Пелегрина русской строки

Ирина Владимировна Одоевцева (настоящее имя - Ираида Густавовна Гейнике) родилась 23 февраля (по другим сведениям 25 июня, 27 июля, 2 ноября) 1895 года в семье адвоката.

Она родилась в Риге, над устьем Даугавы. Известно, что никакой Ирины Владимировны тогда не было, а была Ираида, дочка присяжного поверенного Густава Гейнике. У нее были домашние учителя, затем она училась в гимназии, все было, как у всех, – и первый муж, некто Попов, не оставивший следа в истории, и переезд в Петербург, и стихи. Когда писание стихов вошло у Ираиды в привычку, она взяла псевдонимом имя матери и стала Ириной Одоевцевой.

Она была ученицей Николая Гумилева и вышла замуж за поэта Георгия Иванова, которого ей представил Николай Гумилев: «Самый молодой член цеха и самый остроумный, его называют «общественное мнение», он создает и губит репутации. Постарайтесь ему понравиться». «Первая ученица» выполнила совет Гумилёва, и даже, можно сказать, перевыполнила. Она понравилась Иванову так сильно, что тот развёлся с первой женой. Иванов и Одоевцева поженились 10 сентября 1921 года, чтобы прожить вместе 37 лет.

Как пролог к моему посвящению Ирине Одевцевой её стих "Он сказал-Прощайте..." http://liricon.ru/category/odoevtseva-i-v

Он сказал: — Прощайте, дорогая!
Я, должно быть, больше не приду.
По аллее я пошла, не зная,
В Летнем я саду или аду.

Тихо. Пусто. Заперты ворота.
Но зачем теперь идти домой?
По аллее чёрной белый кто-то
Бродит, спотыкаясь, как слепой.

Вот подходит ближе. Стала рядом
Статуя, сверкая при луне,
На меня взглянула белым взглядом,
Голосом глухим сказала мне:

— Хочешь, поменяемся с тобою?
Мраморное сердце не болит.
Мраморной ты станешь, я — живою.
Стань сюда. Возьми мой лук и щит.

— Хорошо, — покорно я сказала, —
Вот моё пальто и башмачки.
Статуя меня поцеловала,
Я взглянула в белые зрачки.

Губы шевелиться перестали,
И в груди не слышу тёплый стук.
Я стою на белом пьедестале,
Щит в руках, и за плечами лук.

Кто же я? Диана иль Паллада?
Белая в сиянии луны,
Я теперь — и этому я рада —
Видеть буду мраморные сны.

Утро… С молоком проходят бабы,
От осенних листьев ветер бур.
Звон трамваев. Дождь косой и слабый.
И такой обычный Петербург.

Господи! И вдруг мне стало ясно —
Я его не в силах разлюбить.
Мраморною стала я напрасно —
Мрамор будет дольше сердца жить.

А она уходит, напевая,
В рыжем, клетчатом пальто моём.
Я стою холодная, нагая
Под осенним ветром и дождём.

    Как продолжение к этому стиху моё посвящение Ирине Одоевцевой.

Пелегрина Вы русской строки,
К Вам, Ирина, пишу я стихи.
К Вам, Ирина, к сиянию глаз,
К чарованию ласковых фраз.

Петербург под покровом седым,
Он для Вас и остался родным.
Он для Вас в том покое Невы,
Где гуляли когда-то и Вы.

Так чаруют, Ирина, стихи,
Их не смыли эпохи, дожди.
Их не смыла ни Сена с Невой,
Для меня Вы остались родной.

А на Волковском липы шумят,
С поэтессой они говорят...
С поэтессою липы нежны
В заходящей эпохи волны.

Пелегрина Вы русской строки,
К Вам, Ирина, пишу я стихи.
К Вам, Ирина, к сиянию глаз,
В чаровании ласковых фраз.

17 08 15 г

В 1923 году Одоевцева эмигрировала из СССР, и большая часть её жизни прошла в Париже. Наследство Густава Гейнике досталось победившему классу, однако в Париже на гонорары можно было жить. Романы Ирины Одоевцевой переводились на несколько языков, но в СССР никто их не издавал. К ней, и к Иванову, который скончался в 1958 году, применимы слова Одоевцевой об эмигрантских писателях: «Более, чем хлеба, им не хватало любви читателя, и они задыхались в вольном воздухе чужих стран».

Все свои стихи Иванов посвятил супруге, которая боготворила его, писала о нём. Заподозрив у себя чахотку, она пыталась умереть и отказываясь от еды, чтобы не быть обузой.

Одоевцева писала мемуары. Будучи активной участницей различных литературных кружков, Одоевцева была знакома со многими деятелями культуры Серебряного века и парижской эмиграции. Героями её воспоминаний были Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Андрей Белый, Зинаида Гиппиус, Иван Бунин, Ларисса Андерсен и многие другие литераторы.

Фурор произвели две ее мемуарные книги о первой половине двадцатого столетия – «На берегах Невы» в 1967 году и «На берегах Сены», насписанная с 1978–го по 1981-й годы. «Оставшиеся в живых немногие ревнивые свидетели тех лет традиционно обвинили ее в искажениях, неточностях. Тем не менее, обе эти книги являются драгоценными историческими документами, даже если там есть аберрации и чересчур вольная игра фантазии» - рассказывал Евгений Евтушенко.
Живой свидетель эпохи, участница совместного рукописного альманаха Гумилева, Георгия Иванова, Мандельштама, среди прочего литературного наследия оставила блестящие воспоминания. В Париже она вышла замуж во второй раз, но бедствовала. Узнав о её положении, Союз Писателей пригласил Ирину Одоевцеву в СССР. Весной 1987 года на волнах «перестройки» Одоевцева (похоронившая уже и третьего мужа, писателя Якова Горбова) вернулась на берега Невы. После чего ее мемуарами, которые были изданы огромным тиражом, зачитывалась вся Россия. Третья книга мемуаров – «На берегах Леты» – осталась недописанной.

Ирина Одоевцева скончалась 14 октября 1990 года, и была похоронена в Санкт-Петербурге на Волковском кладбище.

Я сегодня с утра весела,
Улыбаются мне зеркала,
Олеандры кивают в окно.
Этот мир восхитителен… Но

Если-б не было в мире зеркал,
Мир на много скучнее бы стал.
Если-б не было в мире стихов,
Больше было бы слез и грехов

И была бы, пожалуй, грустней
Невралгических этих дней
Кошки-мышкина беготня —
Если б не было в мире меня.

http://liricon.ru/vse-snitsya-mne-priboj.html