Тим. гл. 26. 5. по Колин Маккалоу

26.5.

Тогда, в саду и вновь в постели,
Всё молча исполнял наш Тим,
Хотя все чувства его пели,
Ни слова, сказанного им.

А Мэри так хотелось слышать,
Как близость встречена им с ней,
Как мужа роль его «колышит»,
Какой итог сей ночи всей.

Лежал с открытыми глазами,
Смотрел он просто в потолок,
Похоже, он познал «цунами»,
Которо(е) ране знать не мог.

Лицо печально, чуть сурово,
И выражение — ново;,
Как будто к зрелости готово,
«Настигла» зрелость и его.

Такого не было в нём прежде,
Могла ль не замечать она,
Иль ранее была слепа,
Но не теряла и надежды;

Весёлым видеть Тима-мужа,
Как ране — доброе лицо,
Суровый муж — он ей не нужен,
Суровость — крепкое словцо.

Тем боле тело Тима лично
Принадлежит отныне ей,
И ей совсем не безразлично,
Когда оно лежит на ней.

Когда свободно любоваться,
Касаться, гладить, целовать,
При этом даже наслаждаться,
Его свободно обнимать.

Ах, как он молод, как он молод!
Какие синие глаза!
Любовный испытал он «голод»,
И я его ждала, ждала.

Он взгляд переключил на Мэри,
Теперь любимую жену,
Он сам себе не мог поверить,
Что он любил её одну.

Но он не знал, как подступиться,
Как выразить свою любовь,
Лишь слово «нравишься» крутится
Два с лишним года, вновь и вновь.

«Люблю» же слово он ни разу
Не молвил за прошедший срок.
Оставшись с девой «с глаз на глазу»,
Не знал, какой же в этом прок.

Усталые тревожны(е) складки
Очерченного твёрдо рта,
И губы пухлые так гладки,
Но, в общем, и свежа, бодра.

Легко провёл своей рукою
По твёрдой круглой ей груди,
Такой родной и дорогою…
И муки все уж позади.