Великому Бунину. Пушкин!

Жизнь Арсеньева. Пушкин!

    Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к "Руслану":
У лукоморья дуб зелёный,      
Златая цепь на дубе том...
... в  том-то и сила, что и над самим  стихотворцем, видимо, в самом деле
колдовал  кто-то  неразумный,  хмельной  и  "учёный"  в хмельном  деле: 
чего стоит одна эта ворожба кругообразных, непрестанных движений притом
("и  днём, и ночью  кот ученый  всё  ходит по  цепи  кругом" )
и эти "неведомые" дорожки, и "следы  невиданных зверей" – наверно, у самой нашей двери,
но только следы,  а не самые звери!
  А потом – сон,  наважденье, многообразие,  путаница
и облака какой-то заповедной северной страны, что с белыми ночами снится,
что-то  плывущее  и  меняющееся,   подобно  ранним утренним  туманам,   
дремучих лесов у лукоморья, столь неведомого нам:      
   «Там лес и дол видений полны,      
Там о заре прихлынут волны      
На брег песчаный и пустой,      
   И тридцать рыцарей прекрасных      
Чредой из волн выходят ясных      
И с ними дядька их морской ...»

–––––––––
Иван Бунин. Жизнь Арсеньева.
КНИГА ПЕРВАЯ. (Отрывок.)
XV 
Пушкин поразил меня своим колдовским прологом к "Руслану":
У лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том...
 ... в  том-то и сила, что и над самим  стихотворцем  колдовал  кто-то  неразумный,  хмельной  и  "ученый"  в хмельном  деле:  чего стоит  одна эта  ворожба  кругообразных,  непрестанных движений ("и  днем и ночью  кот ученый  все  ходит по  цепи  кругом") и  эти
"неведомые"  дорожки,  и  "следы  невиданных зверей", – только следы,  а не самые звери! ...а потом – сон,  наважденье,
многообразие,  путаница,  что-то  плывущее  и  меняющееся,   подобно  ранним утренним  туманам  и  облакам какой-то  заповедной  северной  страны,дремучих лесов у лукоморья, столь волшебного:
     Там лес и дол видений полны,
     Там о заре прихлынут волны
     На брег песчаный и пустой,
     И тридцать рыцарей прекрасных
     Чредой из волн выходят ясных
     И с ними дядька их морской ...