Поздние чувства...

 Годы потрепали этого колоритного мужчину. Поредела шевелюра волнистых шатеновых
волос и в них вкралась седина, как сомнения в недавно ещё незыблемую уверенность в своих мужских силах и мыслительных способностях. А ведь было время, когда он строй
ным симпатичным журналистом заходил в типогафию  и диктовал прямо без всяких чер-
новых набросков статью в номер районной газеты. Смазливыая девушка, набирающая на
линотипе довольно проворно, была поражена. С гонорара он дарил ей шоколадки, а
однажды пригласил в выходной в соседний райцентр, где были красивые места и   чудом сохранились исторические памятники. В районной гостиннице было туго с номерами. Когда он показал  удостоверение журналиста, одноместный номер нашли,
но отказались ставить раскладушку для девушки и даже подсунутая шоколадка и то,
что он кустодиевского типа женщине сказал, что с её бюстом можно  претендовать на
королеву красоты, не помогло.
   Впрочем молодой, уверенный в себе Борис на всякий случай зашел в местную редакцию, которая оказалась открытой, а журналистка, подрабатывающая ещё и машинисткой бойко стучала, как она выразилась, нетленку. Борис, сам неплохо писал
стихи и уже в нескольких изданиях публиковал их, нашёл несколько неудачных строк и
ритм, но так мягко об этом сказал, какие комплименты отпустил молодой женщине, а
когда линотипистка ушла в туалет, поцеловал её в ушко. Поэтесса в ответ сочно по-
целовала его в губы. Вопрос с ночлегом был решён удачно. Портативную машинку
поэтесса взяла домой, как и молодых влюблённых. Само собой зашли в магазин за
горечительным и закуской.
   В коммунальной квартире за исключением глухого мастера швейной фабрики жили
девушки и женщины. Собрался в складчину кружок за кухонным столом. Нашлась гитара
и Борис, не называя автора спел несколько мало известных душещипательных романсов, прочёл свои стихи, причём о любви довольно вольные так что восторженные
слушательницы залились краской. Расходиться им из-за стола не хотелось, хотя
всё уже было выпито и хмель ударил в головы. Поэтесса привела своих новых знакомых в свою комнату с единственной кроватью. Сначала разделся Борис, а за
занавеской шушукались молодые женщины.
  - Я за себя не боюсь, у меня дни безопасные- говорила одна.
  - У меня есть противозачаточные, если ты не ревнивая.
  Борис сначала сыпал анекдотами и комплиментами, но потом ему пришлось доказывать, что его не зря повалили на середину кровати. Ночь выдалась бурной на
страсти и даже родились стихи, не шедевры, но волнительные, ныне бы сказали эротические, но тогда такие слова в ходу ещё не были. Заодно Борис оставил свои
стихи и взял стихи новой знакомой вместе с фотографией. Не буду называть её имя и описывать смазливый потрет, поскольку не исключено, что она подвизается на стихах
ру. Мне Борис рассказывал, что назавтра они пошли на реку и купались нагишом,хотя
нудисты тогда не были в моде. Едва успели одеться, как встретилась знакомая и
напустилась на поэтессу:
   - Ты тут разгуливаешь, купаешься, а мать на другом берегу косит траву, надрываясь.
  Все трое переплыли реку и так рьяно, сменяя друг друга, косили, что мать осталась довольна и , пригласив домой, поставила бутылку, смахивающего на самогон
горячительного. Сама первая опьянела и уснула, хотя хотела с дочерью идти в баню.
Что творилось в бане, рассказывать не стоит. Кровь в жилах бурлила и страсти кипели. Продолжения было в мезонине.  И были такие стихи, что даже ныне вряд ли
было уместно их приводить. Даже Есенин бы залился краской.
   Утром наспех выпив чаю, они прошли по росе несколько прокосьев и поплыли
за реку. Придя в коммуналку, девицы уснули на кровати, а Бориса затащила к себе
владелица гитары и любительница романсов пышнотелая брюнетка, дважды разведённая.
Она сама его раздела  и всё остальное взяла в свои руки и жадные, ненасытные губы.Борис от неё вышел, покачиваясь от усталости, застёгиваясь на ходу. Он шёпотом разбудил труженицу типографии и они, крадучись, вышли из комнаты и квартиры. Сев в поезд, чуть не проспали свою станцию. Разбудившая проводница
шепнула Борису на ухо: "Застегните ворот рубашки, а то у вас на шее сильные засо-
сы. Он , выходя в тамбур, сказал ей спасибо, а она, обхватив его буйную голову,
смачно поцеловала в губы и обещала, что если поедет один, она скрасит его одиночество. Стихи вышли в газете с небольшими сокращениями, а также с очерком
о достопримечательностях соседнего райцентра. Борис приукрасил действительность,
написав о беззаветной труженице, косившей луга и что у неё дома он видел медаль
за доблестный труд в тылу.
   С линотипиской они ходили как-то за ягодами и даже заблудились. Женщина баль-
заковского возраста выводила их с условием, что Борис понесёт ее тяжелую корзи-
ну. Когда запыхавшийся Борис сказал, что ему нестерпимо хочется пить, женщина
сказала, что есть родничок, но к нему втроем не  протиснуться, а когда, став
на колени,они пили из маленького родничка, сказала?"Возьми меня сзади, а то так
и останетесь в лесу!" Он повиновался. Когда , наконец, вышли по дорожке к реке,
купался и не хотел вылезать из воды.
   - Недосуг мне с вами , мне  ещё коров доить на ферме.-  сказала женщина.
Когда она ушла, они плавали и ныряли с линотиписткой, но на берегу он вяло отвечал на её ласки. Вскоре после нескольких публикаций в областной газете, его
пригласили в соседний район на должность заведующего отделом культуры, пообе-
щали квартиру, но несколько месяцев он жил у поэтессы, в выходные колол дрова
её матери, которая называла его зятюшкой. Но к ним приехала новая заместитель
главного редактора и квартиру дали ей, а Бориса подселили к ней временно, пока
её муж был на военных сборах. Потом от мужа пришло письмо, что после присвоения
очередного воинского звания ему предложили послужить в дальнем гарнизоне. Жена
декабристкой стать не захотела и как-то так вышло, что стала гражданской женой
Бориса. Страшно ревновала его, когда он ездил на сессии, доучиваясь в институте.
Кончилось его романом с однокурсницей и расставанием с районкой.
   Поработав на разных должностях  в заводских газетах, он получил , наконец
квартиру, женился на женщине с приданым - падчерицей. Родился у них и свой
ребенок. Но брак был недолгий и после развода жена вернулась к родителям.
  И вот, спустя годы, он встретился на курорте с постаревшей поэтессой и она
уговорила его на оставшееся от отпуска две недели поехать в знакомые места. Через
неделю он заехал в редакцию, где начинал работать. Из тех, что работали при нём,
никого не осталась, кроме секретарши,  тогда юной девушки, а теперь цветущей
женщины. Она ругала мужа-пьяницу и собиралась делать  аборт. Когда вечером он
попросил её набрать новеллу и пару стихов, она согласилась, при условии, что
они отметят это дело у её подруги. Снова была коммунальная квартира и одной
кроватью. Всё повторилось, но уже не так весело, как в молодые годы.