Дом

Отвлёкся


Отвлёкся на минуту — год прошёл.
И матери опять не видел толком.
Отца. И книг прибавилось на полках.
Да толку — сотой доли не прочёл.

А если бы прочёл? И суть освоил?
И деду бы сказал, что не сказал?
Он не прощался бы, рукою не махал
В окне пустом, где их навечно двое?

И я не смею вновь войти туда,
Где так томительно тянулось время.
И вдруг исчезло. А потом — года
Безмолвия и смерти общей бремя.

Где общий стол, где в праздник общий сбор.
И всё казалось — так и будет вечно.
И время сковано, заточено в собор,
Построенный волшебником беспечным.

Но вещи прошлого — как кирпичи в стене.
И та стена уже сейчас — в пол-неба.
Она проходит через явь и есть во сне.
Я точно был там? Кажется, что не был...

Но с ужасом в грядущее глядя,
И ожидая общей смертной кары,
Мы одинаково и молоды, и стары,
И просим, чтоб немного погодя,

Не сразу, не сейчас, не в этом миге
Настигло нас, что и должно настигнуть.
В беспамятстве? Возможно...
Или нет —
Пусть лучше на свету, а не во сне.



Тропинка


Обожжённый кирпич
так к лицу этой старой тропинке,
ей и гравий, и кварц,
и ноябрьский снежок по плечу.
Золотой человек у родных моих —
как золотинка
из заката в рассвет
я над ней всё лечу и лечу.

Так случилось — ты первый,
для кого все во всём расстарались.
Ставший плотью надежды,
человеком из новых времён.
Позади три войны, выход в космос,
ты — новая завязь
всех грядущих событий,
неоткрытых до срока имён.

Светит солнце. На даче —
прогретые старые доски,
и в эмалевый таз
пойман маленький лещик судьбы.
Ты не помнишь его —
ни намёка, ни отголоска.
Но на фото — у рыбки
ты всё просишь заветные «бы».

Дед твой в силе,
недавно вернулся из ссылки.
Позади лагеря,
и в гостиной — трофейный рояль.
Гости взяли по стулу
и сели друг другу в затылок.
В этот «поезд» садится,
разрастаясь, большая семья.

Ты даёшь отправление,
тётушки смотрят из «окон».
Постарайся запомнить,
кто какое «купе» предпочёл...
Сколько лет тебе здесь?
Да не важно ведь, сколько.
Время — улей,
и годы похожи на пчёл.

Что умеют и жалить,
и трудиться над мёдом прилежно.
И работать имперским,
пусть не лилии, гордым значком.
Речь пока не о том.
Отступившую ненависть нежность
заставляет уснуть,
но с обеими ты не знаком.

Впереди математика,
Гегель, Фома, Аристотель...
Дед закончил рассказ,
ты добыл бертолетову соль.
Сколько граммов на моль?
Взрыв гремит.. И вы просто живёте,
И дымит "Беломор",
и диез чередует бемоль.

По Толстому диктант
битый час, и на сладкое Диккенс.
По часам до уроков и после
Стругацкие, Бредбери, Лем.
Вы как будто бы спите,
но неизбежно проснётесь.
Если нет аксиом,
не останется и теорем.

Этих дней больше нет,
и уходит, уходит тропинка.
И её все сильней
засыпает пустынным песком.
Но я должен успеть,
прочитать наизусть без запинки
наш секретный пароль —
только мне он теперь незнаком.



В гору


О. Ч.


Не плачь о жизни промелькнувшей —
Ей предстоит ещё мелькать.
А просто выйди в сад уснувший,
Поставь под деревом кровать.

И разреши цветам и звёздам
Входить в задумчивые сны.
И плыть с тобой. Ещё не поздно,
Раз мы дожили до весны.