Великому Бунину. Какое это счастье - поезд!

   Ах, эти заносы, Россия, ночь, метель и железная дорога!
Какое это счастье – этот  весь убеленный снежной  пылью поезд в холода,
это жаркое вагонное тепло, уют, постукиванье каких-то молоточков в  раскалённой  топке, как с пылкого юга, 
а снаружи мороз и непроглядная вьюга, 
    потом звонки, огни и голоса на какой-то станции, где всю жизнь, кажется, зима,
едва видной  из-за  крутящегося снизу и  с крыш снежного дыма, 
а  там  опять отчаянный крик паровоза куда-то во тьму, в бурную даль, в неизвестность
и первый  толчок вновь двинувшегося вагона, и наступающая прелестность –
   по мёрзлым, играющим бриллиантами окнам вагона проходит удаляющийся  свет платформы –
и снова ночь, глушь, буран, рёв  ветра в вентиляторе,
а у  тебя  покой, тепло, за синей занавеской – полусвет в фонаре, 
и всё растущий, качающий, убаюкивающий на бархатном пружинном  диване бег, что дарит зимой судьба, 
и всё  шире мотающаяся  на  вешалке  перед дремотными глазами тёплая шуба!
–––––––––   

Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ВТОРАЯ. (Отрывок.)
Ах, эти заносы, Россия, ночь, мятель и железная дорога! Какое это счастье -- этот  весь убеленный снежной  пылью поезд, это  жаркое вагонное тепло,  уют, постукиванье  каких-то молоточков в  раскаленной  топке,  а снаружи мороз  и непроглядная вьюга,  потом звонки, огни и  голоса на какой-то  станции, едва видной  из-за  крутящегося снизу  и  с  крыш снежного дыма,  а  там  опять отчаянный крик  паровоза куда-то  во тьму,  в бурную даль, в неизвестность и первый  толчок вновь двинувшегося вагона, по  мерзлым, играющим бриллиантами окнам которого проходит удаляющийся  свет платформы --  и снова ночь, глушь, буран, рев  ветра в вентиляторе, а у  тебя  покой, тепло, полусвет фонаря за синей  занавеской,  и  все  растущий, качающий,  убаюкивающий  на  бархатном пружинном  диване бег  и все  шире мотающаяся  на  вешалке  перед дремотными глазами шуба!