Великому Бестужеву-Марлинскому. Петергоф!

   Петергофский праздник! Сам Петергоф! – О, это исключение, это жемчужина исключений!
    Рябит в глазах и в уме, звенит в ушах от грома пушек, от кликов  народа, их восхищений,
    от шума фонтанов и волн, рассыпающихся звуками о берега, которыми изумлялась  я. 
    Жадно поглощали мы описание петергофских чудес; но наяву они поглотили меня!
   Я летала в небо вместе с брызгами восторженных фонтанов, 
падала  вниз  пуховою пеною, расстилалась благоуханною тенью по  аллеям  деревьев-великанов, 
играла солнечным лучом с яхонтовыми волнами взморья, словно я его посылала.
Это был  день,  но  что  за ночь его увенчала!.. 
    Залюбоваться  надо  было,  как  постепенно  загоралась иллюминация и во дворце свечи: 
казалось,  огненный  перст  чертил  пышные  узоры  на   чёрном покрывале ночи.
Они раскидывались цветами, катились колесом,  вились  змеёй, которой  огонь пыхнул,
свивались, росли, – и вот весь сад вспыхнул!..
    Ты бы сказала: солнце упало на землю и, прокатясь, рассыпалось  в  искры... 
Пламенные  вязи  обняли деревья,  перекинулись  цветными  сводами  через   дороги – до утренней поры,
охватили звездистыми венками пруды;
фонтаны брызнули как вулканы, растаяли  золотом горы.
 Каналы и бассейны жадно упивались отблесками, перенимали  узоры, 
двоили  их и, наконец, потекли пожаром во все затемнённые углы.
    Ропот народа, сливаясь с шумом падающих  вод  и тихих  дубрав, 
оживлял эту  величавую  картину  фонтанов, ночных фейерверков, восхищающий любой нрав
своею  дивною гармоникой –
то  был  голос  волшебника,  то  была  песня  сирены над морской волной. 
    Часу  в одиннадцатом  ночи  весь  Олимп  спустился  на  землю, 
длинные  колесницы понеслись по саду, как по дивному полю,
и, право, блестящие дамы двора,
которые унизывали их, подобно ниткам жемчужным, как всполохи дальнего утра,
могли  издали  показаться  мечтой  поэта,  – 
так блестящи и воздушны были они и вся жемчужина исключений эта!
–––––––––   

Бестужев-Марлинский Александр Александрович.
Фрегат "Надежда" (Отрывки).
    Но петергофский праздник, но сам Петергоф – о, это исключение, это жемчужина исключений!
....рябит в глазах и в уме, звенит в ушах от грома пушек, от кликов  народа, от шума фонтанов и волн, рассыпающихся  звуками  о  берега. 
...жадно поглощали мы описание петергофских  чудес; но наяву они поглотили меня!
Я летала в небо  вместе  с  водометом (фонтаном),  падала  вниз  пуховою пеною, расстилалась благоуханною тенью  по  аллеям,  дышащим  думою,  играла солнечным лучом с яхонтовыми волнами взморья.
Это был  день,  -  но  что  за ночь его увенчала!.. 
Залюбоваться  надо  было,  как  постепенно  загоралась иллюминация:  казалось,  огненный  перст  чертил  пышные  узоры  на   черном покрывале ночи. Они раскидывались цветами, катились колесом,  вились  змеей, свивались, росли, – и вот весь сад вспыхнул!..
Ты бы сказала:  солнце  упало на  землю  и,  прокатись,  рассыпалось  в  искры... 
Пламенные  вязи  обняли деревья,  перекинулись  цветными  сводами  чрез   дороги,   охватили   пруды звездистыми венками; фонтаны брызнули как вулканы,  горы  растаяли  золотом. Каналы и бассейны жадно упивались отблесками, перенимали  узоры,  двоили  их и, наконец, потекли пожаром.
   Ропот народа, сливаясь с шумом падающих  вод  и тихих  дубрав,  оживлял  эту   величавую   картину   своею   дивною гармоникою... то  был  голос  волшебника,  то  была  песня  сирены. 
Часу  в одиннадцатом  ночи  весь  Олимп  спустился  на  землю.   Длинные   колесницы понеслись по саду, и, право, блестящие дамы  двора,  которые  унизывали  их, подобно ниткам жемчужным,  могли  издали  показаться  мечтой  поэта,  -  так блестящи и воздушны были они...