Не любима...

Странно… Утро-таки наступило, а мне казалось, ночь ей - Богу удушит не слезами, так подушкой. Она мне твоим голосом шептала на ушко, о нежностях, переходящих в торжество атакующего блаженства, о дорожках трепетных рук, заставляющих очумело биться перепуганное сердце, где я доверчиво отдавшись естественному порыву и крылья раскинув принимаю всецело ураган несуществующих амбиций, забившись в объятиях победителя птицей.
Я не знаю, кто я для тебя: вещь, домработница, повариха, нянька, массажистка, шлюха, или забитая до смерти сука? Я скулила, как собачонка, выброшенная из своего дома любимым хозяином, стукнувшим входной дверью отчаянно.
И, кончилось лето с теплыми булками и молоком. Хорошо, что бока не отходили кулаком.
Теперь у меня два щенка, два кругленьких комочка - это мои две дочки, две бездомные девочки летние, июльские славные белокурые, ненаглядные. В унисон со мною тучи проливной тоской заплакали. Нам бы найти сухую, без сквозняков коробку где-то у леса, чтоб не вызывать у прохожих интереса. А то, рычит на каждого породистая, бродячая сука, с двумя очаровательными щенками, бегущими неловко за торопливыми ногами. Это они так играют, не имея игрушек. Был бы поводок, завязала бы его потуже, чтоб сидели послушно сбоку или у живота, дергая по очереди пустые соски. Не вовремя зачастили проливные дожди.
Тулятся щенята к матери, что прибежала голодная с паперти, а в зубах ни крошки, ни косточки, а та без конца облизывает их, приговаривая: «Сладкие вы мои доченьки…»
Про себя думает: «Сегодня мои несмышленые куклы побежали наперегонки за тобою, чуть с ума не сдвинулась от ужаса, ведь ты торопился с другою, в свой теплый, розовый, ласковый мир, к бетонным клеткам чужих квартир. Кто она для тебя? Очередная городская сумасшедшая, тупая легкодоступная девка? Сколько их в мусоре однодневок?
Детки мои, милые, пушистые, ласковые комочки, солнечные, улыбчивые, любимые дочки.
Вот бы найти место посуше у самого леса, просыпались бы с песнями невидимых птичек, мои принцессы, слушали бы кукушку, и верили бы приметам. Если дни длиннее, а ночи короче, значит, приближается лето. Но, когда оно придёт, сподобится, на нашу крошечную планету у самой кромки леса, снимая первые и последние признаки стресса, научит улыбаться, когда слёзы ручьем из глаз потухших текут и текут, не меняя маршрут?
А ты смотришь в окошко на небо, грустишь одиноко, могу представить, как тебе плохо. Ты ведь знаешь о моих щенках и видишь их на своём чертовом небе.
Время тихонько поскрипывает гирьками ходиков, удаляясь от нас не на колеснице, а на раздолбанной телеге. Тебе не хватает нежности, понимания, верности и прощения? Я могу заласкать, понять и простить в своём стихотворении, но, пора, поджав хвост бежать к своим щенкам, хватит смотреть в твоё окошко. Надоело слушать, как безголосо орут серобуромалиновые кошки. Не хочу наблюдать казнь души расхристанной и распластанной. Дура наивная, за это и наказана.
Всё чаще вспоминаешь лавандовые вечера поцелуев переходящих в бунт выдоха и вдоха, не понимая, почему не хватает подвижных пальцев на твоем теле, и откровенности, без которой становится невыносимо плохо?
Скоро похолодает, осень засеменит новыми дождями и листьями, пусть они у твоих ног ложатся письмами, рассказывая о собачьем рае у самого леса с кукушками, грибами и ягодами, где два пушистых комочка смешливых смайликов-улыбок семенят ножками в траву падая, затем поднимаясь бегут к теплому боку матери, чтобы уткнуться холодными лапками и мокрыми носами, глядя куда-то в болючую точку голубыми глазами. Они точно такие, как у тебя, любовь моя…
Хорошо, если ты ни в кого не влюбишься, а то будешь у калитки своей зазнобы и дневать и ночевать, скуля на луну, как я порою вою и вою. Всё ходишь оглядываясь, вдруг мои дочки побегут вослед играючи и собака за ними та ещё? Придётся чистить брюки от мокрых носов и лап? Не лучше ли сразу бежать в другой город, на другую планету зелёную, от наших насиженных мест отдалённую.
Не проще ли жить в мире и счастье человеческом, смотреть в небо усеянном жемчугом, обнимать своих красавиц принцесс, видеть опушку солнечную и грибной лес, радоваться закату радужному, а после горячим объятиям. Ты думаешь, я спятила? Я всего лишь грезила музыкой и стихами, готовила крепкий кофе, к которому ты не притронулся вовсе, а любил чай и ватрушки, и особенно, нежности всякие на ушко.
А ты ведь и вправду самый лучший и родной…почти что святой. Не знаешь о любви и слезах нисколечко, смотришь в небо до головокружения. Как только хватает терпения сдерживать в груди цунами, ураган и землетрясение вне прогнозов гидрометцентра, где  я в ядре эпицентра? Скулю, хоть и не бродячая псина…
Жаль… не любима….