Ножка телятины-4

31. М. Горький. (“Жизнь...”). “Листьененави-стница”.
“...Задумчиво склонив голову, она пошла прочь, втискивая каблуками в землю желтые листья”...
Никак не могу понять, за что выдумал Горький одной из героинь романа, Лидии, такую каверзную муку. Она жестоко ненавидела желтые листья. Автор заставил ее, присло-нившись к березе спиной, колотить плечом по стволу, чтобы слетали листья, и тут же втаптывать их в землю. Как это она умудрялась делать, – не знаю. Но не менее изысканное на-казание ждало Лидию в конце сцены. Она задумалась, пошла прочь, но втаптывать листья в землю продолжала. Причем, втаптывала с немалой силой. По словарю, втискивать – значит втаптывать с силой... Если думать о чем-то, идти прочь и в то же время втискивать каблуками каждый лист, то из сада, пожалуй, и до зимы не виберешься... Или уж сад был какой-то хилый?..
32.  Н. Гоголь. (“Сорочинская ярмарка”). “РАЗВЛЕКАЮЩЕЕСЯ ВНИМАНИЕ”.
“...Это магическое слово заставило его в ту же минуту присоединиться к двум громко разговаривавшим негоциантам, и приковавшегося к ним внимания уже ничто не в состоянии было развлечь”...
Конечно, когда мы говорим о внимании, напряженно при-кованном к чему-то, ему нет дела до развлечения, его ничто не может отвлечь от того, на чем оно сосредоточилось. С этим не поспоришь. Но какие стилистические перлы – внимание приковавшееся (вместо общепринятого: внимание было при-ковано) и внимание развлекающееся (заместо внимания, чем-то отвлеченного), каковым оно, внимание, надо полагать, и было до своего  приковывания!

В давние студенческие времена я мало придал значения критике, прозвучавшей в заметке А. С. Пушкина о “Вечерах близ Диканьки”; думал, так, по-отечески, пожурил маститый поэт молодого прозаика. Вот они, эти строки: “Мы так были благодарны молодому автору, что охотно простили ему неров-ности и неправильность его слога, бессвязность и неправ-доподобие некоторых рассказов, предоставя сии недостатки на поживу критики...”
Но теперь вот вижу: да, много у Гоголя “неровностей” и “неправильностей” слога, “бессвязностей” и “неправдо-подобностей”. Однако каков Гоголь в целом! И с ошибками он затмевает уж если не всех, то очень многих!

33.  С. К. Абачиев (“Православное введение в религиоведение”). “Сказавши “а”, скажи “б”.

“...Между тем, в работах марксистких классиков, включая В.И. Ленина, не было даже деления марксистской философии на диалектический и исторический материализм, не говоря о таком “водоразделе” между материализмом и идеализмом...”

Перед нами не художественная литература, но всё же литература, а раз так, то законы правильной речи должны быть свойственны и ей. Есть устойчивый оборот: “Не было даже того-то, не говоря уж о том-то” или “Не было даже того-то, не говоря уж о чем-то таком, как то-то и то-то...”
Автор не использовал ни тот, ни другой оборот, и в тексте ошибка, правда, многие найти ее вряд ли смогут: “...не говоря о таком “водоразделе” между материализмом и идеализмом...” Фраза эта должна звучать так: “не говоря уж о таком “водо-разделе”, который пролегает между материализмом и идеализмом”. Не лучший вариант – зато правильный... Можно было подправить и то, что есть: убрать слово “только”, которое нацеливает на устойчивый оборот...

34. Аристотель. (“ЭТИКА”), перевод Радлова. “Оно”...

“...так как благо и бытие подходят под одни и те же категории... то ясно, что оно не может быть одною общею идеей”.

Для избежания ошибки следовало написать вместо “оно” – “благо”, а так возникает недосказанность: какое-такое “оно”, почему “оно”, если речь выше началась о двух предметах – “благе” и “бытии”? Скорее всего, здесь ошибка переводчика. Аристотель был изумительным стилистом, хотя это от речевых погрешносетй его полностью не спасало...

35. Э. Багрицкий. (“Стихи о поэте и романтике”). “Романтика ... ПОШЕЛ ЗА ВТОРЫМ...”

Романтика рассказывает поэту:

“ – И двое встают над голодным народом.
За кем ты пойдешь? Я пошел за вторым –
Романтика ближе к боям и походам...”

Так и должно быть!  Романтике вряд ли ведомо, какого она рода – мужского или женского... Она пошел и пошел... И до сих пор идет в одном из лучших стихотворений замечательного поэта...

36. Евг. Евтушенко. (“Дай Бог!”. “Ох уж эта шляпа!..”

“Дай Бог, побольше разных стран,
Не потеряв своей однако...”

Этот род ошибок отметил Чехов в знаменитой “Жалобной книге”. Как известно, деепричастие должно относиться к гла-голу, поскольку поясняет действия, о которых говорится в глаголе. Если предложение безлично и, к тому же, без глагола, то употребление деепричастного оборота ничем не обос-новано, за очень редким исключением.
В нашем случае высказывается желание побывать в боль-шом количестве стран и в то же время не потерять свою родину. Было бы правильно так:

Дай Бог, объездить больше стран,
Не потеряв своей однако...

Здесь есть глагол “объездить”; а деепричастие “не потеряв” относится к нему и углубляет мысль автора. Но в этих строчках теряется поэзия. Вот и выбирай – стилистически безграмотные поэтические строчки или грамотные, но не поэтические. Поэты чаще всего отдают предпочтение поэтичности, иногда созна-тельно идя на погрешности. Скажем, так часто поступал Есенин, у него даже была своя теория о неправильном употреблении слов, которое помогает создавать свежесть, мелодику и образность стиха...

У Евтушенко же, обычно очень чуткого к поэтическому слову, получилась несуразица: он просит Бога дать побольше стран и не потерять своей, однако, – но выражает допол-нительную мысль (не потерять свою страну) с помощью деепричастия, которое относит к безличному предложению: “побольше разных стран”. И это создает смысловую ловушку. Кажется, сказано правильно, а на самом деле – элементарная ошибка (“чеховская шляпа”)...
Впрочем, чтоб нашему славному поэту было не обидно, приведем примеры коварных деепричастий из классиков же, но более ранних...

37. А. Радищев. (“Путешествие из Петербурга в Москву”). “Происходящее иногда тоже слушает по-человечьи...”

“...О! если кто чувствует цену сего платка, тот чувствует  и то, что во мне происходило, слушав сие...”

Весьма сомнительно, чтобы и в радищевские времена речевые правила позволяли явные нелепицы. Язык резко не меняется, но у Пушкина уже нет неточного употребления деепричастий. Но в случае с Радищевым –  явная нелепица. Нужно было сказать: что я испытал, слушая сие. Безличному предложению, в подавляющем большинстве, деепричастный оборот противопоказан.

38. А. Радищев. (“Путешествие...”). “Плывет опасность через реку...”

“...Я думаю, да и всякий другой, избрал бы броситься в реку в надежде, что, переплыв на бругой брег, опасность уже  минется...”

Что-то туговато давался деепричастный оборот Радищеву. Вот и в этом предложении он поставлен так, что относится не к человнеку, который намерен броситься в реку, а к опасности, которая должна миновать, если человек переплывет через речку. Стилистически верно было бы сказать так: “Я бы, как и всякий другой, избрал броситься в речку, чтобы, переплыв на другой берег, избежать опасности”. Но ведь надобно же написать позаковыристей, понеобычней... Вот и плывет через речку не человек, а опасность...

Правда, тут же Радищев как бы щелкает и меня по носу: пишет  с безукоризненным  употреблееним деепричастия:

“...Вам удивительно, вижу я, слышать таковые слова в устах крестьянина; но, слышав их, для чего не удивляетесь жесто-косердию своей собратии, дворян...”

Тут комар носа не подточит...

39. В. Воскобойников. (“Николай Чудотворец...”). “Успел  к  месту  казни...”

“...и святитель Николай, успев к месту казни, вырвал у палача меч...”

Нельзя успеть к месту какого-либо действия, можно успеть только к началу самого действия. Надо было написать: успев к началу казни, или что-то в этом роде...  Впрочем, к месту ли, ко времени ли, но Николай Чудотворец успел, спас неспра-ведливо приговоренных к казни, совершил чудо, и писатель-ская ошибка ничуть не умаляет его святости...

40. С. Есенин. (“Цветы”). “Ты и вы”.

Шуми, левкой и резеда.
С моей душой стряслась беда.
С душой моей стряслась беда.
Шуми, левкой и резеда.

Очень красиво звучит: “Шуми, левкой и резеда...” Но с точки зрения стилистики не всё здесь гладко. Можно сказать в просторечии: “Шуми, братва!” Однако сразу резанёт слух, если кто-то скажет: “Шуми, мальчишки и девчонки!” Глагол “шуми” соответствует существительному в единственном числе: “ты”. Но существительное множественного числа требует и соответвующего глагола: “шумите”. Так и “левкой и резеда”... Можно сказать: “Шуми, левкой, шуми, резеда””, но “шуми, левкой и резеда” – это уже погрешность. Использование этого просторечья, наверно, очень большая вольность даже для такого мастера в использовании народных слов, как Есенин. “Свободен”, по выражению Тургенева, русский язык, но свободен до определённой разумной черты, переход через которую грозит языку загрязнением и разрушением. Язык как создание русского национального духа тогда остается живым и великим, когда в нем соблюдается гармония первичных и вторичных свойств нашего менталитета: любящего сердца – воли,  созерцания – мысли, свободы – формы и предметности – организации. Стоит только образоваться какому-нибудь крену в  духовной гармонии владеющего языком человека, как тут тебе и “уродцы”.
Хотя , повторим, звучит красиво, изумительно красиво. Иради этой красоты идут поэты на стилистические погрешности поэты, и ради этой же красоты (если она на самом деле есть) и мы прощаем поэтам словесные вольности...

(Продолжение следует)