Москва, март 1981

В марте, в марте, когда по ярам
Бродит кровь, бродит брага –
Ах, когда по дворам на сто грам
Клянчит чёрный бродяга,
Как на храм:

– «Всё ты, Март, разорил, всё ты смёл –
Хоть оставил бы на опохмёл!
Я сдавался на твой произвол,
Как вокзальная девка,
Ты, ж подлец,  – только ах! и увы! –
Наградил прободеньем плевы
И стащил волоса с головы,
Как полотнище с древка!..» -

В марте, в марте, на первых порах – и
Ах, в парадных, на первых пирах –
Ах, в сивушных парах – в пух и прах
Попирает порядки шарага,
Сбродным хором дворовых орав
До утра в подворотнях орав
И заимствуя говор и нрав
С дна земли, с дна оврага.

– «В марте-месяце, мокрой порой
Стану я говорить с медсестрой:
Дорогая, простынкой прикрой
Мои крохкие кости!
Я в миру не оставил родни.
Мать была – только ей - ни-ни-ни!
Заверни меня да схорони
На сосновом погосте!..»

В марте, в марте, когда по ветрам
Грузовых кузовов тарарам
Разносясь, вытрясает из рам
Стёкла в блёклых белилах,
В марте, в дни роковых телеграмм
И позорно заигранных драм
Расползается пятнами срам
На домах и могилах.

Кораблём без приборов и карт
Положась на кураж и на фарт,
Проплывает по городу Март,
По-пиратски нахрапист,
И стенает вода под мостом:
– Не грозись нам Великим постом,
Бог с ним, с дактилем – дактиль потом,
А покамест – анапест!

Не грозись нам великим постом!
Бог с ним, с Господом, Бог с ним, с Христом,
Бог с ним, с дактилем – будет потом,
Погоди, поостынем,
Поиграем, пройдём Крым и Рим,
Погорим – догорим – прогорим,
Поменяем костюм, смоем грим –
И айда по пустыням!..

В марте, в марте, собьётся с колёс
И, не лязгнув, скользнёт под откос,
В льдистый, глинистый, тинистый плёс
Переполненый поезд,
В марте с рельсов сорвётся трамвай,
В марте, в марте, – не стой, не зевай! –
Нет на вас ни устоев, ни свай:
Постовые в запое!..

В марте, в марте, когда, матерясь,
Ударяетесь харями в грязь
И вода на реке поднялась,
До Христовых даров ли?
Празднуй, Васька, на зависть коту,
Пока тёзкам твоим вмоготу
До зари изрыгать хрипоту
На дырявые кровли!

 – «Всё ты, Март, сокрушил, всё извёл!
Видишь, вот он я – гол как сокол!
Я с тобой на древнейшее шёл
Из гражданских ремёсел,
Ты ж, тоскун-потаскун продувной,
Отравил меня кислой слюной,
Наградил меня хворью дурной,
Поматросил и бросил!

В марте стану просить медсестру:
Схорони меня, мымра, в бору,
Заверни меня, коли помру,
Хоть собачьей дерюгой!
Раз уж мы не сошлись наяву,
В придорожном подтаявшем рву
Перед Богом тебя назову
Моей лепшей подругой!» –

Вдоль по Питерской да по Тверской
Прокатились, тряхнули тоской,
Обыватели барской людской,
Получив чаевые:
– Эй, ты, Сенька-трактирщик, налей!
Не видать нам родимых полей.
Год от года нам жить веселей,
Только жаль – не впервые!