Apres yoga

На сухой асфальт снежинки крошатся как пепел.
После шавасаны легко идется.
Гимны ранней весне пою.

3 марта 2015

Только свет внутри головы почему-то не выключается.
Я пытаюсь заснуть, только как это сделать, пока
Гром и молнии, или истерика горлом, рёв ...
Я так долго старалась быть, просто быть, пока не узнала
Я знала как-то уже давно, что просто быть нельзя мне никак,

Себе говорила - будь счастлива! Твори и исследуй эту жизнь
И даже если свет в твоей комнате не гаснет до утра,
Даже если злятся соседи
Даже если друзья крутят пальцем у виска,
Даже если самый близкий предал,
Ты продолжай свою песню, от которой, возможно, вертится мир
Пусть встаёт на дыбы оранжевая земля
Пусть пылью набиты лёгкие
Пусть водопадом стекает пот


Ущипнуть тебя, чтобы самой проснуться И не открывая глаз, произнести:
"В твоей улыбке качается небо, и ласточки, и стрижи несутся,
Так не неси свою сладкую чушь, это мне тебя - видишь - приходится нести,
В глубине себя.»  Музыка тает. В сумерках сизых я растворяю имя
Завариваю звуки скрипки внезапно крепко,
Кипячу молоко облаков со стиральным ветреным порошком

Мы лежали под скошенной крышей и слушали толстый дождь,
Внизу доиграла музыка, лето стремительно произошло,
И помню ещё - шумели дети. (Так часто бывает - какие-то дети шумят).

А после дождя парило, мы наговорили слов на целый сугроб,
Стояли потом друг против друга, молчали друг другу в лоб,
Будто каждый из нас проглотил ужа или сделался нем.
Потому что никто из нас не хотел расставаться, и ты сухо -  «всё, я погнал, дай пять»,
Держал круглый мотоциклетный шлем
И поэтому у меня не получалось нормально тебя обнять.

Остаюсь - и в обиде на каждую руку свою - беспомощную в разлуке,
В комнате с незнакомым запахом вижу бабочку, прикрепившуюся к стене.
Ее цвет серебряной моли откликнулся вкусом соли,
Что я высушила, прежде выжав из разглаживающих слез,
Когда облизывала незатянувшуюся  и незавидную такую судьбу.


Онемела рука во сне - я долго спала на одном боку
Про одного прохожего пристально думала – так, что и мысли онемели
Я живу в разных странах, меняю  пейзажи и часовые пояса
Но ничего не может здесь поменяться
И без разницы, что в тебе мне не разобраться, до тебя никак не добраться
А уметь разглядеть  рассвет в каждом прощальном закате –
Это не такой бесполезный навык, знайте.
Да, не вспоминаю как когда-то от одного сообщения сводило скулы
А отправив ответ невозможно было так, что всю ночь не уснула.
Очумевшее сердце - тебя я в покое нет, не оставлю.
А теперь вижу сны, будто сплю и не выспаться мне никак.


Хожу по колено в море - прозрачна и холодна,
Покрытая чешуёй. 
Вода прозрачна и холодна.
И мысли - прозрачны и холодны,
Ни с чем огорчающим никак не связанные
Я звала «отпусти отпусти», привязанная

Стояла на берегу, ждала, пока ты ходишь под парусами в штормах
Проклиная морских сирен
Я тогда ещё верила, верила,
что мы можем стать парой, пусть даже и ветренной
Но тебе прозрачность моря дороже,
Чем отмель и вовремя поданный чай
А чайки смеялись мне звонко по голосам
Садились со мной за стол на завтрак
Я гладила птиц по голове, по теплому оперенью
Кормила бисквитами вместо тебя
Читала свои последние стихотворения

Теперь, мое мёртвое море, прости - прощай!
В ночи чернеет утёс
Прибой равномерно дышит. 
Шторм твоего вкуса и даже цвета волос
Остался в картине, проданной с благотворительного аукциона
За неприличную цену.
Недавно смотрела тебя в кино и море внутри молчало
И я даже не удивлялась,
Что когда прилетели твои сообщения я читала
То привкус тебя не всплывал уже горечью по верхнему небу

И я могу продолжать теперь видеть длинные и интересные сны
И в них с реальностью никаких соприкосновений
;

Когда овеял южный бриз
Своим морским дыханьем,
Вы нежно за руки взялись,
Семьёю новой стали.
Пусть на страшит ни шторм, ни штиль,
Пусть яхта будет стойкой,
Чтоб вместе долго-долго шли,
И жизнь была достойной!
Наполнит ветер паруса
Любовью верной вашей,
И пусть творятся чудеса
На радость Кате с Сашей!



Вначале, как обычно, была искра. С искрами я привыкла жить, но эта переросла не в пламя, а в жвачку. «Я не могу отказаться от общения с ним. Ему совершенно всё равно в моём направлении». И так по кругу. И так я жевала эти две фразы в голове довольно долго. Года два. То впадая в яму тоски Дамьена Райса. То иногда получалось обмануть себя иллюзиями, что надежды начинают сбываться. Но жвачка оставалась жвачкой.
Потом я придумала пластырь. Это такой способ избавиться от мыслей: каждый раз, когда ты возникал вдруг в моей голове (а это случалось довольно часто), я представляла, как налепляю пластырь на твой образ. Например, на имя. На лицо. На воспоминание. На голос (ага, я и это тоже научилась). Даже на фотки, которые мелькали репостами в чужих лентах в Инста.
Но это помогло ненадолго. Мы встречались раз в неделю на уроках, и казалось, что нам по-настоящему весело вместе, и я снова расцветала цветами внутри.
Только ничто никуда не двигалось. Как только мы прощались, ты переключался и снова начинал светиться, только когда мы снова встречались. А мне было мало этого света по часу раз в неделю. Поэтому я придумала остывший суп.  Что ты - это cуп то есть. И каждый раз теперь, когда ты возникал у меня в голове, я начинала представлять холодный суп, такой неприглядный, с кружочками застывшего жира - вероятно, для меня лично очень неприятный образ. Думать о тебе как об остывшем супе получилось тоже недолго, хотя я старалась.
Ты иногда (редко очень) комментировал или репостил мои новости, и я тогда плакала. Звучит нелепо, но это чистая правда. Я ревела от нежности,  в которой снова тонула.
А теперь ты стал слоном.
Я когда-то читала книгу, в которой герой во время нахождения в плену в концентрационном лагере, чтобы не сойти с ума от невыносимой тяжести всего вокруг, думал о слонах. О том, какие они сильные, красивые, сколько в них мощи. После освобождения он посвятил свою жизнь защите слонов в африканской республике Чад.
Я уже не приезжаю к тебе. И мы перестали общаться. Почему я решила остановиться? Это из-за жвачки - всё было правдой: тебе всё равно, а мне не захотелось больше раскачиваться на качелях от «как же улётно, что есть в мире такие, как он» до «мне никогда не стать ему даже другом, что убийственно печально». У тебя нет поводов меня беспокоить. У меня нет сил терзать себя нашим бесплодным общением.
Но я не умею жить в реальности. Так и не научилась. И так ты стал мои слоном. Мысли о ком помогают переключаться на что-то хорошее, перед тем как заснуть. О ком можно безопасно думать, потому что я ничем не скомпрометирую ни себя, ни тебя. Думать об отвлеченном: о музыке, которую ты пишешь, о передачах, которые ты снял или ещё снимешь. О наших разговорах - состоявшихся или нет.
Вот такой у меня есть слон. С ним невозможно что-то делать, а можно только представлять. И уже этого вполне хватает, чтобы заполнять пустоту внутри. Пустоту, которая вырастает, когда любишь больше, чем получаешь в ответ.