сказка

Осталось совсем немного, два – три перехода и он выберется отсюда. Полоска света была так близка, казалось, стоит только вытянуть руку, и ты дотронешься до неба. А когда он был совсем маленьким, она казалось такой недосягаемой, такой далёкой, такой волшебной тонкой светящейся ниткой подвешенной вдоль ущелья. И стоило только поднять голову, что бы сразу стало понятно, зачем и для чего это бесконечное карабканье вверх. Раньше он никогда не задавал себе таких вопросов, раньше он просто полз, полз, пока был хотя бы один уступ, была хотя бы одна щёлочка, куда можно было вставить костыль. А если ничего этого не было спускался и искал обходной путь. Он полз, так же как многие до него, так же как многие за ним. И он, наконец, был так близок, а его отец, и многие другие не смогли, они сорвались, они вернулись, стена их столкнула на дно, в тёмноту ущелья.
Отец, так нелепо погибнуть…они вместе проделали огромный путь, он был хороший стенолаз, но нельзя было идти проторенной дорогой, он так и не успел этого понять, когда кто-то из шедших выше, сорвался и рухнул, прям на него. А он так много рассказывал о том, что там внизу в ущелье, там тоже живут люди, живут и надеются, что кто-нибудь из тех, кто сумеет достичь вершины, расскажет о них людям там наверху, что бы те пришли и спасли их. Хорошая сказка, когда ты молод и наивен. Когда ещё веришь, что там, кто-то может жить, и не возникает сомнения, что они обязательно придут на помощь. Но только если ты не вырос на стене, пока ты не задавался вопросом, с чего это вдруг люди, там наверху, даже если они там и есть, должны помочь тем, о ком они и знать не знают, тем, кто вырос в кромешной тьме, окруженной двумя отвесными скалами.
Сейчас он сидел на небольшом уступе, в паре переходов от вершины и смотрел на тусклые мерцающие огоньки звёзд на мрачном сером небосводе: «интересно, если людей так тянет к себе свет, то, наверняка, есть, те, кто ползут к звёздам, надо только найти их стену...»
Этот выступ оказался, как нельзя кстати, да и реакция не подкачала, а то бы лететь сейчас на дно ущелья, напоминая прочим стенолазам внизу, чем грозит излишняя самоуверенность и не осторожность. А, ведь, почти. Казалось так близко, что ещё рывок и всё. Только этот рывок чуть не стоил жизни, ну что ж… можно попробовать ещё разок…
Он шёл, или скорее карабкался по белым извилистым барханам, и не мог понять, что произошло, словно кто-то просто взял и перевернул весь мир. Теперь стена вела не вверх, а куда то вбок. А эта мелкая крошка, в которую приходиться вонзать руки по локоть, лишь после этого проходит страх сорваться и хватает решимости переставить ногу. А это нещадно палящее солнце, этот иссушающий кожу ветер, и этот, непонятно откуда взявшийся страх.
Он шёл, или скорее полз, по сухой безжизненной пустыне, как крот, зарываясь в песчаный слой, оставляя за собой глубокий след, а позади, зияла разверзнутая пасть гигантского ущелья, так и не сумевшего его проглотить.
Он впервые в своей жизни спал лёжа, раскинув руки, закапавшись в нагретый за день песок. Ему снилось, что он снова карабкается вверх, и чем выше он поднимается, тем уже полоска света вверху, тем ближе противоположная стена, а он все ползёт и ползёт. И вдруг оказывается, что две каменные стены просто сходятся вместе, а полоска света – это маленькая щель, в которую не просунуть даже палец. Он понимает, что весь этот путь проделал напрасно. Он медленно отпускает шероховатый камень и срывается вниз…
Он проснулся, промозглый холодный ветер перекатывал крупинки песка. На небе перемигивались миллиарды блестящих точек. А впереди тёмной мглой в небо устремлялась горная вершина, «стена к звёздам». Он встал во весь рост, и на этот раз уже уверенно пошёл по направлению к новой цели…
Это было что-то необычное, огромные корни, растущие из стены, возносящиеся вверх, переплетающиеся между собой. Их было так много, что за ними ничего не было видно, они царапали, хлестали по глазам, они шумели и кричали, но он шел. Шёл вперёд. Пока однажды не вспомнил про огонь, о котором рассказывал отец, о том как его можно с помощью двух камней позвать, что кормить его надо сухими корешками. Ведь, если он съест все эти коренья, идти будет намного легче, и главное, будет видно вершину…
Сейчас он впервые бежал. Он не понимал почему огонь его укусил, когда он попытался его погладить, чем он ему не понравился, и почему теперь он за ним гонится, как вкусивший крови зверь. Теперь это был не маленький лепесток пламени, который он когда-то видел в детстве, теперь это было огромное чудовище с жадностью пожирающие всё вокруг.
Он снова карабкался, по такой, ставшей ему привычной, скале. Только на этот раз это была не вертикальная отвесная стена, а пологая и очень удобная для подъема. Он уже не боялся чудовищного зарева бушующего внизу. Здесь огню уже нечего есть, ему сюда не забраться.
Он шёл. Шёл по холодному белому рыхлому песку, обжигающему ноги и руки. Шёл навстречу ледяному ветру, крадущему последнее тепло. Он шёл вверх. Шёл пока не понял, что идти дальше некуда, что стена закончилась, что он достиг вершины. Он шёл, пока не понял, что достал до звёзд.
Он уже не видел, как люди тушили разрастающийся пожар, как рубили засеки, как сбрасывали тонны воды на пылающий лес.
Он уже не видел, как несколько людей заинтересовались дорожкой следов ведущих в пустыню.
Ничего этого он уже не видел… он уже был слишком высоко… он уже был среди звёзд…