Великому Бунину. Севастополь! Северная сторона

И я вдруг...  вспомнил, узнал!
Севастополь показался мне чуть не тропическим – с южным морским промтором! 
Какой роскошный вокзал, весь насквозь нагретый нежным воздухом!
Как горячи, как блещут рельсы перед ним, когда наступишь на них вдруг!
Небо от зноя даже бледное, серое, но и в этом – роскошь, счастье, юг!
    Город уже давно-давно жил вновь отстроенный, белый, нарядный и жаркий,
с просторными извозчичьими колясками под белыми навесами, с просторными извозчичьими колясками под белыми навесами, словно арками, 
с караимской и греческой толпой  на улицах,  осенённых светлой зеленью южной акации,
с великолепными табачными магазинами, с памятником герою каждой нашей нации –
сутулому Нахимову – на площади возле лестницы, ведущей к Графской пристани, чудной, сердцу милой,
к зелёной  морской воде  со стоящими на ней броненосцами – нашей морской силой.
Только там, за этой зелёной водой, было нечто отцовское – то, что  называлось Северной стороной, 
Братской Могилой... 

–––––––––    
Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. (Отрывок.)
... и я вдруг
.... вспомнил, узнал!
   Севастополь...  показался  мне  чуть  не тропическим.  Какой роскошный вокзал,  весь  насквозь  нагретый  нежным воздухом! Как горячи,  как  блещут рельсы  перед ним! Небо от  зноя даже бледное,  серое, но  и в этом роскошь, счастье,  юг.
Город уже давно-давно  жил... вновь отстроенный,  белый, нарядный и жаркий, с просторными извозчичьими колясками под белыми навесами, с караимской и греческой толпой  на улицах,  осененных светлой зеленью южной акации, с великолепными табачными магазинами, с памятником сутулому Нахимову на площади возле лестницы,  ведущей к Графской  пристани, к зеленой  морской воде  со стоящими на ней броненосцами. Только  там, за  этой зеленой  водой, было  нечто  отцовское --  то,  что  называлось Северной стороной,  Братской Могилой...