Совсем не пляжное чувство

   Шум надоевших машин постепенно засыпал в глубинах моего сознания. Там, на идеально голубом небе, я мог спокойно слушать чистый смех влюбленной души, держащей за руку свою мечту.
   Но уставшие карие глаза каждое мгновение напоминали о невинных черточках дней, наполнивших сердце скрипом детских качелей для двоих. А ботинки спокойно ступали по песку осеннее-одинокого пляжа, который любовался деловитым малышом, пытающимся построить древний замок воина Света, спасшего прекрасную фею от злых рук черного мага.
   Синие волны холодеющей реки дышали прохладными крыльями шалуна-ветра, который играл с легкими листьями волос одиноких прохожих.
   Солнце пробудило многочисленные лепестки беспечных улыбок, знающих, что этот день, эта суббота сентября, возможно, будет последней радугой уходящей теплоты. И каждый по-своему ловил лучи заходящего светила: кто-то колесил по старому, хмурящемуся крошками камня, асфальту; кто-то смотрел в даль речной глади, столь похожей на мысли одиноких; кто-то целовал маленькие пальчики тихо улыбающейся любви; а кто-то семенил подрастающими ножками за единственно близкой душой, которая холодной зимой согрела его теплыми руками доброго сердца… И только я спиной ко всему сидел на детских качелях, оглашавших маленький пляж на каждый удар успокоившегося сердца протяжным стоном ржавеющей детской мечты.
   В далеке хохотливое и счастливое «Горько!» на мгновение заглушило сумасшедшую монотонность маленького города. И я вспомнил первый поцелуй.
 
  - Закрой глаза, загадай желание…
   Веснушки с удовольствием уступили место теплой улыбке, а шаловливые песочные глаза, сверкнув искоркой любопытства, спрятались за доверчивыми веками.
   Чтобы придать силы и без того неслабой руке, нежно коснувшейся милой щеки, сердце бешено застучало. Ее губ коснулся тихий ветер дыхания, а потом – и моя улыбка…
   А рядом стояла добрая вечность, не желающая покидать наш теплый уют любви. Наконец, она с неохотой тихим шагом ушла в небеса, и мы открыли глаза.
   - Я угадал?
   - Почти… - улыбнулась она и воскликнула:- Ты такой жулик!

   Тень, как самый верный друг, понимающе молчала и любовалась кругами на воде. А рядом почему-то стояли покрашенные турники. Здесь, на редко веселом пляже, они почти не видели трудолюбивых рук, но всегда ждали нового напряжения тела.
   У меня в руках появился маленький пожелтевший кусочек дерева, на котором небрежно-любовными движениями было вырезано «Л». И вновь душа пожелала воспоминаний…

   - Это тебе,- на правой ладони у меня лежал тот самый кусочек, в который был продет черный шнурок моего ботинка. Рука тихо дрожала от того, что я тонул в прекрасных глазах…
   Она медленно его взяла, с гордостью сказала: «Л! Я буду называть его «Любимая лихорадка Леша!», потом радостно засмеялась и, порывисто обняв, поцеловала…

   Ушел небритый рыбак с ненужной удочкой, так и не увидевшей наивной рыбешки. И даже пожилая женщина утомилась от редко уважаемых в наше быстрое время мудрых строк. Только родные качели подпевали унылым скрипом: «Так жги мое сердце!
                Вальсом в темноте!
                Я отблеском света
                Прикоснусь…
                К тебе…»
***
   Я проснулся от холода, сменившего последнее солнце этого года, поискал глазами людей, но никого так и не нашел, потому что был поздний чернильный вечер, спрятавший луну.
   В руках не было теплого «Л», и на мгновение меня охватил страх потери самой дорогой для меня вещи. А он, выпав в моем сне, просто лежал на песке. Как тогда. Рядом с ней…
   Надо было идти домой, пить чай наедине с синей ночью.