10 продолжение сборника Киевь. Сталин. Жизнь

ВОРЗЕЛЬ. САНАТОРИЙ «ОРЛЁНОК»

Дубов высоких кроны за забором,
Частица детства, даль и синева…
Как ты проходишь, детство, скоро!
Но, к счастью, память хоть жива...

Туманной ночью, слякотной зимою
Я в детство звёздное себя могу переносить
И, хоть я знаю, дале будет что со мною,
В тех временах вновь хочется пожить...

И хочется хоть год прожить сначала,
Событий цепь переменить,
Приплыть совсем к иным причалам,
Передохнуть … и дальше плыть!

Вот здесь, и там бы мне прикрыться,
Удар от неудачи чтоб смягчить,
Могла б приятней жизнь затем кружиться,
И шишек меньше мог бы я набить…

Здесь, в санатории, впервые оступился,
Страдал, пыхтел, переживал…
Когда в Наташу я влюбился —
Впервые понял: я – пропал…

Где ты теперь? Детей, дай Бог, чтоб ворох,
И, может, старший твой балбес
Шагов тревожных ловит шорох
Как я, когда в твоё окошко лез.

Смелее, парень! Первая попытка
Конечно же, обречена —
Нельзя иначе. Будь же прытким!
Лишь смелый кубок пьёт до дна…

С тех я много раз влюблялся,
Порою принимал любовь, как спорт,
Как музыку для разных стилей танцев,
Играл по нотам, и без нот,
 Играл на слух, ценил мгновенье,
Ценил аккордов чистых звук,
Отзывчив был я на сближенье,
На трепет губ, на ласки рук…

Но часто целомудренно-печально
Я возвращаюсь вновь сюда,
Где ты меня отвергла, мимо
Пройдя, холодна и горда…

Не знаю, что с тобою сталось,
А годы наши вдаль бегут…
Пусть будет милостива старость!
Воспоминанья пусть живут… 
        16. 07. 1986.

59
ИНЖЕНЕР И ПРИРОДА

Однажды утром, на рыбалке,
От блёсен и крючков устав,
Позавтракать решил я на протоке,
Что путь себе пробила средь дубрав
На острове таинственно-чудесном,
Что Ольгинским зовётся...

После чая,
Настроив на волну Варшавы свой приёмник,
Но тихо, чтобы не мешал мне
он слышать птичьи голоса,
Я стал придумывать, где б вновь
Мне удочки свои забросить…

Вдруг словно детский крик невдалеке раздался.
Гляжу — о, чудо! Надо мною
Четыре-
Пять-
Шесть цапель закружились,
Почти что детским криком наполняя
Полудня жаркого в июле тишину,
Себе площадку выбирая для охоты…

Признаюсь: раньше никогда
Я, близко так не видев этой птицы,
Ну, просто  очарован был,
насколько грациозны
Родные сёстры аистов в полёте —
Ну, просто диво плыло в небе надо мной!

С какою лёгкостью, насколько грациозно
Входили птицы в развороты — влево, вправо,
На весь размах своих опёршись крыльев,
Полосками покрытых сверху так,
Как аэргребнями покрыты крылья «Мига»!
Какая грациозность в тонких птичьих лапках,
Откинутых назад в полёте,
Посажена как гордо голова,
А клюв — калибр он словно главный у линкора!

Когда же близ воды они садились,
И лапкой тонкой берега коснулись,
Картинки вспомнил я к восточной сказке
О жёлтом аисте, что со стены сходил,
Чтобы хозяина своим утешить танцем…

Чудо-птица! Не зря придумали тебе
Такую деликатную работу —
Младенцев в мир сей Божий приводить!
Ну, почему бы то не поручить
Сове полуночной или вороне серой,
Своим приспособленчеством известной?

И вдруг представил я,
Какой бы был кошмар,
Когда бы вороньё,
Весь божий свет многострадальный
                перекаркав,
Ещё бы под шумок
В него младенцев наших приводило,
Всё заполняя восприятье их
Своею серостью с рожденья…

Нет, в жизни нужен праздник!
Пусть каркает натужно вороньё,
Сова тоску пусть по умершим будит ночью,
Пусть филин над душой усопшей плачет,
Но в мир входящего пусть аист приведёт,
Или его сестра родная — цапля!

Пусть в мир входящий это не забудет,
Как не забудет то,
Что мать всему —
Природа.
Букашке всякой место в ней отведено,
И всё навеки в ней
Живым остаться должно! 1986, июль
             60
                ЛАВРА

Иду я по аллеям Лавры. Тихо…
Тихо
Плывёт жара июля надо мной,
Там, по Днепру, моторки лихо
бередят сон воды речной,
А Искры с Кочубеем сон
Раз в полчаса тревожит мерный звон…
……………………………………
Иду я по аллеям, солнце светит,
Внизу на катере везут толпу детей
Всё тихо так, так дали светлы,
И не было здесь ни Батыя, ни смертей...

Вокруг не торговали
крепостными,
Лишь гений зодчества всё рвался в небеса…

Здесь много делалось
для    оглупления России!
И здесь же открывали ей глаза...
……………………………………….
Как часто мы одним лишь махом
Переписать готовы путь,
Что человечество когда-то
Века
Пыталось прошагнуть!

И лепит теоретик прыткий
               теорийки,
По три за час,
Ко степеням и гонорарам
                пылкий,
Уводит истину от нас.
И Лавра — только лишь святыня,
А тьма и раболепие — не в счёт!
Здесь было всё —
для оглупления России,
Лишь что-то —
для её движения вперёд.

Иду я по аллеям, вспоминаю
И Ковнира, и крепостных,
Что дар свой отдавали,
хоть и знали,
Что нет тех райских кущей,
Неземных…

Они трудом преобразили
В сады безлесные холмы,
Они
Костьми
Свою Россию
Подняли из дремучей тьмы!
………………………………
Спускаюсь я к Днепру,
И с наслажденьем
Лицо в реке родимой умываю…
Пускай кому-то мил  Огайо,
Я горд, что здесь земля родная!
                1986
61
ЧИТАЯ РЫЛЬСКОГО

Весна и ночь мой город дорогой
Окутали звенящим покрывалом…
Я томик Рыльского с собой
Взял, и укрылся одеялом.

Я ждал — размеренный Морфей
Меня возьмёт в свои объятья…
Не знал, что Рыльский — то Орфей,
Так обостряет восприятье!

Неторопливо со страниц
Жизнь открывается другая
Поэта, в школе мы кого
Ругали за глаза, не зная.

И вот уж мой диван плывёт
Сквозь ночь по городам и весям…
Такое слово не умрёт!
Как школьный план был глуп и тесен!

Я слышу птичьих крыльев свист,
Я чую запах трав перед рассветом,
Мне дорог пожелтевший лист,
Я человек на свете этом!

Кто закопался в пыль томов,
Возвёл кто трезвость в абсолют и норму,
Тот вряд ли Рыльского поймёт,
Такой не даст Пегасу корма!

И вроде бы не видный был собой—
Дедком таким с портретов знаю,
А из строки бьёт молодым вином!
Встаю, и золотистый «Херес» наливаю...

Читаю вновь — и шум реки,
И даль дорог, и жизнь передо мною,
И годы, что теперь уж далеки,
Щемящею становятся судьбою…

Вновь журавлиный клин
 над «точкою» плывёт,
Пожар заката в небе полыхает…
Весна опять куда-то вдаль зовёт…
Куда? Того ещё не знаю…

И выхожу я на балкон,
И глажу налетевший вешний ветер.
Холодный он, но всё же вешний он,
И непривычно  он сегодня чист и светел…

И вот уже и два, и три,
До донышка прикончен «Херес»,
Морфей забыл мои мозги,
Могу идти сквозь лес, сквозь вереск!

Я в небо звёздное смотрю—
Там мудрое лицо и добрая улыбка…
Спасибо Вам, Максим Фаддеевич,
За всё!
Пусть я плохой поэт, и рифму « не подсёк»,
Я ваш теперь поклонник пылкий! 
          Ночь на 8.03 1986г

62
POSTSCRIPTUM

Ты рассуждаешь о любви,
В моей любви мне изменяя.
Я понимаю: се ля ви!
Но вот нужна ли мне такая?
Я понимаю: сорок два
Это совсем не двадцать восемь,
Мне не даются те слова,
Что чей-то голос произносит.
Я безнадёжно устарел,
И рок-н-ролл я не танцую…
Раз в своей жизни прогорел,
Чего ж я лезу в жизнь чужую?

Хотя, на то как посмотреть:
И ты не раз уже горела…
Как хорошо что в жизни есть
Днепр, остров Ольгинский,
И твоё тело!

В делах запутаюсь в мирских,
В заботах напрягу я душу.
Надеюсь—не запью с тоски,
Коль жизнь мою любовь разрушит…
  Февраль 1987г

63
КАТАСТРОЙКА,
ИЛИ ПУТЬ НАШ ВО МРАКЕ…

Путь наш – в полном мраке
За углом лежит,
Воют вслед собаки,
Ведьма вслед свистит…

Зимняя дорога,
Слякотная мгла…
Водочки б немного!
Легче б жизнь была!
…………………..
Нету водки, нету,
С пяти магазин.
Не торгует чачей
Усатый грузин.
На торговлю «кислым»
Запрет давно дан,
В цветах рынок киснет,
Нету молдаван…

Не петляет трактор —
Трезвый тракторист!
Пуст «Кооператор»,
Лишь мясник плечист…
……………………..
Слух, что скоро вздуют
Цену на колбасу,
Инженеров — взуют,
Жлобов же — вознесут:
Жлобам нынче помпа,
И большой почёт!

Ходит с голой жопой
Городской народ…      1987г.

64
ПЕРЕСТРОЙКА

Перестройка, перестройка —
На чужом пиру попойка!
На чужом пиру попойка
Закусивши сухарём...
Много нам наобещали,
Польку-бабочку плясали,
Об застой язык чесали
Миша с Райкою вдвоём...

Но какое ж кофе было
В тот застойный наш период!
Ах, какое было мыло
И дешёвое вино!
Чай — так с сахаром вприкуску,
Ели сайру на закуску,
Хоть без гласности — но ели,
А теперь — минтай жуём...

“Были голы вы и босы...”
-- до сих пор ещё мы носим,
хошь не хошь — коль нет, не бросишь
то застойное тряпьё!
Прикрыв голый зад ладошкой
Мыслим: где б купить картошки?
Коль продаст поляк немножко —
Ух, как славно заживём!   
                1987

65
РЫБАЛКА-- ДО ДНА!

Наливай, пока вино осталось!
К чёрту боль, тоска и грусть,
Маета и мысль про старость
К чёрту убегают пусть!

Наливай, пусть старые дороги
Нам покажутся милей,
Вспомним мы друзей немногих
Тех, с кем нам бы пилось веселей…

Жаль, что молодость уже
К нам не вернётся,
Но пускай надежды луч
в окно стучит!
Наливай! Ещё чуть-чуть—и,
если не напьёмся,
Выловим,
Всё то, что бог рыбалки
         Посулил.        1987

66
ОДИНОЧЕСТВО, ОДИНОЧЕСТВО...

Одиночество, одиночество,
Одна рядом,
Другую хочется...
Скука серая,
Тьма безвестная,
Что ж сидишь ты здесь,
Бессловесная?
Не простил меня
За мой давний грех,
И навек проклял
«Божий человек»…
Ты ведь сам грешил,
Ну, а если нет—
Согрешить спеши,
Чтоб  давать совет.
Скука серая,
Ночью длинною,
Ты вершишь свою
Месть змеиную.
Милый дом родной
Мне тюрьмою стал,
Я тебя женой
По любви назвал.
А любви в ответ
  вовсе не было…
Так чего же я
Счастья требую?
Если промах был —
Имей мужество
Прекратить и ложь,
И супружество…

Эх ты, скука-вошь,
Тема древняя:
Просто — если в рожь,
Сложно — если верная...

Дай же ты мне, Бог,
Со всем справиться,
До того как мне
Переставиться…    Апрель 1987