Шум

Окна занавешены.
Плотные шторы не пропускают ни тепла, ни света.
Я сижу в кресле возле твоей кровати, подперев рукой подбородок и безжизненными глазами смотрю куда-то сквозь тебя.
В этой картонной коробке только я, твое еле живое тело, холод, мрак и сидящая в кресле у стены смерть.
Вы четверо скоро окончательно сведете меня с ума.
Если уже не свели.
Нервно выдыхаю, комкая в заледеневших пальцах кусок простыни.
Как давно я не была снаружи? Я уже не помню, но календарь говорит о том, что прошло уже 12 дней после того, как я вернулась к тебе снова. Я бы не уходила никуда, но твоя мать настояла на том, чтобы я приняла душ и выспалась.
Когда-то я хотела стать писательницей. Но теперь моей жизненной целью стало просиживание кресла в этой палате и прожигание твоего лица своим взглядом.
Сидеть и смотреть.
Сидеть и смотреть.
Смотреть и не двигаться.
Все, что у меня осталось – это твое тело. То, что ты жив, доказывает только эта пикающая хрень, подключенная к тебе. А мне осталось только держать тебя за руку , бесцельно смотреть в твое лицо и ждать каких-то изменений.
Поэтому я сижу и смотрю.
В этой комнате очень шумно.
Кровь в моей голове шумит. Мои мысли шумят. Смерть, поправляя складки своего пальто, шумит. Ты тоже шумишь.
Я не знаю, что это за звук, но у меня такое чувство, будто кто-то кричит.
Будто ты кричишь. Будто ты просишь меня о чем-то. Ты не в своем теле, но ты здесь. В этой палате. Будто сидишь у моих ног и просишь меня о чем-то, а я не слышу.
Но , может, это кричу я, где-то глубоко внутри. Так что это, в любом случае, где-то у меня в голове.
Я прерывисто выдыхаю, провожу руками по лицу и запускаю пальцы себе в волосы.
Я окончательно сошла с ума.
- Перестань, - говорю я кому-то.- Я устала от этого шума,- повторяю я, с силой вцепившись в свои волосы.
Нет ответа.
Часы тикают. В голове шумит. Ты не двигаешься. Мы ждем.
Я встала, бесцельно прохаживаясь из одного угла в другой.
- Даже не смей трогать его без моего разрешения, - почти рычу я, озлобленно тыкая пальцем в ту, что сидит в кресле в черном пальто. Но она, скупо усмехнувшись, снова отворачивает от меня свою голову.
Минут пять бесцельной ходьбы.
Хватит.
Я резко сажусь, придвигая к тебе кресло, и крепко беру тебя за руку.
Держи себя в руках.
Ты должна.
Молчу.
- Фрэнк…– начинаю я. – Фрэнки…Мне так жаль…Господи, если бы ты только знал, как мне жаль. Лучше бы я лежала здесь, в этой чертовой коме. Лучше бы я сдохла, но лишь бы ты жил… Лишь бы ты только жил, Фрэнк. – голос сорвался. - Ты помнишь, как мы познакомились? Ну и мудаком же ты был, черт тебя дери. Ты меня чуть на машине не переехал. А потом вышел, наорал на меня за то, что я гуляю по проезжей части в 3 часа ночи и кинул в меня банку из-под пива. – вспоминаю я, нервно смеясь. - Потом ты успокоился и спросил меня, почему же я, все-таки, гуляю по проезжей части в три часа ночи. Блять, чертовы слезы.- озлобленно, грубо вытираю их со щек.- А потом, - продолжаю я, надрываясь, - ты пригласил меня к себе в машину. Мы просто сидели, ели чипсы и разговаривали.
То, что ты жив, доказывает только эта пикающая хрень, подключенная к тебе
- А потом ты поцеловал меня. Я подумала тогда, что ты конченый псих. Но на поцелуй ответила.
Всхлип.
Черт, нет. Не надо.
- Я… Я так люблю тебя, Фрэнки…Я так люблю тебя… И всю жизнь буду, сукин ты сын. Я бы все для тебя сделала. Я бы все тебе отдала, - почти шепчу я , приложив твою руку к своим губам.- Но ничего не происходит, Фрэнк. Я два года сижу здесь, в этой шумной палате. Вглядываюсь в твое лицо. Но ничего не происходит. Ничего.- шепчу я, склоняясь над твоей холодной, безжизненной рукой, а предательские слезы все капают на твою кожу и белую простынь.
Та, что до этого сидела в кресле, подошла к кровати.
Я слышу свои собственные рыдания.
В комнате стало в два раза шумнее.
- Я люблю тебя, Фрэнки. Я так люблю тебя, господи. И поэтому… поэтому я отпускаю тебя.- рыдаю я , пытаясь перекричать все нарастающий шум.
Я отключаю аппарат жизнеобеспечения.
Ровный гудок.
В комнате стало тихо.