Акуна Мутота, или Объект if

                ...Помните слова классика, сетовавшего на то, что «невозможно уже
                писать о том, как человек просто зашёл в комнату и сел на стул»?
                Уже тогда читателю нужен был пресловутый экшн в повествовании.
                Сейчас – тем более. В литературе, (а уж тем более в кино, –
                в массовом, разумеется) экшн и есть то проклятие и, одновременно,
                кетчуп, с которым можно заставить зрителя съесть даже коровью
                лепёшку.
                Иван Пеший (но стихи не о нём ;)

                ...Твои стихи и прозу я воспринимаю со странной смесью
                (хорошо опечатался «сместью») объективности и пристрастности.

                Герой Безымянный (и не о нём тоже :)


И те ревут.
                И те смеются.
Себе ли... другу... – сердце рвут.

А Вам же
Не хватает Чувства,
Мой милый... Мой не юный друг.

И Пушкин Вам – никак не гений,
И Моцарт Вам – не идеал,
И жалкий пьяница – Есенин,
А Блок – и вовсе наркоман...

О вкусах не суди предвзято:
Кому – профессорские щи,
Кому – немного сладкой ваты...

                Читай Акунина Матату.
                Рубины Динины ищи.

Иль – оком страждуще пунцовым –
Уж если оченно устал! –

                Каментскую и Леденцову.
                (Да не sleepнУтся их Уста!)

Для тех, кто любит и похлеще,
К лепёшкам (мало ли коров?)
Добавим острый-острый кетчуп!

                Не знаю, выдержит ли печень,
                Вкусив соврЕменных даров...

Здоровье мне всего дороже.
И вкус (не только аппетит),
А если кто не вышел рожей,
Прощу пенять...

                На «объектив». ;)


12.08.15

__________________________

Примечания:

«24.6.1971. Как всегда тихо в кабинете Лосева. Речь зашла о том, что человек в себе должен найти руководство. Надо, чтобы самому нравилось то, что ты делаешь. «Ты сам свой высший суд».

Я спросил А. Ф. о Пушкине.

Пушкин? Как поэт он неплохой, а как человек… он по натуре мещанин, вел себя в молодости как разгульный мальчишка. То пьянствовал, в 18 лет заработал белую горячку, с декабристами путался, а они его считали хлыщом, ненадежным. Он нигде никогда по-настоящему не служил, финтил, метался, менял увлечения… Потом женился, правда, имел много детей. Но тоже, семейный человек, сделал глупость, затеял дуэль… Это шпана. Выродившееся дворянство. Однако стихи – хорошие. Сделал он, правда, не так много. Вот вещь, «Борис Годунов». А то – стишки, две-три поэмки, читать нечего. Но одаренность большая… За что его люблю – за напевность, немногие имели такой дар. Поэтому когда спрашивают, проза у него или поэзия, то всё-таки поэзия.

Был поэт не менее одаренный, Бальмонт. Он мог писать прямо набело; легчайший стих, воздушный. Пушкин и Бальмонт – нет, легче их, поэтичнее никто не писал, и в смысле стиха, и в смысле словотворчества.

А Есенин? Что в нем такого? Не выношу. Алкоголик безнадежный, имел 20 жен, от всех имел детей, и милиция его сколько раз на улице поднимала – не выношу…

Да, Блок – не менее одаренный, тоже спился. Он был по политическим убеждениям эсер, ему поручили при Керенском проводить следствие в царском дворце. Наивность, хотели найти какие-то обличительные документы. Он там что-то описывал, возился с доносами. И тоже сдох сорока двух лет от пьянства. Я таких не люблю.

– А кого вы любите?

– Тютчева.

– Не слишком ли он далек от жизни?

От мещанства? Да, наверное. Такой же чистоты были Случевский, Минский, предсимволисты. Соловьев, Allegro. Тончайшие стихи. Фофанов. Ну, это, конечно, не идеал, но хорошие, серьезные стихи. Из символистов многие хороши, конечно, и лучше всех Вячеслав Иванов, Данте XX века. Ученый поэт, такой, что Пушкину не снилось. Простоту я не люблю. «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда…» Ну что это такое?

Рекомендую, с Вячеславом Ивановым ознакомься, если еще не знаешь. Возьми его «Cor ardens», возьми… «Прозрачность», «Кормчие звезды». В эмиграции он написал «Свет вечерний», чудные стихи. Твое это мещанство и твой быт, которые преклоняются перед Пушкиным, – это глупость. Конечно, Вячеслав Иванов поэт для избранных, надо глубоко читать, уметь понимать. Каждый стих у него образ. А это?..

Я помню чудное мгновенье –

нет образа.

Передо мной явилась ты –

нет образа.

Как мимолетное виденье –

пошлый образ.

Как гений чистой красоты –

пошлятина.

Передо мной явилась –

банальность.

Как гений –

банальность, ничего не видит, никакого образа.

И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь –

тоже. Хорошее стихотворение, но – не поэтическое. Он издеватель, у него на всё только пшик, ходит, поплевывает на всё:

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог –

никакого образа.

Но, Боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь
Не отходя ни шагу прочь!

кончается тоже полной пошлятиной. Племянник сидит у постели больного дяди и думает, «когда же черт возьмет тебя» – что за сволочь! И так там всё.

Месье Жаке, француз убогий,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,

и так далее, проза и издевательство.

Его отец понять не мог…

Бранил Гомера, Феокрита,
Зато читал Адама Смита –

пошлятина и проза и издевательство. Над всем издевается. Только вот Татьяна более или менее прилично. Ленский – так он над романтизмом Ленского издевается. Отвратительное произведение, «Евгений Онегин», отвратительное. Кроме Татьяны, всё остальное пошлятина. Безобразие.

Ну, «Борис Годунов» конечно классика, серьезная вещь. Но ведь и тут тоже над всем издевается. Митрополит жалкая фигура. Чтобы со слезами умолять царя, люди трут луком глаза. Так что это окружение царя всё насквозь пошлое. Только сам Борис Годунов сделан более серьезно. Но опять же: тема взята не по плечу, тема шекспировская, а что там шекспировского?
И так всё. Или быт, или пошлость, или наплевизм. Поэт хороший, но не настолько, чтобы я перед ним преклонялся. Эпиграммы эти дурацкие, до неприличия грубые, хотя сам-то он барин. Стремился к народу, и если бы не погиб на дуэли, это был бы Некрасов в 60-х годах. В то время как Лермонтов это был бы Достоевский.»

(В. В. Бибихин. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. – М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2006. – с. 81 - 84.)