Блудный сын. другу, актрисе Марии Голубкиной

- Ну сколько можно сидеть? Ужо антобус давно прошёл, глянь на ходики.
Поторапливает  Настёна мужа. Дмитрич, что тебе приклеенный, крутит очередную «козью ножку», набивает самосадом, прикуривает, смотрит на фотографию родителей под стеклом в деревянной  раме, убранной мамушкиным рукодельным рушником.

- Лошадь под себя запряг, до завтря на сашу не поспеть,- не унимается Настёна.

Дмитрич не выдерживает, ссыпает не провеянное и всё сразу. Обида, будто хворь чахоточная ,вот уже который месяц гложет, с самого того злополучного момента, когда почтарь принёс письмо, в котором  Митька-сын, сообщает  , что завербовался после службы на тракторный завод, получил место в общежитии и приедет с Клавкой Заходяйкиной, ибо в городском загсе нужно ждать месяц, а в сельском совете моментом окрутят, да свадебку на скорую- тогда комнату в семейном предоставят.

- Ать шустёр, что тебе детская неожиданность,- сдабривает свои невесёлые мысли крепкими словами Дмитрич, но тут будто зубная боль кривит ему лицо, чуть ли не голося ,вопрошает:
-Кому?  Кому?-и сам же себе отвечает:
-Кобелю Шарику под хвост, всё под хвост.

А ведь намеревался с Митькой горы свернуть, да только у подошвы с дратвой и заночевал.

- Тебе две девки- вековухи не укор?- почти шёпотом проронила Настёна.

Две  дочери живут при них: и красивы, и работящие, не замужем, а где взять этих самых женишков путёвых,  все в город подались, вот и мыкают девки горюшко на колхозной ферме.

В сенцах послышался грохот и раскатистый смех Митьки. Настёна всплеснула руками, открыла дверь, в проёме которой  появился сын с чемоданом, в цветистой рубахе при галстуке, расклешённых брюках.

-Здравствуй, батя!
-На метле иль на лопате? Буркнул Дмитрич.В деревне сроду отца не называли батей.

-Ты чего вырядился, как попугай, ещё бы  и в портки такие обрядился?- не вставая, проговорил Дмитрич.

-Фуфайку мне прикажешь, как ты, всю жизнь таскать? У нас там… -и Митька запнулся.
-А, уже, у вас там?

Но тут влетели сёстры, повисли на крутых Митькиных плечах, за ними тенью  бабка Феёна с бабкой Доней , принеся с собой временное смирение.
Дмитрич  загасил курево , покачал головой, не проронив ни слова, пошёл распрягать мирно жующую  кобылку  Пчёлку. Кочетом расхаживая по горнице, Митька, обращаясь то к бабке Доне, то к Феёне, толдычит:

-Выходит, мне всю жизнь быкам хвосты крутить?-вдруг, спохватившись, достаёт крохотный ключик,чем немало удивил, в деревне сроду двери не заперали, палочкой подопрут, вот и вся оказия, а тут чемодан на ключ.Малость поколдовав над запорами, под дружные охи и ахи стал одаривать подарками, расхваливая привезённый товар, что тебе заправский торговец. Оторопевшей Настёне выложил отрез на платье.

- Кримплиновый, мамань, не мнётся, утюг можешь к рубелю на выселки отправлять.

 Малость пожамкав, Митька вошёл в раж, бросил отрез на лавку и уселся на него. Вдоволь поиздевавшись над  тканью, стал показывать оторопевшим бабкам, что с этим самым кримпленом ничего не стряслось, ни единой складочки, с тем  и вышел на задки двора.

-Как две капли схожий с отцом, «ноготки снял»- обронила бабка Феёна.

Настёна взяла скомканный сыном отрез, разглядывая, стала  показывать оторопевшим подругам, приговаривая:

-Нисколечко не помялся, нисколечко!

-Днешняя  молодь не то, что давечна, у тебя Настёна завсегда малый доброумным был, а вот и добывчивым каким стал. Из рыбьих ртов Феёны и Дони сыпалась похвала.

-Чур, сглазите ещё.
Аккуратно  сложив ткань, поглаживая, как бывало в детстве головку Митяя, направилась к сундуку. Открыла, собралась присовокупить подарок сына к ненадёванному, которое бережно хранят на тот, самый последний надёв.

-Окстись, Настёна, -раздался гулкий,  голос Дони.

-Ты может в подвенечное накажешь обряжать?

Настёна вздрогнула, будто пролила на себя горячий узвар. Быстро подошла с отрезом к зеркалу, развернула, обернулась в него на манер индианки, сложила на груди руки, прищурила глазки. В наступившей гробовой тишине долго гляделась, не оборачиваясь, сказала:

-Дааа, Донюшка, ты права, отдам Серафиме, пусть сошьёт Нюрке и Нинке понову. Помолчав, добавила:

-Это же надо, совсем не мнётся.