Чистое утро

Яркое утреннее солнце щедро разливало потоки света по мощёной булыжником улочке. Там, за широко распахнутым окном пятого этажа, меж тесно лепившихся домов пробивались и чудно вились самым затейливым образом цветки плюща, придавая простым бежевым стенам дивный вид. Там пахло свежими тёплыми булочками и душистым кофе, громко говорили и смеялись люди, цокали копытами запряжённые в коляски лошади, там звенела жизнь.
Лёгкий ветерок нежным дыханием коснулся мокрых разгорячённых щёк Адели. Девушка не замечала, как плачет. Широко раскрытыми небесными глазами она смотрела в окно; из высокой белой груди её не вырывалось ни единого вздоха. Тёплые памятные видения прошлого прорывались ослепительными вспышками: вот Адель год назад, сидящая на корточках посреди этой самой улицы и бессильно, по-детски плачущая под мокрыми плетями дождя; вот мягкие глаза и добрые руки Адриана, тогда ещё случайного прохожего, обнимающего её за плечи и укрывающего плащом на своей широкой надёжной груди; вот его терпеливые и долгие попытки отогреть холодные руки и замёрзшее сердце Адели. Вот череда радостных солнечных дней, наполненных счастьем и бесконечной нежностью...
Но всё, связанное с неизменной бренностью земного мира, имеет свойство иссякать. Грядут грозы и ненастья, сменяются ясным штилем - и всё это неразрывный круг. Но случаются такие бури, пережить которые бывает невозможно.
Скрипнула дверь - тихо, словно бы несмело, и в комнату вошёл Адриан. Адель, сидящая вполоборота за дубовым письменным столом, не повернула тяжело склонённой головы. Длинное платье строго облегало её фигуру, белоснежные кружева невесомой паутиной покрывали каменную грудь.
     - Адель, моя голубка, заговори со мной! - начал прерывающимся голосом Адриан. На щеках его разливался взволнованный румянец. - То, что произошло тогда, та женщина - как наваждение, вспыхнула и исчезла, ты же уже десять дней не молвишь и полслова, словно и не умела никогда говорить. Закричи, отчитай меня, моя жизнь, моё счастье, только не отталкивай молчанием! Ты одна властвуешь над моим сердцем, неужто теперь вырвешь его из-за одной встречи, всего одной минуты слабости?! - он говорил сбивчиво, его глаза напряжённо всматривались в неподвижный силуэт у окна.
     - Дорогая моя, ты же знаешь, как я тебя люблю, тебя одну! - продолжал Адриан.
Сердце Адели болезненно сжалось от этих слов. Ещё недавно дарящие нежность, теперь они разъедали открытую рану, отчего становилось невыносимо горько слушать мужчину. Знал ли он, что больная душа, с неимоверным трудом оттаявшая и забывшаяся под ласковым крылом любви, не переносит уже повторного предательства, что эта горечь убийственна для неё?
Лёгкая рука Адели взлетела над столом и бросила знакомый лист бумаги - прошение о разводе. Затем девушка встала с резного кресла, стан её распрямился, она направилась к двери. Адриан бросился наперерез, загородил выход и вскричал:
     - Нет, я не отпущу тебя! Ты останешься со мной!
С какой-то обречённой безысходностью Адель подняла на него свои глаза. В их небесной глубине исступлённо билась загнанной птицей задыхающаяся душа. Последний путь к свободе был отрезан. Но внезапно Адель встрепенулась, её глаза загорелись безумным и ясным огнём, каким загораются измождённые узники, узревшие наконец слабую лазейку к освобождению, обретшие долгожданное облегчение. Девушка развернулась, стремительно и легко бросилась к распахнутому окну, и прежде, чем Адриан успел что-либо понять, быстрее мысли выпорхнула из него...
Солнечный свет так же ослепительно сиял сквозь нежные батистовые шторы. Их тихонько перебирал свежий ветер, срывающийся с высокого неба, где радостные трели птиц звенели в гладкой лазури. Чистое утро разгоралось за окном.