М-селю

Наверное, живее всех живых не лазают за лестницей
И ко второму этажу, и чердаку, и свежестью.
У них и без нее повыше задрано сознание отверженности,
Всевидящее эхо так не сдержано, поет о песнях вечное
По памяти, что и в глазах моих чуть слезы, точно матовые,
Что не сверкают, как маяк с далекой гавани,
Не падают, как звезды – загадай желание же.
Ведь помню, как день за днем ловил всё те же памятники
И заповедники, и странников... с сачком же приходил пустым домой;
И помню: метр за метром эту комнату, и на коленях книги, книжечки,
Все руки маленькие, мои же – меньше ниточки;
Как кто-то клал в те руки целое видение – безделье мне,
А сам куда-то закрывал ладонями – долой покорности,
И целовал, и отпускал в камины не зажженные стихи мне тихие.
И никогда тогда я спать не мог, и по привычке до сих пор окно
Не до упора, без щеколды, засова и замка бумагой, только бы без скрипа
Одна к другой та рама, не до конца, не на совсем, но темное, без блика.
Я и тогда понять не мог, теперь – подавно, что так давно подавлен
По данности, по старости, и помнится, живее всех живых не оставляют тех следов,
Как пальцы – не отрезают за письмом в честь даже сокровенной записи.
И только бы посыльный не ушел, кто что-то всё искал в портфеле предо мной,
Он будто бы нашел – теперь уж все равно, я больше не сержусь;
Ты тоже знай, все годы, что идеалы – идеальны.
Я заражусь, я заражу, о чем я буду?
Мне лечь бы спать, о, время ты мое, загадочное.
О чем я буду вспоминать? О ком я буду?