Глава седьмая Жизнь на грешной земле

Добрались, когда стемнело,
Полегли вповалку спать;
Утром солнце разбудило:
«Не пора ли вам вставать?»

Утро утром, но о чудо!
Четверть века «миновал»
С той поры, как Бог Всевышний
Нашу парочку изгнал.

И какие измененья
С той поры произошли?
Видим, видим – пополненье:
Два погодка – пацаны.


Старший мальчик – это Каин,
Ему скоро двадцать пять,
Так же харит, как и мама,
Нету времени хилять.

А второй малыш – весь в папу:
День и ночь подушку мнёт,
Для работы не пригоден,
За едой он устаёт.

Пять-шесть раз, а то и боле,
Ко столу спешит Авель,
Ну и имечко он носит:
Щ(а) добавь и что? – Щавель!

Оттого-то он и кислый
Вид имеет на лице,
Если скажут: поработай,
Да не ложкой в котелке.

Но не будем отвлекаться,
Этимолог я плохой,
Да и Авель у «корыта»
Вид имеет неплохой:

Щёки пухлые, как булки,
Сальный рот, большой живот,
И сейчас он с упоеньем
Что-то в брюхо пхнёт и пхнёт.

И притом сопит и стонет,
За ушами треск стоит.
Это ж надо так спросонья
Разыгрался аппетит!

Создаётся впечатленье
Будто Авель только жрёт.
Нет! Будем к парню справедливы –
Он ещё овец пасёт.

Сядет, где-нибудь в тенёчке,
Перекусит и бай-бай,
Пока голод не разбудит –
Снова пищу принимай.
 
А овечки в это время
Разбредутся кто куда,
Им безмозглым всё едино,
Что посевы, что трава.

Всё сожрут и поистопчут,
Шкода, явно, налицо;
А за шкоду, как известно,
Могут в кровь разбить лицо.

Раньше как: ремнём отходят,
Подзатыльников дадут,
А, вдруг, вздумал огрызаться,
Ещё пуще изобьют.

Но Авель не лыком шитый,
Знает, что, когда, сказать,
Как мозги кому запудрить,
Что б расправы избежать.

Скажет так: «Помилуй, братец,
Прежде чем меня бранить,
Дал бы мне кувшин с водою:
Очень, очень хочу пить».

Выпьет, хотя, вовсе, пить не хочет,
Ну а время потянул.
Старший брат весьма отходчив,
То Авель давно смекнул.

Начинает с охов, вздохов:
«Тяжела ты жизнь моя,
И сегодня, братец милый,
Приключилася беда:

Только вывел я овечек,
Налетела саранча,
Опустилась на посевы
И жевать их начала.

Я своих овечек бросил,
Решил – поле отстою.
Брат старался: пахал, сеял,
Неужели подведу?

Я и так её и эдак,
И рукою и ногой,
Мягким местом, толстым брюхом,
Благо кендюх мой большой.

В общем, справился с напастью,
Пред тобой герой стоит,
И предвижу, что ты скажешь:
Надо брата наградить.

Нет, награды мне не надо,
Ордена мне ни к чему,
Мне бы так чего покушать,
А потом я спать пойду».

Иль ещё чего намелет,
Он на выдумки мастак,
Даром что Авль ленивый,
А вообще он – не дурак.

Но любое объясненье,
О чём бы речь ни заводил,
Под конец, без исключения,
Он всегда к еде сводил.

Но сегодня день особый,
Путь-дорога братьев ждёт,
Приглашенье с подношеньем
Авель Богу понесёт.

Приглашение на свадьбу.
Не забыли? – Юбилей!
Четверть века тянут лямку
Адам с Евой – не разлей.

Авель справился с едою,
Ищет, чтоб ещё пожрать,
Но тут Каин прибыл с поля –
Стал гостинцы собирать:

«Всё, братан, поел – довольно,
Пора ножками шагать,
А от Бога воротимся,
Тогда можешь вволю жрать».

На плечо взвалил мешочек,
Словно Дедушка Мороз,
Авель тоже взял… открытку,
Он ведь тоже ношу нёс.

Всю дорогу шли, болтая:
Анекдоты, то да сё,
Песни зычно распевали,
Вот и Рай – пришли ужо.

У калитки в Рай Господний
Авель Каину сказал:
«Дай-ка мне, братан, мешочек,
А то, вижу, ты устал».

Подхватил Авель мешочек,
Распахнул калитку в Рай
И горланит во всё горло:
«Боже! Внуков принимай!»

Распростёр Господь объятья:
«Ой, внучаточки пришли!»
А «мысля» уже пытает:
Что в мешочке принесли?

Обнялись, расцеловались,
Развязал Авель мешок,
А Господь глазами шарит,
Что тут внучек приволок?

«Вот, принимай, дедуль, гостинцы
Для тебя старался, нёс.
Перво-наперво открытка,
Ты у нас ведь – главный гость.

А теперь держи мясное:
Тут колбаска и шашлык…
Это я, дед, постарался –
Всё от тучных стад моих.

И от Каина гостинец –
Ароматный каравай.
Он у нас  ведь знатный пекарь,
Давай руки подставляй».

Бог растроган: «Ой, внучата,
Не забыли старика.
Приглашение на свадьбу
И гостинцы для меня».

Прослезился, носом хлюпнул,
Но доволен донельзя.
Слово дал: «Приду на свадьбу».
Но случилась, вдруг, беда:

Толи Авель был неловок,
Толи Бог не удержал,
Толь стеченье обстоятельств,
Только хлебушек упал.

«Ах! Ах! Ах!» – запричитали.
Как же? Хлебушек упал!
Обдували, обтирали,
Но Господь его не взял.

Заявил: «Не могу себе позволить
Грязный хлебушек вкушать,
Слаб Я нынче стал желудком,
Могу Рай весь замарать.

Так что, Каин, извини,
Лучше птичек покорми».

«Да и то, дедуля, верно:
Чем добру зря пропадать,
Лучше птицам хлеб отдать».

А Авель – вот бедолага,
Он во всём корит себя:
«Ах, разиня! Ах, растяпа!
Ах, дырявая рука!

Да за такое преступленье
Готов муки испытать».
Разломил он хлеб на части
И давай его жевать.

Что ж, коль преступничек наказан,
Можно сесть поговорить,
На обратную дорогу
Сил чуток поднакопить.

Посидели, поболтали,
Обсудили жизнь в Аду,
Боже тоже похвалился
Про житьё-бытьё в Раю.

Но Авелю скучно стало
Слушать эту болтовню,
Он поднялся, потянулся,
И озвучил мысль свою:

«Ну, давай, дедуль, прощаться,
Дома ждут ещё дела,
Да и жрать уже охота,
Я не ел почти с утра».

Внуки с Богом распрощались
И собрались уходить,
А Господь стоит в раздумье:
Чем бы внуков угостить?

«О! Авель, внучек ненаглядный,
Ты хочь яблочек сорви:
Чай до дому путь не близок,
Пожуёте по пути.

А не то, тьфу-тьфу – три раза
Через левое плечо:
Голод – он, внучёк, не тётка,
Окочуришься ещё».

«А вот за это, дед, спасибо!
Беспокойство проявил…
Сам бы рвать я постеснялся,
Но ты сам мне предложил».

Раз, два, три – мешочек полон,
И запазуха полна.
Авель выплюнул огрызок:
«Ну, теперь нам, дед, пора!»

Вновь лобзанья, обниманья,
Так и просится слеза,
Но довольно сцен прощальных,
Уходить пришла пора.

Каин вновь несёт мешочек,
Авель яблочки жуёт,
Устилают путь огрызки,
Словно траурный эскорт.

Отмахали полдороги,
И мешочек опустел;
Доедал Авель огрызок,
А тут ворон налетел:

«Кар! – Кар!  – Кар!» – вскричала птица –
«Дай огрызок доклевать,
Ты и так, как шар, раздулся,
Куда дальше тебе жрать?»

«Эка наглая ворона…» –
Только Авель и сказал,
Потому как поперхнулся
И на землю шмяк – упал.

Пал, лежит, сучит ногами,
Что-то силится сказать;
Вместо слов – лишь хрипы, стоны,
Ничего не разобрать.

Позабыл совет он мамы:
Когда кушаешь – молчи,
Не тот ком застрянет в горле –
Хоть ал-ла тогда кричи.

Увидав что брату плохо,
Каин к Авелю скорей:
«Что такое? Что случилось?
Почему молчишь, Авель?»

После беглого осмотра
Догадался, в чём беда:
Подавился брат огрызком,
Помощь Авелю нужна.

Перво-наперво коленом
Надавил ему в живот,
А потом и по спиняке
Кулаками хлоп-хлоп-хлоп.

А Авелю хуже, хуже:
Закатилися глаза,
И дыхания не слышно,
Видно Авелю – хана.

И тогда, придя в отчаянье,
Каин брата за ноги схватил
И затряс, что было сил…

Но, как Каин не старался,
Через миг Авель скончался.
Был Авель – и нет его,
Только дух вон из него.

Повздыхав над сим несчастьем,
Каин думает, как быть:
«Понесу домой я братца,
Чтоб у дома схоронить.

Да-а, видно, участь мне такая:
Целый день мешки таскать,
А теперь ещё вот братец,
В нём мешков не сосчитать».

Попытался с места сдвинуть,
Да куда там, чёрта с два!
Ещё больше утомился
И промолвил он тогда:

«Не в обиду братцу будет,
Но такого кабана
Не под силу в одиночку
Протащить и три шага.

А оставить здесь коптиться
И за помощью бежать,
Не успеешь обернуться –
Братца могут и сожрать.

Тут зверья снуёт не мало,
Птицы хищные кружат,
А раз так – придётся тот час
Братца в землю закопать».

У холма могилу вырыл,
Травкой мягонькой устлал,
Чтобы младший брат любимый
И в могиле мягко спал.

Постоял, засыпал братца,
В изголовье кол всадил,
Так могилку заприметил,
А потом слезу пустил.

Воротился домой поздно.
На пороге мать, отец,
Оба смотрят с укоризной,
А особенно отец:

«Где Авель? Почему один вернулся?
Молчишь? Тогда отвечу я:
Убил ты брата из-за булки хлеба,
А тело скрыл его в полях.

Как убивал, про то известно:
В живот и в спину бил его,
Потом за ноги тряс немилосердно,
Да так, что душу вытряс из него.

Душа вспорхнула, к Богу полетела,
О преступлении поведала твоём,
А мы от Бога всё узнали
И вот сидим теперь и слёзы льём».

Заслушав молча обвиненье,
Каин ответствовать решил,
Но прежде чем отвергнуть вздорность обвинений,
Он о душе заговорил:

«А вот души я, право, не приметил,
Но вонь – неимоверная была…
И если ЭТО называют «духом»,
Тогда понятно, как до Бога весть дошла.

Теперь скажите,  как можно было в эту чушь поверить,
Что я Авелюшку убил?
И вдумайтесь за что?
За то, что брат буханку хлеба уронил?

В своём ли вы уме, что верите в такое?
Раскройте же пошире вы глаза!
А заодно и уши распахните
И слушайте внимательно меня.

Какой-то гад решил меня пред миром опорочить,
Братоубийцей выставить меня,
А я не то, что брата, мухи не обидел
И не прихлопнул даже комара.

Теперь поведаю, что в самом деле было…»
И тут последовал рассказ
О том, как братья к Богу шли, болтая,
И как Господь их принимал в последний раз.

Здесь нам придётся повториться,
Как на допросе: с кем? когда?
А как иначе объективности добиться,
Не выслушав все против и все за.

Начнём с того, что братья добрались до Рая.
«Господь радушно нас принял» –
Так Каин начал речь в свою защиту
И дальше вдохновенно продолжал –

«Авель достал с мешка гостинцы:
Шашлык, котлеты, колбасу,
Буханку хлеба на салфетке,
Шматочек сала, ветчину.

Всё это взгромоздил он Господу на руки,
Буханкой хлеба гору увенчав,
«Ну что, дедуль, по нраву наш гостинец?» –
Едва спросил, и хлебушек упал.

Авель пытался подхватить, но тщетно,
Ну, не поймал и не поймал…
Господь, конечно, огорчился
И пыльный хлебец есть, увы, не стал.

А в остальном – всё хорошо:
Поговорили, на юбилей дедулю пригласили;
Бог обещал не опоздать,
Благодарил, что не забыли старика позвать.

Потом мы с Богом распрощались
И уходить уже собрались,

А ОН возьми и предложи:
«Авельчик, яблочек сорви,
Чай путь не близок, пожуёшь,
А то, не приведи Господь, от голода помрёшь».

Авель и рад – нарвал мешочек,
Нести  вот, правда, не схотел.
Я – нёс,
А он бедняга – ел.

Прошли мы путь до половины,
И тут, как будто на беду,
Ворона каркнула три раза,
Авель икнул и подавился на ходу.

Схватился бедненький за горло,
Стал красный, как варёный рак.
И тут совсем ему дыханье спёрло,
И он на землю, как лягушка, шмяк…

Лежит, харчит, глаза навыкат;
Я помощь сразу оказал:
Сперва в живот нажал коленом,
А после кулаками по спиняке застучал.

Не помогло… Решил прибегнуть к крайней мере:
За ноги брата я схватил,
Поднял, как в детстве, вверх ногами,
И тряс, и тряс что было сил.

Ума не приложу, откуда только силы взялись?
Ведь братец весил центнера за два,
А тут сожрал ещё мешочек яблок,
Прибавив в весе, сразу, пуда два.

Но, видно, не судьба и все старания напрасны;
Не смог я Авеля спасти,
Уж, видно, крепко встрял огрызок в его пасти,
Что «ни туды и ни сюды».

Одно мне, право, утешенье:
Хоть не голодной смертью помер брат…
А всё же гложет, гложет червь сомненья,
Кто? Кто в смерти брата виноват?

Теперь вот думаю:
А может это Боженька беду накликал?
Зачем тогда о смерти помянул?
Здаётся мне, не предложи ОН брату яблок,
Авельчик вечным сном бы не уснул.

Ну, коли умер – знать туда ему дорога;
На поле братца  схоронил,
За неименьем мрамора, гранита –
Кол из осины над могилой водрузил.

Теперь, как видите, стою пред вами,
Всё рассказал, как на духу,
И коль решите, что убийца перед вами,
Я смерть с достоинством приму».

Немой вопрос – кому поверить?
У каждого по-своему правдив рассказ,
И поразмыслив, Ева рот открыла,
И озадачила всех нас:

«А как же Бог?
Как можем Господу не верить?
Хотя… чего греха таить?
Господь ведь тоже может обдурить.

А потому, сынок, бери свои манатки
И дуй отсюда без оглядки:
Несправедливый СУД сейчас не редок,
То может подтвердить тебе твой предок.

И предок в подтвержденье закивал
И неприличный жест…
Неужто Богу?
Рукою многократно показал.

Убрался Каин навсегда,
На том и кончилась глава.

(Конец седьмой главы).

"А жизнь продолжается" - глава восьмая.
http://www.stihi.ru/2015/08/17/6460