Чапельник

Виктора Кузькина в посёлке называют «Чапельником». Обидная кличка и, надо же, с детства прицепилась. Кто придумал? Убить мало! Чапельник, да Чапельник. Не все знают, что в простонародье так называют прихватку для сковороды. Только образованный местный учитель называет Витьку «Капитаном». Вот что значит, умный человек! Это Витьке нравится, потому что капитан непобедимой сборной СССР по хоккею его однофамилец и тёзка. А то, «Чапельник».
- Тьфу на них, дурных, - думает Витька и собирается на работу. Он работает на Цементном заводе плавильщиком цветных металлов и сплавов. Первоначально Витьку приняли в депо, слесарем по ремонту подвижного состава, но сразу отвели в отдельно стоящий сарай. Там опытный дед в течении двух дней научил Витьку плавить баббит и заливать им стальные  колодки от думпкаров, специальных, опрокидывающихся вагонов для перевозки сырья, необходимого при производстве цемента.
Виктор загордился такой самостоятельной, ответственной работой. Вернул его «с небес на землю» умный учитель. Он объяснил Витьке, что профессия эта очень вредная, а вредность ему и не учитывается.
Учитель не поленился сходить с молодым человеком в отдел кадров,
прихватив с собой справочники. Беседа была долгая, порой нервная, но правда победила. Начальство сдалось, и Виктор с тех пор значился плавильщиком цветных металлов и сплавов по первой категории вредности, с правом выхода на пенсию в пятьдесят лет.
Все последующие двадцать лет Витька любил рассказывать: «Они меня, слесарем, понимаешь ли, приняли. Думали, что я «лаптем щи хлебаю. Не на того напали».
Однако пора в путь. Витька застегнул штанину на прищепку и оседлал велосипед. Посёлок, лесная тропинка, бетонное шоссе, а вот и его «избушка». И так два десятка лет.
У дверей дожидался совсем молодой парнишка.
-Здрасьте, дядь Вить. Я в помощники прибыл,- бодро доложил парень.
-Знаю я, - Витька подал пацану два пальца, не слезая с велосипеда.
- А зовут как?
- Димка.
- Так что же ты такой молодой работать пошёл, тебе учиться надо.
Витька обычно не был таким разговорчивым, но ему очень понравилось, что парень назвал его  по имени, а то даже пятилетний соседский мальчонка кричит через забор: «Сяпельник, а Сяпельник. Пливет».
Димка насупился:
- Я поступал в институт, но мне не хватило полбалла. На письменном экзамене по математике допустил грубую ошибку, но до того был уверен в себе, что не стал сверяться с одноклассником, который сидел сзади. Я знаю, я точно знаю, что эти полбалла совершенно изменят мою судьбу. Боюсь я ушёл с дороги своей истинной судьбы. Даже стих написал.
Разбудило мысли дуновенье
Запоздалого ветерка.
Осознал тревожно, на мгновенье,
Жизнь живу чужую, напрокат.
А моя средь судеб затерялась,
Потеряла с моим телом связь.
Может быть, ещё кому досталась,
Может, вовсе и не родилась.

- Вот так. Если в армию не заберут, то на следующий год буду поступать.

Витька слушал паренька, да вот на грех уже забыл как его зовут, и для себя решил, что будет называть его «Студентом». У него вообще с именами плохо. Жену Глашу иногда забывал как зовут, а в торжественных случаях если пытался назвать её Глафирой, непременно получалось «Графина».
- Ладно «Студент», пошли работать.
Витька,наконец слез с велосипеда и пошёл к двери. Главным оборудованием в его мастерской была печь полтора метра в диаметре, футированная огнеупорным кирпичом. Посреди печи на подставке стоял графитовый тигель. Промасленные тряпки и дрова были уложены вниз печи с вечера. Чиркнула спичка, загорелись тряпки, загорелись дрова, и Витька принялся засыпать кокс, велев Димке присматриваться к процессу. Оставалось только включить вентилятор, подающий воздух через фурмы. Витька нажал кнопку. Печь сказала «Фу», выбросив сноп искр, и кокс начал на глазах раскаляться. Теперь Дима подавал Витьке пластины баббита и он укладывал их в тигель. Пока металл плавился, предстояло собрать кокили, металлические формы для заливки. Они собственно состояли из круглого вала с двух сторон которого крепились струбциной стальные колодки, которые предстояло покрыть баббитом, а по краю  Димка быстро научился уплотнять колодки асбестовым шнуром, чтобы металл не уходил.
Заливал формы Виктор, конечно, сам. Он черпал металл ковшиком и быстро разливал по кокилям. При этом по «избушке» разлетались белые хлопья неизвестного химсостава. Одежда на Витьке сделалась мокрая, хоть выжимай.
К обеду управились. Димка хотел идти в столовую, но повеселевший Витька его остановил.
- Здесь на всех хватит, - сказал он, доставая, перво-наперво, чекунец водки.
- Тебе не предлагаю. Порядки знаем. Рано тебе ещё пить.
- А мне и не надо,- согласился Димка, налегая на розовое сало с хлебом и луком.
Витька выпил, плотно поел и разговорился.
- Вот вы, образованные, я заметил, всегда чем- то не довольны, копаетесь в себе, душу теребите. Дорогу к счастью ищете. Вот ты в судьбу влез, даже стих сочинил.
Нет, паря, скажу я тебе, не дано тебе судьбу определять. Не смеши Бога. К примеру: по первой судьбе ты бы поступил в институт, женился на богатой и красивой девке. Тесть тебе бы «Жигули» подарил, а ты бы поехал и разбился вусмерть. А при нынешней судьбе ты женишься, к примеру, на пьющей и гулящей, потом разведёшься, и проживёшь до ста лет. Прикинь, что лучше? Так что не заглядывай в будущее, не вороши судьбу. Вот так «Студент». А ты говоришь, что я дурак.
- Ты что, дядь Вить, я не говорил так, - всполошился Димка.
- Зато думал. Гы-гы, - Витька ощерил рот с редкими зубами и продолжал,
- Опять же про счастье. Я тебе скажу так- я счастлив. Ты знаешь сколько я получаю?
- Не в деньгах счастье!- высокопарно произнёс Дмитрий.
- И в них тоже - парировал Витька, - я за двадцать зарплат легковушку могу купить.
- Ага, а на велосипеде ездишь, - усмехнулся Димка.
- Сопля, это я спортом занимаюсь. Мне долго жить надобно. Планов много. Вот выйду на пенсию, разведу гусей, уток, кур, корову и бычка. Нет, два бычка, на мясо сдавать хочу. Дом починю, усадьбу отгрохаю. Виктором Афанасьевичем все величать начнут. А я сяду с разлюбезной Глашей и детьми в беседке, чай пить буду.
- Сам ты легко и надолго наперёд загадываешь, - не вытерпел Димка.
- Цыц, я судьбу не ворошу, я планы строю. А с судьбой у меня всё определено.
У меня моя милая «Графина» и трое детей, две девочки и…и ещё девочка - передумал врать Витька, - у меня ещё много впереди, и на здоровье я не жалуюсь. Это вы сейчас какие-то квёлые.
На этих словах и застал Виктора приступ кашля. Лицо сделалось красное, хоть прикуривай. Лёгкие клокотали. Он отхаркивался чёрными ошмётками.
- Да- думал Димка, - выглядит Витёк плохо. Худенький, щуплый, лицо жёлтое, на обеих щеках густая, красная паутина сосудов, полопавшихся от высокой температуры у печи. А кашель какой, слушать страшно.
Приступ, наконец, прошёл. Витька отдышался.
- Пойдём работать - тихо сказал он.
После обеда оставалось разобрать формы и подготовить печь к завтрашней плавке.
- Завтра не опаздывай, работы ещё больше – сказал Виктор на прощание.
На том и расстались.
На следующий день, с утра, Димка вначале зашёл в депо на планёрку. Кто их знает, может кого другого пошлют в помощники к Виктору.
 Народ толпился у стеклянной конторки. Вышел начальник депо. Сдёрнул картуз с головы.
- Товарищи! Я должен сообщить коллективу депо, что сегодня ночью скоропостижно скончался наш старейший работник, Виктор Афанасьевич Кузькин. Земля ему пухом. Сдавайте по рублю.
- Кто такой? – зашумела толпа.
- Чапельник – выдавил из себя ошарашенный Димка.
Группки рабочих расходились по местам. Слышались обрывки речи.
- А сколько ему было?
- Сорок, после армии к нам пришёл.
- За рублём погнался, там же дышать нечем.
- Не суди, да не судим будешь.
- Тоже верно.

Все разошлись. Один Димка остался стоять на площадке у конторы. Ему ещё не выдали задания.