога валялось знакомое по вчерашнему тело – волоком потащил к бывшему дивану, еле взгромоздил!..

Огляделся вокруг, Пашки-танкиста не видать – значит, дрыхнет до сей поры на сене. Без аппетита пожевал огурец, прислушался к тихому сопению медички и без задней мысли прикрыл её пышные телеса ветошью, оставшейся со счастливых времён работы трактористом. Трактор уже года два ржавел на заднем дворе, разукомплектованный на запчасти колхозными умельцами…. Словно подбитый танк, с одной гусеницей и кабиной-башней набекрень!

А новое утро солнечными лучами пробуждало всё живое на земле… Пашка бодро сделал несколько приседаний, отжался раз десять – протёр удивлённо глаза, но с головой было всё хоккей: за хомяшиной избёнкой гордо высилась старинная церковь, но  без крестов, с устремлённой в синеву неба колокольней, где так же отсутствовал колокол.

Он не был законченным алкашом – машинально перекрестился, как когда-то учила его мать, по петляющей тропинке подошёл вплотную к храму…. У старинных дверей стоял грузовик с откинутым бортом, внутри помещения, о чём-то споря, негромко матерились мужики.

- Эй, аборигены, креста на вас нет! – невесело охнул Пашка-танкист, зайдя в помещение, - Зачем изразцы да кирпич рушите?!

- Не ори, паря, - седой мужичок степенно крякнул до дна полстакана мутной жидкости – бутыль самогона стояла на горке изразцов, сбоку на закусь пакетик леденцов, - ты, что ль, к Хомяку на постой? Хряпни маленько с обчеством!..

Но Пашка распалялся всё больше - стал стыдить мужиков, что те не уважают храм и веру, разоряют и поганят землю русскую! А самого молодого мужика, вертлявого хмыря с бегающим взглядом, схватил за ухо, когда тот, хихикая, продолжал выбивать изразцы, и вытащил на улицу: глянь, дурень, вековые стены рушишь!..

- Шёл бы ты отсель! – недобро молвил третий мужик, - Храм нынче в правлении, а здеся склад колхозный с лопатами-граблями. Пошто сына мово обижаешь?..

Втихаря, обиженный вертлявый, вооружившись вилами, грохнул сзади Пашку по башке, так что черенок пополам переломился! Но тот не вырубился, хотя по лицу и потекла кровяка…

- Да я вас, твари, щас передавлю, как духов в Афгане давил! – хмырь получил тут же удар коленом в живот, убегающий с воплями седой мужик – бутылью с самогоном по хребту, но недобрый мужик увернулся от  крепкого кулака и приложился бунтарю в лоб припасённым осколком кирпича!..

Вертлявый хмырёныш помчался к избе Хомяка, чтоб забирал «городского придурка» – Пашка-танкист лежал в разграбленной церкви весь в крови и без сознания, с потолка на него скорбно уставились лики святых…

Огорчённый Хомяша поплёлся выручать другана, а хмырь задержался в чужой избёнке. Да и какая она чужая, если бухали тут не раз? Вона, шикарная краля любови дожидается!..

- Ты кто, домовой из печки? – проснувшись и дохнув перегаром, испугано поглядела на него.

- Не боись, дурёха, это Хомяк в тепле ночевать охоч, - присел он на корточки перед медичкой, поглаживая её под ветошью, - какой бабец пропадает! Какая холка, а вымя-то, вымя – почище, чем у Зойки с фермы!

Толстуха-то и разомлела. Под деревенскую присказку «лучше нету зелья, чем пи@да с похмелья» - он сунул ей огрызок огурца в рот, чтобы не пахло, и занялся любимым делом…. Та была не против, только постанывала сквозь огурчик.

Они так увлеклись, что не услышали горн на улице – маленький горнист победно трубил, забравшись на ржавый трактор. Двери в избёнку распахнулись и на дикую парочку вытаращились местные пионеры в алых галстуках – следом вошла сельская учителка. Бывший диван тут же окончательно рухнул! – Видимо, от стыда.

- Хомяков Фома Фомич! Ваш подвиг не забыт народом братской Чехословакии, - торжественно продекламировала заготовленную речь подслеповатая учителка, - и к нам едет спасённая от фашистов благодарная чешка!

Глазёнки у хмыря забегали, как ошалелые, он приложил палец к губам – показывая детям, чтобы не выдавали, и, сверкая голым задом, вовремя юркнул в устье русской печи. После чего и неудовлетворённая толстуха, нечаянно пукнув на обломках дивана, скорбно нырнула в ветошь с головой…