Поэма о средневековой гигиене

   
Поэма о средневековой гигиене
Подрастающей смене: «Назидание по гигиене,
с патриотическими мотивами
и сценами некрасивыми».

1.
Когда  б романтик  Вальтер Скотт
Писал  пикантней  и  смелее,
А  благородный  Дон  Кихот
Хоть  раз  пощупал  Дульцинею,
(Сервантес  мог  бы  разрешить
Ему немного  погрешить),
Тогда  портрет  Прекрасной  Дамы,
Лишённый  ханжеской  рекламы,
Быть  может,  образом  иным
Манил  наивных  мальчуганов…
Но  жаром  рыцарских  романов
И  я  был, в детстве,  опалим!
Вздыхая,  если  откровенно,
О ТОЙ, сыгравшей роль Ровены…

2.
Писал о Франции Дюма:
Вслед  за  Констанцией  с ума
Сводили  скопом  мушкетёры
Девчонок «старше десяти»,
В лихих  позёров  и  бретёров,
Влюблялись, с места не сойти,
Отроковицы  правил строгих…
«Ужель средь сверстников убогих
Искать  ты будешь  идеал?» –
Им голос внутренний шептал...
Но время шло, взрослели  детки,
Отбросив  книжную  тоску,
Как по собачьему  свистку,
На  дискотню  неслись  нимфетки. 
А  там  их  клеили  на  сленге
Бухие  местные  Айвенги…

3.
Однако ж,  песней  романтичной,
Дыханьем  снежной  чистоты,
Любовью  нежной,  платоничной,
Ампира  пышной  красоты,
Полями  шляп  широкополых,
Плащей, струящихся  до пола,
И  шпаг,  и  шёлковых  платков,
Камзолов,  платьев,  париков,
Остались в памяти романы.
То  время, что застыло в них,
Оно  прошло  сквозь  нас  самих,
На  тех продавленных диванах,
Где мы страниц по сто и боле
За день глотали в средней школе… 

4.
«Не возвращайся к детским книгам!» -
Гласит разумнейший  совет,
Иначе в них увидишь фигу,
И в этой фиге их секрет…
Цинизм нам с опытом даётся,
Он над романтикой смеётся,
И глупой выглядит она:
Наш  скепсис – вот его цена.
Там, где возвышенную духом
Ассоль  отважный  Грей встречал,
Теперь, увы, пустой причал,
 И лишь  оса ужалит в ухо…
Коль  перец с солью  в волосах,
Забудь  об  алых  парусах!

5
А чтоб  ускорить сей процесс
Я  расскажу сегодня,  кстати,
Про жизнь реальную  принцесс,
И королей,  и прочей  знати.
Вульгарен  будет  сей  рассказ,
Эстеты,  я  не  против вас,
Но как сказал  поэт  покойный:
Льстить всем и сразу – недостойно!
Для тех, мой  опус  будь  пригоден,
Кто  похихикать  всласть  готов:
Размер – с намёком  старомоден,
А  за плечом  стоит Барков.
Потом  упрёк  приму едва ли,
Что вас тут не предупреждали!

6
Ну-с, к делу: Скажем, шляпы эти
С плюмажем, крыльями волной,
Как  хороши они  при свете!
А  в час прогулок  под  луной?
Но фокус в том, что те уборы
Явились в свет не тешить взоры,
Им  ширина  была  дана 
Спасать  от  ливней  из  говна!
Поскольку,  не  спросив  ни разу,
Хозяйки  с верхних этажей,
Порой,  с улыбкой  до ушей,
Плескали  вниз  ночные  вазы…
В  тех  узких  улочек  проём
Где  тесновато  и  втроём!

7.
Вот, как-то раз, король  со свитой
Шёл, наслаждаясь тёплым днём,
Как  вдруг…. Стоит  дерьмом  облитый,
А свита – чистая при нём!
Король был знатный воевода,
Водил крестовые походы,
За это прозван был «Святым»…
– Что ж стало с олухом тупым?
– Указ  гласил: « Из окон  жижу,
(Ту, чем облили короля),
И дальше можно лить в Париже,
Как  лили раньше… Вуаля!»
«Но  перед этим потрудись
Три раза крикнуть: «Берегись!»

8.
Тэк-с,  глядя  на портрет вельможи,
Пойдёмте дальше: Па-ри-ки!
Их  шили  викинги  из  кожи,
Предпочитал  им  Рим  венки.
Но  бич от матушки-природы
Вернул накладки снова в моду,
Когда  свалилась  эта  хворь…
И  то была,  отнюдь,  не корь!
Колумб  ли  ввёз  сию заразу,
А  может, кто-нибудь  другой,
Но  забрала  та сыпь с собой
Душ  больше  оспы и проказы.
«Как  сладить  свету  с этой  жутью?» –
И Парацельс  ответил: «Ртутью!»

9.
Сеансы  вроде  помогали,
Но обнаружился симптом:
Волосья  живо  выпадали
У «пролечившихся»  потом.
Смотрели с грустью кавалеры,
Гнилых  носители  носов,
Оставшись сами без усов,
На лысых  спутниц адюльтера…
Понятно,  локоны густые
И кудри чёрные до плеч
Давали   массу  лишних «свеч»,
Владельцам,  словно золотые.
(Что было многим не с руки.)
Всех уравняли  парики…

10.
А в них, с комфортом  копошилось
Живое  море  мурашей:
Поскольку  общество не мылось,
И не вытравливало вшей.
Снимать с голов  сей «жемчуг  божий»,
( Таков эпитет был расхожий),
Держались  в должности  ловцы,
Что вошек  прятали  в ларцы.
-Читатель,  вам хватает веры
Переварить всю эту «жесть»? –
Шкатулки  те в музеях есть,   
Я ж отсылаю вас к Гезеру.
Кишели  «святости»  в ларцах,
Особо  в  крупных образцах…

11.
Внутри  затёртого  альбома,
Куда  писали  чепуху
«Шестидесятники»  знакомым,
Нашлись  и строчки про блоху:
«Я Вас люблю, вы мне поверьте,
Я Вам пришлю блоху в конверте!
А Вы пишите мне в ответ:
Блоха  кусает, или нет?»
Такой ли бред  писался в шутку?
Но  странен  будет  наш  ответ,
Что  в  данной  шутке – шутки нет!
Представим  это  на минутку:
Вот  шевалье. И он влюблён.
И  даме дарит медальон…

12.
Знал  автор  той альбомной  «штуки»,
Что  подобало жениху
Невесте,  в грустный  час  разлуки,
Дарить заветную блоху!
И вот, тоскуя о любимом,
Она в волненье нетерпимом,
Вскрывает  этот медальон,
В нём – кровосос: он оживлён!
Его на грудь  пускает нежно
Шепча притом: «Моя любовь!»
А он сосёт, мешая  кровь, 
Её  и друга,   безмятежно…
Традиций тех огонь угас:
Такие чувства – не для нас!

13.
«Не мойся милая, не мойся!
Пройдёт  не больше трёх недель,
И я вернусь, не беспокойся,
В твои объятья, Габриэль!» –
Так Генрих, прозванный Наваррским
Писал рукой немытой царской
Своей  любовнице  Эстре,
Из-под  Вервена  в декабре.
«Ты на войне – я беспокоюсь», –
В ответ писала Габриэль, –
«Прошло теперь уж пять недель,
Я вся пропахла,  но не моюсь!»
И,  чуя  похоти приток,
Он жадно нюхал тот листок…

14.
«Пой, лютень, старые напевы,
Плесни, слуга, мне в кружку эль…» –
Одна, лишь, стала королевой,
Из двух прекрасных Изабель.
Их часто путают, поскольку,
Два раза в жизни мылась только,
Та, что «Кастильской» прозвана,
И этим хвасталась она!
Другая ж,  милому дружочку,
Пока ходил он крепость брать,
Зарок  давала  не снимать
До срока белую сорочку.
Три  года в ней ложась в постель…
Так цвет родился «Изабель».

15.
Любили мыться в Древнем Риме!
Ходили в бани по утрам:
Местами сборищ городскими
Они служили, а не храм.
Вода по трубам с подогревом
Текла  в термальной  зале слева,
Журча  и в стенах, и в полу,
Для лёжки с нишами в углу.
А  справа – место омовений,
Бассейн с прохладною водой,
Харчевня с лёгкою едой,
Спортивный зал для упражнений,
Массаж, гетеры для утех,
Ну, в общем, «всё», и «как у всех».

16.
За термой – парк аллей тенистых,
Беседок и библиотек,
Мест для ораторов речистых,
Вот, правда, не было аптек…
А вечерком, попарив кости,
Сходить  на пир приятно в гости.
-Желаешь зрелищ? – В Колизей
Спеши с компанией друзей…
Умели жить в античном мире
Среди комфорта и услад:
Там пару тысяч лет назад
Уже имели слив  в сортире!
Пожить  у них  и сам  бы рад.
(Вот, только, «чур!», что я – не раб.)

17.
Но Рим дряхлел, и христиане,
Прибрав правление к рукам,
Сломали  быт, а с ним и бани:
Мир  к  гнусным двигался векам.
«Что человек: сосуд греховный»,–
Звучал повсюду глас церковный,
«Лишь тот «спасение» найдёт,
Кто тело в «святости» блюдёт!»
Взирали судьи церкви хмуро,
Сквозь  груды тел на тех кострах,
Где пах горелым мясом  прах,
На всю античную культуру.
Что в мир принёс католицизм?
Костры, чуму, да мистицизм...

18.
Ещё сказать про туалеты
В покоях царственных вельмож,
Согласно нашему сюжету,
Логично было бы.– И что ж?   
– Одна печаль: в дворцах французских,
Гешпанских,  аглицких и прусских,
Никто не строил санузлы:
На что ж им  лестницы, полы?
В том даже не было вопроса:
От королевы до шута,
Не зная слова «срамота»,
Все отдавали дань поносу: 
«Зачем «вулкан» в себе держать,
Коль всё равно не добежать?»

19.
Но, что удобнее и краше,
Чем облегчиться с высоты?
Окно – гламурная параша:
Внизу фонтаны и цветы.
Учтивый тон придав беседе,
На подоконнике в приседе,
С Прекрасной Дамой тет а тет:
«Ах, мон ами, милей вас нет!»
Однако ж, если зад тяжёлый
Под лёгким действием вина
Вдруг перевесит из окна,
Лететь – не соколом, а колом!
Вот так на свет явился ОН:
Французский ма-а-ленький балкон.

20.
Увы, справлять нужду, как прежде,
Когда не слишком мы пьяны,
В тенетах нынешней одежды
Проблематично сквозь штаны.
Засим, тогдашние фасоны
Не знали моды на кальсоны,
Зато  был явственный уклон
На  производство панталон.
Из лент, нашитых многослойно,
Без всяких выточек и швов
Создать иллюзию штанов
Они могли вполне достойно.
И этот мудрый практицизм
Им тоже дал католицизм!

21.
Итак, мужчинам – панталоны.
– А дамам в чём идти на бал?
– Для их потребностей фасоны
Широких юбок бог создал.
Так, в мемуарах Сен-Симона,
(Адепта строгого канона),
Описан просто, без прикрас,
Обычай дам: не пряча глаз,
Порой, при светском разговоре,
Болтая мило ерунду,
Справлять насущную нужду,
Не утруждаясь и в соборе.
А  в общий запах (хи-хи-хи)
Мешались сладкие духи…

22.
«Душиться всем!» – Людовик-Солнце
Изволил, как-то, повелеть:
От дам, до бедного госконца,
Духи  предписано иметь!
Но запах трав, цветов, и «прочих»
Скрывать был призван, между прочим,
Иной  секретный фимиам –
Слугу страстей коварных дам.
Сегодня в моде феромоны,
Но знали женщины в тот век:
Теряет разум  человек,
Почуяв  мощный «зов гормонов».
Власть над самцом давал их "сок",
Вот им и мазали висок…
(К тому же, был "недорог" он,
И под рукой всегда «флакон»!)

23.
А  что хранили «косметички»?
– Ведя поверхностный обзор,
Почти знакомые вещички
Заметит наш нескромный взор:
Румяна были под запретом
(Лишь куртизанкам можно это),
Приличной даме надо быть
Бледнее смерти – уксус пить,
Белила с цинковой основой
В три миллиметра покрывать,
Вот «мушки»  –  прыщики скрывать
И, для бровей, прибор щипковый,
Помада  алая, она
Из  бычьей спермы создана…

24.
Ещё подброшу вам задачку:
Как вы считаете, зачем
Вошло в  каприз иметь собачку,
Миниатюрную совсем?
Тому служили две причины:
Сливали  в таз  урину  псины
Для осветления волос –
Вот часть ответа на вопрос.
Другой резон, могу сказать я,
Был  хоть диковин, но не плох:
Для переманиванья  блох
Собачек прятали под платья!
Они играли ту же роль,
Что дихлофос и пергидроль.

25.
Спускаясь вниз по вертикали,
Уткнёмся в тему: «Баш-мач-ки»:
На тех балах ни танцевали
Какие только каблучки!
Поговорим о старой сказке
Что каждый вспомнит без подсказки,
В ней потерялся пустячок –
Один хрустальный башмачок.
А принц, найдя его случайно,
Погнал неслабую волну:
Поставил на уши страну,
Ища владелицу отчаянно.
Она, в конце концов, нашлась
И  Лукрезуццией  звалась.

26.
Да вот, источник вожделенья,
Что принцу сердце бередил,
Замечу вам, не без глумленья,
На туфлю мало походил.
Он был, по сути, и по форме,
Простой колошей на платформе,
Размером, чтобы не соврать,
Так, сантиметров сорок пять.
Циркачка, вряд ли б, согласилась
В тех «пианеллах» щеголять,
Но вспомним Золушку опять:
Ей в них и бегать приходилось!
И резво бегала она
Надев два пробковых бревна….

27.
Таков был быт «культурных наций»:
Совсем не думал имярек
Ни о рытье канализаций,
Ни о разливах местных рек.
Нет, «всё» текло куда пониже,
В Берлине, Лондоне, Париже,
И ладно б, если только «из»,
А коли центр опущен вниз?
Чтоб горожане не тонули
В зловонных омутах клоак,
От крыс, от бешеных собак
Калоши встали на ходули.
Ах, ботильон по вкусу вам?
Привет от Золушки, мадам!

28.
Вдобавок к этой пасторали
Там шёл вовсю забой скота:
Кишки на улицу швыряли,
От мух чернела  густота.
А дождик был, что бич господний:
Он реку гнал из преисподней,
И как в раю, купались в ней
Стада бесчисленных свиней….
И до сих пор(!) в версальском парке,
С насквозь пропитанной землёй,
Воняет древнею мочой,
В те дни, когда в Париже жарко.
Но страстно верит честный люд
В тот «Рай», что создал Голливуд.

29.
Вот так, стремительным галопом,
Не погружаясь в глубину,
Мы проскакали по Европам,
Теперь пора в свою страну!
Квасной угар патриотизма
Оставим зубрам шовинизма,
Но тут, как тему не крути,
Нам от сравнений не уйти.
«Прощай, немытая Россия!»  –
Гусар промолвил как-то раз,
Гонимый в ссылку на  Кавказ,
Под  властью мощной дисфории.
Имея версию свою….
Но так ли прав, уж, был «М.Ю.»?

30.
Какой же запах в нас шарахнет,
Что над Москвою зависал?
«Там русский дух, там Русью пахнет!» –
Сергеич знал, о чём писал!
Не будем врать, Москва, ведь, тоже,
Была с Европою похожа:
Лила зловония на тракт,
Но люди мылись – это факт!
Ведь Русь крестилась от Царьграда,
А  Византию  Древний Рим
Питал наследием своим,
Храня духовные обряды.
Шёл православия этап
Без мракобесья римских Пап.

31.
Античный дух проник незримо:
Вот так, с крещением Руси,
Любовь к мытью Москва у Рима.
Взяла  Европу  не спросив….
Районы Балчуга, Болота –
Весною там случалось «что-то»,
Неглинка мутною водой
Несла навоз и сор гнилой.
Но бани были повсеместно,
И в них ходили всей толпой,
Дразня «туристов» наготой,
В их представленьях, неуместной.
И, парясь, аж, до дурноты,
Ловили кайф от чистоты.

32.
А слобода переселенцев,
Ведя свой злобный пересуд,
Клеймила «этих извращенцев»,
Что  верой «греческой» живут.
«Политэксперты» всей  Европы,
Рисуя образ голой попы,
Сошлись на мнении одном:
У русских там царит содом!
Так, в  тех дремучих временах,
Предположу, пардон за дерзость,
К Руси, приляпав слово «мерзость»,
Чуть приглушили слово «страх».
– А кто теперь развёл содом? 
– Как видно, дело-то не в том!

33.
Ещё последнее сказанье,
И верно, летопись моя,
На этом месте мирозданья,
Захлопнет книжку Бытия!
Запас оставлю сил душевных
Для тем, чуть более потребных.
Вот, лишь добавлю пару слов
Про приключения послов.
Вошёл испанец куртуазный
К Людовик-Солнцу в будуар:
Его тотчас хватил удар
От «Солнца» утренних миазмов!
Представьте русского теперь:
Он не упал, как тот испанец,
Но отписал Петру: «Засранец-
Король воняет, яки зверь».
На том прощаюсь, «жму подкову»,
А все претензии – к Баркову!