Мемуары Музы. Часть первая

               
       О том, как я появилась на свет, мне рассказал Отец. Я отчётливо представляю себе процесс создания, хоть истинное таинство известно ему одному. 
      А было это так. На безмерной, гладкой как мрамор ладони Творца тончайшие нити белого света  сплелись в ослепительно яркую сферу, которая вращалась с такой  частотой  вибраций, что  казалась неподвижной. И  тогда – из сгустка энергии стала выкристаллизовываться миниатюрная  полупрозрачная фигурка. Это было моё новорожденное тело со сложенными за спиной, ещё  слипшимися крыльями.
      Мой первый вздох провалился в пустоту неподвижной Вселенной,  которая в то время являлась не чем иным, как спаренными  воедино временем  и  пространством, а её мёртвая тишина огласилось мелодичным криком – камертонным Ля-а-а. Музыкальное звучание моего младенческого голоса так растрогало Отца, что он решил назвать меня Музой.
      Под личным надзором Отца сонм архангелов  занимался моим воспитанием, и мои детские впечатления ограничивались этими  бесконечными занятиями. Я была прилежной ученицей, а монотонность бытия воспринимала, как данность, поскольку  другие раздражители тогда ещё  просто не существовали. Но временами, спасаясь от  седокрылых воспитателей  и от их скучнейших наставлений, я уносилась в мир фантазий. И тогда  скудные события  моей жизни  перемешивались, словно карты в колоде и, раскладываясь в причудливый пасьянс, создавали другую, незнакомую, но весьма привлекательную действительность. И я мечтала, тайно мечтала о чём-то необыкновенном, будоражащем воображение, о чём-то, что ни осмыслить, ни сформулировать в ту далёкую пору была не в состоянии.
      Я вспоминаю дни Великой Суеты, когда с грохотом отделив пространство от времени, Отец сотворил огромный, искрящийся Космос, разделённый на соты-галактики, в которых горели светила и  плавали разноцветные шары, называемые теперь планетами.
      – Я дарю тебе один  из этих загадочных миров. Выбирай любой, – сказал мне Отец,  и я, окружённая  его многочисленной свитой, носилась, как угорелая, от одной планеты к  другой.   
      Неприметная  бусинка тверди,  находившаяся в самой дальней  галактике, почему-то  привлекала меня сильнее остальных. Я назвала её Землёй. Туда и  только туда  стремилась моя душа.
      Отца удивил мой выбор, однако он тут же принялся совершенствовать облюбованную мной планету. Он отшлифовывал её, как ювелир шлифует бриллиант, и  обещал превратить Землю в райский уголок.
      Тогда  я впервые стала свидетелем одного из величайших  преображений, произошедших  во Вселенной.
     Отец был сосредоточен и напряжён. Каждое своё творение пристально разглядывал и только после тщательной проверки и внесения редких изменений удовлетворённо кивал головой и начинал готовиться к следующему  проекту.
       А под лазурной сферой  земного небосвода происходили настоящие чудеса. Появлялись водоёмы,  вблизи которых диковинная растительность, распуская крылышки-листья, днём тянулась к горящему над Землёй огненному шару, а ночью, окружённая всеохватывающей тьмой, освещалась тусклым небесным светильником. Пышная растительность становилась приютом для разнообразных живых существ. Имеющие крылья передвигались с места на место по воздуху. Некоторые из них поднимались высоко в небо и парили над океаном переполненным рыбой, а потом камнем падали вниз и взмывали в воздух с  добычей в клюве.
      О том, что животные смертны и пожирают более слабых тварей ради выживания, я поняла не сразу, но когда поняла, решила непременно спросить у Отца, почему он не создал существ по подобию нашему, чтобы энергии духа питали их, пусть даже, бренные тела?
      Пока я обдумывала разговор с Отцом, произошло ещё одно эпохальное событие. Был сотворен Адам – двуполое, бескрылое существо. Гермафродитизм Адама не смутил Творца, но отсутствие крыльев -  откровенно расстроило. Вместо обычного кивка одобрения, он недовольно покачал головой и, уложив неподвижное тело лицом вниз, начал  массировать его бледную  спину. Массаж длился довольно долго, но, увы, безрезультатно. В конце концов, Отец беспомощно развёл руками, но, всё же,  вдохнул животворящее облако в  уста  своего творения.
     – Надо же,– сказал он, загадочно улыбаясь,  – иногда  работаешь в поте лица, а  в итоге всё получается шиворот навыворот. Змей, который по замыслу моему должен ползать на брюхе, появился на свет с  ненужными ему крыльями, а вот человек, можно сказать, – подобие наше, – с абсолютно лысой спиной. Он сокрушённо вздохнул и, зевнув в кулак, удалился на отдых.
      Вспоминаю, как бесконечно долго я сидела возле  спящего Адама, любуясь его благородным обликом, а когда он, наконец, проснулся, я от испуга отскочила в сторону. Его зрачки были заволочены непроницаемой пеленой. Адам был слепым…
      Вскоре появился и Отец. Бросив  отчуждённый взгляд на своё творение, он снова  таинственно улыбнулся  и  велел мне попытаться окрылить этого  прекрасного калеку - слепого, бескрылого ангела.
      Откровенно сказать, меня тогда нисколько не удивил приказ отца, но его странная улыбка до сих пор перед глазами и, ох, как не скоро мне откроется её  удивительный смысл… 
      Вскоре Человек был отправлен на Землю в Райский сад или Эдем, где ничто не угрожало его беззаботной жизни, так как Отец провозгласил Адама бессменным властелином всего сущего на подготовленной для этого планете.   
      Однако златовласый, красивый  как Бог  Адам своим поведением был сродни животным. Он  довольствовался поглощением пищи, хорошим сном и своевременным очищением желудка. Оба его пола пребывали в зачаточном состоянии, а их полувысохшие органы были бездейственны и абсолютно бесполезны, как аппендицит или полипы в носу. Это и понятно – в отличие от земных тварей Адаму была дарована вечная жизнь и продолжение рода для такого существа иррационально.
      Выполнить просьбу Отца – окрылить человека – мне тогда  не удалось. Ни магические пассы, ни соскабливание энергетической грязи, ни  внушение – почти ни к чему не привели. На его щуплой спине набухли лопатки, но, к сожалению, на этом процесс окрыления остановился.               
      Пока я усердствовала в испытании новых методов
по отращиванию крыльев, жизнь на Земле бурлила, наполняя недавнее безмолвие  разноголосым писком, стрекотом, криком, рычанием и  воем. Самцы, отличившиеся в брачном танце, взбирались на самок и, напряжённо вытягивая шеи, впрыскивали в их податливые тела накопившееся семя. Их детёныши рождались мелкими и беспомощными. Они росли, преданно охраняемые  родителями, но, в  безрассудном стремлении  к  независимости, нередко и  погибали. Да и взрослые особи не всегда доживали до старости. Гниющие кости животных, облепленные мухами, появлялись то тут, то там, и это омерзительное зрелище наполняло мою душу состраданием.
      «Бедные твари»,– думала я,  – сколько лишений, страха и боли они претерпевают за время своей короткой жизни. И всё это во имя продолжения рода. Не слишком ли велика цена?».
      Отец не посвящал меня в свои вселенские планы и, тем более, не объяснял мне их сакральный смысл, поэтому мне приходилось путём длительных наблюдений и тщательного их анализа приходить к удовлетворяющим меня умозаключениям. То есть, я задавала вопросы и сама же  на них отвечала. Признаюсь, ответы были  далеко не однозначны, а  задачей   моего разума  было правильно их понять.
      Проходили годы, мир животных уже не казался таким жестоким и чуждым мне, каким я представляла его раньше. К тому же,  я начала замечать, что эти не наделённые интеллектом божьи твари, не так уж и глупы. Используя навыки своих предков, многие  из них начали проявлять необыкновенную сообразительность. Одним это новое качество давало шанс не быть съеденными, другим - возможность  утолить голод.
      Был ещё один вопрос, на который я так и не получила ответа: почему  Отец наказал бессмертному человеку плодиться и размножаться, при этом создав его гермафродитом, подобно некоторым растениям и рептилиям?»
       Бескрылый, не обретя половую  идентификацию, Адам постепенно терял свой прежний ангельский облик, превращаясь в лохматое, скучающее существо, лениво волочащее волосатые ноги по обогретой Солнцем и пропитанной ливнями земле. Он существовал на ощупь в своём маленьком тёмном мирке,  и не было ему никакого дела до шумного многообразия  стремительно развивающейся вокруг него  жизни.
      Наблюдая за животными,  я постоянно сравнивала их с Адамом. Его бесцельное существование и явно деградированная внешность, несомненно,  нарушали гармонию безупречного Совершенства, которое впоследствии я назвала Природой.
      Идея сотворить Еву родилась у меня  не сразу.
Однажды я стала свидетелем игры двух разнополых ящеров. Вначале они гонялись друг за другом, петляя по заросшей лианами и папоротниками равнине. Затем, самка стала срывать листья с кроны кустарника и кормить ими  самца. Это продолжалось до тех пор, пока  сытый самец не предпринял попытку взобраться на покрытую острыми шипами спину самки. Но не тут-то было! Дама вильнула хвостом, дав оплеуху нерасторопному кавалеру, и бросилась бежать. Огласив равнину хриплым рыком, он погнался за ней, а когда настиг, от его былой нерешительности не осталось и следа. Обхватив её туловище маленькими, но крепкими передними конечностями и  вцепившись острым клювом в её шею, самец оседлал самку, сотворив с ней то, о чём она, совратительница,  и мечтала.
      Звуки звериного дуэта потом ещё долго звучали в моих ушах. Вспоминая  прижавшихся друг к другу ящеров, я, наконец, поняла, что именно нужно предпринять, чтобы вывести Адама из его патологического уныния.
      Своими мыслями я поделилась с Отцом. На его губах вновь появилась та таинственная улыбка, которая однажды удивила меня. Отец похвалил меня, сказал, что хоть я и долго обдумывала проблему, но  сделала правильный вывод и теперь он уверен, что все его надежды в отношении меня будут оправданы..      
      Ева была сотворена  виртуозно. Отец усыпил Адама, удалил крохотный кусочек его бедра и вырастил из этого бесценного материала ещё одно бескрылое человеческое существо.
      – Придётся окрылять обоих, – сказал Отец и обнадёживающе похлопал меня по плечу. 
      Ева оказалась однополой. Стопроцентная женщина, она была настолько эмоциональной, что даже  лианы в её присутствии приобретали более насыщенную окраску. К сожалению, из-за плохого зрения она не могла  видеть всей красоты Эдема. Только серые тени окружали её… только серые тени.
      
      Мы с Евой  подружились и со временем стали понимать друг друга с полуслова.      
      Темы нашего общения были разнообразны, но все они, в конце концов, сводились к вопросу о «крыльях». Желание обзавестись ими закрепилось   в сознании женщины настолько прочно, что в какой-то момент превратилось в идею - фикс.
      К Адаму Ева относилась снисходительно. Она не тревожила его первозданный интеллект и ещё не установившуюся психику разговорами о сокровенном. Кроме мечты о крыльях у этой длинноволосой женщины была потребность любить. И она любила. Адама. И  кого ещё она могла любить?
Они часто сидели  в тени развесистого дерева. Она гладила его огрубевшую кожу, а он, блаженно зевая, засыпал, уткнувшись ей в живот  когда-то нежным, а теперь обросшим жёсткой щетиной лицом.
      
      Все существа планеты за исключением Адама и Евы  уже целую вечность жили по собственным законам. Приспосабливаясь к условиям среды обитания, они зачастую были вынуждены  не только видоизменяться, но и в корне менять своё поведение.  Природа благоволила к сильнейшим, слабаков не щадила. Она без устали сортировала божьи творенья, производя, так называемый,  естественный отбор. Виды, подлежащие удалению, постепенно  исчезали, а «обречённые» на жизнь преодолевали барьеры расставленные  Природой и, закаляясь, продолжали жесточайшую борьбу за выживание.
      Для Адама и Евы существовал один незыблемый закон - закон Божий. Их жизнь была беззаботной благодаря многовековой опеке самого Всевышнего, подарившего  им бессмертие и плодородный Эдем.
От них же требовались послушание и безоговорочное повиновение Отцу-повелителю. На самом деле легко быть послушным в Райском Саду, когда всё необходимое появляется на блюдечке с голубой каёмочкой и тебе для этого не  нужно даже пальцем пошевелить. Да, с трудностями будней  Адам и Ева были незнакомы, хоть Райский Сад во всём  своём великолепии был ни чем иным,  как божественным гетто, окружённым со всех сторон ангельской охраной.
      Однообразно тоскливое существование двух человеческих особей, возможно, продолжалось бы и по сей день, если бы они не нарушили один из законов Всевышнего, запрещающий им  касаться дерева Познания и, тем более, есть его плоды.
      Я видела это дерево. Ничего примечательного, обычная яблоня. Нет, я ни разу не усомнилась в чистоте помыслов Отца, но хоть воля его неисповедима для  рода человеческого,  мне часто удавалось распознать её тайный смысл. Например,
кажущееся противостояние между Отцом  и его «бывшим»  любимцем, а ныне падшим  ангелом Люцифером, на самом деле являлось  хорошо продуманным сотрудничеством. Прошли миллионы лет, но до сих пор мне трудно понять религиозных людей, которые сомневаются в единственной и непоколебимой силе Творца, который движением мысли может уничтожить  не только неугодных ему ангелов, но и всё человечество. Кстати, последнее действительно имело место быть, и не однократно.
      Когда я осознала, что всё, абсолютно всё происходящее во Вселенной, включая мельчайшие нюансы, как например, отсутствие крыльев у перволюдей – и есть воля Отца, мне внезапно открылся смысл и загадочности отцовской улыбки,  и половой  дуальности  Адама, и моего собственного существования. Ну, конечно! Оказывается, Отец следил за моим творческим развитием, как бы, издалека. Ах, как же я не понимала этого раньше! Всевидящий, Он заранее знал причины моих тревог и сомнений, умышленно сохранял молчание и торжествовал, когда я постигала  мир самостоятельно.
Поэтому, когда мне сообщили, что  летучий змей - правая рука  сатаны-Люцифера стал подталкивать слепую Еву к запретному дереву и нашёптывать ей на ухо, так называемые «греховные» слова, я  тут же  отправилась на Землю.      
      В Эдеме явно  что-то изменилось. Исчезли звери, не было слышно щебетания птиц. Застывший, безветренный воздух висел многотонной тучей над притихшим Райским Садом, и, казалось, вот-вот рухнет на деревья, провалится в неподвижную гладь Райских вод, и вся эта божественная красота, сразу  прекратит  существование.
      Под развесистой пальмой, запрокинув голову, сидя, спал Адам. Из его раскрытого  рта вырывалось клокочущее посапывание. Евы рядом с ним не было.
      Я нашла её в центре сада. Не почувствовав моё присутствие, она медленно шла к злополучному  дереву, ствол которого был обвит чешуйчатым телом Змея. Роскошные перепончатые крылья его были огромны. Нависая над кроной дерева, они светились, играя  всеми цветами радуги.
      « Бедная женщина, жаль, что она не  видит этой божественной красоты»,  – подумала я. Но, только подойдя вплотную к Еве и присмотревшись к её необычной походке, к вытянутым вперёд рукам и ничего не выражающему лицу, я  закричала изо всех  сил:
      – Очнись! Да он же зомбирует тебя!
      Я схватила её за плечи, трясла их, массировала её нагую спину и орала ей в ухо:
      – Опомнись! Ты человек разумный, созданный  Господом Богом по образу его! Не дай Гаду превратить тебя в зомби! Ну, же, проснись! Напряги свою волю! Где же твои крылья, Ева? Выпусти их из темницы тела….    
      Ева с трудом подняла трясущуюся  руку, провела тонкими пальцами по моему лицу и еле слышно сказала:
      – Он… уговаривает меня… съесть плод этого дерева… и накормить им Адама…Говорит… Всевышний нас за это не накажет.., не отберёт бессмертие, оставит в Эдеме.…Скажи, Муза, правда ли это?
      – Пресмыкающиеся не разговаривают, Ева. Из всех божьих созданий  только человек награждён этой способностью.
   – Но я действительно слышала голос этого Змея, а каждый взмах его крыльев так сотрясает воздух, что даже волосы на моей голове начинают двигаться сами по себе.…
   – Не обманывай себя. Голос, который ты, якобы, слышала, –это голос твоих проснувшихся  желаний. Просто Плоды  Дерева Познания сильно привлекают тебя, а крылья Змея… о таких ты, видимо,  мечтаешь бессонными ночами!? Сознавайся, Ева, ведь я права!?
      Женщина опустила на колени и вдруг… начала плакать, а когда её  тихонький, беззащитный плач  перешёл в рыдания, и я дотронулась до её вздрагивающего плеча, произошло что-то такое, во что мне трудно было поверить: вокруг её обнажённого тела  разрасталось бледно голубое сияние. Оно приобретало  форму крыльев, или мне это только мерещилось, – не столь важно. Моё внутреннее чувство меня не обманывало.
            «Вот, оно – событие , достойное ушей Отца!»
      Я ликовала.
    
 Змей исчез, а в траве под деревом, скрутившись в клубок, лежала обыкновенная гадюка.
    Женщина встала, упрямо мотнула головой и бодро зашагала к дереву.
      «Что она делает? Нужно её остановить»
      – Ева!  – крикнула я. Вернись! Всевышний покарает тебя, лишит бессмертия, изгонит из Рая…
Змей сказал тебе праа-авду-у-у!..

   Но красное, сочное и такое желанное  яблоко всё же  было сорвано. Я бросилась к Еве, чтобы вырвать запретный плод из её рук…Не успела…Она жадно вгрызлась в сладкую фруктовую плоть. Прозрачный сок брызнул и побежал по её  шее, груди, животу. Капли нектара попали ей в глаза. Она зажмурилась, опустилась на траву. До заката сидела, раскачиваясь, будто сама себя вводила в транс. Её лицо  преобразилось, казалось незнакомым.
      «Ева переживает  новое, прежде не испытанное состояние души»,– я сидела возле розового куста, анализировала  происшедшее и боялась пошевелиться.

      Когда утренний ветерок, прокатившись по моему лицу, принялся трепать шевелюры ещё сонных деревьев, а  колючая ветка розы, дотянувшись до края моей распластавшейся на траве одежды, стала царапать её  льняную ткань, я открыла глаза и… потеряла дар речи. Надо мной склонилась Ева. Её шея была обмотана гибким стеблем лианы, на котором болталось надкушенное яблоко. Она была смущена, прикрывала детородные органы кистями рук, но, главное…  она рассматривала моё лицо широко раскрытыми карими глазами. От пелены, покрывающей её зрачки, не осталось и следа.
       – Ну, здравствуй, Муза! Вот мы и увиделись!– Ева улыбнулась и, взмахнув гривой золотых волос, бросилась бежать. Я за ней.
      Адам ещё спал, когда Ева, постучав по его волосатой спине, что-то прошептала ему на ухо.
      Лениво потянувшись, он уселся, скрестил ноги и, приблизившись к маячившему перед его носом яблоку, болтающемуся на  бледной  женской груди, стал жадно его обнюхивать. 
       – Ешь, Адам! Ничего не бойся! Я точно знаю, что этот плод сделает тебя человеком. И не цепляйся за бессмертие. Не подарок оно вовсе. Наказание…Дай мне руку, Адам. Что бы ни случилось, я с тобой, помни это. Ешь, ешь, мой дорогой! Ты прозреешь, познаешь красоту мира. И что стоит бессмертие без этой красоты!
       Адам грыз яблоко с удовольствием. До конца, до самой сердцевины, до последнего чёрного семечка, до спадания пелены со слепых глаз,  до мерцающих голубых крыльев…

      На закате, когда раскалённое светило исчезло, раскрыв над горизонтом веер багряных лучей, Адам и Ева искали убежище, где можно было бы укрыться от всевидящего ока Творца. Они устыдились своей наготы, были измучены жаждой и голодом. Но самое отвратительное – это новое, разрушающее  чувство вины, навсегда поселившееся в их душах…
      Оно  не даст покоя ни им, ни их потомкам во все времена и во веки веков…