Микулино

В Чёрных Витебских лесах,
За озёрными краями
Не в Кентуки, не в Маями,
А в реальных чудесах
Жил, не шибко дуя в ус,
Мужичёнка - белорус.

Был не то, чтобы богатым,
На глазок - середнячок.
Дул в кармане сквознячок;
На подворье скот рогатый;
Кура - ряба, петушок…
В закромах - зерна мешок.

Землю справно сеет, пашет.
Заправляет в пашню гной.
Отдыхает лишь зимой.
Бабам хвастает: знай наших!
Ссоры, дрязги, прочий вздор
Не выносит за забор.

Осень. Рубит он дровишки,
Вечерами палит печь.
Отдохнуть бы и прилечь,
Но такие уж делишки:
Сын растёт, а жёнка- мать
Хлопцев любит обнимать.

Там, в паху, не всё в порядке.
Хочет ночью, хочет днём…
Муженёк лежит пень-пнём,
Где же донышко у матки?
Дурачок. Его жене
Важно то, что есть во мне.

В голове – ума палата,
Всей семьёй она рулит.
Всех шпыняет, всех хулит;
Им живётся небогато,
Но богатство, дайте срок,
Будет в очередь и впрок.

Год за годом. Жизнь бежит.
Есть хозяйство, но нет толка;
Жёнка мылит мужу холку:
Солнце всходит, он лежит.
- Что ползёшь, как дед с клюкой!?
Ты какой-то не такой.

Разве замуж б выходила?
Вмиг другого бы нашла.-
Словно вдруг с ума сошла…
Да ещё сынка родила…
- Мне б ходить в парче, в шелках…
А не с вилами в руках. -


Глазки стала поднимать.
Мужиков вокруг, как леса.
Что ни парень, то повеса;
Но на то она и мать;
Экземпляр ей нужен ладный,
Бережливый, но не жадный.

Может, этот, может, тот.
Разбери, поди, по роду,
Наровят под юбку сходу
Там, под юбкой, бутерброд.
И сама пышна, как есть.
Так и хочется всю съесть.

Кровь в артериях течёт
Закипает спозоранку.
Едет муж рубить делянку…
У неё переучёт.
Он бывает в месяц раз;
А потом она для вас.

Принимает на постеле,
Сеновале, на полу.
На столе, в любом углу,
Где иконы в ряд висели
На коленях, лёжа, встой.
Ей не платят за простой.

Муж чужой всем бабам друг.
Что с него возьмёшь, с чурбана?
Он и слова то: "путана"
Никогда не слышал, фрукт.
Сделал дело – хочет дубль?
Вынимай последний рубль.


Все мы слышали, что где-то
Где течёт Двина – река,
Кормит немец мужика,
Фу, ты-ну ты, в шерсть одетый,
Звонкой мелочью сорит,
По-немецки говорит.

Там богатство любит женщин.
Там красавицам почёт.
К ним всё золото течёт,
Поцелуи стоят меньше.
А у наших мужиков
Ум в мудях, как у быков.

Сын растёт. Уже помеха.
Не укроешься от глаз.
Подрастёт и в морду даст.
Будет мамке не до смеха.
Весь в неё. Не то, что муж.
Даже с бабами не дюж.


Раз в Пашки заехал немец.
Очень важный господин.
На висках пучок седин
И одет как иноземец.
Он красотку приглядел,
С пол часа над ней потел.

Говорил, что служит в Риге.
Пусть заглянет как-нибудь.
Ей судьбу бы развернуть,
Жизнь отдать во власть интриге;
Ах, семья! Семью по бок…
Не оставит сына Бог.

Немец скоро дальше двинул.
Обещал подать ей весть,
Чтоб свою хранила честь,
Да, пропал, быть может, сгинул.
Но осталась в ней мечта:
Съездить в чудные места.

Полный год уже проходит
В думах мается жена.
В голь, душа обнажена!
В доме места не находит.
Муж - придурок. Тесть – дурак.
Всё не то, не тут, не так.


Весь порушила уклад.
В доме всё перевернула,
Под себя семью прогнула;
Что ни слово – ругань, мат.
Маятой всех оплела.
Стали рушиться дела.

Старый дед пошёл в подпаски.
Муж всё чаще брал на грудь.
Выпил? Хочется вздремнуть.
От жены ни зла, ни ласки.
Иногда вдруг схватит дрын...
Курс наук проходит сын.

Сын растёт, отец хворает.
Сердце в дверь души стучит.
Где те лекари – врачи?
Страх в поджилках замирает.
Нет жены. Простыл и след.
Так он тянет десять лет.

Годы, словно половодье.
Лишь созрел – они шумят.
И смывают всё подряд:
Новый дом, хлева, угодья,
Всякий хлам с собой несут.
Годы – это Божий суд.

Годы – это наши муки,
Наши мысли, наш настрой.
Хоть себя в земле зарой,
Не спасают жертву трюки.
Чем мы старше, тем быстрей
Крутит водами Борей.

Коли нет в запасе силы -
Уповаешь на сынов.
А они тебя в жернов…
Вглубь разверзнутой могилы.
Ах, ты, жухлоё ломьё!
Там пристанище твоё.

Нет отца. Но дед на грядке.
Он с утра ещё гусар.
Выпускает в поле пар
Разом с внуком. Внук в порядке.
Молод. В жилах свежий пыл.
Мать свою почти забыл.


Ещё в раннем его детстве,
В тихомолку от отца
Хоп-ца-дрица-ха-ца-ца!
Убежала при посредстве
Одноглазого заики.
Говорят, осела в Риге.

Рига - это не сарай.
Не Миоры, не Пашки
Там иные женишки.
Полон злата город - рай.
Там богатство в каждом доме.
Спят в пуху, не на соломе.

Наша ж хата - береста.
Стены - сосны вековые.
Печки чёрные, кривые.
Разве что душа чиста?
Нет. У всех один изъян:
Честь - излишня для крестьян.

Роды, праздники, любовь,
Смерть, болезни и зачатья…
Сёстры, крестники и братья -
Часто смешивали кровь.
В церкве "чернь" звенела в кружке.
Пели песенки друг-дружке.

В томном звоне бьётся медь.
Поп грехи за это снимет.
Вера грешника поднимет.
Не грешите, люди, впредь.
А живите, как доселе:
Господь в сердце, крест на теле.

Все красавицы села
По крутому парню сохли.
Мужики, с ним рядом рохли
Бровь дугой, лицо орла…
Взглянет – искрой подожжёт;
Позовёт? Щас за стажок…

За стожком губами в губы;
Разнотравье - не матрас,
Васька парень высший класс,
В голове играют трубы.
Чёрт вонзает вилы в бок.
Пахнет травами лобок.

Это счастье – быть любимым.
Быть любимой – страсть вдвойне.
Ведь в любви – как на войне.
Юбки – словно херувимы.
Как хоругвь – мои штаны.
Моралисты все – лгуны.

Они правды вам не скажут.
Им любовь, иголка - в глаз.
Выставляют на показ
Лишь духовную поклажу.
А тела? А где тела?
Где всё то, чем жизнь мила?


Поиграли, спохватились.
Двадцать пишем, пять в уме…
Середняк по плешь в ярме.
Вот долги уж накопились
Покрутиться бы пора;
Вечереет, а с утра…

Встанем с солнцем; что не рано.
Плуг, постромки, верный конь.
Мышц железо, жил – огонь.
Плуг с усердием тарана
Режет жирную стерню.
Я, маманю, не виню.

Мне, маманя, – песнь из сказки.
Я её не помню черт.
Как возник из её ферт?
Рос как саженец, без ласки.
Лишь отца жалел чуток.
Но какой был в этом прок?

Он /отец/ был слабым мужем.
Вкруг жены ходил тишком.
Спит. Не стукни сапожком!
Был любовник обнаружен
Не однажды, в самый пик…
Васька снит отцовский лик.

Мать – лишь слово. Смысл без фразы.
Словно грудь без молока.
Всё спустила с молотка,
Распродала скот, лобазы.
Всё, чем жил отец и дед -
Прихозяйничал сосед.


Только хата и осталась.
Кура Ряба, петушок.
В закромах зерна мешок.
Чушка в ночь сю опросталась.
В изразцах щербатых печь.
Дождик капнет - в крыше течь.


В хате той, пустой, Василий,
Под присмотром деда рос.
Утром в поле на покос.
Днём за саженые вилы.
Ну, а вечером в садки,
Брать девиц под локотки.

Что за прелесть эти щёчки,
Эта шейка, эта грудь.
Съел бы, да не ущипнуть
Не погладить даже мочки…
Тронь, - потащат до попа!
Девка, в сказках лишь глупа.


На селе такие нравы.
Коли взгляд твой в паву врос,
Значит, Бог построил мост.
И тогда хоть, Боже правый!
Не поможет и молва.
Поп окрутит дважды - два.


Женитьба процесс серьёзный.
Дело главное - сваты.
От макушки до пяты
Всё обсудят. Смотрят грозно.
Девке место. Бабам кнут.
На селе - что взгляд - то суд.

Сироте уже за двадцать.
В близких родственниках дед.
Плохо видит, ворсом сед,
Но всё лезет с внуком драться,
Не уступит пустячка…
Нрав крутой у старичка.

Ум на дело перемножив;
Трудовой ведя процесс,
Начинает тем, что лес
Шарамыжнику за гроши
С понталыку продаёт,
Тот лишь часть ему даёт.

Обнаружив суть обмана,
Дед посуду бьёт об пол.
Снова вычищен и гол,
Дует ветер из кармана.
Дед впадает в долгий транс…
Не сведёт никак баланс?

Внук баланс на пальцах сводит:
Сеет, пашет, возит гной.
Всё руками, всё спиной,
Покупателей находит
И в кошеле снова хруст:
Обучаем белорус.

Дед сапожки оправляет,
Василёчку шьёт штаны.
Молодец, но без жены…
Жёны душу отравляют…
Строят планы на песке…
Прячут денежки в носке.

Жёны – ружья заряжёны.
Порох сух, патрон в стволе.
Как татары на селе.
Воеводы окружёны;
То ли сеча, то ли мир?
То ли голод, то ли пир!

Жёны – это розги в плечи.
Шум порожистой реки.
Как казацкие полки
Проявляют стойкость в сече.
Рать мужей окружена
Русь – одна на всех жена.

Она мается в заботах
Обличает и скорбит.
И не помня всех обид
Делит поровну, до сотых…
Но и спрос со всех один:
Хоть мужик, хоть господин.

Всё для деток – малолеток.
Только выкормил? Пора…
Ветром сдует со двора -
И пошли гулять по свету.
Ты жену свою не зли.
Деньги вовремя ей шли.

Рассуждал так дед порою.
Намочалив лыка пуд.
Лапти плесть не лёгкий труд.
Отдохнём, когда зароют.
Что на Бога уповать?
А давай-ка торговать!

Дед закладывает лавку
Деньги в банке подзаняв.
Среди дурней и раззяв.
Он достойный. Поднял ставку,
Но вчерашний компаньон
Обманул на миллион.

Описали сразу хату,
Скот согнали со двора...
Хлеб был рубль, стал полтора.
Отсчитали банку плату…
Славу Господу споём!
Не один живу: вдвоём.

Внук отсеялся с надеждой.
Дождь по времени прошёл.
Кинул в землю - как нашёл!
Дед, однако, хмурит вежды,
От земли какой барыш?
Рубль на рубль, а в сумме - шиш!

Он иное замышляет,
По селениям рысит:
- Что вы спите, "караси"!
Нынче мясо дорожает.
Заключаю сделку я:
Есть доходная статья.-

Покупает живым весом
Крупный или мелкий скот
И на бойне круглый год
Ходит гоголем и бесом.
Стар, а некогда присесть.
Ох, как хочет город есть.

Стар и млад, спешат на рынок.
Жир не сало. Мозг не кость.
Вот обугленная ость …
Весь кусок за пол алтына.
Полендвичка, угрь- копчак.
В доме главное – очаг.

В нём дрова, брикет торфяник.
На большой плите котёл.
По весне идёт отёл;
- Съешь телятинку, что пряник.
Разве гривеник деньга? -
Гуси – гуси! Га-га-га.

На базаре тоже печи.
В них бульон с утра кипит
Гусь ощипан без обид,
Как хозяин бессердечен!
Хлеб, тарелка, потроха.
Плоть голодная лиха.

Я прожить могу без кваса.
Без "Смирновки", без вина.
Но прости меня, жена,
Не могу и дня без мяса.
Хоть за деньги, хоть дарма.
Мясом держится корма.

В просторечьи – ягодицы.
В них вся сила у мужчин,
Где на лежбище овчин
Любят властвовать девицы.
Чтоб корма не дала течь
Мясо ешь с бараньих плеч.

Дед – торгаш. Хитёр и жаден.
Обмануть не прочь за грош.
Компаньон, будь он неладен,
Тоже в хитростях хорош.
-За ценой не постою…-
И удрал. – Ах, мать твою!


Внук за плугом и конём,
От весны до снегопада,
Рук не чувствуя и зада,
Реже ночью, чаще днём
Рожь снимает, бульбу садит
И долги за деда платит.

Так в согласии живут.
Каждый дело своё знает,
Честь и совесть не роняет,
На плечах у деда кнут.
А за внуком молотилка,
И тартак, и лесопилка…

Раздобрел середнячок,
Накопил хозяйство, дока!
Одному уже морока
Продавать на пятачок.
Да и чешется мошонка:
"Где она, Моя девчонка?"

Пару надобно сыскать.
Дед ему не позволяет
И томленье отрезвляет
За вихры, суля таскать.
Возраженья бесполезны.
Глубоки у страха бездны.

И мораль тут не при чём.


На селе свои законы.
На стене висят иконы
За стену, задев плечом
Внук похлёбку наливает;
Дед еду благословляет.

Вот насытившись, они
Ложки, миски отложили
Да поклоны положили
В память умершей родни.
Бабка нежится в раю.
Мать в неведомом краю.


Батька умер, запил с горя;
Уж таков огонь любви -
Лучше бабу удави,
Проиграв в любовном споре.
По стопам идти отца -
Значит, жизнь начать с торца.

Флигелёк у них остался
Да и то, один конец.
Что ещё пропил отец?
Внук со всеми расчитался…
У конца исток начал.
Тот конец и я качал.

Слава Богу, сын не в маму.
Чуть заря, уж он в хлеву.
В полдень косит трын – траву,
Или чинит пилораму
Двухколёсную - Тартак
Час - копейка, два - пятак…

Всё в мошну кладёт и деду
Грош на веру не даёт.
Покупает, продаёт
Под залог даёт соседу
Уважаем. Жадноват.
Новый дом. Роскошный сад.

Время внуку ожениться.
Дед вздыхает, но молчит.
Он в палатях на печи.
На примете есть девица…
Только он уже не в счёт.
Внучек сам ведёт учёт.

Дед, однако, всё бормочет:
Всё не этак, и не так.
- Продал, что ли бы, Тартак! -
Внук о том и знать не хочет.
На себя весь вес взвалил.
Не курил, не спал, не пил.

Волен в счастье в мире каждый.
К Васильку пришла любовь.
Богу лишь не прекословь.
Тот не любит молвить дважды:
То бери, что продают.
Даром церкви отдают.

На селе в поре невесты,
Словно вишенок чета.
Эта смотрится, и та…
На алтарь Великой Весты
Женихи несли цветы.
Бога славили альты.

Имя славное, Мария.
Под платком избыток кос.
Взгляд, как будто в землю врос
В жилах жар, что малярия.
Миловидна и грустна;
Сто ночей уже без сна.

Василёк запал ей в душу.
Пава сохнет от любви,
Сатана его язви!
Подсказать бы парню в уши;
Без него не может жить;
Дева села ворожить.


Три свечи горят в застолье
В комнатушке сизый мрак.
За окошком вой собак,
Да душа исходит болью;
Просо в ящичке шуршит,
Что судьба сейчас решит?

Семена на стол ложатся,
Струйка пишет кренделя:
Скорпион, Стрелец, Теля…
Чтоб сойтись и не расстаться.
Искра пала с уголька.
В просе - образ Василька.

От свечи ложатся тени
Лоб широкий, властный чуб.
- От него как дрын торчу!
Взял бы? Встала б на колени
Губы, брови – знамо, он…-
Сердца бабьего урон.

За окном гуляют ветры,
Ночь прохладою свежа.
Муха, крыльями жужжа
Над свечой гоняет метры.
Сальный падает нагар,
Растворяя призрак чар.

А с рассветом всё как прежде.
Кучка проса на столе.
Капля крови на игле.
И сознание в надежде,
Что всё встанет на места,
Что любовь её чиста.

Ах, любовь! В ней столько прыти.
Ноги с места и в карьер.
Был бы я миллионер
Не лежал б, свиньёй в корыте,
А красавиц бы любил.
Плотно ел и сладко пил.

У любви изгоев нету.
Всем она воздаст по плешь.
Юн пока, соси и ешь
Карамельную конфету.
Не стареть бы нам вовек.
Жаль, что смертен человек.



Васька - внук, уже Василий.
Новый сельский богатей.
Из его больших сетей
Просто так не выходили.
Он как тёрка, драл до дыр,
Не накопишь лишний жир.

Можно взять жену с расчётом:
Чтоб расширить свой удел.
Он такую доглядел
И сосватают в два счёта.
Тело - полная луна!
Фас - лицо; Анфас – спина.

Лоб - амбар под старой крышей.
Плечи словно куличи.
Ходит, словно буквы пишет
Век сидеть бы на печи.
Только замуж ей охота;
Зад как холм над срубом дзота.

Русский Рай по красоте.
Не отнимешь, не прибавишь.
Как увидишь, свадьбу справишь;
Претенденты – да не те.
Поверх шляп на всех глядит
Суть - боярыня на вид.




Дед говаривал, гляди:
Есть за Надею землица;
Тело Божье. Что стыдиться!
Под венец хоть щас иди!
С ней впросак не попадёшь
Раз посеешь, два сожнёшь.

Разум это понимает,
Разум знает, что почём.
Жизнь нас манит калачом,
Но любовь то донимает.
Но любовь, мы знаем, зла,
Развязать не даст узла.

В душу просится Мария.
Лишь закроет он глаза,
Меркнут даже образа
Враз, на сердце эйфория,
И готов отдать в заклад
Всё, чем ныне он богат.

У Марии есть браты -
Два дурачливых подростка.
К ним земли одна полоска,
К ней репейника хвосты,
Да ещё плешивый пёс
В землю, задницею врос.

"Образцовое" хозяйство.
Что ж, не каждый мужичок
Может жить на пятачок,
Холить собственные яйца…
Да соседям подражать:
Рваный рубль в чулке держать.

Это даже не деревня.
Это "выселки" за тракт.
Коли где-то, что не так
В ход идёт обычай древний:
Коли есть в семье урод -
Всю семью за дальний брод.

Там, за речкой, топь и глина.
Плуг завяз, постромки - вдрызг.
Огибает речка мыс,
Дальше влажная долина
За долиною лесок,
Где надел, как поясок.


Семена крестьянин сеет,
Прогревает землю пар;
По-над тучей солнца шар
По весеннему чуть греет.
Всё ж проклюнулись ростки,
Потянулись в колоски.

Но лишь тучи ветром сдуло,
Опалило солнце дол.
И болото, ровно стол,
Твёрдой тканью затянуло.
Корешки покрыло ржой.
- Ты, крестьянин, нам чужой.

Ты зачем пришёл за речку?
Тут совсем другой закон.
Здесь, в болотах, небосклон
Щиплет травку как овечка.
Плуг не должен здесь орать,
Небо чистое марать.

Но крестьянин не уходит.
Нет родней своей земли.
Все живут: вблизи, вдали;
Солнце всходит и заходит
Дети плачут. Просят есть.
Небо им готовит месть.

- Вы общине уступили.
Что народ в общине? Слизь.
Вы народом увлеклись.
Вы его уже любили
А народ как мышь в норе.
Каждый в собственном дворе.

Горизонт сзывает тучи.
До горла заправлен бак.
Грохот танковых атак;
Бьёт зигзаг огня могучий…
Рожь горит. Ах, Боже мой!
Не ходить же нам с сумой!

Слава Богу, есть картошка.
До грозы перецвела.
Пот ручьём бежит с чела:
Перебьёмся понемножку.
В огороде репа, боб…
Щавель, ягода, укроп.

В чём я, Господи замечен?
Чем селу не угодил?
Разве в церковь не ходил?
На войне не покалечен?
Не фуражил рожь в валки?
А меня на "выселки".

Бог молчит за аналоем.
Поп стоит у царских врат.
Дьяк читает наугад,
Руки, спрятав под полою.
Там он держит Часослов,
Сто молитв из ста веков.

Ты, мужик, не шибко жалься!
Свой язык попридержи.
Нынче люди - на ножи;
Коль обидел нас, покайся.
Верь Христовым чудесам:
Покупай у нас бальзам.

Коли Господу подвластен,
Перетерпишь всякий вред.
Лучше церкви дай обет,
Что лоялен, будешь к власти.
Власть как Господь, нас простит.
Может завтра пофартит.

Зиму маялись – тужили;
По весне звенят кишки.
Мамка варит корешки;
Слава Богу! Пережили!
Пацаны, как те щеня…
Не спускают глаз с огня.


Что осталось от Марии?
Стан – как стебель камыша.
В нём чуть держится душа.
Приступ жаркой малярии.
Тёмный взгляд. Провал глазниц.
Поступь медленная жриц.


Сто в Микулино дворов.
В каждом доме есть хозяин.
Всякий шаг всегда решаем,
Пусть и приговор суров.
Праздность тела, как и лень –
В ад разверзнутый ступень.

С малолетства все в работе.
Тут уж хош или не хош,
В шкуру влез и тем хорош.
Рожь продал, взял пару сотен.
Прикупил того-сего…
Василёк - то, о-го-го!

В хромачах, косоворотке.
Модный чуб, английский хлыст.
Он пройдёт, сбивая лист,
Взяв на грудь сто-двести водки,
У девчат с под юбок пар…
Взял бы что ли, с губ нектар?


И в таком густом саду
Меж кустов крапивы бурной
Поднялся цветок лазурный
Василёчку на беду.
Час за часом ждёт влюблённый-
Хуторок–то отдалённый.

Хуторок–то за рекой.
На болотистой равнине.
К красной ягоде – калине
Прислоняется щекой.
Но у ягод терпкий вкус,
Страсть не терпит долгих уз.

Не любовь скрепляют узы,
А томление сердец.
Страсть не хочет под венец.
Где страшней сыскать обузы?
Плод любви свободных тел –
Это то, что Бог хотел.

И сошлись они на склоне
Меж расхристанных рябин.
Сок исторгли из глубин
Льются слёзы по иконе.
Дух восходит к небесам.
Славно верить чудесам.

У неё не тело – роза!
Грудь – Луны ночной овал.
Между ягодиц – провал;
Только сунься, враз заноза…
Прежде чем валить в кровать
Нужно вход полировать.

У него не тело – кладка
Из сырцовых кирпичей.
Перекрытие плечей
Богатырского порядка
Вниз посмотришь – ночь без сна
Из яиц растёт сосна.

В той сосне три локтя росту,
Ствол живицею налит.
Сок дымится и бурлит,
Но принять его не просто.
То не ложка мимо рта…
Вот такая маята.

Как сбежались вдругорядь,
Стал он стойло расширять
Где кайлом, а где лопатой,
Дым столбом над старой хатой.
Гнётся гладкий черенок
Изгибаясь в складках ног.

Маша стонет: - ты небрежен.
Хоть колёса и прочны,
Только молотом ручным
Можно столб вогнать по стрежень;
Чтоб открылся мой проход,
Должен нежным быть подход.


Долго ль коротко любили.
Только жизнь берёт своё.
Что за Машкой? Лишь рваньё…
Мать, отец её сгубили.
Двое братцев мал-мала…
Отчуждение села.

А Надюхина душа
Счёт и Слово разумеет
Стерпишь всё, когда стемнеет.
То не Машка без гроша.
Не сломается в туше:
- Рай, Василь, не в шалаше.-

По весне идут сваты
К умной, толстой, важной Наде
Чтоб остаться не в накладе
Дарят пышные цветы
Ленты бантом, образок -
"Поцелуй меня разок"

Лишних денежек не жаль.
На рушник нанизан бисер:
Важных камушков там мизер,
Но на то и пастораль;
Всё в натуре, без прикрас.
На полу ковёр - палас.

Его лично ткала Надя.
Шерстяная нить с руна.
В нём ни пряди полотна.
От души, не бога ради;
На него, ступив ногой
Понимаешь –дорогой.


Из Варшавы прибыл дядька.
Предприимчивый вдовец.
То ль издатель, то ль купец…
И пошла весельем свадьба
Вырываясь на простор!
Свадьба – это не сыр-бор!

Свадьба пляшет и гуляет.
Приглашает вас к столу.
Под столом, не на полу
Пьяный, сердце умиляет.
Что у пьяницы в уме…
Не найдёшь в моей суме.


Дядька Наде обещает
В город вывезти чету.
Там все люди на виду!
Надя дядьку угощает,
В лампах смалят керосин.
Фитилёчки из холстин.

- Полоцк тоже недалече.
- Может, всё же, в Минск махнём?
За одно мошной тряхнём
Отдохнут немного плечи,
Там из кафля унитаз…
Обойдутся здесь без нас.

В городишках пыль да стук
В городишках все учёны
Их умишки источёны
Молью траченных наук.
Будет в городе раздолье,
А село пропахло молью.

Голь на выдумки хитра,
Продаёт, что не имеет,
От безделья сатанеет
Пьёт и лает до утра,
Дышит смрадами натужно…
Но стремиться в город нужно.

Город всем даёт урок.
Выживаемости учит.
Ежедневно душу дрючит -
Делай всё дотошно, в срок.
Христианские заветы,
Что для наших ног штиблеты.

Коль изношены - в утиль.
Надевай другую марку,
Громко радуйся подарку -
Городской удобен стиль.
Каждый здесь кому-то должен,
Кем-то вымыт и ухожен.

Перед другом все равны.
Все заботливы затейно
В заведениях питейных
Оставляют лишь штаны.
Не на грядах и в садах –
Всё богатство в городах.


А деревня не прощает
Ни ошибок, ни грехов,
Там немного женихов,
Их природа очищает,
Бреет власть народу лбы,
Чтобы не были глупы.

По казармам, по острогам
В кладовые мать – земли,
Чтоб сусеки там мели,
Да блюли заветы Бога
Чтобы знали что почём,
А не жили дурачьём.

Деревенский, мощный дух
На работу не насытен
На селе не видно прыти.
Лишь дави беспечных мух.
На селе баклуши бить –
В лес по ягоду ходить.


Летом - самая страда.
Успевай плечом ворочать,
Растопыривая очи.
Поглупеешь от труда.
Ясно - труд всему основа!
Философия не нова.

Как ни взглянешь? Что ни кинь!
Надя, всех невесток глаже,
Первый выбор очень важен
Он выстраивает жизнь.
Тут же сватьев отрядили
В осень свадьбу снарядили.

Свадьба вышла с рубежей.
Всю седьмицу отгуляли,
Словно лён девчонок мяли,
Не страшась меж ног ежей.
Всем хватило исподниц:
Баб, старух и молодиц.

В третий день вошли к невесте.
Надя к трезвости строга.
Что ей мужа острога!
Кисти рук по локоть в тесте.
Её под руки берут
В светлу спаленку ведут.

Фартук, кофту, плат снимают
Панталоны тянут вниз.
Что ни пядь - тугой карниз
Бабы грудь ей поднимают
И окручивают льном:
Будь доступна в остальном.

На подушках как на плахе.
Ноги сводят у колен,
Недоступен элемент,
Что в паху у сей девахи.
Приподняли полный зад-
Се не тело, а парад.

За лощиной зреют горы.
За холмом большой овраг.
За оврагом дремлет враг,
Из окопов гренадёры
Со штыком на перевес
Вглубь прочёсывают лес.

Враз, зажмурился Васёк.
Не живой, но и не мёртвый.
И не вялый, и не твёрдый,
Но стальным клинком рассёк
Зев двурогого зверюки,
Лишь едва упали брюки.

Дружно охнула родня.
Василёк - боец отменный
Но уже, похоже, пленный.
В ритме кружится мотня.
Рук безмолвное окружье
Вкруг державного оружия.

У гостей пропал запал.
Многим стало скучновато.
Пот ручьями, складки ватой.
Малый, видимо, пропал.
Бьётся, словно угрь в садке,
На сопящем передке.

Вдох и выдох. Чмок и чмок.
Тело - пышная перина
А в душе то - балерина
Наша Наденька, дружок.
Не видать Ваську медали.
Гости спальню покидали.

Бог судья, а нам на ляд!
Кружки полнятся ядрёной,
Круг огурчика солёный.
У невесты острый взгляд.
Видит всякого в себе.
Даже чёрта на трубе.

Чёрт на маленьких копытцах
Юрким кружится волчком.
В печку лезет пятачком,
Вроде хочет извиниться,
Говорит ей: ты прости,
В чрево чёрта пропусти.

Я такое там устрою!
Так мотор твой заведу!
Что забудешься в бреду.
В клинч войдёшь на суток трое.
Как порожний кошелёк
Похудеет Василёк.

А Надежда отвечает:
Я не паства Сатаны.
Не даю из-за спины,
Не мешай! Опять кончаю…
Ох и ах. Давай, давай!
Пышет жаром каравай!


Маша в церковь не ходила.
И на свадьбе не была.
Не двора и не кола…
Что с того, что полюбила!
У Василия свой путь.
Поцелуи не вернуть.

Утром гонит коровёнку.
Сыплет куре ячменёк.
Папе с мамой невдомёк
Как любовь свела девчонку.
К ночи пьянка, утром хмель.
Год не стирана постель.

Рук на дело не хватает.
Чувствам дела не поднять.
Глупо попусту пенять.
Одежонку вмиг латает
И в попутный тарантас:
Едет в Ригу. Was ist das?


Veca Riga - город рай.
В камне стены, мостовые
На скрижалях постовые,
Tirgus - гроши собирай. /базар/
Всё, что есть на свете, вах!
У кавказцев на лотках.

Не в пример нам женихи.
Каждый воин, каждый витязь.
Покупайте, не ленитесь,
Коль дела ваши плохи.
Мы красавице поможем,
Её деньги приумножим.

У Марии денег - ноль.
Голь она, дитя в пелёнке.
Ценность в теле, в слабой плёнке.
Мама с папой тоже голь.
Кто заплатит, тот хозяин.
Счастья нет. Мужчина Каин.

Счастье можно попытать.
Молода она, красива.
Не нужна в постеле "ксива",
Тело можно и продать.
Что с того, что сдали нервы?
- У девицы, князь, нет плевры.-

Но прекрасна, слова нет.
Так давай заключим сделку,
Отведём её в святелку.
Староват я, не атлет.
Помощь ей, а нам почёт.
Доброта пойдёт в зачёт.


Тут кавказцы пошумели,
Почесали калтыки.
Посмотрели на клинки,
Понемногу присмирели,
Предложили дружбы пядь,
Где дешевле можно взять?

Утром Машу принял князь.
В белой праздничной черкеске,
В ножнах клин дамасский в блеске.
Шита златом перевязь.
Приглашает на смотрины
Для супруги – половины.

Просит ручку целовать.
Со своячницей знакомит,
Что живёт особо в доме.
Хватит Маше горевать!
Князь не будет ворожить.
Тут и Маша будет жить.

Обещание не байка.
Слово князя, что скала
Хорошо идут дела,
У кавказцев своя шайка.
Капитал в окороках.
Весь базар в одних руках.

Маша с князем выезжает.
И не только на базар.
Князь не больно то и стар,
А супруга не мешает.
Даже дружат меж собой.
Не разлей уже водой.

Молодые атаманы
На неё глядят в упор.
Иногда возникнет спор,
Кто же более желанный?
Позубастятся и - прочь…
Гонит князь кавказцев в ночь.

А наутро лёд в графине.
Ванна, мыло, тёплый душ.
Где Микулино? Всё чушь!
Пусть скорей в геену сгинет.
Вот где рай! Обратно в ад?
Чтоб их всех там выбил град.

Мать, отца, братишек грязных.
Сад и поле, уток, кур.
Деревенских много дур,
С ними я была на равных.
Но теперь, уволь, уволь!
Затянулась раны боль.

Встали вкруг её девицы.
Князю витязи верны.
- Мы достигнем вышины
Назовём тебя царицей
Столько будет барышей,
Сколько в Риге латышей! –


Не в избушке, не в хлеву
Не на струганных палатях,
Что скрипели в старой хате,
А на iela Dzirnavu
Находился дом известный,
Не обширный и не тесный,
Дом для встреч на рандеву.

В этом доме бок о бок
Девять девушек и мамка.
Президент в потёртой рамке,
На стене - олений рог.
В холле мягкие диваны.
На подставках истуканы

Из восточных разных стран.
С потолка свисал экран.
Здесь же - угол для икон;
В зале шёл иллюзион.
Перед домом эспланада.
Жизнь устроена как надо.

Выше, в комнатах, интим.
Окна в шёлковых портьерах.
Своды, словно звёзды в сферах;
И мужчина господин.
И огромная кровать…
Мне, увы, на ней не спать.

Ставка в грош, почасовая.
Час прошёл, пять лат гони!
Ночки долгие как дни.
Ванна - речка Чусовая.
Распрекрасна, холодна.
Нет ни края в ней, ни дна.

Полновластная хозяйка
Лет под сорок, сорок пять.
Кто? Откуда? Не понять.
С жёлтым бантом балалайка…
Элемент игривости
Во дворце терпимости.

Здесь неслышимы шаги,
Вкрадчивы движения.
Здесь мужчины не враги –
Способ искушения
Женской сути, женских чар.
Каждый что-то получал.

Приглядитесь. Вы узнали?
Неужели? Так и есть!
Дайте стул? Могу я сесть?
С ног иначе новость свалит.
Просто чудо из чудес…
Эти глазки…Тот же блеск!

Эти маленькие ручки.
Эти ножки: tet – a – tet.
Дайте ж мне, мадам, ответ:
Кто творит все эти штучки?
Уж никак не Вельзевул
Подо мной качает стул.


- Извините! Вы латгалка?
- Нет! - " Литовка? – Нет, в ответ.
Да прошло немало лет.
Пусть не шатко и не валко
Пусть от нас удалено,
То окно в Микулино,

Где сидели мы под липой.
Я вас крепко обнимал.
А ваш муж, такой нахал,
В вашей спаленке хихикал.
То, в чём так везёт коту,
Муженьку невмоготу.

Но мадам улыбку прячет.
Глазки в сторону косят.
- Ещё вспомни поросят…
Видишь, платье от Версачи…
Уж, какое там село…
Было б - за душу взяло.


- И не знаю ваших мест.
Я женой была прибалта.
Киев, Минск, Тбилиси, Ялта,
Тула, Кенигсберг и Брест.
Но уже лет десять в Риге,
Соответственно интриге.

Глупо с дамою шутить;
Беззащитные, в натуре
Мы в любой бываем шкуре;
Крой разложим, будем шить.
Жрицы скорбные желаний
Терпим ощупь ваших дланий…

Ревность, ревность, как старо.
Бедной женщине в ней тесно.
Как ревнуют, всем известно.
Ревность прячется в нутро.
А нутро к любви беспечно.
Все ревнивцы бессердечны.

Вы наш гость. К чему слова?
Проходите лучше в залу.
Нынче смотрим "Калевалу".
Постановка не нова.
Вот артисток новых много.
Как играют!? Нимфы слога!

Заглядишься на сюжет.
А наряды? Шиты златом,
Оторочены агатом
Приме – восемнадцать лет.
Взгляд волной зелёной плещет…
Есть ещё в природе вещи,

На которые, есть спрос.
Любят женщины обновки.
Режисёры – постановки.
Ах, у вас ко мне вопрос?
У мужчин в глазах сооблазны,
К нам клиент приходит разный;

Мы привычны угождать.
Вот брюнетка, вот шатенка.
На любителя – спортсменка -
Вашу силу утверждать.
Хоть шпагат вам, хоть хорал…
Есть блондинка – натурал.

За особую приплату
Гимназисточку найдём.
Секс своим идёт путём.
Есть сестричка с младшим братом.
Мама с дочкой; С бабкой внук...
Полный перечень услуг.

А пока пройдёмте в зал.
Красный бархат полумрака,
Враг законных уз и брака
Воздух страстью напитал
Он заставит вас страдать,
Мельпомене честь отдать.

Входим в зал. Кресла, подушки.
Уже слышен рокот струн.
На подмостках балерун
Вертит стан как нить с катушки.
Держит тело на весу
Демонстрируя красу.

Вот к нему навстречу тенью
Из-за бархатных кулис
Сквозь каскад своих реприз
Выплывает юный Гений:
И кружит, кружит, кружит…
Круг никак не завершит.

Этот Гений – сын пророка,
Объясняет мне мадам.
И зовут его – Адам.
Сам Пророк – Господне око.
Балерун – Судьбы зигзаг;
А в зигзаге всё не так.

Потому что люди Богу
Доверяют лишь во сне.
Ищут истину в вине
И находят понемногу.
Бархат в амфору течёт;
Бог не требует отчёт.

По подмосткам Гений скачет…
Удивительны прыжки.
Словно Райниса стишки,
Что в столе от нас он прячет.
Подскочил и сгинул в золь.
Может быть на антресоль.

Я шепчу: - мадам, поверьте…
Память – лучшее во мне
Наяву или во сне,
Помню всё, хоть сном измерьте,
Куст ракитовый и вы…
Ножки выше головы…-

- Дорогой, вы так вульгарны.
Я не я… какой резон!
Кто б не вытоптал газон,
Годы прожиты бездарно.
Хоть и так. А всё не так.
Юность стоила пятак.-

- Расскажите, в чём же суть.
Мне спектакль не интересен.
Танцы–манцы, ноты песен -
- Под каким углом взглянуть?
Обожаем мной романс.
Спеть могу… Исполнить станс…

Сцена – жизнь. Исподня драмы.
Час на сцене – лента дней.
Всё становится видней.
Словно краски панорамы,
Я теат/о/р свой люблю
И за это пригублю.

У мужчин свои причуды.
Что им жизнь? И что им фарс?
Но придёт пора лекарств
Как агония Иуды.
Ну, зачем твоя рука
Тычет пальцы мне в бока?

- Бесконечна постановка!
Невесомость рук и ног! -
- Помню как в огромный стог
Я упал с тобой плутовка;
В этом запахе ржаном
Ощущал себя слоном.

Так был тесен вход пьянящий,
Так прекрасен был твой лик.
Не на шутку было, влип…
Будь внимателен, входящий!
Ну, а ты, цвела как мак…
Под истошный вой собак.-

- Тут хихикнула, мадам.
По селу пошёл мой, дурень
В алкогольной своей шкуре,
Сам не ам и вам не дам!!
Воздаётся по уму…
Лают псы со страху в тьму.

Я не сразу вас узнала.
Изменяет нас среда.
Не течёт назад вода,
Что рекою в море впала.
Разве ниже можно пасть?
Мною движет только страсть.

Распалил меня мой, первый.
Мне хотелось мир познать.
Мир вобрав в себя, стонать,
Чтоб как струны рвались нервы.
Балалайка в три струны -
Свет в эклиптике Луны.

В этом круге зодиака
Zodiakos kuklos сфер;
Я одна из многих стерв,
Что живут под знаком Рака.
Непотребны нам мужья.
Страсть любви – исток "рыжья". /Золото/

Кредо истиных желаний.
Как порочен этот миг!
Он вознёс меня на пик
Не простых воспоминаний…
Но достаточен глоток,
Чтоб иссох ручья поток. –

- Ах, мадам! Всё в бездну канет.
Ждёшь добра? – Накличешь зло.
Повезёт и мне зело,
Коли счастье рядом встанет.
Годы, годы! Минул час.
Всё, чем жили мы, при нас. –



Вы хотели рассказать мне
Про знакомую одну…
Вам понятно, куда гну? -
- Кто на сцене на коне?
Вяйнямёйнен, он рыбак.
Для плохих людишек враг.

В дебрях леса прячет хитро
Плоть изнеженную гидра.
Она кровь сосёт из жил.
У реки Калеве жил:
Рыцарь - витязь – исполин.
Самый честный в мире, финн…

Посмотрите, как танцует!
Исполняет антраше.
Гаснет музыка в душе,
Вяйнямёйнен всё гарцует,
Ах, какой актёр атлет!
Обожаем мной балет!


-Знал я женщину одну.
Красотой свет затмевала.
Подаяние давала
Поцелуями во тьму.
Мы улыбку ту ловили,
За неё друг друга били,

Но она, как ёрш в уху!
Нам надежд не подавала,
А всё песни напевала,
Что бывали на слуху.
"Что ж потом? - "Потом разлад.
Баба с возу… Мужик в ад.

С горя в петлю. А сыночек
Вырос в рослого купца.
Да, в такого молодца!
Сделать может, что захочет.
Денег куры не клюют,
Люди сами отдают. -

- Ах! Не уж-то Василёк? -
Мы ж, мадам, договорились,
Стоки вод в отстойник слились,
Бьют о каменный порог…

У него жена - Надежда,
Рядом с ней и я невежда.

Говорит на языках.
Тесть - по-прежнему повеса,
В теле фунт, не боле веса.
Держит всё Василь в руках.
Будет с осени жить в Минске.
Нынче там поёт Вертинский –

- Ах, Вертинский! Душка - князь!
От него душа балдеет
Страсти тела искрой млеют.
Голос – как кольчуги вязь.
Он, varbut, заедет в Rigu…
Поднесла б ему интригу…-

Но молюсь за Василька.
Он мне всех певцов дороже.
Чтобы стать ему вельможей.
В этом сила кошелька.
Кошелёк и мой не пуст.
Многосотенный в нём хруст.

Может быть… Когда-нибудь…
Если Бог не будет против,
И не слягу на работе;
Я опять отправлюсь в путь...
Но, увы, удалено
От судьбы Микулино…

Вот и занавес: овации…
У мужчин весёый вид.
Страстью всякий муж кипит.
Он - Вергилий и Гораций…
В апартаменты скорей…
Под портал резных дверей.

И мадам с моим дружком,
Наклонив головку томно,
В переходах тёмных комнат
Цедят медленным шажком.
Раньше бегали в сарай.
Здесь же, Рига: город – рай.


Берега реки глубокой,
Тёплый чувствуя гранит,
Нас проводят словно гид
По долине синеокой.
Хвойный лес стволом гудит
К латышам ведёт нас гид.

Латыши – народ спокойный.
Любят Родину и Труд.
И рождаются, и мрут
По особому – достойно.
Беспробудных пьянок нет.
Но дадим и им совет:

Ваша Рига – порт торговый.
Что ж, торгуй чем Бог послал!
Немцы, немцы правят бал
С позволенья Иеговы…
Ну, а что же ты, латыш?
В чём твой собственный барыш?

По весне пшеничку сеешь;
Гонит бык коров на луг.
Лён ложится в складень рук.
Сливки в масло сбить умеешь.
Грузишь труд свой в тарантас
И uz tirgus; Was ist das?

Tirgus – рынок, крышей крытый
Грозный, как Большой каньон.
Продавцов здесь - милллион
Весь товар лежит открыто.
Проверяй его на вкус!
Русский, немец, белорус…

Швед, норвежец или кряшен;:
За наличные, в обмен.
В помощь Бог и кладка стен.
Свод белилами покрашен.
Окунь, угорь, камбала…
Изобилию хвала!

По реке плывут баркасы,
На баркасах рыбаки;
Они пленники реки,
Едоки её припасов.
Всё, что невод накачал,
Выгружают на причал.

Рынок – это не базар.
На базаре - гвалт татарский.
Свод шатра и скипетр царский,
Да в руке державный шар.
Ездовые с дальних стран
Меж опричников – тиран.

Рынок – это связь аратов,
Земледельцев и барыг.
Есть у каждого свой клык,
Но закон роднее брата.
Здесь тиранит лишь – закон:
Не лови, чудак, ворон.

А в родимой Беларуси
По весне шумят дубы.
Скрип разболтанной арбы
Неприятно вас укусит.
Речка малая течёт
Рыбы в ней наперечёт.

Вот уклейки резвой профиль.
Вот ершистый окунёк.
По-над руслом паренёк
Дарит речке хлеба крохи.
Наша речка не Гольфстрим:
Ерш с уклейкой да налим.


Стлалась летняя жара.
Речка малая усохла.
В речке рыба передохла.
С дуба ссыпалась кора.
Дуб был очень, очень старым,
Весь источен перегаром
Разрыхлённого нутра.

Ветви тяжкие с изломом
По лодыжки в мох вросли
Пастухи там коз пасли.
Крона дуба стала домом
Для огромнх птичьих стай.
Хоть сейчас с ветвей взлетай.

Помнят только старики,
Что из прошлого столетья,
Когда деды были дети,
Мимо дуба шли полки.
В тех полках как нимб с икон
Ехал сам - Наполеон.

Покорил он злу-Европу.
Поучил её уму.
Кто хозяин, мол, в дому?
Подставляй под плети жопу!
Ну, Европа в голос выть
Псом, побитым землю рыть.

Русь подвесила икону,
Что крупней других икон.
Эй, Европа! Выйди вон!
Дай пройти Наполеону.
Пусть посмотрит на Москву.
Разведёт Москва тоску…

На иконе нимб и профиль:
Корсиканский эфиоп,
Даже наш несчастный поп
Оторвав от сердца крохи
Пил за попраную Русь.
- Эй, мужик! Врага не трусь! –


Нимб как ноль. Зеро пространства.
Где тиран – там пустота.
Православного креста
Крестный ход спасёт от хамства.
Вот и встала Русь с колен.
Не сосать же вражий член.

А потом Бородино:
Пушек грохот и дымище.
Сам Кутузов – Голенищев
Свёл войну в одно звено.
В том была задумки соль.
Нимбы звеньев в сумме – ноль.

Покатились с поля рати
Словно рваные кули.
Как итог войны – нули
Лишь грешить могли и лгати.
Кровь текла из свежих ран.
Сел в кибитку и тиран.

От борьбы с судьбой устав.
Он бедняга еле дышит.
- Отдохни! - Вдруг, голос слышит
Оступился и, упал.
Тут же все лакеи в трансе.
Лучше б ехал в дилижансе.


Кони взяты под узцы.
Бонапарт под остры локти.
Он и сам бы мог идти
Но проворны молодцы.
По ступенькам в травку сводят
Тень под деревом находят.

Сел, нахохлившись, как стриж,
Под развесистую крону
Расшатав с десяток тронов
Возвращался он в Париж.
Злой, надутый, как башмачник.
Узурпатор - неудачник.

Мимо пленников вели.
Они в роще обретались,
Партизанить собирались,
Да француз из пушек: пли!
Бусурманин – идол вражий!
Ишь, расселся в антураже!


Всех живых велел в распыл.
По бокам им надавали
К дубу цепью приковали
И тянули нити жил.
Бесконечно их сплетенье…
Императору почтенье

Воздавал генералитет.
Только почести без толку!
Бонапарт ерошил чёлку
Он с рожденья был эстет.
Он не баб любил, а пытки.
В бабе всё как у улитки.

Склизко, гадостно с души…
Пахнет потом и изменой;
Вот когда займёшься веной,
Да подрежешь сухость жил…
Понимаешь, наслажденье
Тех, кто празднует рожденье.

Отдыхаешь всей душой.
Ну, а жертвы, бога ради!
Все мы, спереди и сзади
Жертвы алчности чужой.
Цель ясна. А раб бесправен.
Непослушный обезглавен.

Воз картошки. Репы воз.
Хлеб и мясо - бутерброды.
Много наций без породы.
Русских нет. А есть барбос
Служит Индии, Китаю
В мире все об этом знают.

Грохнуть русского не подвиг.
Русский - грязное дерьмо.
Понимает лишь ярмо.
У французов - тоже хобби:
Взявшись, сволочь изводить
Нужно прежде наплодить.

Баб валили и катали
Сразу всех и по одной.
Русский дух теперь родной
Слышен издали и вдали,
Но чем меньше едоков
Тем сильнее связь веков.

Рёк всесильный Бонапарт:
Я вернусь сюда с подмогой
Русский царь сей дуб не трогай!
От него начнётся старт.
Как залог в дубовой пасти
Оставляю своё счастье.

Счастьем, сей тиран считал
Золотую свою шпагу
Без неё не делал шагу
Груза дел не принимал.
В ней добро его и зло.
Он кладёт её в дупло.

А вокруг и для острастки
Десять сотен баб и дев.
Им распарывают зев
Яркорозовой окраски
В ямах вдоль и поперёк
Труп на труп как в бочки лёг.

Будто братская могила.
На войне не всё ль равно,
Что кому и как дано?
Кого пуля не сгубила,
Тому выпал острый штык
В сердце, печень и кадык.


Бонапарту вышла крышка.
От француза только пыль
Дуб стоит. Под ним ковыль.
Разве изредка интрижка
Под столом на мягком мху -
Бабьи стоны на слуху.

Дуб стоит. И смотрит в лес.
Почитай уже лет триста
Солнце отблеском лучистым
Гладит сабельный эфес.
Сталь вросла в его кору,
Но блистает поутру.

Когда солнца первый лучик
Упадёт на рукоять,
Рвётся сабля покорять
Море, землю, небо, тучи…
В ней вместилось мира зло.
Но, видать, не повезло.

Наши деды говорили:
Бонапарт был так силён,
Что держал двух-трёх Алён
Для себя, не камарильи.
Три, четыре раза в день -
Он ложил их набекрень.

А когда ударил Рос,
Кровь, цедя по малой капле,
Уложил француз их саблей,
Чей эфес в ствол дуба врос.
В полдень зимний, в час коляд
Виден острой сабли взгляд.



Вспомнить многое нам можно.
Мы с тем дубом земляки.
У кавказцев темляки,
Поясок, кинжалы в ножнах,
Сапоги, черкески фрунт.
Фунт за рубль и рубль за фунт.

День за днём сидят, торгуют:
Овощь, фрукт, своим вином.
Вечерами под окном
Рвут зубами плоть сырую.
Называется: шашлык.
Оправляются в арык.

В неглубокую канавку,
Что прокопана в кустах,
Делать так велит Аллах,
Чтоб мочой не портить лавку
Под окном, где все сидят -
Под вино шашлык едят.


 Вскоре князь устал от Маши.
Порезвились кунаки,
Девка, стала не с руки,
В Риге много новых пташек
Здесь Гоморра, там Содом…
И продали в ОНЫЙ дом.

ОНЫЙ дом везде известен.
Город скучен без него.
Кто из вас читал Гюго?
У меня Гюго на месте.
В руки взял, абзац нашёл…
В ирреальный мир ушёл.

Ах, кому нужна Жоржетта?
К нам безжалостна судьба.
В цепи буйного раба
Заковать и сжить со света.
Смейся, смейся подлый раб!
Жизни круг – судьбы этап.

Вот сидит она в прихожей,
Слёзы, выплакав давно.
Её русое руно
Завлекает взгляд вельможи.
Нынче время продавать,
Покупать и целовать.

Старикам по вкусу свежесть.
Юность в запахах весны.
Горсть подснежников лесных,
Что встречаются всё реже,
Украшают стол – трельяж.
На второй идём этаж

Там всё спаленки девичьи.
В изголовьях зеркала.
В них - кровати да тела,
Души в ангельском обличье,
Половинки ягодиц;
Почитай, с десяток лиц.

Если б раньше загадала…
На удачу ворожа,
Не лежала бы дрожа,
Богу душу бы отдала.
Лучше вечность, чем позор!
И витрины коридор.

Слева двери, справа двери…
Пол в дорожках шерстяных.
Люстра в кружевах стальных;
Пьём Шартрез да брэнди Шерри,
Шоколадный дух конфет…
Хочешь? Да. А любишь? Нет.

Князь кавказский? Вор в законе.
Дом его – бандитский съезд.
Щедрость? Всем известный жест
Писан, фигой на иконе.
Когда чувствуешь конец,
Поцелуй Христа в венец.

"Князь" делил её со всеми.
Даже с собственной женой,
Даже с саблею стальной
Говорил, что всё по теме;
Так задумано не им:
Нужен, всем в любви экстрим.

Хороша. Но дура- дурой,
С дуры, много не возьмёшь.
В бухучёт не подошьёшь,
Содержанка - та же шкура
Проститутка или ****ь -
Грош цена как букве " Ять ".

Кто не знает букву "ять",
Где и как её писать?
Вдруг с подножки дрожек слезла…
Вдруг, из азбуки исчезла.
Проскользнула между рук,
А была царицей букв.


И мадам ей цену знает.
"Ять" под старцев не кладёт.
Вашу выгоду найдёт;
Маша - девушка лесная.
Непорочная душа.
Не потрёпана, свежа.

Если тело продаётся
Честь и совесть не при чём.
Честь не купишь калачом.
Совесть в сердце. Сердце бьётся
Малой птахой – сизарём.
Мы и в смерть её берём.

Она прыгает по веткам
По сплетеньям жил и мышц,
По ужимкам разных лиц,
По неряхам и кокеткам,
По понятиям Мадам:
Заплати – и, честь отдам.


Вася, Вася, Василёк!
Путь не близок, не далёк.
Я хочу к тебе вернуться.
Мне бы взять, да и проснуться.
Но, неволит мою блажь
Мать твоя. Мой грозный страж.

Мать Василия - профура.
Жизнь её развращена.
Плоть почти истощена.
Помогает физкультура.
Что и прадедам известно:
Спи раздельно – коли тесно.

Красота - как суд дилемм.
Выбор просто очевиден.
Он условностью обиден,
Красота приятна всем.
Но иным подспорьем служат
Блики радужные в луже.

Краски кисти на холсте.
Гаммы плавающих звуков.
Бред иллюзий, пламя глюков,
Золотая нить в хвосте;
Драгоценный блеск наград…
Красотою полон ад.

Что здесь нового? Всё просто.
Красота - источник зла.
В ней нет градуса-тепла,
В ней - недвижимость погоста.
Она цепка как репей.
Лучше ты её разбей!


Женщин нет, умней мадам.
Знамо дело - тяжкий опыт.
Жеребцов безумный топот
По распахнутым ногам.
Вывод сделаешь, увы,
Ум - спасенье головы.

А иначе нет удачи!
А иначе пан на час.
Быть во здравии сейчас,
А не после передачи.
Из лечебницы - в тюрьму?
Дашь хоть чёрту самому.

Что Микулино? - деревня!
Бестолковая родня.
Прежний опыт есть - фигня.
Рига город очень древний.
Туф, песчаник и гранит;
В окнах звёздный свет горит.


Даугава - мать река,.
Величава, полноводна.
Корабли плывут свободно.
Прут купцы издалека.
Сыпят таллеры и центы
Здесь живи хоть на проценты.

Основной же капитал
В оборот мадам пускает.
Маша всех подряд ласкает.
Кто не платит, тот пропал.
Не в деревне за гроши -
Хочешь жить и здесь паши.

Только пахота другая.
Сочно, вязко в борозде,
Словно кукла на шесте;
Плотник, знай, тот шест стругает.
Чин по чину. Миг да миг…
Мал, но дорог золотник.

Ей мадам не открывалась.
Пусть один, но твой секрет,
А откроешь? Спасу нет
Что с чужой судьбою сталось?
Очевиден интерес
Лишь к вещам, в чьих складках бес.

Глупый бес к бабью привязан.
Хитрый бес вкруг них кружит.
Где? Когда? И с кем лежит?
И кому тот плут обязан?
У кого какой сучок?
Попадёшь на язычок,

Обретёшь с пол фунта лиха;
Тайны плавают в аду,
Так откройся на беду!
Или спрячь их, только тихо.
Тайны любят тьму, не свет.
Жаль, но тайн на свете нет.

Кто б ни жил, одна дилемма -
Начинай судьбу с нуля.
В мыслях образ короля,
А на деле - только тема…
Коль из грязи, так и князь?
Не в гипотезе, брат, связь,

А в случайности прохожей
Мир в случайностях парит.
С нами Космос говорит
На мою жену похожий.
У меня жена - мудрец:
Есть талант, да мало средств.

Потому живёт в деревне.
Дорог нынче стольный град.
Рядом с ней и я жить рад
Брак – обычай очень древний.
Соблюдай его и ты.
В браке помыслы чисты.


Всё в Микулино как прежде.
Плачет речка - ручеёк.
Путь в болото недалёк.
Куры стонут на насесте
Петухи поют зарю.
Яйца им по фонарю.

Петуху в своих заботах
Нужно время отбивать.
Курам волю не давать
Цепко видеть околоток.
А иначе: Was ist das?
Разлетятся куры враз.

Надя, сдобная как пряник,
В Минске пятый уже год.
По купечески живёт,
Часто парит тело в бане,
В банк кладёт скупой барыш.
Верит в Бога, носит крыж.


Василёк - давно Василий.
Старый Фёдор душу свёл…
В рай попал? Скорей в котёл
Мог нечаянно свалиться,
Жизнь - из общего куля.
Сгладит косточки земля.

Надя книжки почитает.
По углам их не суёт.
В лист под пальцы не плюёт,
Пук страниц не вырывает.
Своенравна, да умна.
От рассвета до темна

Всё какие-то расчёты.
На столе её Grosbuh.
То читает Гёте вслух,
То хватается за счёты
Утром мчится на завод
Погонять рабочий сброд.

Иногда приедут гости.
Братцы, сёстры - восемь душ;
Всех их любит Надин муж;
Опершись на ложе трости,
Он им сказку про дела.
А они - про жизнь села.

Кто бы мог тогда подумать;
Предсказать наверняка…
В небе крылья ветряка
Вертят лопасти без шума
Над дубами кроны грив.
Голос Наденьки игрив.

Рассказать Надюшу просят
Об истоках их семьи:
Ой, вы, родичи мои!
То и дело жизнь заносит
Нас за грани – рубежи.
Поднимает на ножи.

Мы - рабы своей судьбины.
Мы - как рыбы на мели.
Что судьба нам ни сули…
Нам довольно половины.
Коли всё захочешь враз?
Жизнь отнимет и матрас.


Был отец её из пришлых.
Разночинец, пустозвон.
Только время его вышло,
Из Москвы погнали вон.
В долг не дали ни рубля.
Так попал в учителя.

Долго ль коротко работал:
Азы, буки диктовал,
Но срубила наповал
Его "чёрная" суббота.
Через панскую пальбу
Вдруг, узнал свою судьбу.

Как-то раз нахмурив брови
Встал отец, ружьё объяв,
Рот к бутылке припаяв…
Из кустов медведь; И к Лёве
Лёва жил в "Больших Панах".
В золотых ходил штанах,

Шитых в Кракове, в Заказе.
Не порвать их, хоть сучи…
Галифе как из парчи,
Девки, ахали в экстазе.
Им казалось, что в штанах
Спит упитанный монах.

Вот в таком союзе тройском
Лёва, даром, что еврей,
У славянских дикарей,
Он считался парнем свойским;
Он, штаны и Лёвин друг
На охоту вышли вдруг.

У кого какой был номер.
Каждый целил в цель попасть.
Но медведь открыл вдруг пасть…
Лёва – А-а-а! И будто помер.
Страх не чувствует вины.
Страх лишь пачкает штаны.

Случай Лёвушку обидел.
Господь мужества не дал.
И медведь чуть не пропал,
Лишь штаны его увидел;

Но обвык и за плечо…
Ладить в логове Харчо.
Обомлел и сникнул Лёва.
Вот проклятые штаны!
Смерть - задумка Сатаны.
Как он жил! Свободно, клёво!
Как хотел и где хотел…
Чтоб медведь на завтрак съел?

На медведя вой, не вой,
Тот на трёх уходит лапах,
Вьётся вслед им Лёвин запах,
Страх исторгнул кал с лихвой.
Все застигнуты врасплох;
Не лови охотник блох.

Только бедный наш наставник
Шлёт патрон с жаканом в ствол
Коль уйдёт зверь в Суходол
Или за Миоры в плавни…
Ни за что тогда не взять!
Нужно в голову стрелять.

Чтобы Лёву не задеть,
Должно ладно выстрел справить
И укрытие оставить,
И в глаза его смотреть.
Пуля - дура не с вчера…
Вышел. Выстрелил. Ура!

Мишка прыгнул в неба клеть.
Кувырнулся через спину,
Лёвку в сторону откинул -
Любо-дорого смотреть.
И опять пошёл намётом.
Новый выстрел, с перелётом.

Только с третьего раза
Пуля шлёпнула в затылок.
И медведь с огромной силой,
Выжимая тормоза
В ствол огромный грянув тазом,
Принял смерть под старым вязом.

Тут всех разом проняло.
Шапки в воздух побросали,
Кренделя в снегу писали
А медведево чело
Пуля крупного калибра
В пятый раз уже прошибла.

То поставил точку князь.
Предка нашего лелеет
В дом проводит по аллее…
С той поры родилась связь:
В светский круг, вопрос решён,
Был отец наш приглашён.

А на Лёве нет вины;
Что медведь, на ткань взъярился?
Зиму спал, считай, постился…
Виноваты тут штаны -
Ткань цветная - холст в пастели;
Слава Господи! Не съели.

Мазью мазали - лежал.
Все смеялись, он храбрился,
Плохо ел, не спал, не брился,
Как-то вечером сбежал.
То ли в Краков, то ли в Менск,
То ли к бабушке в Смоленск.

Князь слегка посокрушался,
Но что делать? Новый век.
Волен каждый человек,
С кем бы раньше ни общался,
Изменить свою судьбу.
Вознеся святым мольбу.

Коль богат ты и заслужен,
Коли пышен каравай,
Лишь крутиться поспевай,
Потому что людям нужен.
Тем и славен княжий род,
Что вокруг всегда народ.

Разный крутится народец;
Тут купчишки и чины.
Габарит величины:
От двора, где есть колодец,
До старинного герба,
Скоморошьего горба.

Деньги славу оттеняют.
Деньги - подвиги вершат.
Все к деньгам чужим спешат,
И судьбу свою меняют.
Если в скрынях ни шыша,
Чалься с княжьего гроша.

По дворам снуют холопы
Шляхта в горницах шумит
Всякий всякому хамит.
Дворовые без работы,
Говорят, что до поры…
Строют храмы топоры.


У крестьян пора любая
Без гоньбы и суеты;
Вечно пучит животы;
Квохчет курочка рябая;
Смотрит бык, вращая глаз,
На коровий, влажный таз.

А на княжеском столе
Явства как у падишаха
Белоснежная рубаха
Запорошена суфле,
Да роскошные порты
Не скрывают срамоты.

Потому от пития
Организм не держит влаги.
Скатерть, мокрая от браги,
Да, мочи полна бадья.
Мокрый пол и мокры длани -
"Куликово поле" брани.

Лето, осень и зима.
За похмельем сново встряски.
Три поломанных коляски
Просто горе от ума!
Пять заезженных коней
- Я уже крестьян бедней! –

Я уже дошёл до ручки!
Мне уже не мил рассвет!
Кто бы дельный дал совет,
Как отделаться от сучки?
Ведь недаром говорят:
Хуже водки только яд.

Взгляд случайно пал на Колю.
Папу звали Миколай.
Ни двора и ни кола, ай!
Из студентов отфутболен,
Статью выдался – орёл!
Его Лёвушка привёл.

Парень даром, что российский,
Там, в России, тьма шпаны:
Алкоголики, лгуны
Ни ума, ни крепкой письки.
Ну, а этот – сам с усам,
Пунктуален по часам.

- Послужи мне, друг Микола.
Шанс даю – ты выбирай.
Не безлюден здешний край,
Не богато, и не голо.
Люди пляшут, брагу пьют…
Дружат, любят, морды бьют.

Всё как в праведной России.
Кто хозяин, тот и пан.
Кто работник, кто болван,
Кому всё и без усилий.
Что ты можешь? Ничего!
Всадник Я… Ты, – И – го - го!

И-го-го! - поёт лошадка.
Бьёт копытом в тарантас,
Но бежит и в этом класс!
Путь-дороженька не гладка.
Захотел – призы берёшь.
С седока верёвки вьёшь.


Церковь рядом. Храм Господен.
Голос свыше в резонанс.
Ждёшь, что выпадет твой шанс,
Если Господу угоден.
Бог не знает мер иных:
Только кнут в руках стальных.

Наш Микола из приезжих.
Он немного атеист.
Но душою вроде чист,
Правда, в храме он, всё реже.
Храм наук - его стезя.
Жить без грамоты нельзя.

В школе - всякая наука.
Учат счёту и письму.
Рубль потрачу, два возьму.
Кому праздник, кому мука,
Кому - в будущее мост;
Чтобы каждый в дело врос.

Чтоб в крестьянском захолустье
На подворье крепостном,
Не в подпитии хмельном,
Безнадёжности и грусти,
А в расчётливом труде
Дал народ отпор нужде.

Вёл он линию такую,
Предок славный Миколай.
Что ж, успехов пожелай!
Князь по - новому банкует,
Карты сброшены… Не фарт!
Бес опять в колоде карт.

Карты веером ложатся,
Руки согнуты в локтях..,
Выпадает дальний шлях;
Проиграл почти сто двадцать.
Сумма жалованья в год.
Челядь смотрит князю в рот.

Что, наставник, нос повесил?
Тут науки ни к чему!
Денег нет? Вздымай корму
Эй, несите пару вёсел
Двор, спускай с него штаны!
Продан зад за пол цены.

Вот тебе и княжьи шутки.
Вот тебе и знатный друг!
Двор сомкнул зловещий круг
И смакует прибаутки:
Ты бы сам, наставник, лёг.
Княжий хлыст - не уголёк.

Не прожжёт твою кубышку.
Лишь слегка воспламенит.
Князь наш честью знаменит.
Никогда не треснет лишку,
А скорей, наоборот;
Важно вычистит твой грот.

И Микола не юлил.
Он не выглядел растяпой,
Мужиком, что ходит с тяпой,
Силой Бог не обделил.
Как редиску на корню
Раскидал он всю дворню.

Он прощал обиды плохо.
Всякой дружбе есть цена.
У него одна спина,
Но спина не скомороха.
Вот и Лёва - ретроград
Убежал, жалея зад.


Как из города Варшавы
Прибыл княжеский обоз.
Князь сдержать не может слёз,
Ставит лесенку для павы.
Деву на руки берёт.
И несёт её вперёд.

В замок, в отчие пенаты
От столичной суеты,
В белорусские сады,
В сладкозвучие пернатых
Миловидна и нежна
Нынче прибыла княжна.

Лет ей от роду шестнадцать.
Просто – напросто, дитя.
Поводок окоротя
Князь велел ей возвращаться.
Там, в Варшаве, Высший свет…
Только средств на это нет.

Поживёт пускай в деревне.
Отдохнёт от суеты.
В закромах полно еды.
Отчий дом и замок древний,
Нет завидных женихов:
Обманул - и был таков.


Тот час князь забросил игры.
На луга не выезжал.
А ведь раньше обожал
Взять лисицу. Образ хитрый
В сказках ложь, да уши врозь.
Правда Слова – жизни ось.

Пить стал меньше, кушать больше,
Вечерами в сад ходил.
Только квас ещё цедил,
Но не здешний, а из Польши.
Так ему внушила дочь:
- Жизнь скопируем точь в точь.

Будем жить как там, в Варшаве.
Нужен выезд, конь – огонь.
Ты меня, папа, не тронь!
Я сама всё сделать вправе.
Ты в мои дела не лезь!
Я, - теперь хозяйка здесь! -

Был учитель взят в арбитры:
Честность бедных - не порок,
Чтобы княжий блюл порог;
Приносил букеты с митрой…
По её желанию
Составлял компанию.


Князь к Миколе справедлив.
Платит не поденщину.
Как отец, почти счастлив.
Видит в дочке женщину
Ходит, словно невесом.
Грудь от пуза, колесом.

Не держи Микола, зла.
Со старого станется.
Борода-то отросла
Сбрею, что останется?
Позовут? Пойду в поход.
Чтоб за дочкой был уход.



В этой краине забытой
Чтоб сложилось всё путём;
Что потеряно - найдём.
Было б старое корыто,
Шкурка рыбки золотой,
Да крестьяне под пятой.

Предок наш опять согласен.
Снова дружба без обид.
Чисто вымыт и побрит.
Далеко не безобразен.
Перед девичьим лицом
Он смотрелся молодцом.

Всех обязанностей щёпоть:
Всюду дочь сопровождать.
И капризам потакать
И талантам её хлопать.
Чтоб она в родном краю
Обреталась как в раю.

Время шло, потом бежало.
Взять бы, что ли перерыв.
Тут внезапно грянул взрыв!
Напрочь, сердце разорвало
Что поделать? Se la vi!
Нет лекарства от любви.

В коренные времена,
Когда твердь была безмерна,
А вода лишь эфемерна
Зародилась целина,
Называемая сушей
Бог на землю дождь обрушил.

И горячее нутро
Новоявленной планеты,
Ещё в зелень не одетой,
Остывала так хитро
По Божественному плану,
Став вдруг твердью Океану,

Что Юдоль пересекло.
Лик его избороздило.
И озёра насадило
Из небесного стекла.
Вспыхнув звёздами в глазах
На Господних образах.

Сотни пресных озерков
Нас не раз сбивали с толку.
Мы блудили по просёлку
Распугав в глуши волков.
Всё смотрели тут и там
Где построить домик нам?

И нашли такое место;
Там округ одни леса.
На Купалу чудеса
Происходят, если честно…
Меж ветвей деревьев лик
Кажет местный лесовик.

Там не речка, не ручей,
Околоток тот ничей.
В меру влажен, в меру сух.
Не земля – лебяжий пух!
Воздух пьётся как вино.
Отдыхаешь как в кино.


Всякой страсти есть цена.
Страсть кипит, желанья множит.
Коль найдут их, уничтожат…
Этот старец, сатана,
В дочь влюбился… Эко ли!
Да хозяйство на мели.

Вызывает он Миколу.
Говорит: лови свой фарт.
Разложи колоду карт:
Дама сверху, джокер долу.
Коли выпадет мне туз...
Я на дочери женюсь.

Бог грехов нам не прощает.
Коли с ним - свинья не съест.
Дочь с отцом? Беда! Инцест!
Сатана порок вещает.
Откажитесь! Бог подаст...
В перстне страз, а не алмаз.



Николай идёт к паненке.
Говорит ей всё как есть.
Ей уже не внове весть.
Уж хватался за голенки
Сумасшедший старикан...
Вот же Господь дал талант.

Князь с ума от страсти сходит.
На запоре окна дверь.
Не проскочит в щели зверь!
Поп приехал… Гонит злодий.
Гонит ксёндза и попа…
Говорит: любовь слепа.

Николай находит санки,
Сводит девушку с крыльца
И от изверга отца
Словно лебеди - подранки
Полетели… верь не верь…
Лишь из лесу, в поле церквь.

В церквь заходят, всюду свечи,
Поп стоит у царских врат.
На хорах поют не в лад,
Волки воют недалече…
- Заплачу, отец родной,
Отведи за аналой.-

Поп идёт вкруг аналоя,
Очи в небо закатив,
Поп ведёт речетатив,
Только вышел из запоя;
Сквозь икоту поворчал…
Деньги взял и обвенчал.


 Год учитель жил с княжною.
Два… вот третий завершил.
Тесть наследства дочь лишил.
Как сошёлся с Сатаною,
Стал буянить, драться, пить:
Свою вотчину губить.

Понаехали людишки,
Из каких-то городов:
Три поляка, семь жидов,
Проворачивать делишки.
Ум на ум – дела на лад.
Отчий дом пошёл в заклад.

Миколай же ставит хату.
Не дворец, но можно жить.
Вновь учителем служить
Стал за сало и зарплату.
Жил от города вдали.
Но детей к нему вели.

Бабы старые гадали:
Мол, такого не видали.
В сорок градусов мороз.
Дым из печек в небо врос.
Брёвна лопались в венцах
Замерзал петух в сенцах.

Дети в школу не ходили.
Всё живое на печи.
Марный сумрак от свечи,
Мар так важен для идиллий;
Ногу ставишь на порог,
И к супруге в уголок.

Холод кости пробирает.
Печь гудит, паля дрова;
На подушке голова;
Сердце страстью обмирает;
И берёшь, чего хотел,
Сплющив мир до массы тел.

Вот в такое время года
Зачат был мой старший брат.
Наш отец ребёнку рад.
Понуждает нас природа
Размножаться и творить,
Тем судьбу благодарить.

В наших детях – сила мира.
В них – достоинство Творца.
Будем живы без конца
Хоть в молекуле эфира.
И к тому себя готовь:
Соль бессмертия – любовь.

Но любовь родит ребёнка.
А ребёнок хочет есть.
Тут судьба готовит месть:
За лампадкою иконка.
Образ девы по душе…
Только рай не в шалаше.


Жжёт отцовское проклятье.
Баламутит чёрт эфир.
Он волшебник. Я - факир.
Но давно порвалось платье
Князь стипендий не даёт.
Призрак голода снуёт.

Нищета – она, как омут.
Лишь ногой в неё ступи…
Хоть до Бога возопи,
Она волю твою сломит
И потащит в глубину
И ребёнка, и жену.



Миколай дровишки рубит.
На подёнщину спешит.
Хаты строит, брёвна мшит
Да жену свою голубит.
Но любовь на сервис - зла.
Жизни нет без санузла.

То ли дело у папаши!
А в Варшаве? Но молчок!
Здесь же – рубленый толчок,
Называемый парашей.
Я - княжна! Мне нужен стул!
Ты ж расселся и уснул.

Сделай тёплую пристройку!
Щиплет задницу мороз.
У меня слезится нос!
Днём и ночью лезешь в койку
Хватит титул мой срамить!
Чем дитя буду кормить?

Ум наставника дерзает.
Рубит он и дом, и двор.
Пусть жена не мелет вздор
С корня сосенки срезает
На руках мозолей пуд.
Что есть лихо, как не труд.

Лихо – это холод, голод.
Лихо – это денег власть.
Поживи чуточек всласть;
Тут же душит власти ворот;
Куш летит, но мимо рта.
Лихо – это пустота.

Труд – не лёгкое занятье.
Труд почётен на словах.
Но когда весь двор в дровах -
Можно в доме снять и платье.
Беспощаден труд и крут.
От труда и кони мрут.




Долго ль, коротко, но верно:
Дом – усадьба в два крыла,
Разнесла уже молва,
Появилась мол, деревня,
Где учительствует пан:
Это правда. Не обман.

Пан бедняцким семьям в помощь.
Привечает, в долг даёт.
Кормит всех, кто не зайдёт.
Щи найдутся, хлеб и овощ.
На тарелке шмат блинов.
Навестим Микулино.

Это где-то в захолустье.
Перекрёсток трёх дорог.
Господарь душой широк,
Вот сынка нашёл в капусте;
Две кареты в гараже.
Счастье ходит по меже.


Он рабочий человек.
Не смущается поддёвки.
По камням стучат подковки.
Перехожему – ночлег.
Носит только мягкий хром.
Дом поставлен топором.

Так родилась эта вёстка.
На краю болотных вод.
Так назвал её народ.
Три сосны, одна берёзка.
Рыжий тополь - дрын в пуху,
Косо смотрит на ольху.

Всё ольха заполонила.
Оплела простор листвой.
Дуб стоит едва живой
Его память сохранила.
Ветром траченный эфес
Придаёт легенде вес.



Проклял зятя князь, дочурку.
Разогнал лакеев рать.
И собрался помирать;
Да набросив как-то бурку
Вспомнил молодость не в час
И уехал на Кавказ.

На Кавказе дым в аулах.
Тут черкесы, там чечня.
Офицеры – сволочня.
Желваки горят на скулах.
Водка, карты, женский визг.
Пик Кавказа - обелиск.

Пик воздвигнут Воронцовым,
Новым Спасом на крови.
Бьём поклоны: Se la wi!
За оградой образцовой
Не жалей, казна, деньжат!
Православные лежат.


Встал Кавказ вершиной снежной
Потревоженной стеной
Он не ждал судьбы иной
Словно воин без надежды,
Не успев достать свой меч
Под Россию должен лечь.

Но и русская сторонка
На Кавказ пришла не жить,
А чужой устав крушить.
Разменяв монетой звонкой
Ад на Рай и Рай на Ад;
Руша каменный уклад.


Много там князей пропало.
Этот тоже взят в зиндан,
Кровь из горла как фонтан!
Дочка выкуп не прислала.
Бит несчастием отец.
Час пробил, пришёл конец.

Умер князь и брошен в пропасть,
Где лежал, свернувшись уж.
Он, она, – жена и муж;
Челюсть яка, словно лопасть,
Съеден як и этот труп
Буден съеден, прямо тут.



Дочке кое - что досталось.
Часть наследства, часть долгов.
Дом из вычурных веков
За долги. Так полагалось.
"Миколаша, Николай!
Здесь не полный мамин пай!"

Хорошо, что так случилось.
Адвокат с пролётки слез.
Камни, золото на вес
Сдал и сумма получилась.
На столе гудит вино.
Будет жить Микулино!


Что ни вечер в доме вече.
В канделябрах сто свечей
Жаром валит от печей
Две конюшни недалече
Новый, тёплый туалет:
Можно жить хоть сотню лет.

Тут естественно, знакомства.
И откуда-то родня.
По светёлкам толкотня;
Трескотня и фанфаронство.
Говорят, богат, но жмот.
Деньги прячет под камод.

Да, действительно, в столовой
У стены стоял комод.
За комодом, тайный вход
На замке, за семь целковых.
Там ступенек узких спад.
Там учитель прятал клад.

Клад известно от наследства.
Князь – нувориш. Знатен род.
Деньги брались в оборот;
С оборота брались средства.
Средства складывались в банк.
Банк, как мог, держал свой ранг.

Предок наш, конечно, счастлив.
У кого жена княжна?
Не спесива и нежна.
Ходит сын как Иезус в ясли.
Годы строятся в редут.
Все дороги в дом ведут.



Через пять или шесть лет
Посылает Бог им дочку
И на этом ставит точку -
Ждёт роженицу тот свет.
Понаехали сычи
Где не плюнь - везде врачи.

Роды приняли и мать
Закатив глаза под брови,
Пожелала всем здоровья,
Захотела подремать…
Но лишь глазоньки закрылись
Ручки, ножки подломились.

Обомлела, сникла грудь
И душа пустилась в путь.

Кто б подумал наперёд,
Что судьбу тащить нам тяжко?
Жизнь и смерть одна ватажка,
Даст и тут же отберёт.
Обласкает, дочь подарит…
Ниже пояса ударит,

Что раскрыл как щука пасть?
Можешь сам в неё попасть.


Дочь звалась с рожденья Надей.
Мой отец меня любил.
День - деньской всё слёзы лил;
Жил своей Надежды ради.
Одевал и обучал;
Только в церкви не венчал.

Но пришло и папе время.
Занедужил как-то раз.
Глянул на иконостас,
Положил ладонь на темя,
Краска кинулась на лик.
Лёг и умер в тот же миг.


Пёт/о/р - царь горяч и груб.
Он сажает в землю дуб,
Чтобы Рига не зачахла.
Будет буйствовать листва,
Пока здесь стоит Москва.

Землю дуб оплёл корнями.
Прочен ствол его оси.
Хоть и жёлудь отряси,
Будет Рига вечно с нами.
Но и немец, плут, хитёр.
И топор его остёр.

И товары его знатны.
И отлажен бухучёт.
Информация течёт
Как часы: туда – обратно.

Не кубышка – его клад,
А весомый Рижский лат.



Лат серебрянный, чернёный
В нём и прибыль, и барыш.
В закромах российских мышь -
Гонор русский, неуёмный,
Рубль не крона и не лат.
Рубль – фундамент для солдат.

Немец в Ригу свозит лишки
Из того, что брал в Москве.
Его прибыль не в носке,
А в Grosbuche, толстой книжке.
В ней товар наперечёт.
Деньги любят бухучёт.

И Москва везёт на рынок
Всё, что Бог природе дал.
Цвета разного металл,
Что идёт за пол алтына;
Лес, руду и уголёк
Бог для немца приберёг.

Корабли идут в кильватер.
Броски русские купцы.
Не ответчики – истцы.
Им весь мир как Alma Mater/

Всё в Европу как с плеча.
На плечах купцов парча.

Злато, камни – самоцветы,
Перстни – радугой горят;
По – французски, говорят,
Мол, чего в России нету…

Уж добру потерян счёт -
Это русский бухучёт!

Тесно в устье Даугавы.
Клином здесь сошёлся свет.
Немец, русский, турок, швед,
Да еврей из-под Миттавы.
Торг и в розницу, и в опт:
Кому в скулу, кому в лоб.

Русский немцу, немец шляхте,
Шляхтич старому жиду:
Чтоб имел его в виду.
Не обманывал на фрахте.
А когда торги к концу…
Все к известному крыльцу.




Здесь царит уже Мария.
Из полесского села,
Что в Микулино жила.
Отпустила ностальгия
Юность словно сон дурной.
Позабыт язык родной.

Страсти детские, мордасти,
Образ "принца" Василька;
У тугого кошелька
Тоже разные напасти
Детский мир, увы, далёк.
Где ты, резвый Василёк?

Слух, конечно, добирался;
Слух по воздуху летит.
На слуху и аппетит:
Кто? Когда? На чём сорвался?
Как приятно осознать,
Что ты слаще сотни Надь.

Познаётся мир в сравнении.
Вечный спор: кому и как?
Тот святой, а тот дурак…
Если верить в воскресение,
То добро – источник зла.
И добру, и злу хвала!

Бог наш Иесус Христос
Исцедил всю кровь по капле.
Печень взрезал кончик сабли.
Цвёл терновник ярче роз.
Смерть ликует на крови!
Бог и дьявол – визави.

Вот и мы, лицом к лицу.
Страсти тело распирают,
Наши души в дым сгорают
Честный, равен подлецу.
Вместо сердца горсть трухи.
Бог и впредь простит грехи.

В Бога верила и Маша.
Бог – отец земных чудес.
Бог – за пазухой обрез –
Тем, что близок, тем и страшен.
Ну, как выстрелит сей плод
Камнем в душу, пулей в рот.


Каждый кое–чем рискует.
Сам Иисус взывал к отцу.
Хотя Богу не к лицу
Боль испытывать людскую;
От такого открестись!
И царю не вознестись.



Paradiz в огромной зале.
Нынче празднуют купцы,
Старики и молодцы,
Кто в фаворе, кто в опале…
Только деньги всех равнят.
Превращают нас в щенят.

Не мужчины, а кутята.
Лижут дамам локотки.
Ловят дамы их в садки.
В номера иная взята.
Касса делает расчёт.
Дама требует ещё.

Ручки, ножки, писки, попки -
Всё округло и свежо
Груди выше этажом,
Мужики вначале робки!
Но, уверовавши в член,
Не дают вам встать с колен.

В номерах, кто побогаче.
На диванах - прочий люд.
Старики хотят иначе.
Юность любит смену блюд.

Ты мою, а я твою…
Подставляй! Сейчас солью!

Пахнет потом и секретом;
Страсть имеет запах свой.
Где под фиговой листвой
Встарь, описанной поэтом,
Зреет женская душа,
Плот, смакуя не спеша.

Молодые жизнь торопят.
Зажжена в паху свеча,
Словно молнией арча…
В женском лоне сваи топят
И чем глубже, тем острей…
Петухам топтать курей!

То ли дело старики!
На затылках парики.
На запястьях по браслету
Сто очков дадут валету.
Языком сорняк полоть,
Заставляя злиться плоть.

Проститутки старцев любят.
Старец – денежный мешок.
Две ноги и посошок;
Молодуху приголубит.
- Старец был, вообрази,
В состоянии экстази. -

Против страсти кто неволен?
У любви прекрасен лик.
Вот и празднует старик
То, чем всякий с детства болен.
То, откуда всякий дух.
То, о чём не любят вслух.

То, о чём кривят словами,
В ризы чёрные рядясь.
Лишь любви смывая грязь,
Мы светлеем головами.
И тогда души позыв
Говорит нам: Господь жив!

Далеко известна слава
Куртизанок с Дзирнаву.
Лёгкий бриз несёт молву
И налево, и направо.
Дождь смывает её с крыш;
Рига – маленький Париж!

Не латгалки и латышки;
Не земгалы и селы,
Побросав свои делишки
Ставят водку на столы;
Православной веры бабы
Ягодицами в ухабы.

Вытворяют крутеля.
Обруч талию сжимает.
Рубль и лат судьбу ломают,
Словно ветер тополя.
Поправляя ворот блузки
С ними вместе белоруски.


Бёдра, плечи, алый рот,
Жменька талии осиной,
Титьки, словно апельсины…
Отыскать сумеешь брод,
Если деньги есть и сила;
Если дама бровь подбрила.


Сок течёт, лишь отожми.
От любви мужик пьянеет.
Долбит, долбит как умеет,
Пока дышит, чёрт возьми!
А в сундук ложится злато.
В хлебном поле ржица сжата.

 Немцы точат палаши.
Немцев любят латыши.
По дворам шныряют ляхи.
По умам разносят страхи:
Появился, мол, окрест
То ль чеченец, то ль черкес.

Он, с далёкого Кавказа,
Избежав едва петли
И команды русской: пли!
Без царёвого указа
В город въехал на коне.
Говорят, бандит вполне.

Снежным барсом ночью рыщет
Под черкескою кинжал.
Тем кинжалом обнажал
Душу слабую для пищи.
Берегитесь, латыши!
У черкеса нет души.

Не давай ему приюта
Швед, поляк и белорус!
Сильный слаб. А слабый трус.
Не гляди латыш так люто
На кавказский генотип:
Ты уже по горло влип.


Смотрит он на переправу,
На родную Даугаву;
Разделил дебаркадер
Берег правый, берег левый;
Здесь ни кустика, ни древа,
На айзсарге китель сер. / полиция /
Сходят на берег матросы
Завтра будут голы, босы.


Это завтра, а сейчас
Проститутки их встречают,
Господами величают,
Обещают высший класс.
И скорей везут братву
В дом на iela Dzirnawu .

У моста готовы брички;
Хлопцы, платят в два конца.
Смотрит дом во двор с торца.
Персонал имеет клички;
От игристого вина
Пред глазами пелена.

Русь матросская гуляет.
Удалая песнь гремит.
В головах вино шумит
Девка, задницей виляет
Кто-то валится под стол;
Кто-то мочится на пол.

Всё путём. Всё это можно,
Если во время платить.
Можно счастье ухватить,
Сделав это осторожно.
Но когда придёт финал -
Эйфорию ждёт анал.

К нашей Маше льнёт матросик,
Молод, зелен как грейпфрут.
Пальцы жмут горячий трут;
В груди тыкается носик
Две ладони на зюйд – вест;
Два раза в один присест.


Называет Машу Лаймой.
" Лайма, я у твоих ног.
В море множество дорог,
Но одна приводит к тайне.
В этой тайне я и ты.
Счастье – признак красоты.

Лайма парню помогает.
- Нынче, мальчик, я твоя.
Мне не надобно белья,
Тело страсть обогревает.-
Можно пальцами объять
Развитую рукоять.

Он дрожит, он очень хочет.
Он спешит, она в отказ.
Он уже вошёл в экстаз
Но она над ним хохочет.
Лайма в жутком кураже
На диване в неглиже.

В небеса летит парнишка.
Lajma - сдобная латышка.
В каждой складке тела страсть.
Как бы в складочку попасть !
Где, когда бы не проснуться,
Чтобы взять и окунуться

В её лоно или грудь,
В её радужные очи,
Коль сама того захочет,
Захлебнуться, утонуть.
Всё на свете мрак и слёзы.
Светят нам лишь наши грёзы.

Так бывает, что любовь
Просыпается в объятьях.
Это тоже признак счастья,
Разгоняет нашу кровь.
И влечением томясь,
Мы продлить стремимся связь.

В передышках шёпот слов.
Неспеша ведём беседу;
- Мол, увидеться бы в среду.-
- Заплатил и был таков? -
-Ты как сказочный Атилла…
Я навеки полюбила.

Приходи же, буду ждать.
Мне не спать теперь, не есть.
Буду ждать благую весть.
Не гадать и не рыдать.
Лишь молиться при Луне,
Чтоб вернулся ты ко мне -.



Он за чистую монету
Принимает её бред.
Опустился клином свет,
Нет другой. Хочу лишь эту!
Всё отдам тебе. Не жмусь!
Жди меня! И я вернусь.

Всё, что за год заработал
Маше он кладёт на грудь.
И пытается заснуть,
Чтоб с утра войти в работу.
Утро вечера мудрей.
Соль ветров течёт с морей.

Ветер гонит в устье волны.
Корабли плывут за мол.
Там, за молом, тихий дол,
Закрома товаром полны.
Tirgus – бравые ряды,
Там амбары и склады.

Все, кирпичной мощной кладки,
У купцов свои места.
Прибыль - ягодой с куста.
Бухгалтерия в порядке.
Немцы ночью не бузят.
Ночью в Риге немцы спят.



Оставляет мальчик адрес:
Лайма, письма мне пиши
Сквозь любые рубежи
Долетит ко мне твой абрис.
Буду слать из разных вод -
Каждый месяц перевод.


Он уходит. Лайма в слёзы.
Ох, разлука! Горек час!
Врёт. Не в первый уже раз.
Платят деньги, дарят розы;
Робы – грязные плащи…
Уплывут – поди сыщи!

Деньги ссыпала в кубышку.
Банком служит ей горшок.
Он не то чтобы мешок,
Но уже не держит крышку,
Подпирает изнутри…
В том судьбу благодари!


Можно в поле помочиться…
Кто всё видит наперёд?
Адресок она берёт,
Смотрит взглядом как царица,
Смотрит в буквенный наряд:
Что там видит женский взгляд?

Видит буквы, запятые,
Адресок. Кажись, знаком?
Строчка тянется шнурком
Смысла нет, слова пустые;
Есть фамилия, иль нет?
Сколько взять с него монет?


Ничего она не зрит.
Обух в темечко с плеча.
Показалось сгоряча?
Сердце пламенем горит.
Рига, Рига – стольный град!
Этот мальчик – младший брат.

Словно выпала предтеча.
Словно вновь Иисус воскрес,
Из таких далёких мест…
Из Микулино в Узречье,
Минск, Варшаву, Петербург
Младший брат в постель ей - шурк.

Разве это не маразм?
Раз двеннадцать был оргазм.
Он её крутил, вертел,
В ней одной двеннадцать тел.
Младший брат! На абордаж
Брал сестрёнкин такелаж.

Ах, я бедная сестрица!
Может, взять, да удавиться!
Может кинуться в Двину,
Позабавить Сатану.
Или выпить яд в стакане?
Перерезать вены в ванне?

Или с крыши на брусчак?
Чтобы вдребезги, наотмашь…
Чтоб душа взлетела в космос,
А сердечный пыл зачах?
Чтобы выглядеть фартово,
Я убить себя готова.


День за днём уходят в нету.
Случай. Вот кто нас ведёт.
Преподносит и крадёт,
Впору грохнуть пистолету.
Только женская душа,
Тем, что любит, хороша.

Брата Маша позабудет.
Брат был с Лаймой, а не с ней.
Случай свёл. Ему видней.
Страсть другой мужик разбудит.
Есть и вымысел, и ложь.
Кто есть кто? Не разберёшь.

Тот, кто денежкой богаче
От фантазий в стороне.
Он, как жирный сом на дне,
Ждёт лишь собственной удачи.
А удача ждёт сома.
Лезет в пасть к нему сама.


Тот, кто жизнь вершит трудом,
Не надеется на случай:
Стать богатым волей щучьей;
Покидает отчий дом.
Насыщается бедняга
Всякой новой передрягой.

У работы два конца.
В две руки берёшь заботу.
С воскресенья по субботу
Тяжесть мягкого свинца
Как петля на шее тянет.
День – деньской по горло занят.

Сыт. И это уже в счёт.
Сделал труд и без изъяну
Человеком обезьяну.
Обезьян наперечёт.
Правда? Вымысел? Так что ж?
Всякой правде своя ложь.

Как-то раз ночной порой,
Лайма – это наша Маша,
Возвращалась с экипажа,
Где храпел уже герой,
Быстро бегавший по вантам,
Ей даривший бриллианты

С капитанскою судьбой.
С пол стаканчика пригубил
Нежно Лайму приголубил
Вместе с ним его frend – boj
Все отверстия приветил…
Моряки – всё те же дети!

Им бы только поиграть.
Потому в походах юнги.
Ходит даже кэп по струнке.
Юнге – миловать, карать;
И дарить матросам ласки
Юнга – это баба в маске.

Жизнь мальчишки не в пример.
Всяк, свою хватает долю.
Наигравшись – дрыхни вволю!
Путь проложен в узость шхер.
Пусть не нами, но проложен.
Входит сабля в недра ножен,

Чтоб клинок не затупить.
Чтоб немного попоститься
Голубой слезой излиться
Поиграть, а не убить!
Это просто праздник плоти,
Юнги так нужны на флоте.

Девы юной красота
Этот праздник оттеняет.
Дева духов изгоняет.
Смачен танец живота.
Но когда на море вёдро,
Словно студень эти бёдра.

Им собой не заменить
Молодой эфес парнишки.
С девкой, дороги интрижки.
Эфемерна связи нить.
Много разностей на свете.
Бог один за всё в ответе.


Конь рысит по мостовой.
Дама наша как невеста.
Чуть болит святое место,
Полно радости мужской.
На извозчике платина,
На платине той картина:

Море синее, и пляж.
Фонари мерцают тускло,
Вот уже канала русло,
Башня съёжилась. Коллапс.
Из окна торчит забрало…
Маша ценности забрала.

Морякам всё нипочём.
Всё одно всё прогуляют.
Свет и ночь не отделяют
Разговор лишь с толмачём.
Отрезвятся - и в поход,
А имущество в доход.

В Риге это не в берлоге,
Отлежаться не дадут.
Хоть ты честен или плут
Всё одно плати налоги.
На расправу, право, быстр
Неподкупный бургомистр.

Он не ровня тем бакланам,
Что летят на Дзирнаву.
Хочешь девочек к столу,
Так отсчитывай нам mani
Тем, кто платит, он – отец.
Должникам – один конец.

Коль платить не можешь mani
Не зарись на рижский кошт.
Здесь считают каждый грош
В новоприбывшем кармане.
Хочешь лишний кайф схватить -
Должен вовремя платить.



Подъезжает Маша к дому.
Проходной огромный двор.
Лошадь встала. Это с гор
К морю старому, седому
Словно вор, проник черкес.
Под полой в руках обрез.

- Много ты не говоры,
Мнэ бэляд не до игры,
Сыпэшь дэнга, входышь в дом;
А иначе будэт гром.
А иначе в тэба, блад,
Буду я с ружа стрэлат.-

Быдло скифское и чернь.
Лапти, онучи, кафтаны,
На курганах истуканы
Брошь – серебряная зернь.
Князь Владимир с рожей бычьей
Предал скифский наш обычай.

Волос княжий поредел.
Княже начал передел.
Много ль времени иль мало?
Византия помогала.
Славянин иже еврей
Дал нам новых цезарей.

С той поры Россия крепла.
И в длину росла, и вширь.
Византийский богатырь
Покрывал деревни пеплом;
Скифы, что жили окрест,
Целовали князю крест.

Их крестили в водоёмах
Даже в маленьких ручьях.
И зимою на санях
Ездил к проруби Ерёма…
Впредь, чтоб выжить и плодиться
Скифам надобно креститься.

Но крещёная страна
Как и раньше воевала.
Хоть к Христу любовь питала,
Власть имеет Сатана.
Сатана хоть и бездарен,
Хоть подлец, но русский барин.


Барин – тоже, что и Boss
Барин – с idisha - хозяин
Скиф - быдло с глухих окраин,
Признан позже был как – Рос.
Рос - теперь лицо народа,
Быть с народом - это мода.

Главный был решён вопрос.
Византийская затея -
Привезти в Москву еврея…
Жизнь свела наперекос.
Понаехали бояре
Кулаками тыкать в хари

Мол, Москва им – третий Рим.
Провославия столица.
Софья – сука – кобылица
На лицо наложит грим,
И попам из Назарета,
Обещает много лета,

И они её поют.
С Магдалиною ровняют
И не турков обвиняют,
Не Германский абсолют,
Не Московскую Ордынку,
А Российскую глубинку

И за то Россию бьют.
Неуживчивый германец,
Загрузив продуктом ранец,
Не нашёл у нас приют.
Скифы подлые ершились,
Под Европу не ложились.

Не боится Русь беды:
Есть иконок галерея;
А в Берлине два еврея,
Оба – русские жиды,
Поклоняясь Моисею,
Говорили про Расею.

Кайзер денежек им дал.
И они, слюнявя пальцы,
Плоть России на мангал…
На печи варились клёцки.
Жрал их Ленин, жрал их Троцкий,

Прочий интернационал.
Завести бы этих скифов
В узость шхер, подводных рифов,
Чтоб народ сей чёрт забрал!


Чтоб при новом Государе
Все евреи стали – баре.

Что в дальнейшем Бог и дал.

Ну, а мы о том не знали.
Вместе кашу начинали.
Вместе встретили финал.
Но о том, статья другая.
Жизнь – вещица дорогая,

А тем более война.
У неё свои законы.
Бомбы рушат бастионы.
Мирной жизни – грош цена.

Отдают сынов в солдаты…


Банда требует караты.
Дом свиданий - не аул.
Из камодов валят вещи.
Взгляд черкеса грозно блещет,
Сводит ярость кости скул.
И Maman, и проститутки
Тихо плачут в промежутке,

Меж фасадом и в анфас.
За грехи ответит жрец.
Эту чевствуют в торец.
Ту, уже в который раз…

С золотишком, с серебром
Покидают ОНЫЙ дом.

Нам терпеть Христос велел.
Подставлять щеку другую.
Все попы о том толкуют
Как он суку пожалел.
Непалимою купиной
Обогрел он Магдалину.

Доверял ****ям массаж.
Они ноги ему мыли,
Как лекарство, воду пили,
Потому и домик наш
Мы назвали домом Божьим
Мы туда заходим с дрожью.

Под коленками мандраж.
От крестца растут все ноги.
Все житейские дороги,
Приведут на бельэтаж.
Вот и нежные колени,
Словно райские ступени

Воскрешают Бога в нас.
Мы скользим по этим весям.
Уши, в стороны, развесив
Проститутки входят в раж;
Эти твари не постятся
Всё равно грехи простятся.

Золотишком грешен мир.
Оно манит, зазывает,
Покупает, убивает;
Для него Иисус - кумир.
Он нам тёплые объятья,
Мы друг другу лишь проклятья…

Гениален был Шекспир.
Жаль, что душу отдал Богу
Бог в живых не видит проку.
Должен чистым быть эфир.
И поэтому война
Воздаёт нам всё сполна.

А пока я правлю гранки,
Немцы вход пустили танки.
Разогрелись в жар стволы,
Танки тащат не волы,
А гудящие моторы.
Покоряются просторы

Для немецкой кабалы.
Белорусское Полесье,
Города, посёлки веси -
Только средство для золы.
В небе крутятся "Икары"
Светят взрывы бомб как фары.

Миной вертится Луна.
Она в озере Глубоком
Прочертила воду боком,
Чёрный ил, подняв со дна.
Ил, конечно, мутит воду,
Он лежал в глубинах сроду,

В нём история земли.
А теперь пласты смешались.
Люди словно помешались,
Во все стороны гребли.
Звёзды в озеро нырнули
И, конечно, утонули,

Как большие корабли.
Войны крепко ураганят.
Барабаны барабанят
Разве ангелы могли
Так свести людские массы,
Что природы выкрутасы
Только семек шелуха.

Все мы созданы из грязи,
Из Его смешных фантазий.
Люди – Боги? Ха-Ха-Ха!
Вот они идут по полю
Подчинясь, чьей – то воле.

В их сердцах уже труха.
Пули тело ковыряют.
Поле гноем удобряют.
Птицы тянут потроха.
Кто упал? Русак ли, Бош?
Колоситься будет рожь!



Зёрна будут падать долу.
Дверь откроют дети в школу.
Жизнь войдёт в свои права.
Будут женщины молиться,
Будет семя в чрево литься,
Как Иисусовы слова

Как Учителя заветы,
Что нас грамоте учил
В туалетах не мочил;
Ты вопросы… Я – ответы.
Не своё не возжелай!


Жаль, что умер Миколай.
Но Микулино стоит.
Нет уже иных, но дети
Нынче знают всё на свете:
Мир есть Рай. Война – Аид.
Дети нас не уважают.
В муках новый мир рожают,

Как им совесть повелит.
Зреют новые кумиры,
Мол, правительства – вампиры.
Царь – германский саттелит.
Весь народ наш русский – лох.
Плод фантазии – сам Бог.

Нужно Дарвина держаться.
Эволюции, среды…
Революции плоды
Нас заставят обнажаться.


Так сыграем свою роль!
Всякий голый – есть король.

Всякий голый и голодный
Существующий в тюрьме.
Скоро станет RENOME
И любовью всенародной.

Пролетевшая пчела
Жизнь за улей отдала.

Пролетарии всех стран,
Собирайтесь в рой до кучи!
В куче жить гораздо лучше,
Ненавистен нам тиран!

Для царя – государя
Не взойдёт уже заря!


 Гром гремит, земля трясётся.
Оставляют Минск войска.
Нынче смерть совсем близка;
Кровь опять рекою льётся.
Слышится в эфире крик:
"Got mit uns!" Даёшь! Blickrig.

Вновь грохочут барабаны.
В каблуках подков металл.
Пал Париж, раздавлен галл;
Все народы - шарлатаны!
Коль Господь задумал так :
Кто не с нами – тот наш враг!

Грозен топот крепких ног.
В рёв срываются моторы,
Комиссаров злобных своры
Убегают без сапог.
Но куда ни побеги…
Жмут чужие сапоги.

Обречённый Минск трепещет.
Сдались немцам Гродно, Брест.
Как уйти из отчих мест?
Собирают люди вещи,
Жизнь, до смеха извратив,
Исчезает партактив.

- Были мы почти у цели….
Под уздцы народ был взят.
И на кой он сдался ляд?
Ели, пили, что хотели…"
Славянин ты или скиф,
Знал один лишь партактив.

Есть ответ в любой задаче.
Но задача лишь одна:
Чтоб еврейская спина
Прежде "батьки" не маячила.
Нас в труде как на войне -
Били крепко по спине.

Был еврей почти приручен.
Лет с десяток бы в запас.
Пробудив стремленье масс
Пролетарствовать до кучи,
Спровоцировав chorizm /Виттова пляска/
Мы вросли бы в коммунизм.

Но идею смазал Гитлер.
Самозванец! Баламут!
Что кричать теперь "caput!
Он не Маркс, а я не Шиллер
Велика моя страна.
В ней как в омуте, нет дна.

У моей страны Советов
Совершенно нет границ.
Уж, какой там немцам " blic "?
Схорониться б от кюветов.
У России нет дорог.
Знать бы Гитлеру итог,

Не полез бы в эту дрязгу –
Быть России навека!
Русь меньшинствами крепка!
Немец лезет на Аляску,
Вот уже пришёл в Пашки.
Вот уже горят стожки.

Вот уже в огне Миоры.
Белорусов прячет лес.
Немец по уши залез
В край болот, по помидоры.
И застрял. Торчат рога
Гуси, гуси? Га-га-га!

Гуси – лебеди летают,
Строго держат птичий клин.
Их на юге ожидают,
А они в России, блин!
Так летите! Га-га-га!
К Вельзевулу на рога!


Надя с мужем Василём
С девятнадцатого года
С того самого – Исхода,
Когда жид явился в дом,
Да назвался комиссаром,
Отрыгнулся перегаром,
Познакомился с жильём.
Ухмыльнулся косо – криво,
Процедил словцо сварливо,
Насмердил своим бельём
- Господа! Пари держу я,
Что из новых вы буржуев,

Не дворянский вижу лоск.
Вы из грязных белорусов.
Вот и баба без рейтузов,
А ведь там… у бабы мозг.

По крестьянской простоте.
Вы буржуи, да не те.

Потому сейчас решаю:
Драгоценности на стол!
И пока ещё не зол,
Я вас искренно прощаю.
Дом и деньги мне, как в банк.
Ну, а я расписку дам. -

Тут же пишет жид расписку:
Мол, народ берёт своё.
И обноски, и тряпьё,
Шубы, мебель; Всё по списку
Был полнейший сделан шмон…
Надю с Васей гонят вон.

Муженёк сидит неделю
С прочим людом в ГПУ.
Кто-то там писал в Москву…
Мол, неправильно раздели…
Кто–то, лозунги кричал…
Василёк наш, знай, молчал.

Надя строго наказала:
Что ни скажут, ты молчи.
И тем паче не строчи -
Им записок будет мало.
Власть народа? Ка - бы так!
К власти ад пришёл. Тартак.


Эти адовы колёса
Покатились по земле.
Жизнь ещё видна во мгле.
Как вершина у утёса.
Но дорог не разглядеть.
Можно лишь в кювет слететь.

Пласт соломки не растелен.
Там в ущелье ждёт нас ад.
Сатана стоит у врат
Прозывают чёрта - Ленин.
Чёрт не мыслит ни черта!
Извергает ложь из рта.

Чёрт нам послан за грехи.
Русь всегда грешить умела.
Тратить душу, холить тело
И скрываться от сохи.
От того-то в наш удел
Чёрт картавый прилетел.

- Ты, Васёк, молчи до срока.
Час пробьёт и срок придёт.
Дуракам, в любви везёт.
Это с умными морока.
Не кажи ты им ума.
Дуракам, лищь вскользь тюрьма.

Треснут в зубы и отпустят.
Мы в Микулино махнём.
Не найдут нас днём с огнём,
Проживём хоть на капусте.
Лишь бы только живу быть.
Никому могил не рыть.-

Ну, как будто нагадала
Надя, верная жена.
Так охрана здесь жадна
Что ни дай им, тут же мало.
Плащ содрали с пиджака,
Васька строит дурака.

Что ни скажут, скалит зубы.
В пене капельки слюны.
Бьёт поклоны у стены,
Целоваться лезет в губы
- Вот придурка Бог нам дал -
Где, дурак, твой капитал?

Кто-то был назначен старшим,
Заключённым - голова.
Эта должность не нова
Будь в цепях или на марше
Хоть винись, хоть не винись,
Перед старшим расстелись.

Старший зэк не верит в Бога.
Бог не верует в людей.
Зэк не может без идей,
Без идей так одиноко.
Без идей не жизнь, а фарс.
Бога нет. Зато есть Маркс.



Маркс - Всевышнего наместник.
На земле он Бога ум.
Ленин Марксу - русский кум,
Троцкий – их обоих крестник.
А все прочие жиды -
Порождение среды.


Объяснять умел "амбал",
Всё доходчиво и просто
С высоты большого роста
Он в гробу всех нас видал.
Ни пера ему, ни пуха,
Ты словцо ему – он в ухо…

Хлеба чёрствый каравай.
Три селёдки на ватажку.
Не забудешь каталажку,
Даром рот не разевай!
По три шкуры хочешь драть?
Сел не в ту игру играть.

Жизнь свою отдашь народу.
Большевик взмахнёт ножом,
Вздёрнет тело голышом
И, насилуя природу,
Станет ягодицы мять,
Кость от мяса отделять.

Боже мой, какие страхи!
Зуб на зуб не попадёт.
Василька Надежда ждёт,
Снят пиджак и нет рубахи,
Нет креста и нет кальсон.
Только долгий страшный сон.

Тут заходят комиссары,
Рукавом, заткнув ноздрю:
- Свиньи толстые! Хрю – хрю!
Не бандиты, не гусары,
А бумажники банкнот.
Вышло времечко. Цейтнот.


Каждый в очередь на выход!
Будет праздничный парад.
Все в колонну! Стар и млад!
Да ведите себя тихо…
Наша воля – ваш удел.
Кто в России не сидел?!

Открываются ворота
Босы ноги шарк да шарк.
Вот проходят новый парк,
По просёлку до болота,
За болотом ближний лес,
А за ним поля окрест.

Дальше чёрные массивы.
Корабельная сосна.
Тропка узкая тесна,
Но охранники спесивы.
- Никому не отставать!
Есть приказ больных стрелять.

В плечи долбят погонялы -
Уголовный элемент.
Вор, насильник, вообщем: мент,
Раздают в зачёт фингалы,
Чтоб светлей стал тёмный лес.
Сосны ростом до небес.

Шаг колонны стал пожиже.
Вздохи сделались дружней.
Взгляды – жалами шершней
Сверлят тех, кто к ним поближе.
Очень хочется узнать:
Долго ль будут дальше гнать?

Ноги босые как скаты.
Мышцев ткань: папье – маше.
Как положат нас в туше!
В деревянные палаты!
Боже правый! Ты за нас!
Не хотим быть жертвой масс.

Бог молчит, прикрывшись верой.
До него не докричать.
Треугольная печать
На клочке бумаги серой:
Враг народа – пара слов,
В них – две тысячи голов.

В них - две тыщи русских душ.
Разных душ, простых и сложных.
Пыльных, чистых, честных, ложных…
Разных ведомств, разных служб.
- Душам этим нужен бич! -
- Провернём, Владимир Ильич".-

- Дорогой, Тебе виднее.
Ты там жил. Тебе судить.
Чтоб два раза не ходить,
Всех в купель одну. Спорнее?
У чекиста светлый лик.
Он как Ленин – большевик.

У чекиста ум реальный.
Сердце – гиря на цепи.
Не продай и не купи –
Ум буржуя – бред сакральный,
Нынче в нём гнездится страх.
- Феликс, Феликс, как ты прав! -


Кто сойдёт в могилу раньше…
Кто протянет дольше всех.
Держит в жизни нас успех.
Чем он выше, смерть тем дальше;
Вот теории азы.
Дни бегут быстрей борзых.

Дни летят за сворой свора.
Пена жёлтая с клыков
В чрево падает веков,
Жизнь пройдёт и очень скоро.
Нужно многое успеть.
Пятачок не бронза – медь.

Коли вышли мы на старт,
Нужно времени держаться
И с противником сражаться,
Не искать судьбы у карт.
Туз, король и дама пик -
Ирреальностей тупик.


Феликс дело своё знает.
В Минск приехал Михаил.
Он бурёночек доил,
Их имущество шмонает.
Фрунзе – красный командир.
Кровь не пачкает мундир.

Феликс верит коммунистам.
Стыд и совесть лишний груз.
Мужичонка белорус
Пролетит сквозь жизнь со свистом.
Нужно быть лихим бойцом,
Чтоб остаться подлецом.

Все буржуи из народа.
Но народ - не буржуин.
Вышибают клином клин.
Так задумала природа.
У неё – один закон:
Будешь против – выйдешь вон!

Кто был прежде обездолен
/Украина, Белорусь/
Словно в бочке спелый груздь,
Что по осени засолен,
Сок пустил, являя хруст…
У него отменный вкус.

Бочка, правда, маловата.
В кучу сложен инструмент.
По над кучей, Фрунзе – мент
Дирижирует лопатой.
Не широк, не узок ров –
Каждый в тысячу голов.

Впору сердцу в камень сжаться.
Как случилось? Почему?
Может быть, назад, в тюрьму
Или броситься сражаться?
Но штыки наперевес;
Тяжек их удельный вес.

И пошли ревущей цепью
Друг за другом, ликом ниц.
Слёзы сыпались с ресниц,
Фрунзе думал: вот отребье!
Кто услышит? Что орать?
Нынче время умирать.



Василёк замёрз как цуцик.
Он раздет. Под утро хлад.
Кто-то дал ему халат
Слишком узкий, в полах куцый.
Зал прикроешь, светит срам
Тело грязное не храм.

Он как прежде скалит зубы,
Корчит рожи и поёт.
Он в ином миру живёт
Там, где ветры дуют в трубы.
Там, где ангелы парят.
Там, где любят всех подряд.

Фрунзе смотрит: сумасшедший!
Как гуманный человек,
Не китаец, не абрек,
Две войны уже прошедший,
Он такой даёт приказ:
В шею гнать придурка, щас!

Мы врагов в траншею ложим.
Враг к нам страстью одержим,
Всех врагов мы сокрушим.
Но больных стрелять не гоже,
Почесали по шерстям
И гони ко всем чертям!


Наша Надя княжья внучка.
В ней течёт святая кровь.
Щи на печке приготовь.
От получки до получки
Не прожить на трудодни.
Нет давно уже родни.

Были братья, да исчезли.
Дядька в Англию махнул.
А до этого тянул
Год в тюрьме, но вдруг разверзлись
Непалимые кущи.
Он бежал. Поди, сыщи!

Но в колхоз она не ходит.
Голубая кровь кипит.
Сердце – полное обид,
Красным солнышком восходит,
Поднимая холм грудей.
Смотрит вниз с холста злодей.

У него как смоль усы.
За улыбкою хитринка
Не икона, но картинка
Взгляд, как бусинки росы.
Это Сталин – вождь и друг,
У него сто тысяч рук.

У него и мёртвый встанет.
Бог и тот заговорит,
Дескать, гения он зрит.
А не то рука достанет.
То рука не торгаша.
Не Германии, не США.



А славянского владыки,
Чей отец, еврейский мот,
Быд мошенником и вот,
Между Верами на стыке
Голь Иоську родила.
Вот такие, брат, дела.

Сердцем ранен. Телом чист.
Перед Богом, как на блюдце,
Эру новых революций
Обожал семинарист.
Проклял он отца и мать.
Старый мир пошёл ломать.

Всё неправильно, всё сложно.
Бог свой труд не завершил.
Он в Иосифа вложил,
Что вещал пророкам ложно:
Мир и труд всем нам сполна
Даст священная война.

Без портрета жить нельзя.
По деревням люди ходят,
Смотрят, шарят и находят
Всё до ржавого гвоздя.
Всё берётся на учёт,
Стукачам везде почёт.

Если яблонька в саду
Заплати налог, товарищ;
Головёшкой из пожарищ.
Если есть карась в пруду
Можешь парочку оставить.
Остальных в район доставить.

Там, в районе, бочек пруд.
В бочках солят, в бочках мочат.
Языками лясы точат,
Государству отдадут.
Государство – это мы.
Наши руки и умы.

Государство – это Он:
Вождь. Иная есть мыслишка,
Сын вора и сам воришка,
Но воришка – чемпион.
Если есть у вора власть,
Будет он без меры красть.


Самому ему не нужно,
Жрал он всё до тошноты,
Но теперь пришли кранты.
Дышит тяжко и натужно,
Не даёт поблажек жизнь.
На биде зовёт, садись.

Потому с портрета строго
Смотрит Сталин на народ.
Он один такой у Бога.
Остальные смотрят в рот.
Не дай бог, не доглядишь!
Сам в горшок тот угодишь!


Млын решил Василь построить.
Хлеб на поле уродил.
По лесам, полям ходил -
Хлам не будет много стоить.
Для колхоза это хлам.
Для хозяина Сезам.

Лишь скажи: Сезам, откройся!
Там болванка, там резак,
Вот валяется верстак.
Забирай его, не бойся!
Мы - богатая страна,
Миру старому хана!

Млын растёт, стремится в небо.
Крылья в стороны глядят.
Пацаны внизу галдят -
Будет нынче много хлеба,
Будут нынче сыты все,
Даже птицы на шоссе.

От Микулино "гравийка"
На Глубокое бежит.
Там, где озеро лежит,
А над ним тюрьма как гирька.
Сеть стальная – перемёт.
Током всякого убьёт.

Раньше здесь водилась рыба.
А теперь лишь тишь да гладь.
В тюрьмы надобно сажать
И сажают кого-либо.
От троцкиста до вора.
Град – глубокая дыра.


Но на то и коммунисты,
Чтоб заполнить пустоту.
Мысль хватают на лету,
У крестьян в амбарах чисто.
По сусекам: шарь не шарь.
Лишь мышиный инвентарь.

Как мышей в амбаре свесть?
Мышка тоже хочет есть.
Мышке тоже нужен хлеб,
А по радио лишь треп.
На столбе радиоточка,
В рукаве кинжал – заточка.

Бей прислужников жидов!
Прячь зерно, сжигай овины.
Прежде был народ единый,
А теперь всяк по себе.
Коммунисты – супостаты.
Аты – баты шли солдаты.

Аты – баты на войну.
На войну против народа,
Потому что «****ь – свобода»
Превратила Русь в тюрьму.
Жизнь недвижимо зависла.
Отсекла ордынцев Висла.

И славянский жидофил
На татарскую попону
Взгромоздил вождя икону
И поклоны ему бил.
Вождь был добрым филантропом.
Хлебом он кормил Европу.

Жрите, немец и француз.
Обойдутся наши скифы.
Не в новинку труд Сизифов,
У ярма приятный вкус;
Мы не может разориться,
Быдло смерти не боится.

Скифу сладостно ярмо.
И да здравствуют славяне,
Византийские дворяне!
Счастье к ним пришло само.
Там где Слово, там и Дело.
Слово Дело поимело,

Хлеба нет уже давно.
Василёк зерно сгружает,
Мелет. Пульман уезжает,
А потом и "воронок".
В "воронок" людей пихают-
Пусть людишки отдыхают.

Вся Рассея как гумно.
Где лопата, там и вилы -
Поокруг тебя могилы.
Всё продумано умно.
Вождь на пуховом диване
Челюсть верхняя в стакане,

Думу думает герой;
Вот бы крылья мне как птице,
Когти, зубы как волчице,
Я б такой построил строй,
Даже звери и евреи
Ровно, как и архиреи,

Сели б гайками на винт.
Их крутили бы наркомы;
Я один писал законы;
Лучший в жизни сделав финт.
Ждёт мечту проект теорий;
Вождь – любитель аллегорий,

Сам – писатель и поэт.
Сам – учёный и историк,
Тот, кто нам знаком как Йорик,
Тот, кого сегодня нет.
Но вчера он был в фаворе,
Его имя – наше горе.

Его мысли – страшный бред.
На Руси дурак банален
И почти что гениален,
Жаль, не сразу виден вред.
Мы их держим на учёте,
Потому они в почёте.


А во след идут крестьяне,
Еле ноги волочат.
Как убитые молчат,
Умереть не могут сами;
Им, вменяя смерти зуд,
В ямы новые везут.

Но уже не в Куропаты.
Куропаты далеко.
Здесь сподручней и легко;
Звонко бряцают лопаты.
Надя варит русский шнапс.
Русский шнапс не выдаст нас.

В русском шнапсе витамины.
Запах яблок, хлебный дух.
Испражненья сотен мух,
А ещё помёт куриный,
Известь, медный купорос;
Запах бьёт кувалдой в нос.

Что за чудо этот запах!
Что за чудо этот вкус!
Выпьешь, с плеч слетает груз,
Чуть стоишь как слон на лапах;
Вирши хочется слагать,
Да с запоя порыгать.


Весь партийный местный низ
Знает нашу душку – Надю.
Баба спереди и сзади
На любой идёт каприз.
Приезжают, пьют, едят
Во все стороны глядят.

Сорванцы – эти партийцы
Любят шкоду, самогон,
Проповедуют закон;
Мол, евреи все арийцы.
Мол, такая есть молва:
Мол, они всему глава.

Надя в кружки доливает,
Разрезает каравай.
- Надя, сало подавай! -
И на задницу кивают.
Подставляет Надя зад,
Ну и баба! Шоколад!



Всё Надюхе нынче можно
Приторговывать, гадать.
Бывших недругов бодать,
Только очень осторожно.
Подмолачивать зерно.
Жить расчётливо, умно.

Жить в родной своей светёлке.
Здесь когда-то жил отец.
Слесарь, столяр и кузнец
Он работал лучше пчёлки.
Век его давно прошёл.
Новый взгляд в уклад пришёл.

Должен строгим быть хозяин.
Должен родину любить.
А бездельников губить,
Потому как лодырь – Каин.
И тогда ему почёт.
Каждый рублик на учёт!


Всё же млын конфисковали.
Разобрали на утиль,
Что и есть – советский стиль.
Дни плохие миновали.
Кто живёт, а кто в земле…
Вождь сидит в своём Кремле.

Василёк сидит на кухне.
В нём живёт извечный страх.
Сын двухлетка на руках
Вечереет. Филин ухнет.
Волк завоет на логу
Разбудив Бабу – Ягу.

Та, Ага – татарской крови.
Но в России прижилась.
Здесь прочнее её власть.
Она хмурит свои брови
И раскосые глаза
Смотрят в стороны. Шиза.

У неё шизофрения.
У неё уставший вид.
Глупый волк метлой побит.
Надоела ей Россия,
Суматошная страна.
Солнцем кажется Луна.

Месяц всходит на Лубянке,
На рогах подвешен груз.
Это дьявол, старый гнус
Заторможенный, по пьянке.
У него на всё свой взгляд.
И на кой ему я ляд?

Баба старая вздыхает.
Волк скулит у её ног.
У бабули нет сапог,
Ноги солью набухают.
Не согнуть, не разогнуть;
Но, однако, скоро в путь.

Чёрт зовёт. Есть дисциплина.
Чёрт не может долго ждать.
Мало честь ему отдать,
Ему надобна рутина
Ежедневной маяты.
Посылает он в сваты

Дорогую бабу – ёжку
На дорогу ей даёт.
Хоть и труден перелёт,
Ступа держит хромоножку.

И летит Баба – Яга
К другу чёрта на рога.

Там ведёт переговоры,
Предлагает то и сё.
На тарелке парасё,
А на блюде помидоры,
Сорок пишем, два в уме…
Гренадёры на корме.

Гренадёр готовит пушку.
Высочайший ждёт указ.
Наши ушки на макушке,
Наши рожки напоказ.
Мы в дугу свернём любого,
Наша армия готова
Отразить любой удар.

Машет крыльями жар-птица,
Салютует ей столица,
Выпускает лишний пар.

Скоблит чёрт Бабу – Ягу;
- Мяса нет, одно рагу.-

Говорит Баба – Яга:
- Хоть я старая карга,
Партбилета не имею,
И борюсь не за идею,
Но мне нравится твой стиль.
Затянулся мирный штиль.

Вот я к Гитлеру махну.
Заведу переговоры
Он почешет помидоры,
Соберёт свою шпану.
Ты весьма будешь доволен.
Век двадцатый духом болен.

Вся надежда на грузина,
Что закручивает ус,
На щеках его щетина
И погибелен укус
В животе шурум – бурум.
Йоська – маленький хитрун.

Авансцена - не задворки
Мальчик с пальчик - вождь страны.
Чёрт глядит ему в штаны,
Там опять застыла корка.
Славный в прошлом был абрек,
Без извилин, мозг как трек.

Но зато по этой глади
Можно мчаться без забот.
Не прольётся лишний пот;
Льётся кровь, его же ради.
Гаркнет тысяча Ярём:
За усы твои умрём!


Гитлер дал войскам приказ.
И от моря, и до леса
Просто так, для интереса,
Чёрт поднялся вровень глаз.
С век его скатилась скверна.
Зазвучала поступь мерно,

Испугался мой Пегас.

Захрипел как лошадь в случке.
Растворился в чёрной тучке.
Дождь пописал на матрас.
Я поднялся в рост сутулый,
Мне Иисус подставил скулу

Бей! – сказал. – Не в первый раз.

Я ударить не могу.
Я как жалкий пёс в логу.
Я от страха просто скис.
Я пастух, кочевник, скиф.
И тогда, воздев свой скипетр,

На меня пошёл сам Гитлер.





Облака от пыли серы.
Траки рвут с полей стерню.
Рожь ложится на корню.
Мы за Сталина, за Веру,
За детей своих, родню…
Фрицы жмут и жмут к ногтю.

Побежали партактивы.
Побежал военкомат
Василёк - простой солдат;
Трёхлинейка вместо "ксивы";
Он героем в том бою!
Дифирамб ему пою.

Жизнь слагает дифирамбы,
Основания не в счёт.
Пулемёт людей сечёт,
Горсть осталась от команды.
Но Василь глядит в прицел.
Грохот, дым, а всё же цел.

Танк фашистский на опушке.
Он снаряды лепит в дол.
Канонир немецкий зол,
Он уже не верит пушке.
Got mit unz!
O rusich schwein!
Выстрел, выстрел;
Ein, zwei, drei…

Василя в окопе нет.
Пять гранат в единой связке,
Голова в зелёной каске,
Жив, но мыслит как во сне.
Он солдат. Немалый ранг.
Он бросает связку в танк.

Взрыв отбросил как подушку.
Свет был тускл, а тут померк.
Ноги в землю, душа вверх:
На него глядит старушка,
На макушке в клочьях шерсть.
Узнаёшь?
Ещё бы - Смерть.

Глина давит. Плоть бессильна.
Только марево в глазах.
Говорит старуха: Вах!
Полежи пока, Василий.
В этом танке трёх фанатов
Извела твоя граната,


Я всех разом причащу.
Мне война даёт работу
Даже в праздник и субботу.
Я с тебя потом взыщу.
Я сюда примчалась кстати,
Здесь лежат твои собратья…

Три дивизии в плену.

Пять - развеяны по полю,
Остальные ищут долю.
Я, приветствую войну!
Она меру жизни знает,
Ваши души поминает,

А тебя я помину.
Полежи, не беспокойся,
Своей кровушкой умойся,
Жизни смерть не ставь в вину.
Смерть взмахнула покрывалом,
Потекла земля обвалом

И накрыла с головой.

Василёк, уткнувшись в каску,
Ту земную принял ласку…
И подумал: я, живой…
А земля вокруг горела;
Тем теплом питалось тело;

По артериям шла кровь.
Закупоривались раны,
Заворачивались краны;
Всё что, было, будет вновь!
Тяжело на свете жить?
Хорошо убитым быть.



Из Тамбова шла машина
С парою дружков.
В крытом кузове пушнина -
Пятьдесят мешков.
Тот дежурит, этот дремлет
И наоборот;
Да пехота топчет землю,
Двигаясь вперёд.

Загрузились под Ижорском,
Взяли ценный груз.
Вся охрана - пыли горстка,
Горькая на вкус.
Путь не близкий, путь далёкий
Без гражданских виз,
В даль, где дует синеокий
Легкокрылый бриз.

Стопорят машину часто.
Транспорт нужен всем.
Разгружайся, хватит, баста!
Но снабженец нем.
Вынимает свои "ксивы"
Уже загодя;
Там под корочкой красивой
Пропуск от вождя.

Там пера стального росчерк
Гриф НКВДэ.
У вождя прекрасный подчерк,
Как овал биде.
Эта русская пушнина
- «Золотой запас».
И опять бежит машина
По изгибам трасс.

Вот другой теперь кемарит:
Спится по весне.
По – немецки, что-то шпарит
Иногда во сне.
Ни к чему ему охрана,
Он и сам с усам.
Шпала - признак капитана;
Смена по часам.

На мешках как на перине
От жары вскипел.
Хуже в поле, где на мине:
Наступил – взлетел…
Можно вызваться в разведку,
Орденок добыть.
Но поймав осколок – метку
Обо всём забыть.

Кто бывал не раз в атаках,
Знает вкус атак.
Кто хоть раз сидел в бараках
И не просто так…
Знает что, и как, и сколько…
И не рвётся в бой.
Лучше лагерная койка,
Чем мертвец – герой.


Капитан в боях не трусил,
Нет чужой спины.
Над берёзой кружит бусел
Крыльями войны.
Так всегда бывает в жизни:
Случаем ведом
Лишь родился - сходишь к тризне,
Ну, а что потом?


В лагерях сибирских тесно.
Там крутой народ.
Говорят: работай честно…
Спустят манну в рот.
Пайка хлеба и ушица
В радость мужику
В две недели раз помыться,
Лёжа на боку.

Всё, чем жилось, всё, что снилось
Мусор томных дней.
Нам оказывают милость
Серых простыней.
Прячут лик судьбы за кромку,
Сверя по весам.
И бросают на прокормку
Диковатым псам.

Но приходит избавленье
В час, когда не ждёшь,
Как Иисусово явленье;
Как святая ложь.
Очень хочется поверить,
Повернуть судьбу
И помчаться прямо к цели,
В самую борьбу.

Командирами исчислен
Из толпы других.
За ответственные мысли –
Характерный штрих.
За сознанье патриота,
Силушку в руках.
И за то, что в сопло дзота
Разрядил свой страх.

Хватит бестолку валяться!
Шконку напрягать.
Нужно делом заниматься
Фрица истреблять.
Нужно рваться из барака
И скорей на фронт.
Больше года длится драка;
Фриц со всех сторон.

Капитан всё это знает -
Ротный командир.
Он парадный надевает
На себя мундир.
Прикрывает плащпалаткой
Орденов перрон;
Хоть на шконке думать сладко,
Да, пойду на фронт.


Всё вернул Великий Сталин:
Честь, мундир, чины…
Мы его не зря считали
Знаменем страны.
Мы его любили больше,
Чем свою жену.
Чтоб он жил как можно дольше,
Радуя страну.



Шла машина из Тамбова
Напрягая скат.
Мимо города любого,
Мимо эстакад.
Мимо рек, озёр, курганов
Временной провал.
Чтоб когда-нибудь с экрана
Въехать в кинозал.


Чтоб когда-нибудь мы вместе,
Тем путём прошли.
Чтобы нас лишали чести,
А тела нашли;
Чтоб, над мыслью издеваясь,
Поклонялись вше.
Чтобы мило улыбаясь
Били по душе.


Кэп язык немецкий знает
Кёльнский диалект.
И прибалтов понимает
С ранних детских лет.
Там, где Гауя резвится,
Сосенок стволы.
По стволу течёт живица
Янтарём смолы.

"Хорошо здесь" – скажет Ясек
" Labi " – скажет Ян.
Лебедой газон не красят,
Не растят бурьян.
Из берёзы связан веник
С молодым листом.
А в бараке трёп по фене
В сумраке густом.


На друг друга смотрят в оба,
Дружба их крепка.
Вместе в жизни и до гроба;
Вот моя рука.
Ну, а коли всюду вместе
В горе и в беде,
Нам одной хватает чести
В праведном суде.

Белокурые сестрички
Пара близнецов.
Две сестрички - рукавички
Ждут нас, молодцов.
Говорят нам: возвращайтесь,
Ожидаем вас.
Никогда не отрекайтесь
От зелёных глаз.

Ясь приехал с Беларуси,
С узелком в руке,
В Ригу, следом за Марусей,
Босым, налегке.
Только где сыскать сестрицу?
Рига не чулан.
В жизни лебеди не гуси -
Метят в ресторан.

Тут и встретился он с Яном.
Побежали дни,
Ощущая постоянно
Прочных уз ремни.
Вместе двинулись на службу
Приближать финал.
Но решил разрушить дружбу
Скорый трибунал.



Капитан улыбку прячет:
Жизнь всегда даст шанс.
Впереди кордон маячит -
Тут Иван, там Ганс.
Пролегла передовая
Прямо под Москвой.
Это линия кривая
В виде мостовой.

Ян выходит из кабины,
Пропуск подаёт.
Взгляд солдата длинный, динный,
Очередью бьёт.
Что? Куда? Зачем везёте?
Матом так и прёт.
Но приказ стоит на взлёте
Будто самолёт.

Что кружит как сизый сокол
Над волной рябин.
Он – недремлющее око
Над страной руин.
Кто нарушит слово Бога?
Знамо что не я.
В никуда ведёт дорога.
Там земля ничья.

Эта линия – граница
Будничной войны
Даже сокол сизый – птица
Не порвёт струны,
Что натянута как нитка
С севера на юг.
Нам откроется калитка,
Словно в танке люк.

Ох вы, матери и жёнки!
Дети всей страны.
В ваши руки бы книжонки,
А не грязь войны!
Чтоб в лесах не обитали
Больше мужики.
Чтоб вы пули не хватали
В грудь с моей руки.

У простреляной фуражки
Тулья высока.
Офицерская рубашка
Кровью потекла.
Только тем и крепок вермахт,
Что солдат учён.
Не порхает он в богемах,
И не обречён.



" Шмайсер" рубит гроздья веток,
Голова в броне.
Партизан не больно меток,
Хоть и на коне.
Есть артикул, есть оружье,
Младший офицер.
И железное окружье
Рыцарских panzer.

Их варили на заводах,
Превращая в сплав.
Словно карты из колоды,
И у каждой нрав.
Шили платье из пластинок,
Бронебойный щит.
Весь, от каски до ботинок,
В сталь солдат зашит.


Партизан в лесу как в каске,
Лес ему – броня.
Что ни ствол – напарник в связке,
Не считая пня.
И за пень, бывало, ляжешь,
Не возьмёт картечь.
А крутое слово скажешь…
Словно лихо с плеч.

Против правильного боя
Не удержишь фронт.
"Челноков" всего-то двое,
Не у них урон.
Гибнут, гибнут партизаны,
Листьями шурша…
Ян стреляет из нагана,
Ясь из ПэПэШа.

Не в своих, они стреляют.
Поздно уж учить.
Умный лоб не заголяет,
Чтобы получить.
Не выходит на охоту
С долбаным ружьём.
Не использует природу
Для борьбы с вражьём.

Он за стол переговоров
Хочет усадить
Изначально /априори /
Чтобы не судить.
Чтобы высказаны были
В желчности обид
Наши думы: как мы жили,
В изложеньях МИД.

Но на практике всё плохо.
Каждый по себе.
Каждый ищет в друге лоха,
Чтобы усидеть.
Каждый хочет жить полегче,
Повкуснее жрать.
Потому всемирной сечи
Нам не избежать.


А когда весь мир свихнулся -
Брызгает слюной,
Тот, кто первым подвернулся
Сходит в мир иной.
А когда мы бьём с отмашкой,
Страстию дыша,
Разве может под рубашкой
Обитать душа?

Долго ль, коротко, но всё же
Тяжкий бой заглох.
Кровью выстелено ложе -
Старый лист да мох.
Не смотреть нам в эти лица,
Тел не обмывать.
Белоруссия – сестрица,
Хватит воевать!

Ян и Ясь идут к машине,
Тихо плачет лес.
В этой глупой мешанине
Победил эСэС.
Тут победу одержала
Воинская прыть.
Смерть взмахнула одеялом
Оберста накрыть.




На опушке с пулей в ляжке,
К дереву спиной,
Паренёк лежал в тельняшке
В ямке под сосной.
Ремешком с ноги путаны,
Чтобы кровь сберечь,
Он стянул повыше раны
Розовую течь.

Но она струилась тонко
Из – под ремешка.
Он давно лежит в воронке,
Кружится башка.
Тяжело и хрипло дышит
Чует смерть свою,
И как будто голос слышит
Стоя на краю.

Грань от смерти отделяет.
В ту вцепился нить.
Он кого–то умоляет
Лайму не винить.
Ведь она так беззащитна!
Так добра к нему.
Так прекрасна и элитна,
Что предел всему.

Я к тебе вернусь, родная,
Ты открой мне дверь.
И она в ответ: Одна я,
Верь или не верь.
Я дождусь и непременно.
Даже на краю.
Там где огненая гена
Или ад в раю.

Мама ходит за спиною,
Говорит: малыш,
Я одна всему виною,
Чёрный ворон, кыш!
Не загаживай нам лица,
И не клюй в глаза.
Души ходят вереницей,
Плачут образа.

Береги свои желанья
Бог сойдёт помочь.
Наша Маша – это Лайма…
И сестра, и дочь.
Согрешили. Виноваты.
Ты прости, сынок.
Головёшки нашей хаты
Растоптал сапог.

Я прошу всего лишь малость
У стопов Христа.
Чтобы жизнь в тебе осталась!
Да душа чиста.
Ты к нему любовь питаешь,
Притяженье жил.
Потому и не узнаешь
Кто тебя убил?

А ведь это был твой братик -
Старший сын мой: Ясь.
Он солдатик, ты касатик;
Только Гитлер – мразь!
Только он всему виною,
Он отец – убийств.
За лошадкой вороною
Слышен смертный свист.



Ясь рассматривает карту.
Ян снимает стресс.
Партизаны с пылу с жару
Убежали в лес.
Сталин дал приказ: на Запад!
Кто б не поперёк!
Будь хоть русский! Будет драпать,
Бог на то обрёк.

И опять идут машины
Как на водопой.
Прибалтийские лощины
Шелестят травой.
Позади остался "Остров"
Пушкинский анклав.
Только всё уже не просто.
И не тот устав.


Здесь всё тихо и причинно
Как в хлеву отёл.
И старуха, и дивчина
Не минут костёл.
Здесь холуй креста не сбросит
С вышних куполов.
Лишь зловещий призрак носит
Розу всех ветров.

Но ему не зацепиться,
Он бесстыдно гол.
Ищет призрачные лица
И кровавый кол.
Потому что этот призрак
Признак пустоты.
Даже смерть ему обрызгла
В нетях суеты.






На торговых перекрестьях,
На семи ветрах
Семь пророков сели вместе.
Так велел Аллах.
Был повержен ствол сосновый
Поперёк дорог
Обсудить расклад хреновый
Повелел им Бог.


Бог создал овал Вселенной
И земную твердь.
На основе Жизни генной
Ввёл порогом Смерть.
В небесах он Твердь разжижил
И пролил дождём.
Всходит солнце клоком рыжим,
Тьму, сменяя днём.


Первый день, второй и третий;
Бог в своих трудах.
Он один за всё в ответе,
Слово на устах.
Это Слово словно праздник,
В будущее створ.
Бог, конечно, был проказник,
И на руку скор.

Сотворил он хлябь с землёю,
И моря с водой.
Разделил закат с зарёю,
Темя – с бородой.
Населил животным миром
Сушу и моря.
И залил сей плод эфиром,
Светом фонаря.


Был четвёртый день и пятый,
А потом шестой.
Пахло жимолостью, мятой
Перечной листвой.
Бог творил скотов и гадов
На потребу нам.
А потом, так значит надо,
Создан был Адам.


Бог частицу своей сути
В рёбра вбил как клин.
И восстал Адам из мути
Эритрейских глин.
Из Эдема выходила
Чистая река,
Что сознаньем напоила
Че ло на ве ка.


День седьмой. Исток Ефрата.
Спит Эдемский сад.
Всходят звёзды многократно
Над рекой Ефрат.
Телу грязной обезьяны
Подарил Бог дух.
Нет пророков без изъяна,
Где их больше двух.


Ствол огромный, корабельный
Поперёк дорог.
Разговор ведётся дельный,
А судьёй им Бог.
Говорит пророк Мухаммед
Я – Твоя рука.
Моя сила в чёрном камне,
Что лежит века.

Этот камень неподъёмен
И неистребим.
Есть Аллах один и кроме
Нет и прочих с ним.
Хиджра – это суть Ислама.
Я его пророк.
Вишну, Кришна, Ситу, Рама –
Только пыль дорог.

Тут же Будда возражает.
Я – древней других.
Твоя Вера унижает
Твой порочен стих.
Если б Будда Шакья – Муни
Истин не учёл,
Мир бы не был образумен,
Как колода пчёл.

Мир остался бы безбожным,
Как развал руин.
Он и так не в меру сложный,
Жидкий, словно блин.
Жизнь без толку протекает
Из мехов в меха…
Только Будда-Шакья знает
Вечный путь греха.



Тримурти не шевельнулся.
Уши заложил.
Он один из всех коснулся
Высочайших сил.
Величайший из Великих
Шива Тримурти.
Остальные только блики
На его пути.


Остальные только мухи
В звуках пустоты.
Он один не верит в слухи,
Что пускают рты.
Он один не видит в стразах
Бриллиантов блеск.
Небо звёздное в алмазах,
Под ногой вереск.



Счёл Бандидо-Хамбо-Лама
Высказать свой курс.
Плох фундамент у Ислама;
Поддержи, Иисус.
Ты хоть молод, но насыщен
Разумом моим.
Совершенства оба ищем,
И на том стоим.


Мир находится в движении
В десяти грехах.
Не достичь богослужением
Рая впопыхах.
Махаяною нирваны
И тантризмом риз.
Мир, религиями рваный,
Катит только вниз.




Не во всём согласен Брахма.
Он уже старик.
Он и сам недавно "ахнул"
Сверху вниз и сник.
Он не хочет спорить с ними,
В тряпочку молчок.
Молодёжь всю власть отнимет
Скажет: дурачок.




Бес – шестой пророк по счёту.
В заднице – игла.
В нём веселье по расчёту
Брызжет из котла.
Без котла, какой он к чёрту
Сказочный пророк.
Он любого треснет в морду…
Намотает срок.



Бес сидит как на иголках
Скука - тоже грех.
У него обличье волка,
Он умнее всех.
Он пророкам строит рожи,
Дулю им суёт.
Он в своей чертовской коже
Без забот живёт.


Говорит Христу: послушай,
Ты меньшой мне брат.
Бог когда-нибудь обрушит
Всех пророков в ад.
Ты, Иисус, остерегися
С ними не ходи.
Перед Богом осветися
На его груди.


Пусть признает тебя сыном,
Вотчину даёт.
Мир теперь похож на рынок,
Каждый продаёт.
Все пророки озверели,
Лезут в закрома.
На добро как дятлы сели;
Горе от ума.


Отвечал Иисус с усмешкой:
Я, в своих правах.
Бог нам всем воздаст по плешку
На своих местах.
Будем спорить, будем драться…
Воз и ныне там.
Только люди, может статься,
Не поверят нам.


Мы их губим, мы их травим,
Шлём погибель – смерть.
Мы Отца на небе славим
И земную твердь.
Бог земному не подсуден,
В том числе святым.
Все пророки – только люди,
Их ученья – дым.

Я свою науку людям
Словом передам.
Кто запишет, тот и будет
Истинный Адам.
Пусть он вкусит плод дерзаний -
Грешный paradiz.
Захлебнувшись морем знаний -
Станет падать вниз.

На плаву не удержаться.
Человек – не кит.
С Богом незачем сражаться
Сущность не велит.
Я Иисус, и моя сила –
Веры Божий пласт.
Церковь многих погубила
И ещё воздаст.




Семь пророков сели вместе
У семи дорог.
Словно куры на насесте
Каждый в меру строг.
Каждый думает о Боге,
О венце пути.
Но расходятся дороги…
По какой идти?


В лоно Рижского залива
На подковы дюн
Смотрят звёздочки пытливо
Отражая грунт.
Там, под серою волною,
Камбала живёт.
Держит толщи вод спиною,
Выпятив живот.

Там смола по малой капле
Искрами гудит.
По болотам ходят цапли,
Клювы на груди.
Там каштаны в переливах
Праздничных свечей.
К Даугаве клонят ивы
Тёмный лик ночей.

Там зелёные дубравы,
Пашен пересчёт.
Там под солнцем спеют травы,
Лелупе течёт.
Там весенние зарницы
Многозвучьем труб.
Там животные и птицы
Как в раю живут.

В эту райскую обитель
На краю воды,
Перебрался чёрный китель
Заревом беды.
Словно замкнутые в круге,
Мессершмиты в рёв.
Шквал взрывной волны упругий
Разрушает кров.

Вся Европа накатила,
Как опавший лист.
Это сказочный Аттилла
Преподнёс сюрприз.
Захлестнуло море крови
И официоз.
Оборвал на полуслове
Проповедь Христос.

Сатана поправил китель,
Подтянул штаны.
Под Луною замер зритель
На тропе войны.
Жёсткий ворс под переносьем.
Прядь прямых волос.
Под стволами чёрных сосен
Спрятался Христос.

Говорили ведь пророки:
Не дерзай пока!
Установленные сроки
Канули в века.
Блудный сын на перепутье
Разум тормошит?
Gomo Sapiens - зверь по сути
В облике Души.

В этих голых обезьянах
Злобствующих рас
Кровоточат твои раны
В прошлом и сейчас.
Ничего не изменилось
Хоть сто раз прощай…
Твоё дело в прах разбилось…
Не отягощай!


Но Иисус, как самый юный
Явь являвший в сны,
Спрятал тело своё в дюны
У большой сосны.
Никого не хочет слушать,
Сам авторитет!
Он спасает наши души,
Зная, что их нет.






Ясь и Ян на диком бреге
Lielupe – реки.
Две разбитые телеги,
Рваные мешки.
Конь с осколком бомбы в крупе,
Издыхая, ржёт.
Льётся речка, Lielupe -
Душеньки стрижёт.

Немцы в Ригу покатили.
По своим делам.
Два эсэсовца на вилле
Рыщут по углам.
Три черкеса в услуженьи
В облицовке шкур.
И дорожное движение
Бесконечных "фур".

На Восток идут машины
Выверен маршрут.
Трут асфальт резные шины,
Камешки жуют.
Все дороги на Россею
Все – в один конец.
Хоть петлю себе на шею!
И, войне, конец!

Но получено заданье
Оглашён приказ.
И пусть рухнет Мирозданье,
Прямиком на нас.
Мы должны приказ главкома
Обеспечить в срок.
Нет приёма против лома!
Лом – Советский Бог.


Лом Россию выручает
Уже сотни лет.
Нашим мыслям отвечает
Чтя менталитет;
Он – характер нашей Сути,
Кат заплечных дел.
Он – наш стержень на распутье,
Наконечник стрел.

Должен быть приказ исполнен,
Пусть на злобу дня.
Хоть сто тысяч с неба молний,
Града и огня
Сталин наш Отец и Знамя;
Наше Бытиё.
В остальном мы доки сами,
И возьмём своё.

А черкесы девок водят.
Белокурых дам.
И ночами хороводят
Просто стыд и срам.
Разве это страж порядка?
Воронья разгул.
Кому горько, кому сладко,
Бабам: караул.

То насилуют подростков,
С бёдер рвут мотню.
Девкам путают причёски
Десять раз на дню.
Поднимают как на дыбу:
Руки, ноги врозь.
Удят в этой речке рыбу
Просто на авось.

Похоронная команда
Обивает гроб.
Налетела русских банда,
Выстрелила в лоб.
А полковник лоб подставил
Под свинец "дождя".
И Германию прославил
Как " Mein kampf " вождя.


Немцы оберста хоронят;
Приготовлен склеп.
Будет в каменном он лоне
Тих, покладист, слеп.
Что положено солдату?
Шоры на глаза.
Телу - каменные латы.
Матери – слеза.

На порог черкес выходит:
Подойди, Иван!
Существует ли в природе
Белорусский хам?
Мы заспорили с друзьями,
Рассуди нас, рус.
Будет сказано при даме:
Всякий русский – трус.


Русский хам давно известен,
Раб своей судьбы.
Бабы – куры на насесте,
Пошлы и глупы.
Мужики - что свалка хлама,
Убивать – резон.
Белорус – придаток хама,
Эрогенных зон.

Мы же, гордые черкесы,
Череп наш побрит.
Не еврей из той Одессы,
Что ермолкой бит.
Мы вольны в своих поступках,
И имеем честь.
А Россией правит "Трубка",
Сталинская спесь.

Не кавказец Джугашвили,
Он – кавказский жид.
Его предков тоже били,
Уличая в лжи.
А теперь он правит Хамом;
Варится кутья.
Что ни хамы, то Иваны -
Тяжкая статья.

Был черкес врагом России.
Было так и есть.
Сколько надобно усилий,
Чтобы сбить с вас спесь.
Скоро весь Кавказ восстанет
Гитлер – наш кумир!
И конец врагам настанет
И наступит мир.

Ясь послушал бредни эти
Пьяненьких мужчин.
Всё меняется на свете
Даже ворс с овчин.
А уж коли есть причины,
Поищи в них смысл.
Хамство – признак дурачины
И библейских чисел.

Я родился белорусом.
Я таким умру.
Не ходил на Русь улусом.
Жадность не к добру.
А черкес - известный склока,
Жопой голощёк.
Было мало вам урока,
Будет и ещё.

Тут черкесы завопили.
Закричали: вах!
Наших предков оскорбили,
И втоптали в прах!
Вмиг кинжалы вынимают,
Газырей набор.
Скулы к небу задирают,
Под аллахов взор.

Ясь и Ян за пистолеты,
Спор зашёл в тупик.
Не распустятся рассветы
Больше не на миг.
Где серебряные латы
Прячутся в мешках,
Здесь теперь другая плата:
Продавцом Аллах.

Продаёт и покупает
Отдаёт в прокат.
Мусульманам потакает
Словно брату брат.
Стережёт и охраняет,
Горячит сердца.
Лихоимцев отгоняет
С лихостью свинца.

Ясь и Ян не тушевались:
Порешили враз.
Навалились геноцвали
Но и мы в: АТАС!
Не черкесы, так чечены -
Кто вас разберёт?.
Вообщем все аборигены,
Вшивенький народ.

Размахнись рука крутая,
Развернись плечо…
Наша силушка без края,
Не в пустом харчо;
Нам борща налейте в миску
Ложка, чтоб в стояк.
Кто из нас не любит риску
В звеньях передряг.

И, конечно, дали фору.
Подходи, не стой!
Били слепо, без разбору
Грешник ли, святой…
Били так, что кровь из носа
Разлеталась в прах.
Лищь смотрел на это косо
Из – за туч Аллах.



В этом таборе черкесском
Четверо девиц.
Все начищены до блеска,
Взгляды смотрят ниц.
Так приказано, так нужно,
Так речёт "Коран"
Одного познают мужа -
Подавай орган.

До десятка труб в октаве:
" До, Ре, Ми, Фасоль…"
Это может их прославить,
По бабёнкам роль.
Нажимай на все педали
И дави на газ…
Они всем подряд давали
По десятку раз.



Два немецких офицера
Говорят: Zer gut!
Это временная мера,
Всяк, почётен труд.
Эти хлёсткие бабёнки
Стоят наших двух.
Задирайте им юбчонки
Разряжайтесь в шлюх.

Скоро груз сдавать, ребята!
Отдохните чуть.
Девки зреют как опята,
Превращаясь в муть.
Их тела живут недолго,
Скоро: Chende choch!
Ждёт Россия вас и Волга
Между этих ног.

Фрицы громко посмеялись
И к реке пошли.
Долго Ясь и Ян не мялись,
К выводу пришли.
Так обрадовались счастью,
Осмотрев витраж,
Что, забыли про напасти;
Окунулись в раж.

Солнце за море садилось
Лобызая лес.
Как божественная милость
Этот чудный вес.
Этот мощный руский парень
До висков пронял.
Несомненно, был в ударе;
Тело рвал и мял.

И она в ответ метала
Женственную Суть.
Словно грохотом металла
Зачищала путь.
То мяукала как киска,
То бросалась в крик.
Как артистка - аферистка
Приближала миг.

Ясь в полуха страсти слышал.
Волновала плоть.
Он на это поле вышел
Ниву прополоть.
Он в бороздку сеял семя,
Чтоб оно взошло.
И наполнилось беремя,
И произошло.


Время заново родилось.
Ясь опустошён.
Снизошла от Бога милость
В лики этих жён.
Как зовут тебя, подруга,
Девочка огня?
Я вошёл к тебе без стука,
Уж прости меня.

Называют меня Лаймой.
Лайма – это я.
Каждой жизни своя тайна,
У меня своя.
Где-то мягко, где-то жёстко
Задом на песке.
В каждом теле есть бороздка
Словно рубль в носке.

Эти чёртовы черкесы!
Воры и скоты.
Их пророк как свора бесов,
Дым из-под пяты.
Обобрали, обокрали,
Не подвёл их нюх.
С гор в Прибалтику удрали
Грабить бедных шлюх.

Не развешивай же носа;
Если чувством стих.
Против бабского вопроса
Мер нет никаких.
Даже если мы и шлюхи,
Створы кошеля;
Слава Богу не старухи…
А всего лишь, бля!

Ясь заметил: - но однако,
У тебя акцент.-
- С языком не встанешь раком,
За пустой процент.
А черкесы скопом вздрючат
Под ярмом хлыста.
Всех любовь садистски мучит
Как Пилат Христа. -

Было время, была мама.
Был родимый кут.
А потом вдруг, амальгама
Вспыхнула как трут.
Смесь вещей, событий, мыслей…
Бегство со всех ног.
Словно петли в коромысле
А на них – итог. -


- И в моей семье сестричка
Ангелом росла.
Загорелась вдруг как спичка,
Задом потрясла
Её суженый оставил,
Горе не беда!
По Микулино ославил,
Ну, а сам: Айда!

Может быть, сведёт дорога,
На путях войны.
Вспоминаю, но немного,
Когда вижу сны.
Слышу лишь одни рыданья -
Жизненный обрез.
Скорой встречи ожидание,
Плюхой на отвес.-

- Остудись, побойся Бога!
Всё проходит, но…
Я – не Машка недотрога
Из Микулино.
Не твоя я, Ясь, сестрица,
Я – сплошной разврат.
Василёк всю жизнь мне снится,
Спит со мною брат.

Год назад был младший в Риге.
Он меня купил.
На его крутилась фиге,
Ублажая пыл.
А когда открыл мне Господь
Тайный смысл огня…
Вознесла я к небу просьбу
Чтоб забрал меня.




Офицер окаменело
Под сосной сидит.
Это бабье злое тело
Будит аппетит.
Но теперь ему не надо
Подколодных слов.
Немцы кормят шоколадом;
Хачик варит плов.

Фрицы вроде бы чистюли,
В лес сходить им лень.
Оправляются на стуле
По три раза в день.
Всяк, свою имеет норку,
Мягкий подтирок.
А чечня засрала горку:
Запад и Восток.

Злу неведомы окопы,
Наступает в рост,
А у наших, мокнут жопы,
Бесконечен кросс.
А у наших – отступленье.
На Восток кати!
Но наступит отрезвленье,
Как похмель в груди.

Пусть Европа нам не вровень.
Пусть мы по бедней.
Но у нас и баба – шкворень,
И мужик сильней.
Соловей-Разбойник свищет,
Татарву зовёт.
Наш Кутузов – Голенищев
На Руси живёт.

Мы врагов не поощряем.
Мы им не друзья.
Мы дворы не засираем
Знаем, что нельзя!
Мы всегда хотим как лучше;
Но мечта мечтой...
Мы стоим под громы пушек
На земле святой.

Как всё плохо получилось!
Дьявольский финал.
Как мне часто Маша снилась!
Встретил, не узнал.
Думал, ветрена девица,
Удовольствий мех…
Не просить и не простится
Богом этот грех.

У охраны новый оберст.
Зигфридом зовут.
Чтя эсэсовский свой кодекс
Оказался тут.
Он недавно из Берлина
Получил приказ:
Едет русская пушнина
На машине "ГАЗ".

Можно морем переправить,
Но огромен риск.
Можно воздухом отправить,
Тут, увы, каприз.
Эта маленькая Ева
От горшка вершок.
Для Адольфа королева;
Оберсту как шок.

Чтобы был песец и соболь,
С ними горностай.
А следят за этим строго,
Ты на ус мотай.
Ева девочка – милашка
И в мехах знаток
Спорить с нею просто страшно;
Схватишь лет пяток.

От неё не отцепиться.
Глаз не отвести.
Можно с должностью проститься,
В нета уползти.
Она цену себе знает
Под залог - постель.
Всё на планере летает
Да стреляет в цель.

Допустить нельязя огреха,
А пока, verschtejn?
Плавно груз снимайте сверху
Лелупе не Рэйн.
Всюду водятся бандиты,
Тут я не совру.
Что за дамы, Кармелиты /Нищенствующие монахи, монахини/.
Бродят по двору?

Ныне нищие в почёте,
Взяты на постой?
Деньги их лежат на счёте,
А карман пустой.
Может быть, они шпионы?
В жопе динамит.
Я их папа Карлеоне
Тоже Кармелит.

Подступает сразу к Лайме
Девушка ser gut!
Ну, т – ка, рученьку подай мне,
Да пожёще прут.
Так тебе милашка, врежу,
Где уж палачу!
И потом на сук подвешу,
Грушей покручу.

Оберст руки потирает
Так ему смешно.
Господь милует, карает;
Это не грешно.
Латыши почти что люди:
Постный взгляд трески.
Он берёт в ладони груди
Щупает соски.

Ясю надобно вмешаться.
Сбрасывает плащ.
Хочет с Фрицем пообщаться.
Кулаком бы, в хрящ!
Но приказ лежит в кармане
Он – Кремля гарольд.
Говорит:
- герр оберст, даме
Нужно вставить " Кольт ".

Нет, не "Браунинг", не "Вальтер"
И не мой "Тэ-Тэ".
Кобура для них - бюстгальтер
Магазин – бидэ;
Только "Кольт" успех имеет
Обожают ствол.
Лишь покажешь, сразу млеют,
Валятся на пол.

"Кольт" образчик дисциплины
Для иных особ.
Он и полный, он и длинный,
И стреляет в лоб.
Только "Кольт" их отрезвляет,
Делает добрей.
И сознанье просветляет
Осязаньем дней.

Вы внимательно всмотритесь
В девичьи черты.
Этой даме нужен витязь
И его труды.
Эта дева – королева
Для иных побед...-
Оберст к даме:
- фрау Ева,
Вы ли это?
Нет?

Я глазам своим не верю.
Тот же лоск и взгляд.
Говорить почти не смею,
И на кой-то ляд!
Видел нынче вас в Берлине –
Прилетел – Вы тут!
Мои мысли в паутине
Hende xox!
Caput! -



Ева Браун, Ева Браун.
По хребту озноб.
Появилась, Аndergraund
Эта дама - сноб
Без неё мы как без карты
Видим лабиринт…
Нынче финиш раньше старта
Марафон как спринт.

Оберст глупо смотрит в оба,
Взгляд как чёртов круг.
Тут заёкала утроба
Так некстати, вдруг.
Он безмолвно открывает
Тонких губ затёс,
И от счастья завывает,
Преданно, как пёс.

- Извините, извините
Право, не узнал.
Вы, наверное, мне снитесь,
Как же я устал!
Но когда же прилетели
Вы сюда, Mejn xerz?
Ехать, знаю, не хотели,
А теперь вы здесь.-

Караул грохочет садом.
На плацу содом.
Фриц командует парадом,
"Ева" входит в дом.
Салютуют мушкетёры,
Приподняв стволы.
С "Евой Браун" визитёры
Из самой Москвы.


Эта маленькая Ева
Стерва без костей.
Весь Берлин трещит от гнева
От её затей.
Все боятся её скуки,
Её рыжих глаз.
Всюду рыщут её руки,
Ищут в небо лаз.

Даже фюрер, этот колос
От неё бежит.
Но она идёт на голос
Как на прибыль жид.
Но она вершит и судит,
Раздаёт чины.
Эти трепетные груди
Злой величины.

Если Браун ты попался
Не кричи: Ау!
Если вдоволь накатался,
Не смеши молву.
Ведь молва в обход морали
Видит только грязь.
Сивку – Бурку укатали;
Укатали?
Слазь.



Ясь и Ян как истуканы;
Обалденный шок.
Вот полковник, шут засраный,
Пил на посошок.
Машку, бедную сестрицу
Принял за кого?
За фашистскую тигрицу
Чёрта своего.

Чёрт облезлый хороводит
Ныне по земле.
В шкуре Гитлера он ходит
И сидит в Кремле.
Он в улыбке Муссолини
С Тельманом в аду.
В Эритрейской красной глине
Богу на беду.

Бог всегда творил со страстью.
Как и в этот раз.
Он чужой не видел власти
Завидущих глаз.
Вот и вылепил Адама;
Из известных сфер.
Чёрт в Адаме видел Хама,
Господь - свой пример.

Кто сильнее? Кто осилит?
Распри и Содом?
Хорошо ли, плохо ль жили?
Но разрушен дом.
Но издёргана планета
И душа горит.
- Ева Браун, Вы ли это?-
Оберст говорит.



Скоро всё же убедился,
Схожесть подвела.
И от смеха закатился…
Девушка мила.
Это только первый раунд
И не равный бой.
- Ты почти, что Ева Браун
Так гордись собой! -



Два советских офицера
Да пушнины груз.
Это старая афера –
Передёрнуть туз.
Эти русские мужланы
Взятку привезли.
И стоят как истуканы
На краю земли.

Груз сегодня же отправим.
Встретим самолёт.
Офицеров обезглавим,
Их придёт черёд.
Эту новенькую "Еву"
Фюреру в постель.
Пусть примерит к её чреву
Масло и пастель.

Пусть её увековечит
Кистью на века.
Фюрер Господом помечен,
В нём судьбы чека.
Мир застыл как в грунте мина;
Дёрни за чеку:
Перемелется рутина
Как зерно в муку.

- Посмотри на чернобурку,
Видишь ртутный блеск?
За одну такую шкурку
Я верну им, Брест.
А за шубку из куницы
Пощажу Кавказ;
В ней ты – русская царица!
Впору;
В самый раз!

Ты огонь во мне рождаешь.
Ты - мой ад в раю.
Даже если унижаешь,
Я слезы не лью.
Я тебя благославляю,
В этом вижу долг,
И идею прославляю,
Был бы только толк.

Стал бы Геринг генералом?
Маршалом Манштейн?
Чтобы яблоко упало,
Нужен ли Эйнштейн?
Чтоб еврей лишился денег,
Методы просты…
Ходят призрачные тени,
Прячутся в кусты.

Ева, ты моя подруга,
Ангел во плоти.
Плоть красива и упруга
Хоть сожми, скрути…
Ты – возвратная пружина -
Нужный механизм.
Ты как ручка у кувшина…
В этом весь цинизм.

Взял, напился и поставил.
Чтоб не протекло.
Не элей Христос прославил,
А души тепло.
Омывала ноги маслом
Женская рука.
Чтобы искра не погасла
С верой на века.

Я любви не знаю грешной,
Ты меня прости.
За политикой успешной
Страсть не обрести.
Она полностью съедает
Чувства, ум и плоть.
Она мною обладает,
Как Христом любовь.-


Гитлер сунул руку в брюки:
Погонял шары.
По привычке. Эти штуки
Для другой игры.
Вспомнил Роммеля и Плеве…
Вздутость крупных чресл.
И приятный трепет в чреве
Ощутившим жезл.



- Я люблю тебя, мой Алик,
Мой кумир, герой!
Ты всегда штурмуешь дали
За земной корой.
Да, ты Господа посланец,
Ты – Его дела.
Ты несёшь солдатский ранец,
Как Каллигула.

Кто твои осмыслит планы?
Разума плоды.
Подчинишь чужие страны
Как поток воды.
Кто найдёт такие силы
Повторить каприз.
Только Алекс, полон силы.
Выступит на "бис".



Ах, какой прекрасный соболь!
Жарок его мех.
Серебром цветёт как тополь,
Источает грех.
Я всем телом ощущаю
Выспренность нирван;
Даже Сталина прощаю,
За его талант.

Разве может кто, перечить?
На рожон идти?
Алекс, Господом помечен
На своём пути.
Перст Иесуса, кремень духа
Гений неспроста.
Ты нетленная краюха
Звёздного креста. -

Фюрер смотрит исподлобья
На пушистый хлам.
Зверь убит свинцовой дробью
С медью пополам.
При такой суровой доле
Жизнь и та в беду…
Помню, всыпали мне соли
В мэровском саду.


Был тогда я малолеткой;
Был хитёр и зол.
Мэр стрелял довольно метко
Не носил комзол.
В сад мы влезли и черешню
Обобрали вдрызг.
Дробь схватила жопу клешней
Я и поднял визг.

А потом меня водили
К детскому врачу
Соль из попы выводили,
Я как закричу.
Я кричу, а mutter плачет
Сын, не умирай!
Отчим: Вырастишь, дай сдачи!
Сопли подбирай.

Отчим мой был справедливым
Матушку любил
Вот и вырос я счастливым:
Жизни не сгубил.
А ведь был должок за мэром,
Пусть себе живёт!
Ну, не стал я кавалером,
Но в другом везёт.

И любовь пришла внезапно;
Вдруг услышал смех:
Ты стихи читала складно
В зале, под орех.
Зал хорош, прекрасна вилла
Как твои стихи.
Ты Адольфа полюбила
За его грехи.

Тех грехов, ужасно много…
Грех – вождей порок.
Всех вождей ведёт дорога
В неизбежный рок.
Рок как перст на небосклоне
Он со всех сторон.
Редко кто сидел на троне
Дольше, чем Нерон.

Что я слышу? Бравый голос…
Кто там, чёрт возьми!
Брат твой, Ева, нынче холост,
Вот, поди ж, пойми…
Лишь женился, вновь в разводе,
Липнет ко двору.
По рейхстагу сволочь ходит
Как по топору.-

- Милый Алик! Успокойся!
Я – твоя любовь.
С головою мной укройся –
Станешь добрым вновь.
Пусть он ходит, одиноким,
Счастье сторожит.
Ну, надел твой старый смокинг
Новый, то лежит.-


- Шурин твой известный бука
С пулею в бедре.
Входит в дверь всегда без стука,
При любой игре.
Никогда не закрывает
Острозубый рот.
И,конечно, распускает
Руки, обормот.-

- Тут синяк, там синячище,
В потасовках спец.
Столь огромные ручищи
Дал ему отец.
Улыбается оскалом,
Чешет кулаки.
Неспроста ему попало
От твоей руки.-

Алекс тронул пальцем скулу -
Синячища след.
Взять бы шурина – акулу
За его скелет.
Вставить в христанную жопу
Ноготок стрелы
И погнать назад, в Европу
Промывать стволы.

Вся Европа в Faterlande
Нынче состоит.
Только Сталин в красной банде;
На своём стоит.
Всё ж прислал пушнины ворох;
Вот кавказский жид!
Подмочил на полках порох
И теперь бежит.

А куда бежать? К Уралу?
Так Микадо – друг.
Азиатов там не мало,
Ойкумены круг.
Узкоплёночные лица
Логово зверей.
Как татарин – так убийца,
Как Сосо - еврей.


Лишь Иисус Христос подобен
Богу одному.
Он невидим, он огромен,
Равен по уму.
Он один за всех решает
Кому карту крыть.
Гром победы оглашает,
Так тому и быть.

Кто Христа о счастье молит -
Кто сулит барыш.
Кто находится с ним в доле -
Кто имеет шиш.
Кто о здравии хлопочет,
Ищет бытия…
Кто порядка в жизни хочет
Например, как я.

Я хочу, чтоб мир был скромен.
Чист и справедлив.
Пусть он тесен, пусть огромен,
Пусть неприхотлив.
Но на этом сером свете
Зло судьбой кружит.
И всегда за всё в ответе
Искушённый жид.

Жид народы обирает.
Жид хитёр и лжив.
Жид Иисуса оттирает,
От того, кто жив.
От того, кто всех мудрее
В области чутья…
Уничтожив всех евреев
Стану богом Я.

А когда Я Богом стану
Затрепещет бес.
И к последнему Ивану
Зло сойдёт с небес.
Пусть пока что не сегодня,
Но не долго ждать.
Жарит печи преисподняя
В душу, в бога, в мать!



Не великая утрата -
Коммунизма бред.
В память русского солдата
Я оставлю след
На вершинах Гималаев,
На реке Урал.
Пусть в Кремле Иосиф лает,
Маленький нахал.

Рот слюнявый идиота,
Крашен охрой ус.
У него одна работа
Сохранить Союз.
Потеряв чужую душу -
Адом не пугай.
Не Россию я разрушу,
А Иудов рай.

Всё должно быть соразмерно.
На своих местах.
Если есть на свете скверна -
Сдобрим скверной прах;
Подлецов и негодяев
Черчельский остов,
Бог лишь знает, что дитя Я
Звёздных трёх китов.

Те киты – столпы Вселенной.
Океана Суть.
По бескрайности нетленной
Они держат путь.
На огромных чёрных спинах
Звёздные миры.
Непалимая купина
Солнечной игры.

Всплеск энергии бессрочной
Оплодотворит
Матку девы непорочной,
Что огнём горит.
И от этого соития
Всколыхнётся рай.
И грядёт уже событье –
Дверь не закрывай.

Так Хрисос родился в хлеве
Прямо на полу.
И послал царь Ирод к деве
Грязную хулу.
Но хула не к ней пристала,
А к чужим рукам.
Мать Иисуса воспитала
На корысть врагам.

Худший враг всея Вселенной
Только человек.
Человек обыкновенный -
Пошлостей стратег.
Он китов сорвал с орбиты
Изменил богам.
Вдаль бежит теперь разбитый,
Вавилонский хам.

А от девы непорочной
Родился малыш.
Льётся звёздный рой молочный
Сквозь нательный крыж.
Гитлер крыж берёт в ладони –
Как прекрасен миг…
Но лежит ещё на склоне
Оползнем ледник.

Холодит, вмерзает в душу
Раны бередит.
Рыбьи спины держат сушу
Еле дышит кит.
Он последний в океане
Беспокойных грёз.
Бог к себе упрямо манит
Как корабль – утёс.

Мир колышется на волнах,
По небу плывёт.
Бьют разряды мощных молний,
Разжижая лёд.
Лёд сползает вниз по склону,
Режет по уму.
Снимет Бог свою корону
И отдаст ему.

И сойдёт Христос на землю
И прижмёт к груди.
Вот он! Верный мой преемник,
Ангел во плоти.
Будет мир меняться в лицах,
В том Отец мой прав.
Будем Гитлеру молиться
На его устав.




Ева дёргает за полу:
Алекс, дорогой,
Что ты вечно смотришь долу
Да трясёшь ногой?
Что опять тебя тревожит
К Еве обратись…
Как тебя люблю я, Боже!
Ты меня прости.

Крест от порчи охраняет,
От невзгод и бед.
И от тех, кто причиняет
Vaterlandu вред.
Ты же носишь крест нательный,
Так перекрестись!
И прими совет мой дельный,
К Пасхе попостись.

Пост желудок облегчает.
Лёгкость нам даёт.
Ну, а лёгкость означает,
Что душа поёт.
Что придвинулся ты ближе
К Сущему в душе.
А меня коснись пониже,
Жарко в " шалаше."

Мой шалаш огнём пылает
Пламя занялось.
В жизни разве так бывает
Чтобы всё сбылось.
Чтобы всё, о чём мечтала,
Вдруг, произошло…
Твоё тело из металла…
В мою плоть вошло…

Вот оно, в моих объятьях.
Между рук и ног.
Шлют враги тебе проклятья,
Только видит Бог:
Ты как дева непорочен
И как Зевс силён.
Твой утёс из кремня прочен,
Страстью раскалён.

Поддержи в горниле пламя,
Не спеши стрелять.
Как приятно твоей даме
Лаву изливать.
Я бы вырвалась на волю,
Но боюсь быть "экс".
Слаще нет на свете боли,
Чем анальный секс.

Не кровать, а наковальня,
Танковая бронь.
Полигоном дышит спальня,
Из ствола огонь.
Рвут снаряды холмик дзота
Из горла "Ситро".
Это адская работа
Ублажать нутро.

А вокруг лежит пушнина -
Соболь и песец.
Есть у женщины станина;
У мужчин - дубец.
Ворох пуха серебрится
В пене зыбких тел.
Иногда мелькают лица
Белые, как мел.

Никогда не спит охрана,
Стражи рубежа.
Сново вождь на поле бранном
Режет без ножа.
Словно дерево стругает,
Стружкой шелестит.
Эта женщина нагая
Гитлеру не льстит.

Он как древний добрый рыцарь
Так хорош верхом.
Вертит задом кобылица
Перед петухом.
У него роскошный гребень
И тяжёлый нос.
У него счастливый жребий
И недолгий пост.

Но уже ведут в покои
Новую Луну.
Ева, Ева! Что с тобою?
Не гони волну!
Эта девушка из Риги
Женщина – варяг.
Просто кукла для интриги
Не цветок – сорняк.

Чтоб тебя обезопасить
От лихих людей,
Двойника иметь в запасе
Можно без затей.
Если кто-то землю роет
Собственным мурлом,
Она жизнь твою прикроет,
Растворившись в злом.

Я тебя люблю безмерно.
Ты – моя жена.
Ты как воздух эфемерна
Богом мне дана.
А означенной девице,
Это ведь не грех,
Мы предложим покориться
Радостям утех.

Вот её ведут в покои.
Вертят так и сяк.
Одного того же кроя
Волос, плоть, костяк.
Та же робкая улыбка,
Та же сила рук.
Та же попка, та же пипка,
Тот же сердца стук.

Проверяли, ковыряли
Плугом целину.
Всё что нужно измеряли
Вширь и в глубину.
Выходило: – обе Евы…
Пробовали уд…
Ходит в недрах моря невод,
Но и там zer gut!

Мысли носятся по кругу:
Вновь судьбы виток.
Мы глядим в глаза друг другу
Лёжа без порток.
Неужели это фюрер?
Господи, спаси!
Обе сверху как на стуле
На его dzyersi.

Ева к девушке привыкла.
Одинаков нрав.
Так любовь с началом цикла
Смертью смерть поправ,
Очищает наши души
Под церковный звон;
Страсть привычной лезет чушью
К нам со всех сторон.

Время катится как обод
Без колёсных спиц.
Солнце тянет рыжий хобот
К всполохам ресниц.
Просыпаешься в итоге:
Нега. Благодать.
Два бульдога на пороге;
Их работа: ждать.

И у Евы есть работа:
Женский комитет
С ним эсэсовская рота,
Свой кардебалет.
Едут в лагерь русских пленных,
Там дадут концерт.
Кое-кто обыкновенно
Попадёт в трансферт.

Только лень заполонила
Сладкой негой грудь.
- Не хочу я ехать, милый
В лагерную муть.
Мне уютно на перине
Я – царица дня!
Прикажи своей рабыне
Подменить меня.-



Нынче Лайма подменяет
Еву в первый раз.
Честь царицы не роняют
Как обмылок в таз.
Кто теперь узнает Машу?
Из Микулино.
Она едет в экипаже,
На плечах руно.

Волос выложен причёской -
Древний зелькурат.
По одежде льются блёски
Золота каскад.
За великие победы
Крепкие тылы.
Преподносят ей букеты
И дают балы.

Маша смотрит, как учили,
Жалит красотой.
Если б все так в мире жили
На земле пустой.
Красота завянет скоро,
Люди травы жгут.
Дураки! Смотреть умора!
Где же Браун тут?

От мочалки только шкурка,
Семя белых рос.
Всё не спрячет чернобурка;
Не спасёт Христос.
Проститутка я, и только!
Немцам всё равно…
Они знают ровно столько
Сколько им дано.


Подъезжают к Бухенвальду
Городок – секвестр.
Плачет музыкой Вивальди
Духовой оркестр.
Взмахи рук ладонью к низу,
Дружный выкрик: Хайль.
Ждут от Евы лишь капризов,
Под собачий лай.

- Ах, какая это Браун!
Прелесть и порок.-
- Говорят, меж ними драма…
Гитлер с Евой строг.-
- Говорят, она кокетка,
Черес-чур умна.-
- Говорят, стреляет метко,
Даже спит одна.-

- Говорят, она толмачит
С ведьмой по ночам… -
- И любого озадачит
По его речам…-
- А уж если о постеле
С ней заговорить?-
- Что же ведьма в самом деле
Может натворить? -


Плац, бараки, вышки, арки,
Десять тысяч лиц.
Рвут немецкие овчарки
Мясо с ягодиц.
Вволю чем ещё накормишь,
Кашею из вши?
Здесь питание, по норме.
В норме нет души.



На плацу, в кривых шеренгах
Не держа ранжир.
В гари лагерного сленга
Пригорает жир.
Бедолага с доходягой
Топчатся в пыли.
- Помолчи! - А ты не вякай!
И прошу, не зли.-


- Вот ещё нашёлся умник!
Надоел как блин.
Тот, что жарится на кухне
Сказочных былин.
Тот, что разумом не вышел
Плёскаясь в воде,
А теперь сквозь жабры дышит
На сковороде. –


Два несчастных бедолаги
Старожилы нар,
Спорят, чуть ли не до драки,
Выпускают пар.
Хоть и силы на исходе,
Но запалы есть.
Кто злодей, а кто есть злодий…
Ах, кого бы съесть?

В шесть утра подъём-побудка,
Да на выход, марш!
Здесь в любое время суток
В мясорубке фарш.
Здесь работает машина.
Мясо без костей.
И напиток из кувшина
Наших полостей.

Пьёшь мочу не захлебнувшись,
Брызг не разбросав.
Засыпая и проснувшись,
На карачки встав.
Если хочешь жить, старайся
Ног не обмочить.
А пролил на землю, кайся,
Чтобы не почить.

Должен двор всегда быть чистым,
Строгости во всём.
Смотрят глазки особистов
- Не насси! Убьём!-
- Не нагадь. Не плюнь слюною.
Не сморкнись в ладонь.-
Наказание простое:
Жрать и нюхать вонь.



Как мешки лежим на нарах
До предзорних рос.
Но лишь утро - зэки в пары
И пошёл отсос.
Чтоб ни капельки, ни крошки
Не упало ниц.
Здесь не люди – мондовошки
Без души и лиц.

Обожает Фриц порядок,
Строй и чистоту.
И всегда напарник рядом
С привкусом во рту.
Нам все запахи родные
Из отхожих мест.
Мы как утки подкладные:
Нас никто не ест.

Мы друг друга ненавидим,
Телом и душой.
Мы одно и то же видим:
Лагерь наш большой,
Эту попу, эту писю,
Виселиц бревно.
И охраны морду лисью:
И своё говно.

Голод терпится, но трудно
Хочется пожрать.
А поешь и рот как судно
Грязь не отодрать.
Откажись принять и, сходу
Надевай петлю.
Много вздёрнуто народу
Я, пока, терплю.

Я терплю, говно глотаю
Как тщедушный хряк.
Ночью я во сне летаю
Днём – земной червяк.
Землю в чреве переваришь,
Выбросишь в отход,
В рот напарнику затаришь
Кушай бутерброд.


В Бухенвальде воздух свежий;
Дышишь как в лесу.
Плац - арена на манеже;
Тело на весу.
Тело бренно, только мысли -
Сладостный эфир.
Всю кору и почки сгрызли
Растопили жир.

Мы с напарником бессменно
Травушку жуём.
И живём обыкновенно;
Смотрим в окаём.
В окаёме словно просо
В кипятке парит.
В котелок лишь месяц косо
Сверху вниз глядит.

Вот уж хитрая каналья!
Не достать рукой.
Там, в отверстии анальном,
Мельница с мукой.
Она просо перемелет
Высыпет на плац.
Ешь Емеля на неделе
Звёздный мой "эрзац!"


Я когда-то был героем.
Я отважным был.
Даже мясо ел сырое,
Даже водку пил.
Даже с девками водился,
Дрался, как петух.
Зря на свете появился,
Но о том не вслух.

Здесь другое воспитание.
Здесь фашистский рай.
Здесь одно у всех желанье:
Двор не засирай…
Чистота - залог здоровья!
Здесь не имут срам.
Здесь не люди – поголовье,
Отходняк - наш храм.



Мне "подельником" Василий.
Рядовой солдат.
Его чудом не убили
Ровно год назад.
Танк окопы отутюжил,
Фарша намолол,
Но однако Вася сдюжил
И не бросил ствол.

Он стрелял пока патронам
Не пришёл конец.
Он лежал почти без стона,
Вообщем, не жилец.
Но потом вздохнул и, ожил,
И открыл глаза.
Через грязь по чёрной коже
Протекла слеза.

За далёкую Россию,
Сникшую в войне,
Пули шлёпали курсивом
По чужой броне.
Он расписывался матом
За своих бойцов
Он был маленьким солдатом
В битве подлецов.

Два безмозглых негодяя,
Блок усатых нянь,
Сумасшествие внедряя,
Изрыгали брань.
Бранью землю покрывали
С ног до головы
И соседей убивали
Просто так, увы!

За какую-то идею,
Можно без идей,
Собирались те злодеи
Кончить всех людей.
И, конечно, преуспели
Потому что люд.
Делал всё, что те хотели,
Славя абсолют.



А потом, когда Европа,
Раскорячив зад,
Исторгала филантропа
В буржуазный ад,
Два усатых исполина
В планах разошлись;
И пришла войны картина:
Молоху молись!


Не за люд, что льёт проказу
Сталью злых дождей,
А за облик унитаза
В образе вождей.
А за запах сточной ямы
За идею – фарс.
За известную программу
Пролетарских масс.

Оба друга – дурачины,
Развернулись вспять.
Но один другого - в спину…
Чтоб скорей подмять.
По хребту и по затылку,
А чуть позже в лоб…
В Туруханский край как в ссылку
Побежал микроб.

И пошла лавина танков
По родной земле.
Македонские фаланги
Шарили во мгле.
Это Алекс – предводитель
Объявил поход.
Трепещи, российский житель!
Подставляй свой лоб!

Это Алик, Алекс, Адольф…-
Поводырь слепцов.
Что нам делать, если падаль
Тоже от сосцов.
Был рождён и я когда-то
Из живых горнил.
Чтобы сделаться солдатом,
Что тебя убил.

Чтоб пройти все испытанья
До конца краин.
Чтоб исполнить все желанья
Ваших половин.
Всякой бабе – слава мужа
И его успех!
Всякой Славе - своя лужа
Праведности – грех.

Героизму тоже Слава!
Убивай! Круши!
Пей идейную отраву,
Без конца греши.
Грех Христос тебе отпустит,
Но не Он судья.
А война, не повод к грусти -
Средство бытия.

Вождь всех круче и умнее.
Как бы солнца луч.
От побед он сатанеет
В каверзах могуч.
У него не ум, а бездна…
Мусоропровод.
И ползёт поток железный
В сорок первый год.

Сорок первый, самый нервный
Из двадцати трёх.
Над Москвою запах серный
И собачий брёх.
Под Москвой текут туннели -
В преисподню лаз.
Там лежит Ульянов – Ленин
Предводитель масс.

Он из тех татаро-монголов,
Что пришли в разлив.
Были голодны и голы,
Жрали колос с нив.
Жрали колос и солому,
В пищу шла кора;
Что подвергли Русь разгрому,
Взяли на "Ура!"

Калмыки, татары, шорцы…
Смесь монгольских рас.
Наших русских ратоборцев
Взяли на "Атас".
И князья склонили выи,
Гордость россов – в пыль.
Только волки сладко выли,
Да шумел ковыль.

Внук Ульяны и Рахмета -
Грозного мурзы.
Пел России "много лета!"
И носил часы.
Сын Ульяны стал министром,
Нарожал детей,
И на этом поле чистом
Возмужал злодей.

Нынче мы поболе знаем;
Сколько ни корми…
Волк собакой не залает,
Чёрт его возьми!
Он лишь смотрит исподлобья
На овечий клан.
Да упрямо хмурит брови
Новый Чингиз – Хан,

Дожидаясь той минуты,
Когда Русь уснёт.
И на гребне новой смуты
К нам Монгол придёт.
И тогда поток кровавый
Побежит рекой.
Берег левый, берег правый,
Никакой другой!

Семь губерний крутят спицы
Горе – колеса.
И куда Россия мчится?
Рвана да боса.
И куда она стремится?
Для людей секрет.
За бортом мелькают лица
Поминальных лет.


Дух Великого Могола
Под Москвой живёт.
Преисподня – тоже школа,
Она в Ад зовёт.
Ад повыше академий
И любых наук.
Там в президиуме Ленин -
Вельзевула друг.


Щурит он разрез роскосый
Хитроумных глаз.
Богом проклятые Росы
Доживают час.
Проучить их невозможно,
Так они глупы.
Русским нужен Ваня Грозный
Или Хан Батый.

Или Пётр – Великий ростом
С детскою ступнёй.
Или Вова Маяковский
Со своей стряпнёй.
Или Йофа Джугашвили
Не монах – монарх.
Вобщем, эту камарилью
Возглавлял экзарх.

С Сатаны лепился образ
Прокажённых лиц.
Наша Вера – это тормоз,
Чтоб не съехать вниз.
Чтобы в бездну не свалиться,
Не пропасть в суе.
Византийская столица
Много лет в Москве.

А в подземных переходах
Чёртов эпатаж.
Там Иуды всех народов
Празднуют шабаш.
Там, в подземках, куролесят
Все наши враги.
Города, посёлки, веси
Топчат сапоги.

У немецкого народа
В черепушке течь.
Сквозь отверстие свобода
Произносит речь:
Говорит, что всё пропало
Что пошла волна…
Что сражаться перестала
Наша сторона.

Вислоусый чёрт в унынье
Давит на акцент.
Всякий злодий держит ныне
В кулаке Конвент.
Эту сходку мракобесов,
Бородатых крыс,
Голосит по миру месса,
Спившаяся вдрызг.



Для людей свобода – праздник.
Будни – кандалы.
А война победой дразнит
Нас суёт в углы.
Нас становит на колени,
И в затылок – шлёп.
В мавзолее Батый – Ленин,
Мёртвый губошлёп.



Моисей ходил в пустыне
Тридцать девять лет.
Его тень живёт доныне
Где растрачен свет.
Там, где нас всегда дурачат,
Верой в чудеса.
Лишь слепой народ ишачит
Воя в голоса.

Моисей хотел как лучше.
Возбудил "Исход"
А Иосиф – сын заблудший
Накормил народ.
А потом с отцовской кликой
Грубо обобрал;
Чтоб еврей в пустыне дикой
Манну собирал.

Всё на свете правомерно,
Бог всему судья.
Вслед за счастьем ходит скверна,
Королей ладья.
Косит, валит, с ног сшибая
У Господних врат.
Рокируя, наступая,
Объявляя мат.

Тот, кто грешен неотступно,
Веруя в успех,
Уже чует запах трупный
Совершает грех.
Невозможно отступиться,
Выйти из игры.
Можно тут же очутиться
На краю дыры.

Той, что где-то в подземельях
Городских трущоб.
Где живёт в отдельных кельях
С гнойных язв микроб;
Он - войны заразный гений,
Лживый, как факир.
Он – стремление мгновений
Погубить весь мир.



На плацу локтями в локти
Наши мужики.
В мешковине, женской кофте,
Видом – старики.
Ветром их слегка качает,
Вялая толпа.
Лагерь женщину встречает
И ещё, попа.

Русский поп, Христа наместник
Православный гид.
Самого Иисуса крестник
Крестик теребит.
Он лежит в ладони цепкой;
На лодыжках хром.
Грудь бутылкой, морда репкой
Голос – с неба гром.

Он толпу благословляет,
Что-то говорит.
Службу праведно справляет,
Людям рай сулит.
Говорит, что бес попутал
И за то плати.
Что судьба меняет круто
Все наши пути.

А когда, закончив раунд,
Осадил назад.
Я увидел Еву Браун –
Красоты парад.
Словно ангелы слетелись
Из небесных рощ.
И на пленниках расселись
На остатках мощ.

Красота сильнее боли,
Голода и мглы.
Красота – предвестник воли
На конце иглы.
Шьёт игла, торочит нитка,
Бесконечен шов.
Только женская улыбка
Отопрёт засов.


Только женская улыбка
Ключик к кандалам
Всё непрочно в мире, зыбко,
Всё на свете хлам.
Лишь любовь Вселенной правит.
Где любовь – там мир.
Потому и Господь славит
Женский жребий – клир.

От войны не уберечься,
Как от Сатаны.
Как от Бога не отречься,
Как не видеть сны.
Коль любовь всем нам присуща -
Хорошо любить.
Но другого хочет Сущий:
По телам ходить.

Чтоб дороги выстилали
Как стволами гать.
Чтоб тащилась смерть телами
Грешников карать.
Чтобы люди ублажали
Вздыбленную плоть.
Чтобы женщины рожали
Понемножку, хоть.

То ли Господь нас оставил,
Сатана и рад.
То ли грешников направил
По дороге в ад,
То ли мир перевернулся,
Время протекло,
То ли призрак потянулся
К нам через стекло.

Это признак коммунизма.
Беспардонна лжа.
Как расколотая схизма
Брутова ножа.
От любви до сатанизма
Доведёт нас страх.
Для кого, земля - отчизна;
Для кого-то – прах.




Ева Браун – символ Трои.
Полон сил Берлин.
Войны – дело молодое,
Не убогий сплин.
Где тоска там нет победы.
Сплин – победе враг.
Говорят об этом Веды;
Гитлер в ведах – МАГ.

У ворот могучей Трои
Исполином Он.
Перед ним народы строем
Отдают поклон.
Вот и Ева – королева,
Свиты генерал.
Лист дубовый с ветки древа
На погон упал.


Мой напарник дышит тяжко.
Запах на убой.
- Ева, вылитая Машка,
"Мушка" над губой.
Носик как у малой птахи
Чёрный омут глаз.
Всё в Микулинской девахе
Тот же, высший класс.-

Острым локтем в бок пихает
- Может быть я сплю?
Сново сердце полыхает:
Так её люблю…-
- Дурачок, ведь это Браун
Гитлера подстил…
Ты, Василь, немножко даун,
Экуда хватил! -

Но Василь, как конь на съезжей,
Бьёт ногой в асфальт.
Неужели не объезжен…
Слышу крики: Хальт!
Но Василь толпу раскинув,
Пред Евой - в пыль.
Ева Браун, брови сдвинув,
Бурю сводит в штиль.

Мужику скрутили руки.
Продавили храп.
Он обрёк себя на муки
Этот русский раб.
Неужели в этом теле
Плещет в жилах кровь?
Нежели в самом деле
В жизни есть любовь?


Робко мнение вставляет
Гнерал эСэС.
Нам законы позволяют
Изменять смысл пьес.
Как изволите: повесить?
Или шкуру вон?
Что хотите видеть в пьесе?
Ваш каприз – закон.

Тащат пленника на помост.
Плаха и топор.
Все товары из сельпрома:
Сталинский набор.
Нужный пик ассортимента,
Коммунизма шик.
Смерть стреляет без патента,
Место жизни – пшик.

Кто пинает сапогами;
Кто в лицо плюёт.
Кто улыбки дарит даме,
Дифирамбы вьёт.
Кто верёвку уже мылит…
Но пружинит член;
Волны страха чувства смыли,
Как песок с колен.

С тела сдёрнута одежда.
Кожа да маслы.
Но живёт ещё надежда
Горсточкой золы.
В той золе мерцает искра,
Кто б её раздул?
Брат славянский выбил быстро
Из-под тела стул.

Слишком лёгок для верёвки
Сухонький скелет.
Смерть с ухватками воровки
Заслоняет свет.
Перетянутое горло
Хрупкое, как трость…
Да верёвку перетёрла
Острой скулы кость.

Тело жертвы опадает
На помост как лист.
Здесь по павшим не рыдают.
Не зовут на "Бис"!
Кто исполнить хочет тризну
Ублажить гостей?
Каждый номер стоит жизни
И мешка костей.

Перетянутое горло
Всё ещё хрипит.
Жизнь цепляется упорно
За радикулит.
Ломит нервы поясница,
Рвётся кровь из вен…
Красным глазом смотрит львица
На огромный член.

На плацу все десять тысяч.
Русских мужиков.
Можно сжечь их, можно высечь,
Их сирот и вдов.
Можно выдолбить траншеи
И заполнить рвы.
И стрелять, стрелять в мишени -
В темя головы.

Не найти другого чуда;
У богов и жриц.
До колен свисает груда
Избранных яиц.
Ей другого причиндала
Не сыскать взамен.
Ну, конечно же, узнала
Маша этот член.

Генеральской чёрной свите
Отдаёт приказ:
Если жив, в санчасть несите!
Милую тотчас.
Истопите жарко баню
Накормить! Одеть!
С ним желательно свиданье!
Есть на что смотреть!

Всё на свете интересно
Алексу и мне.
Не досолишь – пища пресна;
Потому в цене
Дорогие экспонаты
Из запасников.
Шлите в отчие пенаты
Чудеса веков.

Есть телёнок с третьим глазом.
Человек – медведь.
Пёс в обличье дикобраза
Поросёнка – треть.
У природы выкрутасы
Алекс любит жуть.
Превосходство белой расы
Божьей воли Суть.

А когда придёт в охоту,
Сотворите клеть.
И пусть делает работу,
Нечего жиреть.
Нынче женщина убога,
А мужчина слаб.
Пусть выходит на дорогу
Топчет наших баб.



Маша помнит Василёчка
И его обман.
На любви поставил точку;
Непотребный - хам.
Для него она не Маша -
Фюрера агент.
Вот сняла его с параши,
Отменила плен…

В сердце теплится страданье.
Но страданье – зло.
Потому что в испытаньях
Время утекло.
А истекши, убежало,
Мимо пронеслось…
А ведь было… Ведь сжимала
Телом его трость.


Римский жест вздымает руки,
"Браун" смотрят в рот.
Ах, какие принял муки
Комендантский взвод!
"Евой" избрано решенье:
Разрешить вопрос…
Офицерам повышенье.
Пленников в колхоз.

Генералы жмут плечами:
Новая фигня.
Не работать же ночами,
Если мало дня.
Эта маленькая Ева
Вам не пустячок.
Ну, не женщина, а стерва…
Но о том, молчок.

Рапорт Маши принял Гимлер.
Губы сжаты в нить.
Жест руки, наследье римлян,
Чтобы взгляд пленить.
Движет правою рукою
Абсолюта власть,
Чтоб арийскою рекою
Упоить нас в сласть.

В этом жесте символ "наци":
Воля, гордость, смысл.
Жест - похлеще демонстраций
Жёще коромысл.
Равновесие весомо,
Плечи тянут ниц;
Ведь они рычаг синдрома
Малодушных лиц.


В этом жесте сила духа,
Сила и порок.
Никакая заваруха
Не собьёт их с ног.
Есть противник или нету;
Он зовёт их в бой.
Даже если канут в лету
Нас возьмут с собой.

Жизнь арийца бесконечна
Как круговорот
Тех причин, что быстротечно
В свой идут черёд.
Зодиак ползёт по кругу
День сменяет ночь.
Гимлер, вверх вздымает руку,
Как Нерон, точь в точь.

Приглашает даму в кресло
Сам идёт к окну.
- Расскажите, интересно…
Про свою страну.
Мне вас трогать запретили,
Право очень жаль.
Только, только прикатили…
Сразу в Букхенвальд?


Был я в Риге не однажды.
Чёрный Портер пил.
Уважаю верных граждан
Прочих истребил.
Рига, Рига, город влажный
В изобильи крыш.
Скажем так: одноэтажный
Маленький Париж.

А теперь, скажите frau,
Как прошёл вояж?
Не носите только траур,
А скорей на пляж.
Наши жизни скоротечны,
Нужно просто жить.
Вы немножечко беспечны.
Но давай дружить.


Маша очень осторожно
Объясняет мысль:
- Пленнных выпустить нам можно
Господин министр.
Пусть работают на фермах,
Хлеб, вода и стол.
Каждый пленник – это герма;
Faterlanda столп.

Вы их держите в загонах,
Вообщем, на убой.
У войны свои законы,
Только толк-то какой?
А ведь руки человека -
Чёткий механизм.
Если только не калека
И не коммунист.-

- Я об этом тоже думал:
Jedem seine das.
Всякий лагерь – это сумма,
Набегает враз.
Что-то виселицы стоят;
Планы - по деньгам.
Вообщем – дело не простое,
Нам не по зубам.

Убивать всего разумней.
Пули нам не жаль.
Разве только полуумный
Прячет в банках сталь.
Там внутри свинца на пфенинг…
Дифицит во всём.
Смерть не малых стоит денег
Gumus в чернозём.


Труд в хозяйствах, знаю, тяжек.
Я тот путь прошёл.
Был участником ватажек
Но себя нашёл.
И пахал, и жал, и сеял
Что же накопил?
Опыт скряги - скоробея;
В духе острых вил.

Опыт школы пониманья
Сути бытия,
Как насмешку Мирозданья
Над Господним "Я";
Труд – ярмо на нашей шее,
Каторжный удел.
Но гораздо тяжелее
Быть душой для тел.

В нашем фюрере призванье
И любовь Христа.
Ниспослал Бог испытание –
Целовать в уста,
Поцелуем ратоборца
Лучших из людей.
Гитлер – символ миротворцев,
Божий чародей.

Он пришёл, чтоб подытожить
Прошлые века.
Славу Бога преумножить
Бога - старика.
Чтоб свободную Европу
Бык солёных вод,
Затащил в излом окопа
Задом наперёд.


Есть в осмысленной идее
Таинство затей.
Фюрер знает и умеет
Привлекать людей.
Он насквозь народы видит,
Пишет им судьбу.
Вот и ты, из комнат выйдя,
Вознеси мольбу.

В честь вождя вождей народов
Лучшего из нас.
Он – дыхание заводов;
Предводитель масс.
Величайший из великих,
Гениев пророк.
Племенам народов диких
Воздаёт как Бог.

В них вы видите людишек
Их порочный круг.
Расплодил Господь излишек
Механизмом рук.
Но не нужен Faterlandu
Труд из-под полы.
Гималаи, Альпы, Анды…
Ему горсть золы.

Так устроен мир в межзвездьях.
Духом не скорбит.
И живёт он честь по чести
На дугах орбит.
И Земля, подобно многим,
Тая как капель,
Существует телом в Боге;
Как сухой похмель.

Помолись и Бог услышит
Да наказ пришлёт.
Уничтожить всех людишек
Как весенний лёд.
Растопить их злые души,
Растворить их в слизь.
Ну, а слёзы ночь иссушит
Тяжело? Молись.

О прибытии престола
Господнего в Rejch;
За свершение раскола
В Караван – Сарай.
Чтобы русские татары,
Чёрт бы их побрал!
Убежали в тары – бары
За седой Урал.

Там где им по праву место.
Где их предки ждут.
Нам и так в Европе тесно,
А татары жмут.
Потому и скоблит землю
Острой бритвой сталь.
Потому и Бог приемлет
Лагерь Бухенвальд.


Гимлер вылощен, ухожен
Смотрится как хлыщ.
У него как у вельможи
Раструб голенищ.
Квадратовый ус – мерзавчик
Над ухмылкой губ.
Сверлит острый глаз – буравчик
Видя новый труп.

Вперил взгляд в обличье Маши
Словно нож вогнал.
Он и Машу на парашу
Тут же бы загнал,
А потом петлю на шею
И трясись как гроздь.
Сам, небось, не гнил в траншеях
Отморозка кость.

Из семьи интеллигентов
Щуплый "вундеркинд"
Он пол жизни ждал момента
И дождался, блин.
Лайнер сказочной жар-птицы,
Гитлеровский Rэйх.
Дал ему размах амбиций
Голосом - Орфей.

Он и пел, струн не касаясь,
Гласными трубя.
С виду писаный красавец
Не в меня – в тебя.
Обожал очарованье
Женских рук и ног;
Вопреки его стараньям
Ничего не мог.


Маша мило улыбнулась,
Повела плечом.
В ней любовница проснулась
Бёдра калачом.
Глазки маковой росинкой,
Талия осы.
Завела её пластинка
Арию красы.

Знает Маша силу страсти,
Силушку из снов.
Много может сила власти,
Выйдя из штанов.
Эта страсть мужчин ровняет
С глупостью осла.
Все преграды устраняет
Коим нет числа.


Вот и Гимлер, недомерок,
Между тем, раскис.
Фас и профиль офицера,
Тянут бёдра вниз.
Грудь узка, под ней подбрюшек,
Ягодиц обвал.
На кальсонах гроздья рюшек,
Прячут причиндал.

К Маше боком подступает
Говорит: Jawol…
У меня внутри играют
Чувства свою роль.
Эта роль мне не присуща -
Генрих однолюб.
Видишь, зубр гуляет в пуще
Генеральских брюк.

И действительно, подтяжки
Из под френча, скок!
Худосочно смотрят ляжки
Ряшкой в потолок.
Хряк запутался в штанине;
Узко голифе.
Словно горлышко графина
В прописной графе.

Маша смотрит и неверит
Так не может быть!
В этом бравом офицере
Пацанёнка прыть.
Вместо слов орлинный клёкот
Вместо губ – халва.
Стебелёк невзрачной свёклы
Вдоль прямого шва.

Она нежною ладонью
Стебелёк берёт.
Пусть растёт в её салоне
Выпадет черёд.
Стебля шип сгрызёт зубами
Соберёт нектар,
А нектар поможет даме
Погасить пожар.

За дверями часовые
Обнажили слух.
Их отросточки кривые
Испускают дух.
Вмиг расстёгнуты ширинки,
Кони в поводу.
Рядом белые кувшинки
Плавают в пруду.


Стебель чувственный, свекольный
Под рукой дрожит.
На софе ариец вольный
Словно пласт лежит.
Маша видит, плоть ущербна
Край не застит фон.
Этот Гиммлер, - жид, наверно,
Жид – хамелеон.

Гиммлер губы распускает,
Сладострастен мёд.
Прелесть женскую ласкает,
Скакуны в намёт.
Забывает про издержки
Расовых идей.
Смачно щёлкает орешки
Заводных грудей.





За окопами окопы
Ломанной прямой.
Все удобства для пехоты
В яме выгребной.
Только стихнет перестрелка
Тут же новый залп.
Если выкопаешь мелко
То считай, пропал.

Пулемёт ручной стрекочет:
Щебень, камень, пыль.
Кто ещё в могилу хочет
Под степной ковыль?
Мина грохнула, но мимо
Ожидай ещё…
Коль в атаке нет экстрима –
В тактике просчёт.

Немцы редкими цепями
Мельтешат в пыли.
Плодоносят желудями
Батарей стволы.
Развернули танки жёрла
Супротив лица.
Но исходит криком горло
Русского бойца.


Поднимаемся в атаку
Из глубин окоп.
Батальоны лезут в драку
Напрямую, в лоб.
Без воздушной обработки
Скуден артналёт.
Лишь "Ура!" гремит из глотки
За душу берёт.

Что нам пушки, что нам танки,
Прочий ржавый хлам.
Лом, загруженный в вагранки,
Вновь вернётся к нам.
И уже не свастик брёвна
На борту брони.
Звёзды – близкие нам кровно
Высветят огни.

И поднимется пехота
Крепкою стеной…
А пока нам жить охота!
Не дадут иной.
Разве это контратака?
Сново вбиты в грязь.
Вот стоим в окопах раком;
Янек, я и Ясь.


Ян и Ясь назад вернулись
Выполнив урок.
Было – небыло; Проснулись
Тайной между строк.
Им хранить её бессрочно
Доведён приказ.
Только служба как нарочно
Метит между глаз.

Генерал трясёт им руки:
- Ждите орденов.
Но выкидывает штуки
Логика лгунов.
Вьётся очередь живая
В крематорный зев.
Жгёт огнём передовая,
Сытит мясом чрев.

Перемалывает кости
Для пороховниц.
И подносят порох в горсти
К жерлу гаубиц.
И тяжёлые махины
Шлют снаряды вдаль.
Журавли неровным клином
Прожигают сталь.

Журавлям привычны дали,
Блажь земных стихий.
Глотки воинов устали
Клясться: не убий!
Руки сами дело знают,
Досылают в ствол…
Нет, не люди убивают,
А святой престол.

Бог всё знает. Бог всё видит.
Мудр Он и велик.
Бог и мухи не обидит
Что засрала Лик.
Он со всей Вселенной ладит
Всем богам Отец.
Даже если муха гадит
На святой венец.

Но война удел порочных
Полуобезьян.
Много дел у Бога срочных
И везде изъян.
Безрассуден Дух телесный,
Мал его мирок.
Это всем давно известно
Человек – не Бог.

И поэтому в траншеях
Копошится вша.
Здесь блохастого Кащея
Подковал Левша.
Она скачет по Вселенной…
То же мне, Пегас!
Наши души внутривенно
Покидают нас.

Немец жмёт. Он дело знает.
Но уже "кранты".
Сила силушку ломает
Коль не я, так ты…
Коль не я, так ты "во здравие!"
Разопьёшь стакан.
Пуля – дура сказки травит;
Слушай, капитан!

Подвиг подвигу не ровня.
Смерть ровняет всех.
На холме стоит часовня
Подпирает грех.
Над часовней крест железный
О шести концах.
Поп в подряснике нетрезвый
С шапкой в бубенцах.

Молит Дух о ниспосланье
Мира на земле.
Но сидит нам в надзиданье
Человек в Кремле.
Он пришёл, тираня души
Исторгая нерв.
Чтобы чётко бить баклуши
Как людской резерв.
76 Боевая страда
Супротив него поганец,
Гитлер – супостат.
Пригласи его на танец,
Да спляши с ним в лад.
Вот и выйдет заваруха
Этот? Тот ли прав?
Не политика – мокруха,
Жизнью жизнь поправ.



На холме стоит каплица
Ксёндз кричит псалмы.
Русь – огромная темница,
Чествует умы.
Кого в лагерь, кого в ссылку…
Кому крест в мудя…
А Шикльгруберу посылку
Трошки погодя.

Алик – личность, это точно.
Нужно знать подход.
Коль любовь у них заочно
Все приёмы вход.
Все подарки на раскрутку
В том числе и лесть.
Ну, а русскому ублюдку
От грузина честь.


Этой чести удостоин
Каждый славянин.
Крепко сшит и ладно скроен
В рукавах штанин.
И поэтому обязан
Славянин пахать.
Кто ещё здесь не повязан?
Подошли и, хвать.

Не Россия – скотобойня.
Головы не в счёт.
В танце только эта двойня
Спермою течёт.
Вседавлеющей истомой
Землю оплела.
Против лома нет приёма,
Задолбит до тла.

Поп молитву шлёт как пулю
В молоко небес.
Но взамен получит дулю,
Так решает Бес.
Бес народы не жалеет
Вертит колесо.
Гитлер скоро околеет,
А потом Сосо.

Кто умнее, тот слабее -
Мировой закон.
Перед Богом не робеет
Колокольный звон.
Вот "Язык" таскает дьякон,
Своей долей горд.
Пусть Земля исходит дракой
Под живой аккорд.

Лезет Ясь на колокольню,
Ставит пулемёт.
Пули цокают гастрольно
В крышу, перелёт.
Ну, а если в человечка?
Мушку подведи…
Отдаёт приклад в предплечье…
А свинец в груди.

На рожон никто не хочет
На верхушку лезть.
Пулемёт в руках хохочет
Словно пьяный тесть;
Что хватил стакан с устатку
Шнапсу - первачка.
Валит зятя на лопатки
Силой кулачка.

Немец грудь к землице ниже;
Путь на небо прост.
Пули спину ему лижут
Не подняться в рост.
Артиллерия – Мигера
Будя слёзы лить!
Слышь, команду офицера!
Пулемётик сбить.

Недолёт. Наддай с лихвою.
И возьми левей.
Над крестом снаряды воют
Ближе, тоньше, злей.
Вот один в фундамент грянул
Рядышком другой…
Ян скатился, Ясь отпрянул;
Кажется живой.

Чуть бы! Маленький осколок
В сердце б угодил.
Жизни путь итак не долог,
Но опередил
Наш инстинкт; Меня и Яна;
Позови нас КЗОТ
Жить останемся Татьяна
Свой построим дзот.

Не Земля осиротела,
Ей и невдомёк,
Что упало с крыши тело
Словно уголёк.
Что какая-то душонка
Отлетела в ад.
В рюкзаке лежит тушонка
Для живых солдат.


Поднимаемся в атаку
Из глубин окоп.
Батальоны лезут в драку
Напрямую, в лоб.
Без воздушной обработки
Скуден артналёт.
Лишь "Ура!" гремит из глотки
За душу берёт.

Что нам пушки, что нам танки,
Прочий ржавый хлам.
Лом, загруженный в вагранки,
Вновь вернётся к нам.
И уже не свастик брёвна
На борту брони.
Звёзды – близкие нам кровно
Высветят огни.

И поднимется пехота
Крепкою стеной…
А пока нам жить охота!
Не дадут иной.
Разве это контратака?
Снова  вбиты в грязь.
Вот стоим в окопах раком;
Янек, я и Ясь.




Ян и Ясь назад вернулись
Выполнив урок.
Было – не было; Проснулись
Тайной между строк.
Им хранить её бессрочно
Доведён приказ.
Только служба как нарочно,
Метит между глаз.

Генерал трясёт им руки:
- Ждите орденов.
Но выкидывает штуки
Логика лгунов.
Вьётся очередь живая
В крематорный зев.
Жжёт огнём передовая,
Сытит мясом чрев.

Перемалывает кости
Для пороховниц.
И подносят порох в горсти
К жерлу гаубиц.
И тяжёлые махины
Шлют снаряды вдаль.
Журавли неровным клином
Прожигают сталь.

Журавлям привычны дали,
Блажь земных стихий.
Глотки воинов устали
Клясться: не убий!
Руки сами дело знают,
Досылают в ствол…
Нет, не люди убивают,
А святой престол.

Бог всё знает. Бог всё видит.
Мудр Он и велик.
Бог и мухи не обидит
Что засрала Лик.
Он со всей Вселенной ладит
Всем богам Отец.
Даже если муха гадит
На святой венец.

Но война удел порочных
Полуобезьян.
Много дел у Бога срочных
И везде изъян.
Безрассуден Дух телесный,
Мал его мирок.
Это всем давно известно
Человек – не Бог.

И поэтому в траншеях
Копошится вша.
Здесь блохастого Кащея
Подковал Левша.
Она скачет по Вселенной…
То же мне, Пегас!
Наши души внутривенно
Покидают нас.

Немец жмёт. Он дело знает.
Но уже "кранты".
Сила силушку ломает
Коль не я, так ты…
Коль не я, так ты "во здравие!"
Разопьёшь стакан.
Пуля – дура,  сказки травит;
Слушай, капитан!

Подвиг подвигу не ровня.
Смерть ровняет всех.
На холме стоит часовня
Подпирает грех.
Над часовней крест железный
О шести концах.
Поп в подряснике нетрезвый
С шапкой в бубенцах.

Молит Дух о ниспосланье
Мира на земле.
Но сидит нам в надзиданье
Человек в Кремле.
Он пришёл, тираня души
Исторгая нерв.
Чтобы чётко бить баклуши,
Как людской резерв.

Супротив него поганец,
Гитлер – супостат.
Пригласи его на танец,
Да спляши с ним в лад.
Вот и выйдет заваруха
Этот? Тот ли прав?
Не политика – мокруха,
Жизнью жизнь поправ.

На холме стоит каплица
Ксёндз кричит псалмы.
Русь – огромная темница,
Чествует умы.
Кого в лагерь, кого в ссылку…
Кому крест в мудя…
А Шикльгруберу посылку
Трошки погодя.

Алик – личность, это точно.
Нужно знать подход.
Коль любовь у них заочно
Все приёмы вход.
Все подарки на раскрутку
В том числе и лесть.
Ну, а русскому ублюдку
От грузина честь.


Этой чести удостоин
Каждый славянин.
Крепко сшит и ладно скроен
В рукавах штанин.
И поэтому обязан
Славянин пахать.
Кто ещё здесь не повязан?
Подошли и, хвать.

Не Россия – скотобойня.
Головы не в счёт.
В танце только эта двойня
Спермою течёт.
Вседавлеющей истомой
Землю оплела.
Против лома нет приёма,
Задолбит до тла.

Поп молитву шлёт как пулю
В молоко небес.
Но взамен получит дулю,
Так решает Бес.
Бес народы не жалеет
Вертит колесо.
Гитлер скоро околеет,
А потом Сосо.

Кто умнее, тот слабее -
Мировой закон.
Перед Богом не робеет
Колокольный звон.
Вот "Язык" таскает дьякон,
Своей долей горд.
Пусть Земля исходит дракой
Под живой аккорд.

Лезет Ясь на колокольню,
Ставит пулемёт.
Пули цокают гастрольно
В крышу, перелёт.
Ну, а если в человечка?
Мушку подведи…
Отдаёт приклад в предплечье…
А свинец в груди.

На рожон никто не хочет
На верхушку лезть.
Пулемёт в руках хохочет
Словно пьяный тесть;
Что хватил стакан с устатку
Шнапсу - первачка.
Валит зятя на лопатки
Силой кулачка.

Немец грудь к землице ниже;
Путь на небо прост.
Пули спину ему лижут
Не подняться в рост.
Артиллерия – Мигера
Будя слёзы лить!
Слышь, команду офицера!
Пулемётик сбить.

Недолёт. Наддай с лихвою.
И возьми левей.
Над крестом снаряды воют
Ближе, тоньше, злей.
Вот один в фундамент грянул
Рядышком другой…
Ян скатился, Ясь отпрянул;
Кажется живой.

Чуть бы! Маленький осколок
В сердце б угодил.
Жизни путь итак не долог,
Но опередил
Наш инстинкт; Меня и Яна;
Позови нас КЗОТ
Жить останемся Татьяна
Свой построим дзот.

Не Земля осиротела,
Ей и невдомёк,
Что упало с крыши тело
Словно уголёк.
Что какая-то душонка
Отлетела в ад.
В рюкзаке лежит тушонка
Для живых солдат.


Подвиг подвигу не ровня.
Смерть ровняет всех.
На холме стоит часовня
Подпирает грех.
Над часовней крест железный
О шести концах.
Поп в подряснике нетрезвый
С шапкой в бубенцах.

Молит Дух о ниспосланье
Мира на земле.
Но сидит нам в надзиданье
Человек в Кремле.
Он пришёл, тираня души
Исторгая нерв.
Чтобы чётко бить баклуши,
Как людской резерв.

Супротив него поганец,
Гитлер – супостат.
Пригласи его на танец,
Да спляши с ним в лад.
Вот и выйдет заваруха
Этот? Тот ли прав?
Не политика – мокруха,
Жизнью жизнь поправ.

На холме стоит каплица
Ксёндз кричит псалмы.
Русь – огромная темница,
Чествует умы.
Кого в лагерь, кого в ссылку…
Кому крест в мудя…
А Шикльгруберу посылку
Трошки погодя.

Алик – личность, это точно.
Нужно знать подход.
Коль любовь у них заочно
Все приёмы вход.
Все подарки на раскрутку
В том числе и лесть.
Ну, а русскому ублюдку
От грузина честь.


Этой чести удостоин
Каждый славянин.
Крепко сшит и ладно скроен
В рукавах штанин.
И поэтому обязан
Славянин пахать.
Кто ещё здесь не повязан?
Подошли и, хвать.

Не Россия – скотобойня.
Головы не в счёт.
В танце только эта двойня
Спермою течёт.
Вседавлеющей истомой
Землю оплела.
Против лома нет приёма,
Задолбит до тла.

Поп молитву шлёт как пулю
В молоко небес.
Но взамен получит дулю,
Так решает Бес.
Бес народы не жалеет
Вертит колесо.
Гитлер скоро околеет,
А потом Сосо.

Кто умнее, тот слабее -
Мировой закон.
Перед Богом не робеет
Колокольный звон.
Вот "Язык" таскает дьякон,
Своей долей горд.
Пусть Земля исходит дракой
Под живой аккорд.

Лезет Ясь на колокольню,
Ставит пулемёт.
Пули цокают гастрольно
В крышу, перелёт.
Ну, а если в человечка?
Мушку подведи…
Отдаёт приклад в предплечье…
А свинец в груди.

На рожон никто не хочет
На верхушку лезть.
Пулемёт в руках хохочет
Словно пьяный тесть;
Что хватил стакан с устатку
Шнапсу - первачка.
Валит зятя на лопатки
Силой кулачка.

Немец грудь к землице ниже;
Путь на небо прост.
Пули спину ему лижут
Не подняться в рост.
Артиллерия – Мигера
Будя слёзы лить!
Слышь, команду офицера!
Пулемётик сбить.

Недолёт. Наддай с лихвою.
И возьми левей.
Над крестом снаряды воют
Ближе, тоньше, злей.
Вот один в фундамент грянул
Рядышком другой…
Ян скатился, Ясь отпрянул;
Кажется живой.

Чуть бы! Маленький осколок
В сердце б угодил.
Жизни путь итак не долог,
Но опередил
Наш инстинкт; Меня и Яна;
Позови нас КЗОТ
Жить останемся Татьяна
Свой построим дзот.

Не Земля осиротела,
Ей и невдомёк,
Что упало с крыши тело
Словно уголёк.
Что какая-то душонка
Отлетела в ад.
В рюкзаке лежит тушонка
Для живых солдат.

78 Война
Трошин Борис Александрович
Подвиг подвигу не ровня.
Смерть ровняет всех.
На холме стоит часовня
Подпирает грех.
Над часовней крест железный
О шести концах.
Поп в подряснике нетрезвый
С шапкой в бубенцах.

Молит Дух о ниспосланье
Мира на земле.
Но сидит нам в надзиданье
Человек в Кремле.
Он пришёл, тираня души
Исторгая нерв.
Чтобы чётко бить баклуши,
Как людской резерв.

Супротив него поганец,
Гитлер – супостат.
Пригласи его на танец,
Да спляши с ним в лад.
Вот и выйдет заваруха
Этот? Тот ли прав?
Не политика – мокруха,
Жизнью жизнь поправ.

На холме стоит каплица
Ксёндз кричит псалмы.
Русь – огромная темница,
Чествует умы.
Кого в лагерь, кого в ссылку…
Кому крест в мудя…
А Шикльгруберу посылку
Трошки погодя.

Алик – личность, это точно.
Нужно знать подход.
Коль любовь у них заочно
Все приёмы вход.
Все подарки на раскрутку
В том числе и лесть.
Ну, а русскому ублюдку
От грузина честь.


Этой чести удостоин
Каждый славянин.
Крепко сшит и ладно скроен
В рукавах штанин.
И поэтому обязан
Славянин пахать.
Кто ещё здесь не повязан?
Подошли и, хвать.

Не Россия – скотобойня.
Головы не в счёт.
В танце только эта двойня
Спермою течёт.
Вседавлеющей истомой
Землю оплела.
Против лома нет приёма,
Задолбит до тла.

Поп молитву шлёт как пулю
В молоко небес.
Но взамен получит дулю,
Так решает Бес.
Бес народы не жалеет
Вертит колесо.
Гитлер скоро околеет,
А потом Сосо.

Кто умнее, тот слабее -
Мировой закон.
Перед Богом не робеет
Колокольный звон.
Вот "Язык" таскает дьякон,
Своей долей горд.
Пусть Земля исходит дракой
Под живой аккорд.

Лезет Ясь на колокольню,
Ставит пулемёт.
Пули цокают гастрольно
В крышу, перелёт.
Ну, а если в человечка?
Мушку подведи…
Отдаёт приклад в предплечье…
А свинец в груди.

На рожон никто не хочет
На верхушку лезть.
Пулемёт в руках хохочет
Словно пьяный тесть;
Что хватил стакан с устатку
Шнапсу - первачка.
Валит зятя на лопатки
Силой кулачка.

Немец грудь к землице ниже;
Путь на небо прост.
Пули спину ему лижут
Не подняться в рост.
Артиллерия – Мигера
Будя слёзы лить!
Слышь, команду офицера!
Пулемётик сбить.

Недолёт. Наддай с лихвою.
И возьми левей.
Над крестом снаряды воют
Ближе, тоньше, злей.
Вот один в фундамент грянул
Рядышком другой…
Ян скатился, Ясь отпрянул;
Кажется живой.

Чуть бы! Маленький осколок
В сердце б угодил.
Жизни путь итак не долог,
Но опередил
Наш инстинкт; Меня и Яна;
Позови нас КЗОТ
Жить останемся Татьяна
Свой построим дзот.

Не Земля осиротела,
Ей и невдомёк,
Что упало с крыши тело
Словно уголёк.
Что какая-то душонка
Отлетела в ад.
В рюкзаке лежит тушонка
Для живых солдат.

Седина сухой позёмки
Кружит шёлк фаты.
На речушке лёд - то тонкий,
Долго ль до беды?
Ноги зябнут под тулупом
Вожжи в рукавах;
Бабка носится со ступой,
Заметает страх.

Лес пугает "горемыкой"
Чёрт, в трубу ревёт.
Леший масляное лыко
Со стволов дерёт.
Ветер валится как пьяный,
К бабушке на воз.
Лезут в хаты партизаны
Льдинками от слёз.

Дед Мороз из леса гонит,
Хлёсткой болью розг.
Колотушка в било звонит
Просветляя мозг.
Пусть земля не будет пухом
Нашим мужикам.
На печи тепло и сухо;
На столе сто грамм.

Под столом лежит разведка:
Уморилась страсть.
Села рядышком соседка,
Чтоб уважить власть.
Сын меньшой стоит на "стрёме"
Приморозил нос.
Комиссар на бабе в коме,
В тело срамом врос.

Чтобы немцу не достался
Влажный жар телес
Мы испытываем жалость
К юности невест.
Мы их сватает героям
Под венец ведём.
Где по двое, где по трое…
С лихостью дерём.

Эта блудит с командиром.
Примеряет жезл.
По команде: Майна! Вира!
Гнётся буквой " S ".
А соседка подливает
Самогонку в ковш,
А мальчонку пробирает
На морозе дрожь.

Он давно бы пост оставил
И махнул на печь.
Но вчера цыган заставил
Его рядом лечь.
Это очень, очень больно
Попу подставлять.
Мать: ну, хватит! Ну, довольно!
А цыган ей: ****ь!


Был цыган бойцом бесстрашным,
Горло грыз врагам.
Он огромным членом влажным
Лез по потрохам.
Крик из горла вырывался,
А из глоток смех.
Видел Бог, но не вмешался.
Разве это грех?

Мать сынишку обнимала,
Поскорей забудь.
Этим гадам женщин мало…
Им бы фрицам вдуть.
Разве это партизаны?
Командир - вампир.
Рвёт болезненные раны,
Уголовный мир.

Сын теперь не ходит в хату
Стынет на ветру.
Как положено солдату
На чумном пиру.
За него гуляет мамка
Подставляет зад.
Под самцов ложатся самки,
Любят всех подряд.

На войне такой порядок:
Жизни грош цена.
Каждый миг соитья сладок,
Надобна жена.
А жена лежит под немцем
Далеко отсель.
Так и крутят иноземцы
Нашу карусель.

Вот придёт татуля с фронта
Скинет френч с телес.
Долго ль мамка без ремонта?
Выпил и полез…
Только там всё шито-крыто
Сжато туеском.
И в разбитое корыто -
Старым тесаком.

Как прожить без ублаженья
Этих жирных тел.
Мат, не просто выраженье,
Русских слов и дел.
Мат – отдушина от грязи
Бытия словян.
Трезвым, молится в экстазе.
Кроет матом – пьян.


А когда хватает бабу
Лапой за грудки.
Забегает как по по трапу
К ней на передки.
Мат исходит хриплой бранью,
В нём любовный бред.
Мир колышется за гранью;
Поминальных лет.

Стой малыш как столп на стрёме.
В стороны смотри.
Здесь никто не ходит кроме,
Как одни "свои".
У девчонок – однолеток,
Уже есть объём
И мечта: слиянья клеток
С мировым вождём.

Партизаны, партизаны
Пламя до небес.
К ним летят аэропланы,
Их скрывает лес.
Кормят бедные деревни,
Бабы рай сулят.
Край глубокой веры древней:
Праздничных "коляд".

Только чёрные монахи
Смотрят из гробниц.
Да на лобном месте плахи
Клонят выи ниц.
Да, фашист, стреляет метко
И гремит бронёй.
Да скуластая соседка
Стонет над мотнёй.

Если хочешь быть с Отчизной,
А не супротив.
Не засиживай за тризной
Не держись за миф.
А отдай себя народу
До мирских глубин.
А дитя родится сходу…
Будет славянин.


Парень вырастет; достойный
Член своей страды.
Он на язвах наших гнойных
Разведёт цветы.
И гордиться будет садом,
Что украсит свет.
И ругаться будет матом –
Чтя менталитет.


Что бы, где бы не творили –
Мы, один народ.
Мы себя вождям дарили
Глядя смерти в рот.
Мы на верность присягали:
Клятвой рот заткни!
Мы детей в кустах строгали
Словно трудодни.



Мы – Великая держава
С Севера на Юг.
К нам с Востока солнце ржаво
Прорвалось из брюк.
И от этого сиянья
Плача и смеясь
Мы исполнились желанья -
Рухнуть мордой в грязь.

Гитлер грозною армадой
Перешёл рубеж.
В плен беря наши отряды,
Расширяя брешь.
Потекла вонючей жижей
Смрадная река.
Станет Русь к Европе ближе,
Лишь падёт Москва.

Так фашисты утверждали
На семи ветрах.
Перед свиньями метали
Бисером свой страх.
Rusisch schwein! Скорей за дело,
Грязные рабы!
Но в груди у нас кипело
Варево борьбы.

На виток пружины давит
Бронебойный пресс.
Кто бояться нас заставит?
Русь – тяжеловес.
Мы выходим на арену,
Ходят мышцы рук.
Мы - подверженые тлену;
Умираем вдруг.


Вот уже на Запад катит
Солнца колесо.
Не смолкает сеча рати
И не спит Сосо.
Размышляют генералы:
Дал же Бог талант!
Курит трубку вождь устало
И глядит в Коран.

Там священное писанье -
Магомета труд.
Дух Его в одно касанье
Плавит жёсткость руд.
Возвышает ниц упавших
Дарит бурям сон.
Всё на свете испытавшим,
Подставляет трон.

Спинка кресла под рукою,
Прост, но прочен стул.
С ним не чувствуешь покоя,
Не возьмёшь отгул.
Трон пророка Магомета
В христианской мгле.
Его песня не пропета
Соловьём в Кремле.

Русский дурень, тем и важен,
Что он родом, лох.
Мат его многоэтажен,
А в сознанье мох.
Мох замшил сырые души
Как венцы избы.
Сталин русский Дух просушит
Взбреет русским лбы.

Православный поп дурачит
Притчей между строк.
Что Иисус на деле значит?
Маленький пророк.
То ли дело мусульмане –
Мохаммед велик!
Нет на свете выше знаний,
И священен лик.

Ночь проходит слабой тенью
С бряцаньем оков.
Отдаётся Сталин чтенью
Выспренных стихов.
Коммунизм Луною светит
Из-за сизых туч.
Есть, конечно, Бог на свете –
Это солнца луч.


Бьёт по наледи копытом
Низкорослый конь.
Озерцо лежит корытом
Как райкома бронь.
Бронь – гроза военкоматов
Частокол из-вне.
Хитроумный и богатый
Спрячется в броне.

Кто умнее, кто беднее
Наш Володя – Ас.
Всё на свете он умеет-
Это не про нас.
Кто больной? А кто здоровый?
Пусть решает врач.
Мы расплатимся коровой
С комсомольских дач.

Подвергает чёрт искусу
Душу и живьё.
Мясо всякому по вкусу
Паче, не своё.
Не бурёнка из колхоза,
Рёбра да мослы.
Что вчера упало с воза
Обретёт углы.

Секретарь райкома: Солтыс.
Не мужик – лиса.
Всё учитывает квоты
В путь на небеса.
Садишь бульбу – сдай копейку,
За морковку - две.
Жид, и только, в кацавейке,
Вошь на мужике.

Скоро, скоро изобилье
Потечёт рекой.
Скоро кончится насилье
Перейдёт в покой.
Будем только петь и кушать,
Да любить в запал.
Левитана нужно слушать -
Радиоканал.

Кабы, кто бы, не подслушал,
Не донёс властям.
Чтоб палач нас взял за уши
И в одну из ям...
За войною мир приходит.
Вслед за счастьем – Ад.
Из-за тучи солнце всходит;
А из тучи - град.

Всё в природе планомерно.
Чередой зарниц.
Истекает мыслью сперма
В роспахах ресниц.
Только смерть ступает влажно
Чтобы Дух продать.
Значит очень, очень важно
От неё удрать.

Солтыс взятки презирает.
Он ведь, коммунист.
Он в свою игру играет
Перед властью чист.
Не червонцы, не валюту
Солтыс не берёт.
Ну, зажмёт в копне Анюту…
Ну, прочистит грот.

Ну, говядинки кусочек,
Центнера на два.
Это только власть упрочит,
Звенья естества.
Это лишь поднимет тонус
Даст, крови напор.
Ну, стесал «елду» на конус,
Но зато не вор.

Он конечно бронь составил;
Позволяет пост.
И печать свою приставил.
Как к кобыле хвост.
Всё равно Советской власти
Отойдут кранты.
Guten Tag! - По русски – здрастье…
А потом в кусты.

А потом хоть в партизаны.
Литься соловьём.
Mani, mani, mani, mani -
Марками, живьём.
У войны свои пределы
За войною мир.
Свет пространства снежно - белый
Свежий как кефир.

И Володя партизанил
В хатах сирых вдов.
Он их яйцами таранил
Пробивая кров.
Тяжелы они как бомбы
Могут жизнь взорвать.
Нет такой на свете пломбы,
Чтобы не сорвать.

Солтыс тоже партизанит
Из села в село.
Он одной проблемой занят:
Ищет где тепло.
Где тепло, там постирушки,
Или банный день.
Самогон по обод в кружке,
Шапка набекрень.

Галифе суконной ткани
Портупея, кольт.
Под подушкой или в бане…
Знают свою роль.
Эй, хозяйка больше пару!
В каменку поддай!
Сам за титьки держит "шмару":
Кто я? Угадай!

"Шмара" будто бы не знает.
От любви течёт.
Плат застиранный снимает
Чёт или не чёт?
Угодит – цела корова,
Кур не даст в ощип…
А иначе: Будь здорова!
Всем известный тип.

Этот Солтыс – самоховец,
Мнимый партизан.
Он по матушке литовец,
А по батьке - хам.
Ленин вольную дал - хамам.
Сталин дал им власть.
Чтобы парили их дамы
И дарили страсть.

И Володя под рукою
Веником сучит.
Нынче их в парилке трое;
В животах бурчит.
Хлебный квас желудки дрючит
Хоть сейчас под ель…
Ласка нежной женской ручки
Разметает хмель.

А в бору гуляет вьюга.
Дней уже с пяток.
Запрягает Надя друга:
Кличкой конь: Каток.
Этой маленькой лошадке
Не впервые в путь.
Лёд на речке слишком шаткий…
Можно утонуть.

Не сходи с ума Надюша.
Всё в руках судьбы.
Будем лучше бурю слушать
Да строгать гробы.
Скоро вновь фашист нагрянет
Вёску хоронить.
Он, паскуда, фронтом занят.
Что его винить?

В бронированной машине
Застучал кардан.
Воевать фашисту ныне
Против сотни стран.
Чем в России поживишья?
Мясом, да зерном…
Не лошадкою – живицей -
Маленькой как гном.

Лошадь лучше вездехода
Крепче чугуна.
Тянет розвальни народа
Испокон она.
Разве немец понимает
Ценность этих стад?
Он хребет себе ломает –
Как последний гад.

А вернутся к нам Советы,
Развернись кругом.
Комсомольские кюветы
Сохранят нам лом.
Лом на пушки переплавят,
Подлецов за храп…
Вождь в мозги подшипник вправит,
Гаркнет: Смирно, раб!

На глаза наденут шоры,
Чтоб не шёл в галоп.
Чтоб российские просторы
Не стреляли в лоб.
Чтобы мы не воровали
Dojschlanda фураж.
Лишь гробы для них строгали
До победы, аж.

Надя слушала лошадку
А "Каток" рысил.
Через реченьку по кладке
Не теряя сил.
Хрипло вьюга завывала
Нечего ходить!
Снегом ноги заметала:
Быть или не быть?

Нашей Наде очень нужно
Не сорвать шажки.
По дороженьке окружной
Прямиком в "Лужки".
Там, сынок у тётки Веры,
Чуть еды в запас.
День короткий, воздух серый,
Слышит: Was ist das?

Ну, конечно, это немцы.
Не лежится им.
В печку б бросили поленцы,
Да пол литра к ним…
И гуляй, пока позёмка
Ворошит сугроб…
Немец пропуск в пальцах скомкал
Сунет "Вальтер" в лоб.

Надя что-то объясняет
Уж такая роль.
Свой тулуп обороняет,
Чтоб не стырил: голь!
- Там сынок в деревне, Kinder
Сало да мука…-
Плюнь хоть в рожу! Немец индо
Смотрит свысока.


Мы для немцев обезьяны,
Поголовье крыс.
Мы – клопы, они – титаны.
Got mit uns! Девиз.
Нарисованные люди,
Души и тела…
Мы – снаряды для орудий
Мы – исчадье зла.

Для того они явились,
Чтобы Русь смирить.
Потому с Россией бились,
Чтоб не дать творить
Зло, посеянное, Хамом,
На полях земли.
Пережить такую драму
Только мы могли.

Надя тычит офицеру
Пропуск - Auswejs
- Пропустите эту стерву;
Её жуткий fejs.
Где, скажи нам, партизаны?
И к детишкам дуй…-
- Ах, ты Солтыс, чёрт поганый!
Сталинский холуй.

И рассказывает Надя
Про свою юдоль.
Партизаны, жрут да гадят,
Поперёк и вдоль.
Бабам некуда деваться,
По фронтам мужья.
И приходится сношаться
Под стволом ружья.

Офицер, похоже понял.
И сказал: веди!
Белорусская "Погоня"
На его груди.
Надя в слёзы: отпустите!
Близенько село.
Только полем не ходите,
Снегу намело.


Отпустили, Надя в санки
Хлыснула "Катка"
С этой лошадью как в танке
Хоть броня жидка.
У "Катка" рабочий норов
И покладист нрав.
Он затейлив в разговорах,
И нередко прав.

Небольшенький конь, но прыткий.
Шаг его рысист.
Схватит Надю, под микитки
И,  везёт. Таксист.
Не дурак, почти разумен,
Конь горяч в любви
Бьёт мошонка в зад как бубен
Спасом на крови.

Он бежит до тётки Веры,
Там их ждёт Олег.
Материнство - страсть без меры…
В чувствах тает снег.
Чувства звёзды зажигают
Не спешат ко сну.
Соком плоти истекают
Каждую весну.

Вот и тёткино подворье.
Колокольчик: дзинь!
Коль колитка на запоре
Щеколду откинь.
Залепились снегом бурки?
Помаши метлой.
Печка дышит жаром чурки…
Рядом сын, малой.

Обнялись. Расцеловались.
Разгрузили воз.
На неделю расставались,
А гляди, подрос.
Скоро ключицы растянут
Коромысла плеч.
Страхи мамы в бездну канут
Перетанут жечь.

Тётка Вера недовольна:
Принялась стонать.
Только в вотчине престольной
Шнапс умеют гнать.
Только там гудят заводы
И бурчит зерно.
Пьяный Джокер из колоды,
Что в Микулино.


Что болело, то зажило.
Тонкий пласт сальца.
Держит стан пока что жила,
Жалко сорванца.
Жили б мы давно доходно,
Но Советов власть.
Научилась принародно
У людишек красть.


А "Каток" в пустом сарае
Сухостой жуёт.
Бог за преданность карает -
Сытость не даёт.
Тучи ходят; ветер воет;
Мерзкий, как попса.
Люди, люди! Что им стоит
Дать "Катку" овса.





С большака бежит разведчик
Ноги – обода.
Эй! Гасите, хлопцы свечи!
Фрицы жмут сюда.
Сколько?
Взвод, а может, рота…
Может батальон;
Треплет Солтыса икота,
Как девицы лён.

Ноги вкручены в портянки,
Не забыт тулуп.
Тяжко телу после пьянки
Коченеет круп.
Кто-то сани запрягает,
В хатах беготня.
Солтыс с яростью стегает
Пегого коня.

Очумело, партизаны.
Брызжут, кто – куда.
Скринка, полная сметаны,
Сделалась худа.
В сундуках замки взрывают,
"Shwach" теперь, не "gut."
Наст подошвы отрывает;
Валенки бегут.

Что останется для немцев?
Только жаркий бой.
С пол десятка полотенцев,
Да топор тупой.
Да котёл – сосуд для каши,
Да солёный шмат.
Здесь хозяйствовали, "НАШИ" -
Жертвуй, чем богат.

Бабы в голос. - Сникни, сука!-
Загнан в ствол патрон.
- Моё слово всем порука
Выбью души вон!
Распорю до матки брюхо
Вздёрну на суку!
Чтоб на мордах, было сухо,
Словно на току.

Всем командует Володя,
"Солтисона" зам,
Но и он уже уходит
Выпив двести грамм.
Аккуратен и придирчив,
Изворотлив, крут.
Кто на Витебск, кто на Кричев…
А кому капут.



Сбережён, как зенце ока,
На краю лесов.
Рядом с озером глубоким
В три наката кров.
Там когда-то старец бражил,
На закате дней.
Там и нынче стены в саже
От смолистых пней.

Там варили самогонку
С бульбяной кроши.
А отгон стекал в «Бездонку»,
Что в лесной глуши.
Кабаны ту воду пили
Опьяняясь вдрызг.
А потом за хрюшек бились
Под истошный визг.

Тот блиндаж стоит как крепость
От людей лихих.
Кому нужен нынче эпос?
Или бренный стих?
Ко всему мерилом: сало.
Сало и петля.
Ну, а если бабе мало…
Так добавьте: бля!



Партизаны в лес уходят.
Конь по грудь в снегу.
В соснах леший хороводит
Не слыхать: гу-гу!
Никому не шлёт приветы
Скорчился в дупле.
Ищет Солтыс по приметам
Городок в земле.

Под землёй тепло и сухо,
Хоть всю жизнь, живи!
Но земля как смерть-старуха
Шебуршит в крови.
С каждым днём всё глубже тащит,
И поёт: бай, бай…
И глядишь, мужик всё чаще
Попадает в рай.

Говорят, там душам спорно.
Хорошо в раю.
Чисто убрано в уборных
В спаленках уют.
Там все женщины бесстыдны
Мужикам почёт
Там всё вовремя, всё сытно,
Долг не вносят в счёт.


Мать – земля. Она по праву
Нас к себе зовёт.
С честью примет всю ораву:
Жизни нить прервёт.
Превратит нас в свою Сущность
Повязав снопы.
Нас война сжинает кучно
И кладёт в гробы.

Чтоб обратно мы вернулись
К мамочке своей.
Чтобы в плечико к ней ткнулись
В ткань родных кровей.
Беспризорные ребята;
Знамо шалуны.
Сново, к мамочке до хаты,
Просушить штаны.

Насылает мама бури,
Грозы и шторма,
Чтобы меньше было дури;
Не сошли с ума.
Воздух призрачной свободы
Разум наш пьянит.
А у мамы сново роды
В считанные дни.



То, что выросло, созрело
Должно в землю лечь.
Слово сказано, а делом
Вам не пренебречь.
Чтобы, сколько б не творили;
Кто б где, не гулял.
Нам пророки говорили:
Что Бог дал, то взял.

У войны обличье сада:
Фрукты и плоды.
Что ещё народу надо?
Чтоб жевали рты.
Но от этого желанья
Всех невзгод исток.
Сводит весь процесс жеванья
К созиданью Бог.

Созидание интересно,
Но со стороны.
Лень и праздность, как известно:
Уголёк войны.
Так зачем нам рвать подбрюшник,
В окружении масс?
Всё равно навоз в конюшне
Состоит из нас.

Существуем, не по Богу;
Мудрость – тяжкий груз.
Прёт, в медвежую берлогу
И храбрец и трус.
Там тепло, хотя и сыро
Греет землю Ад.
Вся земля – наша квартира,
И библейский сад.



Безопастность – эка, штука!
Невидаль – зиндан.
Нас продала немцам, сука
Тётка партизан.
Где нашлась такая нечисть?
Кем открыта дверь?
Влез предательством на плечи…
Чужестранный зверь.

Лес наполнен гулом танков
Криком: Hende hoh!
Бьют снаряды как болванки;
Выстрелов - горох.
Бомбы рвут в земле пустоты
Душит горла гарь.
В уголке продрогший, Солтыс,
С хрустом жрёт сухарь.

У него привычка всуе
Что-нибудь жевать.
Когда чем-нибудь рискует,
Жаждет убивать…
Когда бабу очень хочет…
В голове похмель…
Он слюной сухарик мочет
Забиваясь в щель.

Он уже прочёл молитву,
В окруженьи стен.
Он приставил к горлу бритву,
Чтоб не сдаться в плен.
Поперхнулся; Хочет сплюнуть,
Спазмы не дают.
Сунь сухарик! Вынуть, всунуть –
А убьют, - Адью!

Ляжет слабая надежда
Жертвой на алтарь.
Прикрывает Солтыс вежды
Словно крышкой ларь.
Славно грабили евреев!
Только всё не впрок.
Кровь холодная не греет.
Вышел печке срок.

Притороченный к корзине,
Амулет лежит.
Бога чтит, народ в грузине,
Что грузин, что жид...
Говорят он инородец,
Душегуб, большой.
Говорят: не плюй в колодец,
Отойдёшь душой.

Глупой пулей холст прострелен,
Но портрет хорош.
То ли Сталин, то ли Ленин,
Образ с Бесом схож.
С этим Карлом, борзописцем -
Есть такой типаж.
Краски полные амбиций
Создают кураж.


Нам шабашить не в новинку,
Мы народ простой.
Мы, халтурим, в половинку
Погоняй, не стой!
Что ни сделаем – надёжа...
Простоит лет сто.
Только б дёргали за вожжи
Да в стакан по сто.



Руки связаны по локти.
Взорваны мосты.
Были б лапы, были б когти,
Юркнул бы в кусты.
Но догонят, расстреляют,
Закопают в твердь.
Послушанье отдаляет
Видимую смерть.

И Володя взят под стражу.
Ноги в шенкеля.
По тому, что в эпатаже
Сучил фортеля.
Лаял, выл, забившись в тряпки,
На потеху псам.
Сколько ворону не гавкай,
Отвечаешь сам.


Поголовно уничтожен
Доблестный отряд.
До победы, Господь множит
Поражений ряд.
Путь к победе не тусовка
С бабой, чуть дыша.
Трёхлинейка – лишь винтовка,
А не ППШа.

С трёхлинейкой против танка
Не подняться в рост.
Бьёт по темечку болванка,
Студит кровь мороз.
Гнать им русских до Урала
Аки посуху…
Тащит трос корзину трала
С рыбой на уху.


Трое, четверо остались
В прорезях сетей.
Колыхались, трепыхались,
Вспомнили чертей.
Вот задрючат сельдью в банке
Меж лавровых спин.
Entschldige, Bitte, Danke…
Милый господин!

Очной ставкой пригрозили,
Жалобщики есть?
- Всей деревней нас просили
Постоять за честь.
Вермахт тем у Naci славен,
Что блюдёт закон.
Господь Гитлеру представлен
Нынче на поклон.

- Говорят, вы баб снищали
До животных риз.
Били порохом пищали,
Оскверняли низ.
Освидетельстуем скверну
От животной вши
Суд и Дело правомерно
Для любой Души. -

А потом Володю били,
Чтобы поумнел.
Зато Солтыса простили;
Он просить умел.
Записался в "самоховцы",
Немцам клятву дал.
И каких-то там литовцев,
Тут же расстрелял.

А литовцы ль это были?
Может латыши?
Через час их очинили
Как карандаши.
Их сапожки на подковках
Голенища – хром.
Полицай теперь в обновках…
У своих хором.

Кто кого возьмёт на пульку
Глядя в потолок?
Кто скорее вставит шпульку
С ниткой в оверлок.
Кто кому рога наставит?
Сплюнет пулю в гуз.
От борьбы лишь смерть избавит,
Снимет жизни груз.

Нас природа сотворила
В многоцветье рас.
Мордой, вроде бы горилла,
Задницей – матрас.
Руки, ноги, вены, жилы –
Косточки в жиру.
Даже стоя у могилы
Мы ведём игру.




Солтыс вызволил Володю.
Счетоводом тот.
По хлевам да хатам ходит
Исчисляет скот.
Почему пустуют стойла?
А кабанчик мал.
Что замешивают в пойло?
Кто забор сломал?

Почему несутся куры
Только через день?
А петух лишь шуры-муры;
Оседлав плетень.
Отчего так бабам спится?
Солнышко в поре.
Не прожарена сподница
С вшою на костре.

Что узнает, то запишет,
Пёрышко в пенал.
Не увидит, так услышит,
Занесёт в журнал.
Бургомистр весьма доволен,
Результатом мер.
Коли раб не обездолен,
То и барин щедр.

А когда итог подсчитан,
Бабы сходят в крик.
Если хочешь шито-крыто
Застилай рушник.
И корми, пои Володю,
Уложи в кровать.
Он при всём честном народе,
Будет бабу драть.


Дни летят, бегут недели,
Вдоль родных окон.
Осень – птицы улетели,
Холод. Спячка. Сон.
Самоховцы недоимки
Из хлевов гребут.
Август сочные картинки
Выставил на суд.

Тут пейзажи, натюрморты,
Цепь скульптурных групп.
Дух пейзажный, уголь стёртый,
Очень старый дуб.
Дуб стоит как на пуантах,
Над землёй паря.
Опускается десантом
Лист богатыря.

Небо сыпет парашюты
Горизонт красив.
Шапки вниз уходят круто
На лесной массив.
Вот бойцы, коснулись почвы…
Очередь с бедра.
Кроют немцев матом сочным
И кричат "Ура!"

Что откладывать на завтра?
Завтра Бог подаст.
Подгоняет Солтыс авто
Жмёт во всю на газ.
Знамо дело, надо смыться,
Отступает фриц.
А вокруг злорадство в лицах
Всех его блудниц.

Дуб один стоит гигантом
Крона гуще туч.
Нестерпим огонь десанта
Нестерпим и жгуч.
Солнце в небе полыхает,
Катит по земле.
«Самоховец» подыхает
Жёлудем в петле.

Дуб стоит, вцепившись корнем,
В прах земли как в плоть.
Во плоти, Вселенной вздорной,
Вниз сошёл Господь.
Он разверз ворота Ада
Наизнанку грудь.
То, что было, то и надо,
Но не в этом Суть.

Человек далёк от Сути.
Христианство – бред.
В мире много разной мути,
Сборный винегрет.
Говорим, что в Бога верим.
Верим, ну и что ж!
Вавилонской башни терем
Сотрясает дрожь.

Рвут снаряды камень в клочья,
Но идут, братки.
Под ногой играет почва
С битой в городки.
Сносит разные строенья
На клочки и в прах.
Поднимает настроенье
Каждый новый взмах.



Одинокий в поле воин-
Престарелый дуб.
Он судьбы своей достоин,
Очень стар и скуп.
Трупы лес заполонили,
Сушняка корчи.
Души плавятся в горниле
Будто воск в печи.

Стонут вороны в чащобе
Чёрный карамболь.
Пудрой белою на сдобе;
Из подмышек соль.
В этой соли травы блекнут,
Не цветут цветы.
Душный дым из жерла Этны
Лижет смертью рты.

Звёзды катышки катают
По изножьям ран.
Дух отмерший улетает
На Альдебаран.
Там возможно будем ближе
К суете Сует.
Вот и я свой облик вижу,
Но души в нём нет.

Ходит мальчик по Узречью
Так, годков шести.
Пахнет гарью и картечью,
А ему рости.
До подростка – пацанёнка -
Лет пяток тянуть.
Всей-то жизни у ребёнка -
На рассвет взглянуть.

Там, на кладбище ограда,
Чёрный камень плит.
Там стоят ворота Ада,
За стеной Аид.
Там евреи из местечка,
Гетто - наших дней.
Там ты купишь за колечко
Сушек у парней.

Парни ходят мимо гетто
Хохоря чубы.
Ксёндз возносит: Много лета!
Слёзы льют рабы.
Все рабы равны и ровны,
В этом Господь прав.
Но порыв его любовный,
Не настой из трав.

Люди делятся по крови,
Гаммою цветов.
Из людей чертей готовят,
Для гарнира слов.
Черти варят, жарят, парят
Бередят требух.
Кто цыган, кто жид, кто арий…
Не поймёшь на слух.

За колючею оградой
Местные жиды.
Так и надо, значит, гадам!
Дождались беды.
Сила силушку ломает
Всем жидам, каюк.
Убежать легко. Поймают…
Выдернут из брюк.

На плацу к крюку подвесят;
Вспорют до яиц.
Вороньё покинет веси,
Слух приманит птиц.
И они кишки затащат
К маковкам берёз.
Зарастёт твой разум в чаще
На потребу коз.

Как опята на поляне
У ствола корча
Шебуршатся могикане
Словно саранча.
- Только б жили наши дети…
Ну, а нас в расход.
- Мы – проклятие столетий…
Уж таков народ.

Парни служат в "самохове".
Грудь – в одну одна.
- Нализались нашей крови!
Беларусь бедна!
Выворачивай карманы!
Золото на кон.-
Mani, mani, mani, mani
На оклад икон.

Одинокий в поле воин-
Престарелый дуб.
Он судьбы своей достоин,
Очень стар и скуп.
Трупы лес заполонили,
Сушняка корчи.
Души плавятся в горниле
Будто воск в печи.

Стонут вороны в чащобе
Чёрный карамболь.
Пудрой белою на сдобе;
Из подмышек соль.
В этой соли травы блекнут,
Не цветут цветы.
Душный дым из жерла Этны
Лижет смертью рты.

Звёзды катышки катают
По изножьям ран.
Дух отмерший улетает
На Альдебаран.
Там возможно будем ближе
К суете Сует.
Вот и я свой облик вижу,
Но души в нём нет.







Хочешь хлебушка горбушку?
Чистоган гони!
Хочешь вызволить старушку?
Жребий свой тяни.
Уж фундамент заливают
Под  печных осей.
Что теперь повелевает
Делать Моисей?

Нет, не будет вам Исхода;
Безнадёжен плен.
Ваша жизнь как пень-колода
Ваше время – тлен.
Ваши руки, ноги, плевы
Щепы для огня.
Вы – исчадие от Евы!
Дым – судного дня.

И пошли, гонимы страхом,
В чадный зев печи.
И рассеяные прахом
Протекли в ручьи.
И оплодо отворённа
Вздрогнула земля.
И опала с листьев клёна
На подлогу тля.

Как сбежал малыш из плена?
Не могу я знать.
Жизнь и смерть обыкновенно
Учат Богу лгать.
Человек не скажет истин
Хоть и уничтожь.
Ложью дышим из корысти.
Правду ценим в грошь.

Мальчиша никто не кормит,
Хлеба не дают.
А подашь, и немцы в форме
Рядом с ним убьют.
Ходит, бродит безнадёжка
Так, годков шести:
Жид, по имени, Алёшка,
Слабенький, в кости.

День ходил, другой и третий
Он не плакал, нет.
На него смотрели дети
Тех же самых лет.
На него смотрели люди…
С колокольни, поп.
Не ребёнок он, а ЮДА
Кровопьющий клоп.

А потом как в воду канул.
За чертой болот.
Ликвидирован, по плану
Партизанских квот.
Говорят его Володя
Задушил давно.
Всё ж мальчишка тот приходит
К нам в Микулино.

Я и сам однажды зорькой
Видел силуэт.
Рот его в улыбке горькой
Целовал рассвет.
Плыл устало в старой раме
Образ мальчиша.
Шевеля едва губами,
Хлебушек кроша.

Я хотел его окликнуть,
Но, увы, не смог.
Шаг, другой… уже не видно
Его слабых ног.
Говорят, живёт в болоте
В испарениях дна.
А палач его, Володя
Смотрит из окна.

Старец, с белой бородою,
Он почти святой.
Окроплён, живой водою,
Жизни – красотой.
Ветеран войны и мира
Наши дни ковал.
Шёл он жертвою Кумира
На лесоповал.

Он ещё хорош местами
Ось его крепка.
Видит, лезет под кустами
Из земли рука.
Шевелятся пальцы кисти
Мураву скребут.
Это небо землю чистит;
Скоро Божий Суд.




То что было, то и будет
Будет, но потом.
А пока трясутся груди,
Катит снежный ком.
Всё быстрее отступает
Чёрная броня.
Снежным вихрем налетают
Пули на меня.

Жандармерии военной
На пригорке пост.
Трус, предатель или пленный
Всходят на помост.
На петлю не тратят мыла,
Сдохнут, кое-как.
Нет у фронта нынче тыла,
Форменный бардак.

Там десантники прорвались.
Здесь полки эСэС.
Там свои, в "котле" остались,
Здесь, в отребье, лес,
Партизаны, партизанки
Из окрестных сёл.
Мчатся быстрые тачанки
Разгребать "котёл".

Медью драен, немец в гневе.
Гонит шквал огня.
Крона сорвана на древе
И горит броня.
Пули цокают по плитам
По крестам могил.
Быть сегодня немцу битым
От избытка сил.






По дорогам едут с фронта
Наши дембеля.
Парни вышли из ремонта,
Сели у руля.
Вертит женщина баранку:
Продуктовый груз.
За одну такую банку,
Распродам Союз.

Славься жирная тушонка!
Долгожданный фронт.
Здравствуй, милая сторонка,
Русский генофонд.
Сколько б души не косила
Новая война.
Супротив неё есть сила –
Русская жена.

Это женщина из сказки
От своих щедрот.
Без любви, она без ласки
Входит в поворот.
Крутит круглую баранку;
Запрягает гуж.
Догорает пеплом в танке
Её бывший муж.

Ждала, сеяла и жала…
Отдыха на час.
Между сменами рожала,
Вскармливая нас.
В трюмы ящики грузила
Изрыгая мат.
С поля брани выносила
Раненых солдат.

И поэтому без страха
Мы на фрицев шли.
Пусть последняя рубаха
На плечах в крови.
Будь кирза, а будь – то лапти,
А в руках обрез.
Вы на женщин наших ставьте,
Они снимут стресс.

Вот вернёмся, приголубят,
Оторвут от вши.
И врагов как блох погубят
На помин души.
И промоют наши раны
И остудят боль.
Возродят нам наши планы,
В этом женщин роль.

В этой женщине отрада
Как в природе май.
Она символ Сталинграда;
Где лежит Мамай.
К небу вздёрнута вершина,
Вырвана чека.
Для татарского аршина
Велика река.

Для неё не существует
Не преград, ни стен.
Как там Гитлер не лютует,
Жалок его член.
Наши бабы это знают
Это не секрет.
Гитлер только начинает,
А блудит сосед.

Что ж ты, Гитлер, нос повесил?
Подобрал усы.
Приезжай к нам на Полесье,
Нам потребны псы.
Мы тебя на цепь посадим
Бросим в миску кость.
И с твоею сукой сладим
Посадив на ость.

Угловатый забияка
Вялый прищур глаз.
На цепи сидит собака
Ожидает вас.
Вы рукой своей погладьте,
Вороную масть.
Стерегитесь, бога ради,
В зубы ей попасть.

Пасть её слюной исходит.
Яростен оскал.
Даже волк, в своей природе,
Мир порой искал.
Ну, а Гитлер к нашей бабе
С ружьишком пришёл.
Долго ль, коротко пограбил;
В вечность отошёл.

Нашей женщине нет равных
Ни в одном миру.
Строгих, лёгких и забавных,
Быстрых на игру.
Наши женщины, что дети
Плачут через смех,
Пронеся через столетья
Первородный грех.

Шли солдаты на Европу
Через чад и дым.
Подставляли бабы жопу
Старикам седым.
Потому что не возможно
От себя украсть.
На войне с моралью ложной;
Запросто пропасть.

Молодцов ложил на дзоты
Сталинский приказ.
Шаг назад, и для пехоты
Бил последний час.
На штыки заградотрядов
Нас не слала мать.
Потому фашистских гадов
Стали мы ломать.

Рядом девки, как конфетки,
Васильковый хмель.
Мы лизали им каретки
Пили пьяный гель.
А они всех нас любили
В очередь твою.
Мы фашистов славно били
За страну свою.

Пусть сегодня кто-то скажет:
Аморально, мол.
Кто о чувствах скажет гаже,
Дескать, чушь молол…
Это автор - извращенец,
Даун и дебил…
Но… бежал как заяц немец…
А дебил добил.

Гнал, догнал и душу вынул.
Собственной рукой.
Я – вчера, он – нынче сгинул,
Или кто другой.
У войны свои законы:
Пуля, нож, кулак.
Наши ружья заряжёны
Между нами брак.

Как поётся в старой песне:
Ребятушки, эх!
Фрица хоть прикладом тресни,
Смерть врага – не грех.
Наши жёны – наши ружья.
Член – наш пулемёт.
Всё на свете, братцы, сдюжим
Был бы в яйцах мёд.

Чтоб в тылу жена рожала
От таких, как я.
Вся Вселенная дрожала
Не одна земля.
Чтобы жили мы как в сказке
У горы Парнас.
Чтоб любовь дарила ласки
Каждому из нас.

Наши дети возмужают
Нас поймут, простят.
Пусть же женщины рожают
От кого хотят.
А чужому супостату -
Голые поля.
Из Германии до хаты
Едут дембеля.



В банке полкило бекона.
Мужикам на зуб.
Мясо пахнет женским лоном;
/Я излишне груб./
Но когда тоска по ласке -
Слишком долог путь.
Рву мораль советской маски,
Обнажаю Суть.

В этой Сути – хлеб насущный,
Сущая любовь.
Всякий, грудь жены сосущий,
Возрождает Новь.
Мир, истомой просветлённый,
Семенем искрит.
В тело женское влюблённый
Плотью говорит.

Каждый жест или усмешка,
Шеи поворот.
Баш на баш; Орёл ли, решка,
Блиц или цейтнот…
В каждом деле: время –деньги,
Есть всему цена.
К Богу нас ведут ступеньки,
К вечности - жена.

Её место рядом с Богом.
Господь Бог – Творец.
Он своим могучим рогом
Достаёт крестец.
Содрогаются от страсти
Звёзды в естестве.
Сатана с советской властью
Состоит в родстве.

Гитлер – это только символ
Призрачных идей.
Он танцор великий - Прима
Меж других вождей.
На шабашке - хороводы,
Низменных "наук."
По местам расставят годы
Всякий плод их рук.

Только женщины рожают
Преподобных чад.
Их глазёнки отражают
Гефсеманский сад.
По сей день, гудят там трубы,
Волею отца.
Кровоточат наши губы
Молоком сосца.

Так откройте мне тушонку.
Бедность – не порок.
На родимую сторонку
Преступлю порог.
Победителей не судят,
Взял и я трофей.
Ирод голову на блюде
Преподносит, змей.

Я слонялся по Берлину
В полостях руин.
Не одну разбил витрину,
Избегая мин.
Грабил, грабил понемножку;
Серебра с вершок.
Две кастрюльки, вилку, ложку
Положил в мешок.

И теперь домой я еду,
Голоден, как зверь.
Я везу жене Победу
После всех потерь.
В той Победе море крови,
Крови и гавна.
Пусть жена не хмурит брови,
Такова страна.

Такова моя сторонка
Моей жизни миг.
На груди моей иконка:
Маслом писан лик
Богородицы несущей
Ангела в руках.
Вера в Бога держит Сущих
На своих ногах.


Я серебряную вилку
Из мешка достал.
И в тушонку, словно в милку
Дух свой опростал.
Мясо я меж дёсен вялил,
По губам текло.
Было время, голод жалил
Как оса в стекло.

Это жаркое виденье,
Сытость моих чресл.
Это пища настроенья,
Божий дар с небес.
Ах, когда же это было?
Память в облаках.
Но ломила мускул сила
В этих же руках.

А пока я вилкой тыкал
В розовый бекон,
Вдруг свалился как с ендыка
Золотой погон.
Дембелей поставив рядом
Развели чуток.
Говорят, заградотряды
Назначает Бог.

Раньше в спины нам стреляли,
И заупокой.
Воевать видать устали
С русскою толпой.
По карманам теперь ищут
Контрибуций след.
Но в карманах ветер свищет…
Ложек больше нет.

Две прелестные кастрюльки,
Пара пустячков.
И от "Зингера" три шпульки,
Стёкла от очков,
Да цепочка сплавов жёлтых;
Старые часы.
Да какие-то осколки
Утренней росы.

Ложки сунул в голенища,
От портянок вонь.
Нет на теле места чище,
Лучше их не тронь.
Обшмонали, попинали
В кучу старый хлам.
Да нашли в моём анале,
Что и "сам не ам."

А серебряные ложки
Видно Господь спас.
Им бы нюхать мои ножки
Только каждый "пас!"
Вот я снова на свободе,
Я почти богат.
Месяц май свербит в природе -
Вербой на салат.

Мы – собаки, это точно,
Ниже псов войны.
- Ваша каторга бессрочна,
Говорят чины.
А, чинуши, дело знают:
- Перебежчики! -
И в сулему окунают
Наши "перчики."

Разве это, братцы, баня?
Здесь чумной барак.
Мы как тени на экране
Мыло, ржавый бак.
Еле теплица водица
С потолка трухля…
Сколько может это длиться?
Извините: Бля!

Говорят, здесь сортировка.
Тащат на допрос.
На фуражке окантовка
На петлицах: SOS!
Крик: Спасите наши души!
Битой по спине.
Как умело наши глушат
Мысли о войне.

О бессмысленных потерях
О пустых штабах.
Души наши фигой мерят
Нагоняют страх.
Я фашистов не боялся,
Враг духовно слаб.
Я под танками валялся,
Как последний раб.

Объясниться невозможно
Но не видно мне!
Что воистину ничтожно -
В звёздной вышине.
Я б своей руки не подал
Трусу и лгуну.
А теперь как "враг народа"
Лаю на Луну.

"Псы войны", - они далече…
Но войне конец.
Здесь, тридесяти наречий,
И один отец.
Он, - отец, в толпе народов,
Доблестный стратег.
Как в семье не без уродов,
Не без пайки - зэк.

Вождь страдает от безверья,
А вокруг - шпана.
Люди – это те же звери
В юбках и штанах.
Ими добыта победа,
И повержен, гад?
Может только вождь поведать,
Чем живёт солдат.

Будешь здесь сидеть до веку,
Просветлять мозги.
Можно верить человеку…
Лишь потри виски.
Человек разумен в малом,
Но в большом, он – лох.
Человек - итог скандалов,
Что б ты парень, сдох!

Птицей рвёмся в поднебесье,
Там иной предел.
Города, посёлки, веси…
В сорняках, надел.
Он, величественно грозный;
Созревает в срок.
Катит шарик жук навозный,
Видя в этом прок.

Долго ль коротко беседа
Подошла к концу.
А наутро – нет соседа!
Будет, подлецу!
Не престало время - хаять,
Дышло всадят в рот.
Коммунизм – прообраз Рая,
Создаёт народ.

И, пришлось бежать за тачкой,
Вывозить руду,
Нашу Родину не пачкай,
Привыкай к труду.
Ну, а если не заплатят.
Ум в карман вложи.
Трое деток в моей хате
Подрастают в лжи.


Год прошёл, другой проходит.
У вождя талант.
Выполняет даже злодий
Пятилетний план.
Мы пять лет проходим за три
После нас – бетон.
Заунывно тянет "Кантри"
Колокольный звон.

Первый год ужасно долгий.
Кончился второй.
В сапогах больные ноги,
Мучит геморрой.
Доктора у нас в почёте
Не болезнь, а смех:
Ты, видать, давал пехоте…
Отвечай за грех.

"Геморрой от воздержанья,
От застоя вен.
От протухшего питанья,
От кирпичных стен.
От содружества с Онаном
И окопной тли.
Смех – лекарство для Ивана,
Как щепоть земли.

Чтоб умело подтереться,
Разомни комок;
И когда сомкнётся дверца
Оботри порог,
Чтоб земля проникла к центру,
Всех твоих орбит.
А до этого момента
Организм пусть спит.


Пусть огонь струёй ревущей
Обольстит тебя.
И сойдёт на землю Сущий
Ангелам трубя.
И весёлое отродье,
Пропоёт нам песнь.
Удобренье в огороде –
Вот и вся болезнь."

Не дурак я. Доктор вправе
Объяснил: Что? Как?
Вот беда! Повсюду гравий,
Керамзитный шлак.
Не размять, не распесочить,
Не вогнать в анал.
Геморрой мой, знай, хохочет:
Придержи мол, кал.




Третий год, четвёртый, пятый…
Я пока живой.
Надо мною соколята
Крутятся юлой.
Так им хочется добавить,
Растянуть мой срок!
- Мол, он партию не славит
А ведь славить мог.-

Я, как все пою на марше,
Не жалея сил.
С каждым годом суше, старше,
Сроки не "косил".
Я – боец, лесоповала -
Гвардия страны.
Жизнь прекрасная настала,
Опосля войны.

Разве я мечтал когда – то,
Казаком в седле.
Что без серебра, без злата
Окажусь в кодле.
Мне доверят власти тачку
И большой топор.
Я не Муромец, но в спячке
Дрыхнул , до сих пор.

Но "Спасибо!" разбудила
Партия крестьян.
Грабли, плуг, соха и вилы
Кинуты в в бурьян.
За бульдозером с лопатой;
Наш отряд "спецназ";
Аты – баты – шли солдаты,
Выполнять приказ.

Не ломать идём, а строить
Новое житьё.
Что мы завтра будем стоить?
У вождя – чутьё.
Он велик как изваянье,
Стержень всех побед…
Мои дети – лишь селяне,
- Прошлой жизни след.

Сталин – слава боевая!
Юности полёт.
От него ведёт прямая
На Кронштадский лёд.
Мы о нём слагаем песни
Всё своим умом.
Лично Богу он известен
С дьяволом знаком.

С неба Он снимает звёзды
Чтоб внизу зажечь.
А с коры берёз наросты,
Кожу с наших плеч.
Он с руки часы снимает -
Выше нет наград.
И нещадно жизнь ломает
Превращая в ад.

А в аду борясь и щерясь
Мы за ним идём.
Адом правит наша ересь
Во главе с вождём.
Вся Россия обожает
Господа в Кремле.
И горит звезда чужая
В горемычной мгле.



А вчера пришли "салаги"
Жулики, воры.
Тут же склоки, дрязги, драки -
Элемент игры.
На работу из-под палки:
Крики, стоны, брань.
Две верёвки через балки -
Чьей-то жизни грань.

Слёзы, кровь, грызня и злоба…
Кто кому пахан?
Старожилы смотрят в оба
На цветной экран.
Это ли руссийцев лица,
Облик наших грёз?
По ночам уже не спится…
По спине мороз.

Это дети лихолетья.
Может быть мои.
Мы теперь за них в ответе
Отмеряй, крои!
Мы сожмём в кулак их души
Выколотим пыль.
Пусть они висят как груши –
Хоть на сотни миль.

 " Родина, покрыта сизой мглою.
По утрам туман хмельной клубится.
Над Советской варварской землёю
Проплывают сумрачные лица.

Маргарин в баланде за бульон.
Красный хлеб, как в Эритрее глина.
Вот и весь Советский рацион…
Пища для желудка – дисциплина.

Падают кровавые дожди.
Спит Россея – матушка, убога,
А её подобные вожди -
Сруля почитают аки Бога.

Говорят, что выгоден обмен,
Что "Старик" давно слыл сумасшедшим.
Обменяли хлебушек на тлен;
Будущее сделали прошедшим.

И теперь Россия в сизой мгле.
Мгла туманом на сердце ложится.
Чёрный варвар правит на Земле,
За решёткой русская Жар-птица.

Падают кровавые дожди.
На смертях сидим как на пароме,
А России новые вожди
Мечутся как в сумасшедшем доме."




Песню эту пел усталый ЗЭК.
Дождь насквозь прошёл сквозь телогрейку.
Говорят, Зэк тоже человек…,
Только правды в этом на копейку.




В чёрном омуте лесов,
Не в Кентукки, не в Маями,
За озёрными краями,
Где кисель стекал с усов,
Меж молочных берегов
Жил мужик. Собой таков:

Не дороден. Худощав.
Не в лаптях, но и не босый.
Нос с горбинкой, не курносый.
С новой властью обнищав,
Он вступил в колхоз со страху;
Первым взносом - сдав рубаху.

А второго не было.
Потому как нет подменки.
Как опять поставят к стенке?
Или валенком в мурло…
Хватко держится за плуг.
Раз колхозник, значит, друг.

Кто не с нами – против нас.
Супротив нас только черти
Вы на слово нам поверьте,
Мы покажем первый класс!
Дайте только нам металл,
Что наш пот и кровь впитал.

Дайте только нам Магнитку,
Запустите Днепрогэс,
Валят зэки свежий лес
Власть хватает под микитки…
Церковь плачет: сатанизм!
Врёт!
Мы строим коммунизм.

Церковь врёт, как врут пророки.
Навин врал. Врал Моисей.
Не имей мол, сто друзей,
Только Бог даёт уроки.
Только Бог по жизни прав…
Жить попробуй, не украв.

Эти страшные заветы:
Не убий. Не укради.
Неприкаенным броди,
Написали не поэты,
А досужие умы –
Надзиратели тюрьмы.


Нам тюрьма родней, чем церковь.
Не для тела – для души.
Книг возок развороши:
Между ними явно сцепка.
Между ними узелок.
Куда Бес, туда и Бог.

Бес налево; Богу Слава.
Бес направо; Благодать.
Можешь лишнее отдать,
А пророкам крикнуть: браво!
От тюрьмы и от сумы
Не отказывались мы.

Так живём. Так деды жили.
Испокон, от жизни дня –
Животворного Огня,
Что, расплавив кучу пыли,
Воплотил в зелёный шар –
Геометрии гектар.

С той поры мы пашем, сеем,
Собираем овощ, плод.
Говорят о нас: народ…
Мы старательно потеем,
Потому что, без труда
Праздно выглядят года.

Церковь знает нашу меру.
Свой берёт от нас процент.
Ставит голосом акцент,
Поддержав Христа аферу.
Христианство нам с руки.
Все иные – дураки.

Только враг Руси не дремлет.
Совращает он Христа,
Ночью, сняв его с креста.
По законам веры древней
Бог есть Дух, а Дух незрим.
Значит, дьявол рядом с ним.

Это дьявол куралесит.
Веру в Бога когтем рвёт.
Он такой процент берёт,
Сколько Вера и не весит.
Право славить нам дано.
А кого? Не всё ль равно!

Вот и славим, ради бога,
Жертву праздности и лжи.
Сколь Христа ни сторожи
У него своя дорога.
Плаха, кол, петля и крест –
Всюду фига – власти жест.

А от этой фиги Вера
Превращается в муляж.
Дух наносит макияж.
Начинается афера:
Новый пишется завет
С духом старым от штиблет.

Этот запах нас изводит.
Этот запах всем знаком.
Выйди в поле вечерком:
Бес Луну за хобот водит
И она теряет блеск.
Из армады леса треск.

Там качаются верхушки.
Свет звезды как злата нить.
Треск – как выстрелы из пушки,
Беса не за что винить.
Бес – слуга того же Бога,
А у Бога слуг не много.

Вера в Бога Суть Души.
Вера в дьявола – Суть Сути.
Залпы тысячи орудий
Хоть на плёнку запиши!
Чёрт – известная статья.
Бог, увы - галиматья.

Нас учил товарищ Ленин
Быть едиными, как класс.
Был без памяти от нас.
Он народ поднял с коленей.
Он нам дал последний шанс
Объявляя декаданс.

Шаг вперёд. Второй навстречу.
Два назад; три, в правый бок.
Ленин был с народом строг
Собирая голь на вече.
Голый пролетариат -
Главный есть электорат.



Наш народ себе не верит
Верит только небесам
И конечно, чудесам,
Сотням сказок и поверий
И конечно в ад и рай,
Где лишь манну собирай.

Обещал товарищ Ленин
Нам пожизненный кураж.
Сел с женою в экипаж
Отоварил пелемени
И давай рулить страной
Со всей удалью шальной.


Кто удал, тому не страшно.
Кто хитёр – не западло.
Кто ты? Быдло ли, быдло…
Разве это нынче важно?
Много ль надо на веку?
Плавай в собственном соку.

Если можешь – не работай.
А работая – трудись.
Вождь за мыслью рвётся ввысь.
У него одна забота:
Новый выдумать Завет,
Чтобы вздрогнул белый свет.

Мир бы заново родился,
Мысль чудесную приняв.
Столько выпущено глав;
Столько он с народом бился…
Слёзы, кровь текут рекой
Вся Россия под рукой.

Весь народ татарский данник.
Ленин был умом в отца.
Мать – с характером борца,
Не семья – сплошной Титаник.
Чтобы судно потопить,
Нужно всю семью убить.

А убить весьма не просто.
Над правительством закон.
Царь царём, но правит он;
И к тому же "холакоста",
Словно дьявол у дверей.
Сын по матери – еврей.

Слыть в миру евреем тяжко.
Чем еврей не угодил?
Сорок лет в песках ходил,
А пришёл, и здесь «шаражка».
На престоле фараон,
У него в руках закон.

А язычникам всё просто.
На все случаи вожди.
На приём пришёл и жди…
А иначе холакоста,
А тогда лепи кирпич.
Но, да здравствует, Ильич!

Это новый Моисей!
У него своя команда,
Колонтай, жидов Армада,
Да Бухарин – фарисей.
Пляшет Троцкий как Иуда:
Ох! Не пей вина Гертруда!

Но вино уже кипит.
Яд разносится по жилам.
Смерть приходит за служивым,
Умер. Кажется, что спит.
В мавзолее не в гробу.
Чёрт не вынесет в трубу.

Сотню лет в одну минуту.
Век не долог на земле.
Превращаемся в желе,
Всё судьба меняет круто.
Только Суть совсем в другом:
Был министром, стал: нарком.

Вот поистине задача!
Как народу угодить?
Сколько лет в лесах водить,
Чтобы выпала удача.
Навин знает. Он Иисус.
У него Кавказский ус.

А Кавказ – отец героев.
Он – ковчег для душ и тел.
Ной пристать к горе хотел,
Да сыны /их было трое/
Разодрались с братом брат.
У вершины Арарат.

Плыть хотел один к Эльбрусу,
А другой, к вершине Нег.
Третий, Хам, был человек,
Но пришёлся не по вкусу
Двум другим. Искус к лицу
Только змею, подлецу.


Вот и врезались кормою,
Без промашки, в аккурат
Прямо в темя Арарат.
Трюм ломился от помоев;
Развалившись по кускам,
Дал питание росткам.

Звери резвою гурьбою
Побежали кто куда…
Но вокруг одна вода.
Гривой Ной трясёт седою
Меж сынов опять вражда.
Пища кончилась. Нужда.

Склон горы в траве зелёной,
Корень тяжкий камень рвёт.
Всё живое к солнцу прёт;
И комарик в жизнь влюблённый,
Попостившись сорок дней,
Стал кусать тела больней.

На ковчеге был порядок.
Каждый зверь в своём углу.
Ни соринки на полу,
А иначе три наряда.
Три. И вне очередных,
Хам пахал; Симит, брат, дрых.

Сим умел к отцу подъехать.
Не моргнув, в глаза смотрел.
Дольше спал и лучше ел.
Можно так хоть вечность ехать.
Зима - Лето, разве срок?
Но иначе думал Бог.

Прекратить решил он муки.
Тучи с неба разогнал;
На разверзнутый анал
Натянул сухие брюки.
И создав триумвират,
Сбросил в воду Арарат.

Арарат – гора святыня.
Божье семя. Божий сброс.
Кто до смысла недорос
Пусть не треплет это имя.
В гору врезалась корма.
Арарат – гора дерьма.

Потому и травка всходит,
Что в дерьме - исток души.
-Вёсла – Ной кричит – суши!
Глянь – Иисус по волнам ходит,
До распятья далеко.
Но узнать его легко.

Рядом с ним и Дух Созданья.
Тот, что с Богом наравне.
Видят, Ной застрял в дерьме,
Слышат женские рыданья…
Уж таков Господний план,
Чтоб разлился океан.

А теперь иная песня:
Воду лишнюю долой!
Плодородный нужен слой,
Думы думая, хоть ты тресни!
Воля Бога такова:
Чтоб опять росла трава.

На Земле Иисус был дважды:
В первый раз, когда земля
Прибыль в разуме суля
Пылью плакала от жажды,
Сотрясала члены дрожь.
Ниспослал Иисус ей дождь.

А теперь, когда потопом
Истреблён людской был род,
Он пришёл разверзнуть грот,
И измерить эхолотом
Глубину истока душ;
Ной для Бога – верный муж.

Был и третий раз, но позже.
Мы о том не говорим.
Мы дерзаем и творим,
Понукаем, тянем вожжи…
Как в грязи в своих грехах.
Что тут сделаешь? Мы прах.

Прах, развеянный по ветру
В пыль ложится под стопу.
Видим манную крупу
В полосе цветного спектра.
Бесконечен жизней ряд.
Люди видят. Боги зрят.

Жизнь Иисус Христос наладил,
Распустив павлинам хвост.
Что наклюнулось, то в рост,
Значит, люди не в накладе,
Пусть грешат, а я приду…
Может в будущем году.

С той поры живём мы верой
Нам пророки не указ.
Нам не страшен судный час,
Даже если пахнет серой.
Будем верить и в аду,
Что не даст Иисус в беду.

А теперь вернёмся к Симу.
Сим любимец у отца.
Хам в лугах. Судьба косца…
Иафет живёт незримо.
Но исправно все едят,
Что ни год – детей плодят.

Их немало по подсчётам
Все здоровы и резвы.
Окружён и Ной почётом
Сыновья к нему на "Вы".
Ну, а внукам есть пример.
Ной – уже пенсионер.

Он блюдёт восходы солнца.
Зрит движение Луны.
Углекислый ищет стронций,
Защищаясь от войны.
Грот Вселенной снял потоп.
Ною нужен изотоп.

Только время вспять уходит.
Девять сотен лет в расход.
Не один уже народ
По земле зелёной ходит.
Кто был рядом? Был таков!
В драке бьют до синяков.

Что с того, что ты племянник!
Коль заслужишь, получай!
И бывает,  невзначай
Братец брату врежет в "пряник".
Как вожжой коню под хвост.
Ной бессменный держит пост.

Было, думал Иафету,
Передать державы груз.
Иафет не сможет: трус.
В нём ответственности нету.
Вечно с бабами во ржи.
И друзья  все – алкаши.

Хам драчлив и непокорен.
Без причины - на рожон.
Что для Ноя хорошо,
Непременно Хам оспорит.
Хамом избрана стезя:
Делать то, чего нельзя.

Остаётся Сим в запасе.
Сим хитёр, но неказист.
Плохо сделает, а чист.
Но ему не нужно власти.
Власть обязывает нас,
Вот поэтому он "пас".

Всё же Ной доверил Симу
Той учёности секрет.
Показалось Симу: бред!
Только старцы срам не имут.
Но уже горел запал.
Бог симиту разум дал.

С той поры еврей с евреем
Чуют весть издалека.
Господь ищет чудака
Мысль,  как тело,  не стареет.
Ной свой выбор освятил.
Тут удар его хватил.

Сим стал править этим миром
Как Господь нам завещал.
Он наказывал, прощал
Разговаривал с эфиром,
А эфир вправлял в мозги
Информации куски.


От евреев изначально
Муки творчества идут.
Сделай дело - будет суд.
Всё закончится печально.
У печали два конца.
Два из терния венца.

Жизнь – мгновение по срокам.
Бог вне времени; Во тьме.
Хаос – в общей кутерьме,
Беспорядок и морока…
И,  куда глаза не пяль,
Ощущаешь лишь печаль.

Тьма воды. Простор Вселенной.
Искра мысли. Минус, плюс.
И уже явился Зюс…
Зюс – еврей обыкновенный.
И печаль другим концом
Обливает нас свинцом.

Значит, так угодно Богу.
Бог - Творец, а люди – тварь.
Нынче так… Так было встарь;
Собираемся в дорогу,
На товары выдан чек.
На гарантии ковчег.

Каждой твари быть по паре –
Так Всевышний указал.
Сим – прямой его вассал.
Хам, в карманах Сима шарит.
Ищет то, чего не клал…
Иафет росточком мал.

Слабовато и здоровье.
Где уж Хаму возразить!
Ни ругаться, не дерзить,
Чтоб из ран не брызнуть кровью.
Он всё лаской да бочком.
Братья дразнят: дурачком.

Всё ж, родил он Симеонов;
Среди них один Гомер.
В деда вышел, пионер,
Просто слепок с эталона.
Всё путём у пацана.
У таланта есть цена.

От него все богомазы,
Музыканты, рифмачи.
За пампуши, калачи,
Подберут любые фразы.
Ода, гимн или сонет…
От Гомеров спасу нет.

Наши гены помнят Хама.
Был от Хама Ханаан,
Иоан или Иван,
Поклонившийся Валаму,
От лица своих родов
Он просил прогнать жидов.

Мол, они всю дичь поели,
Всё добро перевели.
- Нашу Веру исцели;
Мы ведь жили, как умели;
А у них собачья пасть.
Впору деток туда класть.-

Но Валам лишь смотрит мимо.
- Жизнь не мной заведена.
Кому мир, кому война…
Вам служить до веку Симу…
И да здравствует, еврей!
Симов корень! Царь царей! -



Возложил венец терновый
Бог на избранный народ.
Это значит будем снова
Брать евреев в оборот.
Мы с евреями не дружим.
Не хотим, но верно служим.

А когда невмоготу,
Поступаем с ними просто.
Наступает холакоста,
Просыпаемся в поту…
Вот опять на них венец.
Как талантлив наш свинец!

И жиды бегут по свету.
Разливаем на троих…
Было наше – стало их…
Тащит Господь всех к ответу
Отдохнём и снова бить,
Кто их просит нас любить?

Мы любовью не гордимся.
Мы в любви не имем срам.
Мы построим новый храм.
Прочим даже не прельстимся.
Разве плохо, что лежит…
Пусть Учитель наш и жид...

Так сказал Всевышний Ною:
Симы – избранный народ.
Будут все смотреть им в рот.
Но не будет им покоя.
Хам и даже Иафет
К их ногам положат свет.


Вот пришёл черёд России:
Руль, бишь Ленин, скор как мышь.
Глазом сер, бородкой рыж,
Голова сидит без выи
На седалищном крестце.
Симов корень в молодце.

Он в России строй ломает.
Обещает рай земной.
Мол, построим мир иной!
Что-то строить начинает,
Но, увы, предел всему:
В каждом - доля по уму.

В каждом что-то есть от Хама.
От гордыни праотца.
Разум – в образе птенца.
Что ни сделает – всё драма,
А вздремнёт отец чуток.
Глядь, остался без порток.

Так и наш Великий гений
Разве скажешь, что дурак?
Кое-где и кое-как
Курс наук проходит Ленин;
В моде был тогда марксизм,
Сим держал его для тризн.

Вот для Ленина оружье!
Инструмент – пролетариат.
Масса – словно муж - кастрат
Никому, увы, не нужен.
Масса – это мы с тобой,
Между нас,  дурак,  любой.


Ленин спит. Жива затея.
Новый близится рассвет.
Чего не было и нет
Есть в задумках Прометея.
Нужно лишь огонь украсть.
Хам у Сима просит власть.



Сим противится; Есть Слово…
Слово сказано Отцом.
Не хочу быть подлецом!
Не отдам, за "Будь здорово"!
Сунул Симу кукиш Хам.
Я – в России ПАПАХАН.

И пошли мы куролесить,
Печь в духовке кренделя.
Газ даёшь! Даёшь угля!
Всё, что можно взять и взвесить.
Взять, стащить, перепродать…
Можем мир весь забодать!


Для рабочего пожитки
Это всё, чем он богат.
И не больше. В аккурат.
На Лубянке в моде пытки.
Всё, что ближе к телу жаль.
Хлеб нам. Зрелищ нам.
Вам – сталь.

Сталь пойдёт на трактора.
Трактора пойдут в колхозы.
Не шипами славны розы.
Не зубами мастера.
Руки варят. Руки льют.
Руки платят, подают.

Всё теперь в руках у бабы,
Той, что в ступе не толчёт.
Что ни шаг - переучёт
В наказанье бедолаге.
Как крестьянин не бежи:
Ад над пропастью во ржи.

Что посеяно – то сжато.
Что запахано – в задел.
Шла землица в передел,
Поднимался брат на брата.
В осень зовом естества
Опадала вниз листва.

Голод вам не наша тётка,
Что сухарик поднесёт.
Голод душит и сосёт,
Жизнь как ветхая пролётка,
Рассыпая обода,
Едет, едет в Никуда.

Кто сказал, что это сказка?
Сказка – ложь! Идея – быль.
Скупердяю холку мыль!
Скупердяя ждёт огласка.
Хлеб в гумно! Где общий вал!
Чтоб голодный не украл.

Я запутался в мудях.
Я стоял в очередях.
-Творог, масло, мясо, хлеб
Пусть он ест, чтобы окреп.-
Говорили так врачи…
Мы носили кирпичи,

Расставляли на поддон,
Лили пойло, нам в бидон.
Мать была за это рада:
Ей не выкормить три чада.
Ест и братец, и сестра,
Выгребая из костра…

"Ох, картошка бараболя.
Тяжела у бульбы доля
Шкуру все с неё дерут
Бульба овощ, бульба фрукт."

Слушал взрослых я в пол уха.
Хлеба чёрствая краюха
Туго собрана в кулак;
Над райкомом красный флаг
Трепыхался, как недюжий,
Всяк балбес с райкомом дружит.

Кто что сделает не так -
Тот райкому первый враг.
Ну, а если враг, держись!
Спать ночами не ложись.
Ходит ночкой "Щит и меч",
Сносит головы до плеч.

Колотил меня озноб.
Я смотреть боялся в гроб.
Камнем падаешь на дно.
На том свете так темно.
Лучше верить в атеизм.
Буду строить коммунизм.

Мой отец в краях далёких,
Где сияет в небе марь,
Строит Сталину алтарь,
Сокращая стройки сроки.
Он герой! Он чемпион!
Беломоргвардеец он!

Он сдвигает с места горы.
Шапкой вниз кладёт холмы
Европейские умы
Прекратить не могут споры:
Как голодный наш народ
Может землю рыть как крот?

Дураки. Мозги как каша.
Им России не понять.
Бесполезно нам пенять!
Нам Европа, что параша.
Судит, рядит так умно.
А понюхаешь: г - но.

Мы не дети, что беспечны
Мы не верим в чудеса.
Мы стремимся в небеса,
Чтоб остаться там навечно.
Чтоб развеять в небе хмарь.
Чтоб звездой сиял алтарь.

Чтоб рубиновые ризы
Освещали мир добра.
Чтоб кричали мы "Ура!"
Мы! Страны своей метизы:
Гайки, гроверы, болты…
От Миттавы до Читы.




Сдал экзамены Олежек.
Почитай уже студент.
Самогонка не абсент;
В каждой норме есть излишек.
У желудка свой запас.
Алкоголь – лекарство масс.

Пей! И дружен будешь с нами.
Кто не пьёт, не нужен нам.
Мёд стекает по усам
Нынче стали мы панами.
Мы хозяева страны!
Мы несказанно сильны.

Нынче времечко другое.
Коллектив играет роль.
Лишь не сыпь на раны соль,
Да не сци на угол стоя,
А за кустиком мочись,
Кто сказать посмеет: брысь!

Ты солдат страны Советов.
Ты - потомственный герой.
Даже трезвый и бухой
В китель новенький одетый
И присягу, и устав
Отчеканишь и в кустах.

Я горжусь своею службой.
Чищу новый автомат.
У меня в коптёрке блат,
В миску мне кладут погуще.
А чем гуще, тем вкусней.
Проживу без трудодней.

Есть в Микулино старушка,
Мне записана как мать.
Есть железная кровать
И пуховая подушка.
Занавесочки пестры.
То, приданное сестры.

Я как ветер в чистом поле.
Я – казёная душа.
Не имею не шиша:
Ни свободы и не доли,
Но зато в который раз
Повторяю ваш приказ:

"Чтоб граница на запоре
Круглосуточно была.
Чтобы женщины села
Без опаски жали в поле.
Чтобы пухли трудодни,
Чтоб враги считали дни."

Мы всегда готовы к бою.
Будет новая война.
Наша Родина бедна,
От работы бабы воют.
Нужно Родину любить.
Нашу армию кормить.

"Сталин наша Слава боевая.
Сталин – нашей юности полёт.
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ за Сталиным идёт".

Мы храним Отчизне верность
Она кормит нас кирзой.
Мать, прости мне мою вредность,
Что я вырос слишком злой.
На кого не погляжу я -
Рожа видится буржуя:

Комиссар политотдела
Шея словно ватерпас.
Зад в две трети всего тела,
Ест и какает за нас.
В месяц раз проводит шмон.
Образцовый гегемон.

Наш полковник из московских.
Отбракован из штабных.
В Академии ментовской
Он служил без выходных.
По наводочке путан
Переброшен в Туркистан.

Делал он карьеру в банях
Расширялся словно пар.
Выпивал и хулиганил,
Говорил, что Брежнев стар.
Врал. Мы верим, что Ильич
Ещё бросит в массы клич.

Передвинутся равнины.
Плоскогорья слягут вниз.
И Земля до половины
Съедет задом за карниз.
Костыли войдут под рельс.
Наш еврей расчешет пейс.

Что касается евреев
Командир наш им не друг.
Он их по-просту жалеет,
Убивает, но без мук.
Говорит, что за кордон
Вымел целый батальон.

Зря евреев не списали
В "Яму", в каторжную пыль.
Они наших покусали
И подались в Израиль.
Что их бестолку ругать.
Завещал им Бог порхать.
А полковника - героя
Скоро бросила жена.
Тянет бремя он изгоя,
Так велит ему страна.
Что же делать? Се-ла-ви!
Языком не шевели.

Вот ещё один пройдоха:
Финансист из-под полы.
Он справляется не плохо
Заметает сор в углы.
Гений счётов и рубля,
Размножается как тля.

Без него мы как без Веры.
Где и как найти деньжат?
Ищут наши офицеры
Где тут премии лежат.
Тут отары, там стада…
Продаются без труда.

Мы хвосты коровам крутим.
Гнём баранов за рога.
Наша армия не трутень
Нам Отчизна дорога.
Воспитатели - Отцы
Прут Россию под узцы.

Прут, а нам какое дело.
Ведь граница на замке.
Мы справляемся умело
При положенном пинке.
Каждый, кто себе не гад,
Подставляет службе зад.

И Олег не исключенье
Классный штоф – специалист.
Любит Маркса изреченья
И Хрущёвский зычный свист.
И куда бы кто не грёб?
Любит он того взахлёб.

Все мы граждане улуса
Хорион СССР.
Постоянно ждём укуса
От зубов чужих химер.
Нас без выпивки не съешь.
Нам своих химер по плешь.

Всё проходит без задержки,
Время космосом бежит.
Наша молодость – издержки
Зрелость – саженная жизнь.
Лишь продумал - осознал…
Тут и жизненный финал.

Институтские братишки.
Здравствуй мамка – Белорусь.
Не напьюсь уже, не трусь,
А твои раскрою книжки.
Я пройду твой курс наук
Может быть я чей-то внук.

Всё замызгано, затёрто.
Всюду свежее враньё.
На деревьях вороньё
На идеях облик чёрта.
Я в историю не вхож
Охраняет правду ложь.

Где ты, где ты мама Надя?
Пухом Минская земля.
Ты стояла у руля
Для чего и кого ради?
Отрекалась от земли,
От отца и от любви.

Где вы дьявольские рожи
Назаретских христиан.
Где вы тысячи Ульян,
Что по выбились в вельможи.
Клан на клан, пошла родня
Ниже леса, выше пня.


Миколай рубил деревню…
/ На Микулино намёк./
Жил когда-то паренёк
Только опыт этот древний.
Это опыт, но не наш;
Мною выдуманный шарж.

Было, ль не было, поди-ка!
Это нынче докажи.
Время плавает во лжи
Как поверженная клика.
Ведь в России, что ни власть,
Что ни карта, всё не в масть.

А у нас на Белоруси:
Позапрошлый нынче век.
Вроде, каждый, человек.
За лодыжку не укусит,
Но страдает головой
От того, что сам не свой.

Кто приблудный, а кто кровник
Дед, и прадед праотца
От какого мудреца
Род пошёл, никто не помнит.
Нынче мол, ядрёна вошь
Принцем станет и Гаврош.




Жалок мир. Зубаст и жаден.
Кровь исходит из сердец.
И когда придёт конец?
Будь он сорок раз неладен.
Облик Мира искажён.
Настоящий мир сожжён.
Как тут Богу поклониться?
Бог не Кит, не Слон, не Свет;
Бог лишь правильный Совет,
Коий может не случиться.
Потому и Разум наш
Лишний в жизни такелаж.

Бог – Творец, а я Зубатик.
Я грызу, что Бог послал.
Там беру, где и не клал;
Мне родит земля салатик,
А мне мясо подавай.
Хлеба пышный каравай.

Рыбу, птицу, земноводных.
Насекомых, грызунов…
В масле вспаренных блинов
Псов, пускай и беспородных.
Что в зубах, то прожую…
Родословную свою.

Память деда и старухи.
Святость брошенных могил.
Я Историю убил.
Дом, усадьба – всё в разрухе.
А иначе я не мог.
Потому что я "совок".

Где вы, мать, отец, очнитесь!
Вас, забыв, я загубил
Совесть. Вы уж извините
Много жрал и много пил.
За отца, за мать, за деда
Без меня пришла "Победа"

За Победу тоже пил.
Вот и вышла отходная.
Как быть дальше, я не знаю.
Не осталось в шкуре сил.
Все грызём друг друга разом,
Да на бабах машем тазом.

А родивши впопыхах,
Мы свою лелеем крошку,
В рот суём большую ложку,
Пряча собственный свой страх.
Будут призваны к ответу
Те, кого в проекте нету.


Те, кто будут после нас.
Что-то, может быть, исправят,
Но скорей налепят сверх.
Дураки придурков славят;
Срочно двигают наверх.
Конь горбатый сбился с ног,
Ну, какой от Ваньки прок!
Счастье – знаем мы, жар-птица.
Схватишь – заживо сгоришь.
На ногах не устоишь -
Лучше дурнем притвориться.
Дураку везде почёт.
Всё умом он просечёт.

Я – дурак. Я в это верю.
Только плохонький дурак.
Понимаю что? и как?
Но аршином общим мерю.
Коллектив – стихии вал.
Нет товарищей – пропал.

День тяжёлый – понедельник.
После пьянки голова
Пялит зенки как сова.
Где начальник, где "подельник"?
Что есть истина? Что ложь?
Пьяный этим и хорош…

Вечно занятый похмельем,
Сторонится он бузы.
Философии азы
Льёт в стакан под видом зелья.
Мир в пристрастиях един:
Кто не пьёт – не гражданин.


И Олежек, княжий отпрыск;
Он о титуле не знал.
Кто, за что там отбывал?
Нынче всем даётся отпуск.
Мы живём в другой стране,
Заковав себя в броне.

Нынче нас не оболванишь,
С нас доспехи не сорвёшь.
Нас теперь, ядрёна вошь,
"Деревянным" не заманишь.
Знаем мы, куда идти!
Ты нам доллары плати!

Есть такой металл: сурьма.
Слишком хрупкий, не надежный,
Но для сплавов неизбежный,
Он в решётках, где тюрьма.
Не даёт он им прогнуться,
На шарнирах провернуться,
Хоть кого сведёт с ума.

Не сломаешь и не спилишь,
Даже скопом не осилишь,
Забери их все чума.
Тот сидит в тюрьме без срока,
С кем расправились жестоко,
Кого знала Колыма.
Кто гудел на Беломоре,
Пел в тюрьме в церковном хоре,
Хоть не грабил закрома.
Кто был смолоду в окопах,
В детстве знал одну нужду
И гражданскую вражду
Пережил на узких тропах.
Кто судьбу из нитей прял.
Всё что нажил – потерял.

Тот, кто думал, что всё ладно.
Всё пройдёт как с яблонь цвет
Глядь, а будущего нет.
Жизнь упущена. Досадно.
Как судьбу не поверни –
Вместо леса – те же пни.

Власть своя и власть чужая…
От кого удар больней?
Тридцать лет, не тридцать дней,
Воды звёзды отражая
Рвутся в каменный острог.
Часовой на вышке строг.


Не архангел шестикрылый,
Не бесполый херувим;
Мы с "подельником" стоим
Как в притирку, рыло в рыло.
В документик, хлоп, печать.
Нам приказано молчать.
Повели по коридорам.
По подземным этажам
Выдают комплект пижам.
Мы не граждане, мы воры.
Мы – потухшая зола…
От кормушки до стола.

Миска круглая без края,
Одноразовый сервиз
Здесь не скажут робко: - pleaz,
Смена блюд идёт вторая…-
Бросят четверть хлеба в люк
Год, другой и всё… Каюк!

Сколько можно человеку
Жить без света и друзей?
Не дразни, дурак, гусей.
Гусь не всякому товарищ,
А тем более свинье;
Нынче свиньи не в цене,
ЗЭКа в банку не затаришь,
Но в тюрьму, как дважды два.
Ждёт меня в тюрьме братва.

Нынче время молодое.
Иго скинуто давно.
Изразцовое панно
Мою тёплою водою
Там наш вождь изображён,
Тот, что лезет на рожон.

Тот, кто вроде бы историк.
Но в истории "ни зги".
У него свои мозги
Только звать его не Йорик.
А профессия одна:
Поднимать дерьмо со дна.

Тру панно кудлатой тряпкой.
Грязь смываю с милых черт…
Вождь в политике эксперт…
Унаследовал от бабки
От мамани, от жены…
Притяжение Луны.

Говорят, по крышам ходит
По карнизам, желобам…
Старым молится богам
В том знамение находит.
Православием грешит.
В Ржеве фрак его пошит.

Зло зачтётся на том свете.
Зло исчезнет и добро
Место с гордостью отметит,
Где Душа вошла в нутро
Прячу я там Божий Свет.
Без него мне жизни нет.

Рядом, в камере, старик.
Говорят, сидит давненько.
Но не то, чтоб Разин Стенька
Или грозный боевик,
Лет ему под сотню с гаком
И стоит и ходит раком,
Прячет в бороду свой лик.
Панталоны на распашку.
Есть мысля, про Николашку…
Нет, не тянет на царя…
Но встают фельдъегеря;
Салютуют честь по чести;
- Сколько ж лет тебе? - За двести-
Шамкает беззубым ртом,
Корки хлеба… на "потом".

В наматраснике с пол пуда
- Это наше чудо-юдо -
Говорит тщедушный "коп",
Надзирающий наш гроб.
Дед пришёл в шестидесятых
Отбывал свой срок в Ухте.
Уж не лёжа на тахте.
А в местах, где и сохатых
Сложно в тундре прокормить.
Проще узников убить.

Но он выжил, вот умора!
Срока нет. Есть вечный ЗЭК.
Он давно не человек.
Он боится даже взора,
Слова, рвения руки…
Только ходят желваки.
Только скулы шевелятся.
Иногда кольнёт зрачок;
Видишь, дед не дурачок.

Поп пытался исповедать,
Уморился и отстал.
- Интеллект у деда мал.-
Мне, случайному соседу,
Поручил души балласт.
- Постучи… Не в первый раз!

За порядком смотрит дворник.
Дворник штатный наш фискал.
Скольких ты перетаскал!
В КГБэ, где всех оформил
И отправил на тот свет?
Задержался только дед.

Дурака со мной играет.
Я хоть поп, но не гляди…
У меня огонь в груди!
Он мозги мне подпирает.
Пусть играет дурака…
В нём я чувствую врага.

Посадили не по слухам.
Страшно вымолвить за что?
Его видели в авто
С Евой Браун, потаскухой.
И такой он был нахал –
Сучке ручку целовал.
Обнимал её за плечи
И заглядывал в глаза…
Облик вроде человечий
Только плачут образа.

Потому что в этой тле
Уместился ад в котле.
Потому у этой суки
В нашей кровушке все руки.
Врёт поныне, что солдат…
Мол, немецкого не знает,
Что жена, мол, проживает
Под Глубоким, то есть здесь,
Дом в деревне, дети есть.

На поверку всё иначе.
Нет жены и нет детей.
Правда в том, что он злодей.
И никто по нём не плачет.
Бабы все пошли в отказ.
Не признали паразита
А теперь вот волокита
Ддя народа и для нас.

Вопли жён не заглушить.
Сколько нас в войну пропало?
Да по миру раскидало;
Память деда потрошить
Нет, не лёгкое занятие
Я ношу с собой распятие
Я и поп, и я не поп.
Посвящённым, я полковник
Семьянин или любовник
Для иного просто коп.

Не погибла Ева Браун,
Скрытно где-нибудь живёт.
Кока-колу, сука, пьёт.
Вместе с нею Гитлер – даун.
Ну, а этот педераст,
Скрыть пытается от нас,
Миллиардные заначки
Сын козла и старой прачки,
Помоги иконостас!

Узел мы с тобой развяжем.
И тебе дадут погон.
И тогда со всех сторон
Пух посыпется лебяжий
И любовь и ордена…
Всякой тайне есть цена.

Поп вздохнул, перекрестился
Служба, знамо, тяготит.
Архиерей – паскуда льстит,
Сам на это не прельстился,
Говорит: для этих дел
Он покуда не созрел.
Ну, а вам и счастье в руки.
Смотришь: завтра генерал.
Про себя старик не врал.
Может быть, напрасны муки…
Гитлер спрятан… Ich verschtein…
Но поглубже, чем Хусейн.

Я программу свою знаю.
Я удачливый стукач.
С полуслова понимаю:
За "спасибо" не ишачь.
Сразу всё оговорим:
Нам немного. Много им.

Кто они? Политбюро?
Выкусь накось! То старо!
Нынче свежий супостат.
"Новых" русских полон штат.
Им нужна иная фишка;
Ищут новые пути,
Не стареет золотишко,
Только как его найти?
В ход идут напор и лесть.
В копи б старые залезть!
Так богатства хочется;
А старик всё дрочится.

Мой язык не пустомеля,
Влажен, гибок словно глист.
Не "стукач" я - экзерсист;
Но мелю, моя неделя.
Старикашка без зубов,
Память начисто отшибло,
Сотня лет – мгновенье цикла,
Придорожный ряд столбов.

Вечность ставит их без счёта.
Путь-дороженька длинна.
Полоса всего одна
И она Христу для взлёта.
Остальных берёт кювет.
Так устроен Божий Свет.

Там все задницы и лица,
Все, кого прославил стих.
Заставляли нас учиться,
Быть похожими на них.
Быть похожими… Вот страх!
Нет величия. Есть прах.

Вечность. Много или мало?
Что такое тыща лет?
Долголетие есть вред -
Это Библия сказала.
Это ж надо, Боже мой!
Столько лет с одной женой.

То ли дело дуб старинный,
Знавший, многие века.
Крона дуба велика,
Тяжек ствол у исполина.
Корни тянутся к ядру,
Каждый жёлудь – по ведру.
Почка - словно башня танка,
Глубоко внизу вагранка,
Глиной заткнутый леток
Держит огненный поток.

Ещё ниже толща хлама,
Будто круп гиппопотама
От него исходит вонь,
Что питает тот огонь,
Тот, что теплит ту вагранку
Нагревает почки танка
Развернувшихся, листвой.
Ещё глубже казематы,
Охраняют их солдаты,
Нас приветствует конвой.

Я пришёл сюда с соседом
Без полковника, но с дедом.
Деда я уговорил.
Сан полковника не красит,
Он не долго будет в рясе,
Потому что он дебил.
Бога рясой не обманешь,
А попом уже не станешь,
Но останешься без сил..

Долго шли мы Белорусью,
/Это Рим спасали гуси/
Белорусь же нам спасать.
Вот за городом Глубоким
Мы украли джип "Чарокки",
Парень выскочил поссать.
И по нашему обычаю
Мы поехали всё шибче -
Наше дело утрясать.

Вот проехали Узречье
/Это наше Междуречье/
Нефтеносный наш Ирак.
Мы здесь залежи открыли,
Но пока что не бурили -
Жаль бурить в такой бардак.
Вот Микулино, а дальше
По болоту ходит мальчик,
Он как местный домовой.
Два придурка, без извилин
Малыша того убили
И теперь он сам не свой.

Ходит, ходит по болоту
Почти каждую субботу
Ищет маму и отца.
Но найти их можно разве?
Даже косточки погрязли
В отложеньях праотца.
И скажу вам, может грубо,
Столько грязи там, у дуба,
Столько крови и свинца;
Что влияет этот фактор
На могучий даже трактор,
Что в болото сел с торца.

Это место неспокойно
И зовётся непристойно
Что-то вроде: пуп земли,
Только чаще не по русски:
Вообщем, вроде курьей гузки,
И находится вдали.
Не ведут сюда дороги
И отказывают ноги,
Когда прёшься напрямик.
Можешь запросто завязнуть
И в жару здесь также грязно
Вот, подумаешь, - и влип!


И действительно. А ночью
Вдруг внезапно захохочет
Старый филин меж ветвей.
Заскрежещут в глине корни
В понедельник или вторник,
Заполощет суховей
И леток пробьётся лавой
И пойдёт поток кровавый
Из Ирака на Кувейт.

И как тени из могилы:
Бонопарт с подружкой милой,
Жозефиной, Mil pardon!
Ева Браун с wunderkindom,
Сволочь прочая и индо…
Царь Солтан и князь Гвидон…
Чингиз-хан и Муссолини,
Все в блевотине и глине
Наяву, а не во сне,
Все спешат к огню согреться,
Чтоб на миг вернуться в детство
При взлохмаченной Луне.

Нас завидя машут кистью:
- Мы живые! Нет здесь мистик!
Жить ещё нам мнгократ…
Мы не истину искали,
Только золото таскали,
Вновь отстраивая Ад.
Чтобы стены в молохите,
Чтобы золото в корыте,
Заставляли нас забыть,
Что мы делали на свете,
А теперь не мы в ответе
Быть ли вам или не быть!-

Вновь зовут кого-то, машут.
И бежит к ним с рожей страшной
Полуцыган, полужид,
Полумавр, полукитаец…
Тут не выдержал мой старец,
Сел и умер в один миг.
Он привёл меня к той тайне
И теперь я тоже крайний,
Ведь и я уже старик.

Подошла ко мне брюнетка,
Ею сломленная ветка
У чела его легла.
Где Василь твоя могила?
Она дедушку спросила
И под боком прилегла.
Обняла его рукою
И поведала с тоскою,
Что всегда его ждала.

Тут какие-то бесята,
Что прислуживают свято,
Всем, кому не чужда власть,
Меня под руки схватили
В круг свернули, покатили,
Как сороки стрекоча.
Гнали так, что я уссался.
Я не в шутку опасался,
Что прикончат сгоряча.
Поступивши так, по свински
Докатили аж до Минска,
А потом и до врача.

Врач меня с тоской проверил,
Распахнул пошире двери
И сказал: шагай, дружок.
Заплатил хотя бы пфенинг?
Что с того, что шизофреник?
Ты и канцлером стать мог.
Есть к тому уже примеры…
А вообще нужны вольеры,
Где бы шизу содержать.
Ты бы снова съездил к дубу
Захватив с собою трубы,
Стал в болото их сажать.
Взял бы газ и золотишко,
Поменял свои штанишки
Стал чертям бы угрожать.

И они б тебя простили,
Больше бы не колотили;
Вообщем ты достойный Cent.
Я на этот счёт философ,
Без ответов и вопросов
Ты - готовый президент.
Власть она, брат из металла
Потому и убивала…
Как кому велит судьба.
Кому масло, кому сласти…
Кому вечные напасти…
Кому новая борьба.