Пыль

Дорога в очередной раз брызнула в стороны, улочки разбежались, чтобы встретиться где-нибудь у горизонта, если встретиться вовсе. Асфальт проглядывал лишь кое-где, выгибаясь выщербленной спиной, а по краям дороги и у бордюров запустение расправило широкие плавники пыли. Дома подступали прямо к дороге, как будто столпившись у границы прибоя, пыль забиралась на них то здесь, то там осторожными язычками, будто поедом поедая фундамент. Дорога несла своих странников многие годы, но давно обмелела, поэтому шаги раннего прохожего раздавались и раздавали себя непривычно. Мелкие камешки впивались в подошвы молочными зубами, но Сергей так спешил, что они отлетали к обочине, и замирали, соблюдая все неприличия. В пыли возле ворот лежал пес, положив безобразно большую голову между лап, и лениво следил за человеком. Привыкший брать за живое крепкими белыми зубами, сейчас он более напоминал безмолвного стража гробницы - которого не отличить от истертого временем изваяния, пока не пошевельнется. Он не шевелился почти, лишь слегка повернул голову, прислушиваясь к расплывающимся в воздухе шагам.

Сергей свернул в проулок, здесь дома выглядели настолько непривычно, что голова шла кругом, хотя тело своего направления не меняло. Первый дом выскользнул прямо на дорогу и вольготно на ней расположился, единственная полоса дорожной разметки предусмотрительно его огибала, и уходила дальше по улицы. Стены дома также выглядели необычно, словно бугрясь мускулами. Проследив взглядом до самого основания стены, Сергей увидел, как она будто стекает в землю, сминая асфальт, напоминая корни. Впрочем, асфальт выглядел свежее, и главное, пыль отступила. После Города, который, казалось, по горло забит фабриками пыли, это его поразило - дорожка, уходившая к цели его путешествия, будто только что побывала под дождем. Сергей даже пожалел тех, кто остался в городе, наверное, им сейчас несладко, опустошенным, лихорадочно подбирающим дресс-коды от самих себя.

...голос у старухи был надтреснутым и тусклым. Но была в нем и какая-то особая глубина, берущая за живое - у Сергея даже мурашки пробегали. Узнав, что он пришел издалека, старуха приподняла щеколду и пригласила гостя в дом. Эта окраина не прекращала удивлять странника: дом был заполнен целой рекой шорохов и стрекотов - на полу и по стенам скользили, бежали и ползли ящерицы - в одном только углу Сергей насчитал два десятка. Они сползались в группы или текли одной рекой из середины комнаты к стене, будто направляемые чьей-то рукой. Разных размеров и самых невообразимых расцветок, у некоторых даже на спинах были крохотные крылышки, и когда живая река почему-либо останавливалась, эти счастливцы пытались перепорхнуть и забиться в любимый угол. Но, пожалуй, еще больше комната была наполнена птицами - они свисали со всех полок и шкафом, водопадом лились из-под потолка, яркие, большеклювые и меднокрылые, зеленые, золотистые, розовые, перламутровые, цвета закатов на всех архипелагах планеты, щедрой рукой растворенных в теплых водах южных морей. Старуха расправила ладонь, выудив из кармана небольшую горсть семян - самая крохотная из птиц сию же минуту воспользовалась приглашением и принялась лакомиться, нетерпеливо и тонко попискивая.

Старуха развернулся к гостю и обведя свободной рукой свое необыкновенное жилище, изрекла: "Вот так мы и живем, будьте как дома. У каждой моей живности есть соей место и свой маршрут. Моя семья живет в том доме с незапамятных пор, Вы, наверное, видели, что дом наш настолько уже сжился с этой землей, что пустил корни, а птицы свили в кроне его гнезда, и ящерицы со змеями устраивают себе норы в его корнях. Я уже не помню, когда мой дом был бы не заселен всей этой чудной мелюзгой. Даже дед моего деда держал в бороде запас хлебных крошек для этих малышей", - глаза старухи затуманились, и Сергею показалось, будто бесчисленные поколения предков стоят за ней, над ней, настолько глубоко ушла колдунья в себя. Через мгновенье старуха уже смотрела на гостя, глаза ее оттаяли и живо изучали его усталое лицо и позабытую в пути щетину. "Простите старую", - улыбнулась колдунья. - "Редко ко мне заходят незнакомцы, и я полагаю, у Вас ко мне дело?". Сергей готовился к этому разговору давно, но в горле пересохло. "Понимаете, моя жена... Мы живем в городе уже много лет, и раньше все было хорошо. Но потом пришла пыль. Я не знаю, как это описать. Она всегда была такой нежной, мечтательной, но пыль отрезала ее от меня с каждым днем. В ее глазах появилась пыль, и взгляд стал таким тусклым, что сердце разрывается, и ее кожа, нежная как сердцевина цветка, стала серой и пыльной, будто бы все дороги мира оставили на ней отпечаток. Я уже чувствую, будто сам теряю зрение, мои проклятые глаза не принимают ее такой. Я е знаю, что мне делать" - Сергей покачнулся, и если бы не любезно предложенное старухой кресло, рухнул бы прямо на пол, всполошив разноцветную мелюзгу. Лицо старухи озарила мудрая улыбка. Колдунья проплыла по комнате в шкафам и, сняв с шеи шнурок с ключом, отперла внешне неприметный шкафчик. Там, в небольшой коробке, пересыпанные сухими листьями, хранились крупные белесые куколки. Одну из них колдунья положила в ладонь. "Пыль мешает нам слушать. Вы с женой стали глухи друг к другу, поэтому она и увядает с каждым днем, отрезанная и отравленная равнодушием пыли. Возьми этого детеныша, в тепле он выйдет на свет через 3 дня, посадишь напротив окна на полке. Это не обычная бабочка. Она позволит вам слышать и понимать друг друга. Она - эфемерида, и живет недолго, поэтому и дальше вам самим придется держаться, чтобы пыль не вернулась снова." Сергей бережно положил куколку в конверт, поблагодарил старуху и вышел. Дом вибрировал, дрожал, будто молодой пес, качаясь от легкого ветра, наполненный птицами, которые как всегда молчали, им нечего было сказать, утонувшим в счастье и покое этого отдаленного уголка мира.

Когда Сергей наконец добрался до дома, достал и отогрел куколку - из нее разноцветным ростком вылупился чешуекрылый птенец, сразу нацелившийся усиками-радарами ему в лицо. Даже говорить ничего не требовалось, между ним и женой будто волны теплого воздуха ходили, цепляясь мимоходом за крохотного жильца. С этого дня она пошла на поправку, и расцветала все пущ и пуще. Пыль отступила на край их уютного мира и не показывалась. А когда бабочка в последний раз расправила свои крылья и истаяла в теплом воздухе их комнаты, Сергей робко улыбнулся. Его судьба улыбнулась в ответ.