Петровна

— Да расточатся враги Господни,
снова очки перепрятали сегодня,—
Петровна сетует почти беззлобно.

Предстоит переборка шкафа,
а это она и вслепую могла бы.
А в шкафу, в шкафу-то! Тысячи разных вещей:
и пальто, и плащей,
платьев кремпленовых и крепдешиновых ворох –
штук сорок.
А блузок, кофт, панталонов с начёсом!
А фуфаек (х/б, размер 48)!
А пряжи-то, пряжи-то!
Всё непосильным трудом нажито.
— Никому не отдам, потому что уплочено, —
Петровна бубнит озабоченно.
И чахнет, аки Кащей над златом баснословным.

Но тот бессмертным был, а у Петровны
На похороны припасён костюм габардиновый почти новый,
(сейчас обыщись, не найдёшь такого)
И лодочки завода «Красный май», на каблуках, но
Петровна считает, что в раю в них будет ходить приятно,
а тут не носила…

…И вот какая-то сила
табуретную ножку под ней подкосила.
Петровна летит вверх, серебристую нить обрывая,
ещё не догадываясь, что неживая —
бабочка-нафталинница через откидную фрамугу
движется вверх и немного к югу,
как будто некий могучий инстинкт подсказывает ей путь,
а она не думает ни о чём, ну разве совсем чуть-чуть.
Заглядывая в соседские окна,
ворчит, что всё у них там неправильно обустроено.
— Как не стыдно вам! — хочет она возмущённо крикнуть,
а голос непослушный к гортани липнет,
(или что там вместо неё теперь, а?)
Петровна безвоздушно вздыхает
и берет курс на Кассиопею.