Гонка по вертикали

Среди лесов, полей и речек
Среди болотистых равнин.
Жил в некой хате человечек,
В войну оставшийся один.
Крепыш с огромными глазами.
На сверстниц глянет,  взгляд  суров.
Не омывал он глаз слезами.
И не бросал на ветер слов.

Гроза прошла над Беларусью.
Валил деревья  шквал ветров.
Но он, как водится, не трусил.
Он пионер: всегда готов!
Когда б была ему повестка?
Когда бы Родина звала?
Он отстоял бы крепость Бреста,
Лишь бы осталась мать,  жива.

Да жаль,  года не призывные.
Жаль,  автомат не по плечу.
А там,  и мир, и посевные;
Учебник, школа под свечу.
Проходит срок, где год за десять.
Большой этап  в  цепочке бед.
Суровый взгляд немало весит
Когда тебе двенадцать лет.

В болотах сгинули родные.
Фашист зажал людей в тиски.
У женщин волосы льняные.
В сединах детские виски.
Витала смерть над Беларусью.
Сметая жизни в прорву лет.
Но вот опять защёлкал бусел.
И засеял над Брестом свет.

Со всех окраин,  из Полесья
С глубин землянок и щелей.
Где выживал наш мир болезный
Среди не паханых полей.
Детей - сироток собирали.
Детей, не ведающих ласк.
Чтоб школы дверь им открывали
Чтоб шли сироты в первый класс.

Судьба стояла  за плечами.
Где за углом, где за плетнём.
Сарай, сожженный палачами,
Горел убийственным огнём.
Кто выжил, это ли не счастье?
Могли бы жить отец и мать.
У человечества нет власти
Заставить время мчаться вспять.

А детский дом как Alma Mater
Надёжный тыл: еда, постель.
Пришли советские солдаты
Наш мир для них– святая цель.
Гранит науки - познаваем.
Не видно знаниям конца.
Учебник новый открываем
Как дверь с парадного крыльца.

На этом свете всё вприглядку.
Недаром будит нас рассвет.
Лишь исписав свою тетрадку
Вдруг, открываем в ней секрет.
И в чём секрет? В любви к народу.
К своей стране,  как надлежит.
Луна плывёт по небосводу
И солнце по небу бежит.

Уже дымят заводы наши.
Уже гудит веретено.
И новый трактор поле пашет.
И в бочках плещется вино.
Колосья клонятся на нивах
От тяжкогрузного зерна.
И наша молодость красива
И молода моя страна.

А в стопке новые тетради.
На пояснице брюки-клёш.
Представит жизнь тебя к награде
Когда  звездой в неё войдёшь.
Звезда измерит бесконечность.
Звезда у каждого своя.
Пусть небосклон теряет млечность.
В нём каждый видит своё «Я».

Я существую. Я измерен.
Я – это Мир из малых доз.
Где Я в себе, как Бог уверен.
Где Я - звезда в системе звёзд.
Бежит и солнце по орбите.
Летит и вертится Земля.
Всему есть место. Потерпите
Никто не гонит в шенкеля.

Когда твой разум на разгоне.
Когда ты планами живёшь.
Тогда и рвутся твои кони.
Тогда ты сам в галоп их шлёшь.
Но жизнь линейкой не измеришь.
По шкалам не распределишь.
Когда ты людям сердцем веришь,
Спокойно,  им в глаза глядишь.

Был Болеслав хорошим малым.
Познав семь бед, жил добротой.
Характер мягкий, но с запалом.
А это значит, не простой.
По вечерам, читал «запоем».
Картошку ел. Компот свой  пил.
И был медали удостоен
Когда из школы уходил.

А Червень немцами порушен.
Отстроил  городок народ.
А дети шлёпали по лужам
Пересекали лужи вброд.
Ещё дорог не проложили.
Не по размеру сапоги.
Но что поделать? Все так жили.
Обувка вся,  с чужой ноги.

Дитячий дом стоял в сторонке.
Там тасовалась ребятня.
В палатах ярусные «шконки»,
И толстый том календаря.
Когда газеты приносили
Кто одноклассникам читал?
А младшие его просили:
Скажи, о чём ты сам мечтал.

Как без мечты прожить на свете.
Мечта как луч во тьме ночи.
Мечта прописана в газете
Подписку сдал. В срок получи.
В газете всё как по шаблону.
Читай! И будет мысль светла.
Живи! Но только по закону.
И станет правдой жизнь  мила.

Не оставляй газет на «завтра».
Сегодня в завтра вождь зовёт.
«О  неграх  плакала Суматра.
Там негров  англичанин бьёт.
Узнай, что снова в небе чистом,
Летают янки взад-вперёд.
Их «правда»  кривдой неказиста.
И ясно детям,  «янки» врёт.

Любил читать передовицы.
И сам писать уже хотел.
Но в Гарбузы явились Фрицы.
И смерть пришла в её предел.
А Болеслав, как тот подранок,
Не мог подняться на крыло.
Но он мечтал стрелять с нагана
В чужих солдат, в чужое зло.

Всему всегда приходят сроки.
На Запад продвигалась рать.
И в этом праведном потоке
Шёл Болеслав за Мир стоять.
Не смог ослушаться приказа.
Приказ такой: за парту сесть!
Тут Червень - град,  как по заказу
Семья и дом, и школа здесь.
Гонки по вертикали. Часть 2
Трошин Борис Александрович
Была Игуменская волость
Опорой западных славян.
Тевтон бывало шёл на корысть,
Но бит  дружиною селян.
Сюда полки водили ляхи.
И в приступ брали городок.
И порождал Игумен страхи.
Был неприступен для врагов

Иные видели в названии
Его породу, его крепь.
Предпочитал войне братание.
Молитве – храм. Сраженью – степь.
Характер – чистая девица.
Свой Гимен – девственность блюла.
Тысячелетие промчится
Но кровь не смоет добела.

Потом Игуменом назвали.
Потом отстроили в нём храм.
Потом поклоны отбивали
И по утрам и вечерам.
Стояла крепость на распутье.
У града Менска за спиной.
И не меняла своей сути.
Не предавала край родной.

Червонка – речка шелестела
За краем города текла.
Да стая  журавлей летела
За малой толикой тепла.
Когда же вторгся  супостатом
Германец чёрною ордой.
Стояли семьи брат за брата
Делясь на всех одной бедой.

«Враги сожгли родную хату»
В могилы вся легла родня.
Теперь и плуг не по арату.
Без смерти не случалось дня.
Но выжил наш народ, не снялся.
Он чужеземцев победил.
А Червень – град с руин поднялся
И вновь детишек народил.

И Болек был сюда направлен.
Он здесь прошёл свой первый путь.
Был Червень храбростью прославлен.
Сумел и честь себе вернуть.
Росли детишки и мужали
И свою Родину блюли.
И наши матери рожали
Во славу нашей же земли.

Вот аттестат уже получен.
Отметки звёздами горят.
Он понимает, что он лучший.
О нём недаром говорят.
Открыты настежь все дороги.
На Север, Запад - рубль за вход.
Но что ему чужие боги?
Ему милей Автозавод.

Пускай не блещет чугунина,
Пускай не золотом блестит.
Какая чудная картина,
Когда твой МАЗ как конь летит.
Станки натужено гудели
А запах пота как в войну.
И бык как пушка на турели
В нём гордость наша за страну.

За то, что мы с коленей встали.
За то, что стали мы сильны.
За то, что больше всех льём стали
Для нужд заводов всей страны.
В труде не только напряжение
Всех мышц и тела и души.
Ведь труд такое же сражение
Как там,  в Игуменской глуши.

Так далека была столица
Мечтою даже не достать.
А подросла уже сестрица
И хочет в цехе рядом встать.
Ах,  как гордились бы родные,
Когда бы видели их труд.
Летят года как закладные
Но Болеслав как прежде крут.

Не даст он Галке послаблений.
Отдай свой план, потом танцуй.
Проходят девушки как тени
Но не сорвать им поцелуй.
Желает дальше он учиться.
Желает знания добрать.
И надо ж этому случиться
Судьбу он вправе выбирать.

Завод шумел почти по плешку
Что там задумал Болеслав?
Куда он двинет свою пешку?
Сожрёт  её печи анклав.
Здесь хоть до пенсии работай.
Хоть до начальника служи.
Учиться многим неохота
Живи, люби и не тужи.

Статьи идут в «Автозаводце».
В нём всё, чем жив наш коллектив.
Его труды читают хлопцы.
И городской наш партактив.
Уже все знают Болеслава.
В нём видят многие мечту.
Его пока не видит слава,
Но позже я о нём прочту.

И всё что есть на белом свете
Не пропускал он мимо рук.
Он написал в своей анкете,
Что станет доктором наук.
И так пошёл, что искры-звёзды
Сжигали туфли до трухи.
Писал не мало разной прозы.
Писал гражданские стихи.

И легион за легионом
Водил по шахматным стезям.
Кто научил его канонам?
Как пешку выдвинуть в ферзя.
Поставить мат, запутать шахом.
Послать всю конницу в обход.
И оборону сделать крахом,
Неотразимый сделав ход.

А коридоры института
Уже манили чехардой.
И институт его опутал
Своей богемностью святой.
Он поступил. Он принял схизму.
Он завершил свой личный план.
И по законам альпинизма
Стал покорять наук Монблан.

А там девчонка словно вишня
Его приметила не зря.
Где только двое, третий лишний.
Один рассвет, одна заря.
И вот уже любовь как ветер
Срывает нежную листву.
А где любовь, там скоро дети.
И не в мечтах, а на яву.

Наш Болеслав уже семейный.
Серьёзен он как никогда.
Она – его бутон лилейный.
Она – теперь его звезда.
Теперь он только ею дышит.
Во сне одну её завёт.
Он ей одной поэмы пишет
А без неё лишь слёзы льёт.

Судьба как белая ромашка.
Сорви листки календаря.
Но на двоих одна лишь чашка.
И на двоих одна заря.
Всегда их было только двое.
Как в одиночку можно жить?
Довольным быть одним собою
А  женщин  вовсе не любить.
Гонки по вертикали. Часть 3
Трошин Борис Александрович
Пришла пора свершений всех надежд.
Надежды наши мысли просвещают.
Надежды – это мыслей наших крест.
А мысли нас не часто посещают.
Ведь мысль не то, что держим на уме.
Совсем не то, чем души свои тешим.
Ведь мысль она приходит к нам из - вне.
Из Космоса, что входит в разум пешим.

Оставив в стороне сомнений груз.
Нам мысль предоставляет перспективу.
И мы, в её поверив силу чувств,
В обыденность вторгаемся активно.
Взбираемся на горы и холмы.
В ущелья пробираемся вслепую.
И думаем, что всё решаем мы…
Что мы осилим лестницу крутую.

Но наша мысль, бывает,  не нова.
Закон природы нами управляет.
А мысль,  перерождённая в слова
Так мало к смыслу жизни добавляет.
Природа мысли требует с нас дел.
А где дела, там снова перестройка.
У перестройке  должен быть предел.
За беспределом следует попойка.

И тут уже хоть в Космос удери.
Хоть в Штаты, хоть нырни за Атлантидой.
Толпе  всегда нужны  поводыри.
Что поводырь слепой, лишь Богу видно.
Он тычет всюду собственной клюкой.
Клюка нужна, но мысль клюки проворней.
Что ж,  человек характером такой,
Он думу думает,  когда уже покойник.

А кто не хочет лучших перспектив?
Ведь перспективу держим мы за благо.
И потому и парт и хозактив
Всегда в тени  полуденного флага
Окрашенного  в яркие цвета.
Цвета как радуга нам мысли освещают.
Когда уже и жизнь наша пуста
И мысли нас уже не посещают.

Но также мы желаем пить и есть.
И размножаться, следуя за модой.
И слушать, чуть разбавленную лесть,
И прикрываться собственным народом.
А что народ? Обычная толпа.
Нужны народу зрелища и пища.
Толпа,  при всех условиях, слепа.
Лишь кровь пролив,  судьбу другую ищет.

Находит то, что Космосом дано.
Лишь то дано, что в нас умом зовётся.
А разовый наш ум, увы, гавно.
Гавно всегда к такому же приткнётся.
И снова жизнь пойдёт на  новый круг.
Другие поколения воспрянут.
Поводыри, что канув в пропасть,  вдруг,
На пропасть ту и мысленно не взглянут.

Ведь где толпа, там явный беспредел.
Но без толпы не вызреет закваска.
А человек, когда в толпу влетел
Не человек уже, а только маска.
Пусть золотая, снятая с  шута
Пускай она  из грязи ипотечной.
В конце пути всегда одна беда.
В лице звезды летящей в лоб по встречной.

Такой ей предрешён уже исход.
Такая мировая обстановка.
И у часов проверенный есть ход.
Часы спешат за временем так ловко,
И всё равно его не обогнать.
Часы удобны. Механизм отлажен.
Но каждый должен время осознать.
И это факт, который архиважен.

Иначе жизнь,  с другою,  в перехлёст.
С орбит сорвутся слабые планиды.
Неуправляемым окажется наш мозг.
Слетят с Земли фундаментные плиты.
Быть может, вспыхнет новая звезда.
Не избежать меж ними перепалки.
Но упадёт на Землю только та
Которой,  жизнь  меж ног вставляла  палки.

Земля как жук без жёсткости брони.
Хитиновым покровом не покрыта.
Помчатся вспять не прожитые дни.
Вновь баба у разбитого корыта.
Вселенная  «безвидна и пуста»
Лишь мысли сеет Господь из беремя.
Уверенный, что только красота
Спасёт наш мир, когда наступит время.

Да неизменны звёздные огни
Кружат, кружат вокруг Земли как свита.
Года торчат как спиленные пни.
Но новой порослью  Земля  уже покрыта.

От темы отступал я, но не зря.
Любая тема смотрится с изнанки.
Живём,  судьбу за то благодаря,
Всё выше поднимая к небу планки.
И думаем, что Вечность впереди…
Что впереди, увы, никто не знает.
Ведут ли в пропасть нас поводыри?
Или над нами ангелы летают?

Кому довериться?
С чего начнётся спор?
Зачем мы рвём проверенные связи.
И кто наш вождь?
И кто на деле вор?
Что отмечаем, тризну или праздник?
Политика – смешав в коктейле грязь,
С Надеждою, девицей неразлучной.
Кричит тому,  кто выше: «срочно слазь!
Пусть,  посидит другой,  у нас на крыше».

Ведь сколько мыслей, столько и трухи.
Иголку не используешь без ушка.
Растут на голом камне только мхи
Без головы, к чему для нас подушка?
Но философия в реальности пуста.
Пусть философствуют учёные и дьяки.
И был ли Бог с фамилией Христа?
Построивший, своим друзьям, бараки.

Чтоб горе прокатилось по Земле.
Чтоб научились всё же люди мыслить.
Что нам дано, увы, дано не тле.
Хотя мне кажется и тля достойна жизни.
Да, Болеслав науку ту прошёл.
Стажировался даже за границей.
Он с демократией в политику пошёл.
За ним пошли калейдоскопом лица.

Там как в коктейле всякий тип хорош.
О вкусах там осмысленно не спорят.
Он подносил патроны как Гаврош
Тому, кто вздёргивал манжетку на затворе.
Он опьянённый новой высотой
Кружил как птица в синем поднебесье.
Ведь оказалась жизнь такой простой.
Но в будущем ей быть ещё чудесней.

Ах,  чудеса!
Их ради,  стоит жить.
Из всех чудес любовь не из последней.
Но власть под тем мечтателем лежит,
Кто почитает власть любви как бредни.
Кто хочет словно Бог повелевать.
Кто ищет повод, чтоб во власть вцепиться.
Потом уже любовь,
Потом кровать.
Когда и семенем порою не излиться.

Когда ты стар. И вкуса к жизни нет.
Но время человеку не подвластно.
И столько золота в карманах прошлых лет,
Что власть терять становится опасно.
И обостряется кулисная борьба.
И кто ж на лошадь ставит на хромую?
Но вот беда! Прописана судьба.
Она лишь Господу известна на прямую.
А в той борьбе все скачки не в зачёт.
Хоть конь летит,  свой бег опережая.
Где год за десять. Сделав пересчёт,
Я даже мыслей ход не отражаю.

Но время вышло, впереди барьер.
А за барьером пропасть или Вечность.
И ты уже под властью Высших Сфер.
А выше только Мирозданий Млечность.
И Болеслав не выдержав тот бег.
С коня свалился прямо под копыта.
Что стоит жизнь? Когда ты человек.
Как баба у разбитого корыта.

Пусть катится ко всем чертям Земля!
Своей страной не понят, не возвышен.
Он гнал коня, вонзая шенкеля.
И проскочил  конь,  жаль, чуть выше крыши.
А на коньке другой царёк сидел.
Он, как и ты,  был данником народа.
Он, как и ты от славных дел потел.
Но избежал привычного исхода.

Его судьба как списана с тебя.
Но он не шёл, а полз по вертикали.
Встаёт и,  поступь ног своих крепя.
Прорвался в неизведанные дали.
И осыпая каменную пыль
Гора его над звёздами подняла.
И то не сказка, а святая быль.
Кому-то жизни много, кому мало.

И Болик отошёл от недр шатра.
В котором,  Боги,  царственно гуляют.
Но это всё – политика, игра.
Которая  покорных закаляет.
Но только тех, кто видел свой удел.
Но только тех, кто лошадей не гонит.
Но только тех,  кто этого хотел.
А про народ не знает и не помнит.

И вот уже бутылка и стакан.
И женщина что молча мимо ходит.
И первый раз экзамен твой не сдан.
И в первый раз сам дьявол за нос водит.
И в первый раз удача не к лицу.
Друзья исчезли, словно по команде.
Как хорошо на свете жить льстецу,
Когда с одной командою ты в банде.